«Значительное число эпиграфических памятников ханского времени сохраняется в селах Крыма»

1.9. Крымскотатарские эпиграфические памятники периода Крымского ханства

Н.Р. Абдульвапов, Ш.С. Сейтумеров

Под крымскотатарскими эпиграфическими памятниками периода Крымского ханства подразумевается корпус эпиграфических текстов сер. XV в. — 1783 г., которые можно идентифицировать как относящиеся к крымскотатарской культуре. Т.е. речь идет, во-первых, как о тюрко-язычных, так и арабо- и персоязычных текстах; во-вторых, география распространения соответствующих памятников охватывает не только регион непосредственно Крымского ханства, включая территории за пределами Крымского полуострова, но и территории бывшего Кефинского эялета и некоторые другие регионы Османской империи.

История изучения. Начало научных исследований памятников крымскотатарской эпиграфики периода Крымского ханства, как и всей, условно говоря, средневековой крымскотатарской эпиграфики в целом, было положено в первой половине XIX в. в российском востоковедении. Наиболее значительным исследованием этого времени следует признать известную работу «Бахчисарайские арабские и турецкие надписи», подготовленную коллективом авторов в составе А.А. Борзенко, Ф.М. Домбровского, В.Н. Кузьмина и А.Ф. Негри и опубликованную во 2-м томе ЗООИД в 1850 году (отд. 2—3) [Бахчисарайские, 1850]. В этой работе авторами был предложен свод эпиграфических памятников на тюркском, арабском и персидском языках, собранных ими на территории Чуфут-Кале, Бахчисарая и его предместий — Салачика и Эски-Юрта.

В последующие несколько десятилетий подобные масштабные исследования не проводились, лишь отдельные памятники становились предметом или специальных статей [Брун, 1877], или же отдельных упоминаний в материалах, непосредственно с данной проблематикой не связанных [Монастырлы, 1890].

Значительные усилия в деле изучения крымскотатарской эпиграфики были предприняты в 20-е гг. XX столетия, однако основным направлением этих исследований были памятники периода Золотой Орды, в отношении же эпиграфики Крымского ханства имели место лишь отдельные, хотя и очень значимые, