Луиза Бареева: «Ни дня не могу вспомнить, чтобы я пожалела о выборе профессии»

«Всегда хотела только в медицину»

Вспоминая о своем приходе в профессию, она говорит: с самого детства не помнит, чтобы хотела стать кем-то другим, кроме как врачом. В детстве «лечила» родственников и соседей, играла в основном только в доктора. Причем откуда это все взялось — решительно непонятно: в семье медиков не было вообще. Луиза Талгатовна до сих пор остается единственным врачом среди близких родственников: остальные старались пойти по экономической стезе, как и родители нашей героини. Отец говорил ей: если не получится поступить в медицинский, он поможет ей стать экономистом. Но девушка, отличница, золотая медалистка, без каких-либо сложностей в 1982 году поступила на лечфак Казанского медицинского института.

— Я не помню какого-то момента, чтобы рассматривала для себя какую-то другую специальность. Всегда хотела только в медицину, — убежденно говорит Луиза Талгатовна.

С первых курсов девушка еще не знала, на чем будет специализироваться: желанный белый халат на ней уже был, а вот направление работы еще предстояло выбрать. Были мысли податься в акушерство и гинекологию — тем более что в восьмидесятые грамотный гинеколог считался элитой, это была хорошая, востребованная специальность. Но пройдя в субординатуре цикл по гинекологии и практику в одной из заводских медсанчастей Казани, наша героиня поняла: нет, это не ее специальность. Хотелось чего-то другого. Да еще и кто-то сказал: «Чтобы состояться в гинекологии, ты должна будешь не вылезать из операционной». А оперировать Луизе не хотелось: ее тянуло в терапевтические специальности, в консервативные методы лечения.

— Сегодня наступило очень интересное время: прорывы в лечении таких, казалось бы, стабильных заболеваний, как даже сахарный диабет. Очень много сейчас есть возможностей

Эндокринология выросла на ее пути ближе к четвертому курсу. Сегодня Луиза Талгатовна вспоминает: скорее всего, огромную роль в ее выборе сыграла преподавательница, которая ярко и интересно преподавала этот курс, а еще заметила нашу героиню — и предложила ей стать эндокринологом. В то время студентка участвовала в работе кружка, готовила доклады и показывала себя перспективной ученицей. Ей эндокринология показалась интересной специальностью, по ней она и начала в итоге работать. И до сих пор ни на минуту не пожалела о своем выборе.

«У меня тоненькая трудовая книжка: в ней только РКБ»

В 1988 году Луиза Талгатовна прошла интернатуру по выбранной ею эндокринологии — и по распределению попала в РКБ.

— У меня тоненькая трудовая книжка: в ней только РКБ. Мне даже сравнивать не с чем — я по сей день думаю, что в таком бешеном ритме люди везде и работают! Я пришла в эту огромную семью в качестве интерна. И даже работая врачом-интерном эндокринологом, у меня даже не было ни единой мысли присматриваться к другим специальностям: «А может, лучше надо было вот туда?»

А потом случился элемент большого везения: как раз к окончанию интернатуры в отделении эндокринологии освободилось место врача, и заведующий отделением пригласил на это место нашу героиню. Через несколько месяцев исполнится 35 лет с того момента.

— Сейчас пошла новая тенденция — дескать, надо раз в пять лет менять место работы. Но я считаю, тот факт, что всю жизнь работаю на одном месте, — не показатель того, что я не решилась на какие-то серьезные шаги. Если меня все устраивает и если я здесь приношу пользу людям, есть перспективы профессионального развития — зачем мне что-то менять? — спрашивает Луиза Талгатовна.

Но, с другой стороны, изменения происходят каждый день, просто в другой плоскости работы нашей героини. Место работы остается прежним. А вот сама эндокринология развивается семимильными шагами, и чтобы быть в курсе всех революционных изменений, доктора каждый день изучают все новые и новые материалы и источники.

— Сегодня наступило очень интересное время: прорывы в лечении таких, казалось бы, стабильных заболеваний, как даже сахарный диабет. Очень много сейчас есть возможностей. И, конечно, новые коммуникации, информационные системы. Мы уже начали работать в новой парадигме организации труда. Что мне нравится в этом всем — нервные синапсы должны всегда развиваться! И когда ты берешься за что-то совершенно новое, неизведанное для себя, и у тебя получается это освоить — это подвижки в нескольких сразу областях. Во-первых, растешь профессионально. Во-вторых, развиваешь свои нейроны и синапсы, поддерживаешь их в тонусе. А в-третьих, доказываешь себе, что ты можешь взять новую высоту, — делится доктор своими размышлениями.

Кстати, она вспоминает, что это работает не только в профессиональном ключе, но и в личном, и в социальном. Так, например, наша героиня много лет категорически боялась водить машину. А в один момент преодолела себя и через сильный стресс все-таки освоила вождение, начала ездить и доказала себе: «Я могу и это».

«Диабет II типа — болезнь цивилизации»

Луиза Талгатовна констатирует: обращаемость по эндокринным заболеваниям с конца восьмидесятых по сегодняшний день растет. С огромной скоростью растет заболеваемость диабетом. Он делится в основном на два типа. При диабете I типа иммунные клетки организма «ополчаются» на клетки поджелудочной железы, продуцирующие инсулин, и со временем полностью отключают его выработку. В результате человек может жить, только вводя инсулин подкожно, перед каждым приемом углеводной пищи. В развитии диабета I типа большую роль играет генотип человека (поэтому раньше его выявляли в основном у детей — дебют заболевания проходил, как правило, в детском возрасте). Но в ряде случаев на процесс его запуска влияют аутоиммунные заболевания. И современность, сетует доктор, способствует тому, что сахарный диабет I типа начинают диагностировать не только детям — манифесты все чаще происходят у взрослых людей, даже старше 40 лет. Особенно подстегнул эту тенденцию ковид.

— Диабет II типа — цивилизационная болезнь. Я имею в виду то, к чему пришел человек в результате развития цивилизации. Это рафинированная пища, малоподвижный образ жизни, избыток массы тела.

А вот детские эндокринологи, наоборот, стали диагностировать диабет II типа у своих пациентов, хотя раньше это было нонсенсом. Виной этому — ожирение. Причем в «детстве», рассказывает наша героиня, доктора испытывали серьезные проблемы: сахароснижающие таблетированные препараты, которые назначаются при диабете II типа, изначально были предназначены только для взрослых — вообще не предполагалось, что они когда-то понадобятся детям…

— В отличие от диабета I типа, диабет II типа — цивилизационная болезнь, — говорит Луиза Талгатовна. — Я имею в виду то, к чему пришел человек в результате развития цивилизации. Это рафинированная пища, малоподвижный образ жизни, избыток массы тела.

Итак, диагностика приносит неутешительные новости. Зато за минувшие десятилетия разительно изменились способы бороться с этим заболеванием. Лет 25 назад люди с диабетом кипятили шприцы перед тем, как сделать инъекцию. Одноразовые иглы пациенты затачивали наждаком, чтобы они были потоньше и уколы менее болезненными. А определить уровень сахара в крови можно было только в условиях поликлиники (причем не мгновенно, как сейчас), поэтому, чтобы хоть как-то ориентироваться в ситуации в домашних условиях, человек… выпаривал мочу. Если оставался кристаллический осадок — значит, в моче есть сахар, а следовательно, в крови его уровень сильно повышен. Разительно изменились инсулины — современные препараты позволяют контролировать уровень глюкозы крови куда эффективнее, чем те, что вводили себе пациенты всего каких-то 20 лет назад.

«Сегодня мы видим совершенно другую технологическую картину»

— В мире утверждена медаль Джослина — ее вручают людям, которые 50 лет прожили с диабетом. У меня есть пациенты, чей стаж диабета 40, 45 лет. Они начали болеть и лечиться даже раньше, чем я стала эндокринологом! И, конечно, они это все застали. Иногда я даже стесняюсь напоминать молодым коллегам о том, какие были средства контроля диабета, когда я начинала работать. Потому что они реально могут воспринять это все как байки из позапрошлого века. Ведь сегодня мы видим совершенно другую технологическую картину.

И действительно: шприц-ручки для инсулина с устройством для автоматической дозировки, тонкими и очень короткими иглами, почти безболезненными. Бытовые глюкометры с тест-полосками, которые, кажется, скоро будут обязательным предметом в каждом доме, как градусник. Средства непрерывного мониторинга глюкозы — специальные сенсоры, которые устанавливаются на тело человека и каждые пять минут передают на считывающее устройство (или через приложение на мобильный телефон) показания уровня глюкозы крови.

Инсулиновые помпы — технические устройства, которые в автоматическом режиме подают инсулин в кровь, в соответствии с заданными дозировками. Кстати, РКБ стала первой больницей в Татарстане, где пациентам начали ставить инсулиновые помпы — этим начали заниматься с 2011 года. В ту пору квота по их установке на отделение была всего 7 помп на год. В 2022 году поставили 44 помпы, на 2023 год выделили квоту в рамках ВМП в 63 прибора.

— В мире утверждена медаль Джослина — ее вручают людям, которые 50 лет прожили с диабетом. У меня есть пациенты, чей стаж диабета 40, 45 лет. Они начали болеть и лечиться даже раньше, чем я стала эндокринологом!

Все усилия медицинского сообщества и прорывное развитие технических средств контроля сахарного диабета приводят к тому, что средняя продолжительность жизни у пациентов с этим заболеванием сегодня практически такая же, как и в среднем по популяции.

«Белые пятна в отношении диабета есть не только у самих пациентов»

Грамотность пациентов (не только с диабетом) за минувшие десятилетия выросла в разы, говорит наша героиня. И это ко многому обязывает: врач должен уметь ответить даже на самые сложные, неожиданные и заковыристые вопросы. Но так было не всегда. Она рассказывает:

— В 2007 году я поняла, что белые пятна в отношении диабета есть не только у самих пациентов, но и у врачей на местах. И тогда мы вышли с инициативой, которую поддержало и руководство больницы, и Минздрав: стали делать выездные межрайонные семинары для докторов и фельдшеров ФАПов. Я им там элементарно рассказывала, что такое самоконтроль пациента. Учила элементарно, вплоть до того, как правильно пользоваться глюкометром и где пациенты должны хранить инсулин. Ведь у всех в голове при этом возникает только контроль сахара. Но самоконтроль должен включать оценку самочувствия в целом. Больной должен измерять не только сахар, но и давление, следить за своей температурой, и внимательно относиться к ногам, и проверять глаза. А еще нужно не только научить человека измерить сахар, но и сделать так, чтобы его уровень пришел в норму. Я так и рассказывала нашим докторам. Потому что они, в свою очередь, должны знать правила компенсации диабета и учить ей своих пациентов.

А пациентов учить действительно нужно, ведь большая часть работы по ведению диабета — это их задача. Каждый день, каждый час. Причем порой они не знают до того элементарных вещей, что врачи приходят в ужас. Наша героиня рассказывает случай, происшедший лет 20 назад: в отделение поступила девушка с декомпенсированным диабетом, в очень тяжелом состоянии — высоченный сахар крови, тошнота, рвота, полубессознательное состояние, кетоацидоз. Выглядело все так, будто она и не делала никаких уколов инсулина несколько дней как минимум. Хотя уверяла, что делала. Доктора вывели ее из кетоацидоза, восстановили стабильное состояние, нормализовали и выписали. А через два дня она поступила вновь, примерно в таком же состоянии.

— Тогда меня осенило, я попросила ее рассказать, что она делала, когда поехала домой. А она, оказывается, поехала в поликлинику, получила там инсулин и пошла стоять на автобусную остановку тридцать минут. А на дворе была зима. Получаса на морозе хватило с лихвой, чтобы инсулин успел замерзнуть. Он хранится только при температуре от +2 до +8 градусов по Цельсию. А после заморозки он уже не работает: колоть его — все равно что вводить физраствор. Но она об этом не знала… Так что правила хранения инсулина — вовсе не скучные инструкции, а законы, от которых может зависеть жизнь человека с диабетом. Поэтому наши пациенты особенные, мы должны с ними очень много разговаривать!

«Наши пациентки получили возможность строить полноценные здоровые семьи»

Особая гордость Луизы Талгатовны и ее отделения — работа с беременными женщинами, больными сахарным диабетом. РКБ — первое и ведущее на сегодняшний день медицинское учреждение в республике, где ведут таких пациенток всю беременность, этим занимается отделение нашей героини совместно с кафедрой эндокринологии Казанского медицинского университета. Родоразрешение происходит в Перинатальном центре РКБ.

Беременным женщинам с диабетом уделяется огромное внимание: важно и провести будущую маму через этот период так, чтобы это не отразилось на ее здоровье пагубно, и максимально снизить риски нарушения обменных процессов для ребенка.

— Белые пятна в отношении диабета есть не только у самих пациентов, но и у врачей на местах. И тогда мы вышли с инициативой, которую поддержало и руководство больницы, и Минздрав: стали делать выездные межрайонные семинары для докторов и фельдшеров ФАПов.

А раньше таким пациенткам доктора вообще не рекомендовали беременеть и тем более рожать: слишком мало было возможностей помочь, слишком опасным было это мероприятие. Медики боялись остаться один на один с грозными осложнениями. Поэтому диабет считался абсолютным противопоказанием к беременности. Доходило до того, что пациентки, зная об этом, скрывали свое положение до 24—26 недель, до того момента, когда прерывать беременность уже было поздно.

— А теперь я могу гордиться тем, что наши пациентки получили возможность строить полноценные здоровые семьи, даже живя с таким драматичным диагнозом. И если раньше женщинам с диабетом врачи чуть ли не категорически запрещали беременность, то теперь нашим молодым пациенткам мы, наоборот, намекаем на то, что в их случае, если есть планы на ребенка, то затягивать с ними не стоит. Потому что все-таки чем выше будет возраст, тем больше будет опасность осложнений, — говорит доктор.

«С пациентами надо разговаривать»

Пандемия внесла свои коррективы в профиль эндокринной заболеваемости, сетует Луиза Талгатовна. Эндокринологи, как и врачи многих других специальностей, ощутили это на своей работе. Увеличилась частота развития аутоиммунных заболеваний — а это не только диабет I типа, но и заболевания щитовидной железы: например, подострый тиреоидит, аутоиммунное воспаление в щитовидной железе. Обычно этот процесс вызывался гриппом или другим ОРВИ, но тут спусковым крючком являлся ковид.

А вообще, по щитовидной железе тоже очень многое изменилось за те десятилетия, что работает в медицине Луиза Талгатовна. Сегодня на базе РКОД работает Центр ядерной медицины, в котором лечат токсический зоб нехирургическим методом радиойодтерапии. Раньше республика довольствовалась несколькими квотами в год в медицинский центр в Обнинске, а теперь может собственными силами излечивать от токсического зоба десятки больных, причем радикально.

— Я могу гордиться тем, что наши пациентки получили возможность строить полноценные здоровые семьи, даже живя с таким драматичным диагнозом

Существенно расширились и возможности самой РКБ: например, 20 лет назад операции на надпочечниках были в небольшом количестве и травматичные, и Луиза Талгатовна признается:

— Я так расстраивалась, что мы недорабатывали в этой сфере и у нас было не так много возможностей лабораторной диагностики некоторых гормонов. А теперь, в последние годы, у нас наконец это все налажено. И теперь операции на надпочечниках — довольно обычная процедура. Хирургические отделения больницы все шире осваивают эндоскопические методы лечения. Мы госпитализируем пациентов на самые сложные нагрузочные пробы, есть маршрутизация анализов — словом, наша служба развивается сегодня, у нас очень большие подвижки.

Большое развитие получила в последние годы антивозрастная терапия. Это активная профилактика, улучшение качества жизни и обеспечение деятельного долголетия человека. Мне это раздел медицины очень интересен, ведь эндокринологи к этому имеют самое прямое отношение.

Совершенно отдельная тема — разговоры с пациентами и психологический аспект врачебной помощи. Возвращаясь к сахарному диабету, Луиза Талгатовна настаивает: вновь выявленный пациент с первым типом должен обязательно проходить через ее отделение. Научить человека правильной компенсации могут и в другой больнице, но в РКБ стекается множество подобных случаев. А надо понимать, что заболевание — драматическое, и начинают им болеть люди молодые.

— Я всегда прошу: «возник вопрос — обязательно его задайте врачу». И поэтому наши врачи до позднего вечера могут говорить с пациентами и отвечать им на все вопросы

Узнав, что отныне вся жизнь будет проходить с обязательными инъекциями инсулина, что образ жизни, возможно, нужно кардинально изменить, что нужно считать каждый грамм съеденной пищи и учесть его для расчета инъекции, человек думает: «Жизнь кончилась». Мужчины спрашивают себя, как им дальше вести свой бизнес. Женщины заранее прощаются с мечтой о материнстве. Но в действительности все оказывается не так трагично. И чтобы научиться жить со своей болезнью, человеку нужно на некоторое время погрузиться в социум, где есть люди, прожившие с ней 10, 20, 30 лет. На их примере он увидит, что жизнь не кончилась и что ее предстоящее качество во многом зависит от него самого.

— Когда я смотрю на взрослых людей, у которых впервые выявлена болезнь, они выглядят так, будто жизнь у них кончилась. Но с ними надо разговаривать. И разговаривать не в том ключе, что «отныне у вас болезнь, которая вас рано или поздно инвалидизирует», а что с ней нужно научиться жить, и вы попали в то место, где этому учат. Я всегда прошу: «возник вопрос — обязательно его задайте врачу». И поэтому наши врачи до позднего вечера могут говорить с пациентами и отвечать им на все вопросы. Мы можем его научить, но дальше ему самому жить со своей болезнью. Он должен быть готов к этому. И подготовить к этому его должны мы, врачи.

«Это не черствость, это профессионализм»

На вопрос о том, жалко ли Луизе Талгатовне пациентов, она говорит, что нужно подходить к каждому из них с позиции врача:

— Мне нужно сконцентрироваться только на том, что я могу сейчас полезного для него сделать и чем ему помочь. Это не черствость, это профессионализм. Естественно, бывают грустные ситуации, когда ты не можешь эмоционально не реагировать. Но это нужно в себе отключить, потому что ты — врач. Если я начну вместе с ним сидеть, обниматься и плакать, я потеряю время, свое сконцентрированное рациональное состояние и не смогу быстро включиться и помочь.

А драматические случаи в отделении, конечно, случаются. Например, одинокую пожилую женщину забрали из дома прямо в реанимацию — у нее все рос и рос сахар, дошло до критического состояния. Из реанимации ее перевели в отделение эндокринологии РКБ, причем отдельной отметкой стояло, что пациентка глухонемая. А в отделении, когда она наконец поела, вдруг стала реагировать на разговоры и разговаривать сама. Оказалось, что она просто была настолько голодна и слаба, что не могла даже говорить. А потом, когда ее переводили в другую больницу долечиваться, всем отделением собирали для нее вещи у себя дома. Ведь старушка поступила в РКБ в домашней одежде, а принести ей что-то было просто некому…

— Бывают грустные ситуации, когда ты не можешь эмоционально не реагировать. Но это нужно в себе отключить, потому что ты — врач

«Среди моих ординаторов много тех, кто обещает стать высококлассными врачами»

Луизе Талгатовне очень нравится работать с молодежью — учить молодых врачей. Каждый год на базе отделения обучаются новые ординаторы, чтобы вникнуть в тонкости профессии. С ними наша героиня работает с удовольствием: быть наставником оказалось ее вторым призванием. Являясь ассистентом кафедры эндокринологии, она читает лекции, причем начинает с основ работы врача — с законодательства.

— У меня родилась такая инициатива: я составила лекцию о правовых аспектах практики врача-эндокринолога. Подробно рассказываю о том, какими документами должен руководствоваться врач-эндокринолог в своей работе. Ведь это очень важно. Регулярно, по мере того, как меняется законодательство, я эту лекцию обновляю. Несколько раз читала ее на всероссийских слетах и конференциях — на удивление, эта моя разработка стала пользоваться большим успехом.

Наша героиня признается: работать с молодыми — это ее вдохновение и огромное удовольствие. Обучая их тонкостям профессии, она, в свою очередь, учится у них разным мелочам — например, хитростям работы с компьютером. Да и о жизни ей с ними поговорить бывает интересно.

Как педагог Луиза Талгатовна говорит о невеселой тенденции: многие перспективные студенты и даже ординаторы для своей будущей работы выбирают не клиническую медицину. Идут работать медпредставителями. Или выбирают что-то на стыке медицины и, к примеру, менеджмента. Это очень печально, потому что в лице многих из них медицина теряет будущих высококлассных специалистов. Но ощущения того, что лечить нас в будущем некому, все равно у нее не складывается:

— Их приходит сейчас очень много. И среди моих ординаторов очень много тех, кто обещает стать настоящими, истинными, очень хорошими докторами. Они много знают, открыты людям, схватывают на лету, у них отличное клиническое мышление. И глядя на таких, мне всегда думается: «Если он останется работать врачом-эндокринологом, это будет так хорошо!» — говорит доктор.

— Когда у человека нарушен баланс между потребляемыми калориями и используемыми, нарушен «приход— расход». Поэтому волшебной таблетки тут быть не может. Нужно радикально изменить образ жизни

Размышляя о том, почему молодые специалисты уходят из медицины, Луиза Талгатовна затрагивает денежный вопрос. Она убеждена: если человек хочет сразу зарабатывать большие деньги, ему не надо выбирать медицину. Потому что прежде чем стать высококлассным специалистом, нужно сначала поработать, набраться опыта и мастерства — и уже только потом придут и признание, и повышение зарплаты, и почет. Все это будет явно не в первый год пребывания молодого врача в клинике. Наша героиня примерно оценивает срок, в течение которого врачу надо набраться терпения и работать, работать, работать на благо пациента — и себя в будущем: по крайней мере в эндокринологии молодой врач выковывается в опытного специалиста лет десять. Ведь даже обладая развитым клиническим мышлением и набрав много знаний, он должен научиться еще одной важной вещи: донести до пациента суть его заболевания и убедить соблюдать рекомендации врача.

«Волшебной таблетки быть не может»

Пациенты, которые приходят к врачу «за волшебной таблеткой», эндокринологу очень хорошо знакомы. Например, нередко так себя ведут пациенты с ожирением.

— Они ждут от меня, что я возьму анализы, на их основе пропишу им таблетки и скажу: «Пейте это лекарство, и вы похудеете». Ну, извините, я не тот врач. Для начала, эндокринный генез носят не более 5% случаев ожирения. Все остальное — конституционально-экзогенные заболевания. Иными словами, когда у человека нарушен баланс между потребляемыми калориями и используемыми, нарушен «приход— расход». Поэтому волшебной таблетки тут быть не может. Нужно радикально изменить образ жизни, — категорично заявляет доктор.

А еще замечает: среди эффективно похудевших пациентов с ожирением мужчин больше, чем женщин. Рациональных объяснений этому Луиза Талгатовна представить не может. Но, улыбаясь, вспоминает один особенно яркий случай: своего пациента она даже не узнала. Тот похудел на 20 килограммов, полностью сменил имидж и преобразился.

В последние годы все больше появляется в интернете информации о правильном питании, правильном образе жизни, биологических добавках и витаминах. Все больше появляется людей, называющих себя экспертами в этих областях и рекомендующих те или иные системы питания или биодобавки. Луиза Талгатовна очень осторожно говорит, что выбирать специалиста, который будет помогать вам, скажем, худеть, нужно очень осторожно. Как минимум, это должен быть человек с фундаментальным медицинским образованием.

— Ко мне на консультацию порой приходят пациенты, вооруженные длинной распечаткой анализов на самые разные микроэлементы и витамины. А я спрашиваю: «Кто вам это все назначил?» И часто оказывается, что никто — человек просто прочитал рекомендации в интернете. Но любое подобное исследование должно иметь под собой определенную гипотезу, оно не назначается ради развлечения. Специалист, врач выдвигает гипотезу, и анализ должен ее подтвердить или опровергнуть. Так работает клиническая медицина. Но очень часто пациент начинает со мной спорить. Я объясняю, почему он этого делать не должен: дело в том, что он, скорее всего, не получил фундаментального медицинского образования. А я — получила. Я знаю, как работает человеческий организм: каковы основы его биохимии, физиологии, как тело устроено анатомически. И это колоссально важно. Просто, без этого знания, уметь интерпретировать анализы мало — это врач должен их назначать, интерпретировать и рекомендовать то или иное лечение!

— В становлении профессионала большое значение имеют семейные ценности, которые в него вложены

«У спортсмена должен быть стержень»

Несмотря на постоянную напряженную работу (заведующая отделением обязана быть в доступе 24 часа в сутки, 7 дней в неделю), Луиза Талгатовна находит время и на многочисленные увлечения. С особенным акцентом она говорит о спорте, который любит со школьных лет. В пятом классе девочка пришла записываться в баскетбольную секцию вслед за подружками. Тренер спросил: «А какой рост у твоего папы?» Маленькая Луиза понимала, что рост у нее совсем не баскетбольный, но уж очень хотелось заниматься. Поэтому соврала: «Метр девяносто». Уже потом, увидев родителей, пришедших на игру, тренер строго выговорил ученице: обманула! Но из секции выгонять, конечно, не стал: к тому моменту девочка показала себя очень хорошо, и небаскетбольный рост ничуть не мешал отлично играть в команде.

А через несколько лет девушка, уже старшеклассница, начала заниматься… хоккеем на траве. Сегодня Луиза Талгатовна смеется: в начале восьмидесятых по вечерам ходить в одиночку девушкам не везде было безопасно. А они, хоккеистки, возвращались с тренировки с клюшкой в руках — и как-то обходилось без эксцессов.

Увлечение спортом в жизни нашей героини до сих пор присутствует, она пронесла его через всю жизнь. Занимается и сама — уважает спортзал, зимой катается на лыжах. А еще поддерживает хоккейный клуб «Ак Барс», называет себя заядлой болельщицей — ходит на игры с семьей и друзьями, выплескивает там азарт и эмоции. И очень любит смотреть бокс по телевизору:

— Я неплохо в нем разбираюсь. Мне он очень нравится: в этом виде спорта далеко не только мускулы имеют значение. В нем много психологического, у спортсмена должен быть стержень. Не только мышцы побеждают в таком поединке двоих человек.

А еще много лет Луиза Талгатовна ездила купаться в Голубом озере — вплоть до минус 18 градусов. К сегодняшнему моменту это происходит только изредка, но все же иногда с семьей доезжает: говорит, что ей это очень нравится.

«Я очень благодарна маме и папе за то, что взрастили в нас важные качества»

Говоря о своей семье, наша героиня особенно трогательно и с огромной любовью говорит о своих родителях. Они долгожители: отцу 90 лет, матери — 85. Папа Луизы Талгатовны — экономист, в свое время он занимал в республике видные посты, занимался и промышленностью, и сельским хозяйством.

— В становлении профессионала большое значение имеют семейные ценности, которые в него вложены, — рассказывает наша героиня. — И в этой связи я очень благодарна маме и папе за то, что взрастили в нас важные и серьезные качества, которые в будущем помогли и мне, и сестре. И прежде всего это ответственность. Папа был хорошим руководителем: несмотря на то, что он был строгим и справедливым, в нем было очень много доброты. И эту доброту он передал нам: «Если можешь кому-то помочь — сделай это». Он сам так делал всегда и нас научил.

Луиза Талгатовна и ее сестра (кстати, она финансист) до сих пор постоянно советуются с отцом, прислушиваются к нему и заботятся о нем и о маме. А еще доктор — вовлеченная бабушка: сейчас с большим удовольствием проводит время с внуками, приобщает их к театру (который, к слову, очень любит). Семья занимает большое место в жизни нашей героини.

— Главное для меня — то, что я имею возможность помочь человеку. Да, я могу получить чисто профессиональное удовлетворение, правильно поставив диагноз или до чего-то додумавшись. Но когда человек уходит со словами благодарности — вот он, главный момент в моей работе

И еще за пределами больницы ей очень важно бывает оказаться в уединении — за городом, в своем саду. Как, кстати, и многие другие медики-герои нашего портрета: для многих врачей очень важно оказаться на природе и в своеобразной медитации.

«Когда человек уходит со словами благодарности — вот он, главный момент»

Отвечая на вопрос о любви к своей профессии, наша героиня отвечает:

— Главное для меня — то, что я имею возможность помочь человеку. Да, я могу получить чисто профессиональное удовлетворение, правильно поставив диагноз или до чего-то додумавшись. Но когда человек уходит со словами благодарности — вот он, главный момент в моей работе. Допустим, когда ко мне заходит бабушка, которая выписывается, и читает несколько строк из молитвы, у меня идут мурашки. И я понимаю, что мы для этого все здесь работаем.

Таких пациентов немало. И врач признается: любому доктору очень важны слова благодарности, которые произносит пациент. И вообще слова поощрения и похвалы. Луиза Талгатовна замечает, что таких слов мы говорим друг другу очень мало. И не только в профессии, но и в жизни.

— Вы вспомните сами: часто ли мы говорим слова благодарности своим близким в семье? Часто ли вы хвалите людей? «Как ты хорошо сказал», или хотя бы «как ты хорошо сегодня выглядишь» — это ведь такие простые слова. Но мы так редко их произносим. Я понимаю это с годами все больше — и не могу не переносить этого в нашу профессию. Есть множество людей, которые искренне благодарят нас, и слово «спасибо» для любого медика — очень важное и нужное слово.

С этим связано и то, что огорчает Луизу Талгатовну в профессии: ее расстраивает снизившийся в последние годы авторитет профессии врача в общественном сознании. Как и многие другие герои наших портретов, доктор обращает внимание на то, что медицина внезапно стала входить в сферу услуг, и вместо искусства врачевания сегодня врач оказывает услуги. По ее мнению, возможно, в этом кроется причина общественного недоверия и порой пренебрежительного отношения к медикам. И это не может не расстраивать — ведь наша героиня посвятила медицине жизнь.

— Мне кажется, от этого никто не выигрывает. Да, конечно, много есть и заслуженных упреков — есть много ситуаций, которые все еще требуют решения. Например, я очень понимаю людей, которые в первичном звене долго не могут попасть к нужному специалисту. Но вопросы ведь решаются. Многое меняется, и меняется на глазах, и еще будет меняться. Но как-то раз я поговорила со студентами-пятикурсниками, которые пришли ко мне на практику, о том, почему они решили стать врачами. И в процессе разговора с ними о нашей профессии я вдруг произнесла: «Я всю жизнь здесь работаю. И ни дня я не могу вспомнить, чтобы я пожалела о выборе своей профессии. Ни дня!» Представляете? В этом нет ни капли лукавства. Конечно, были и тяжелые случаи, и стрессы, и очень сложные дни с большой физической и моральной нагрузкой — у нас нелегкий хлеб. Но я не пожалела об этом ни разу!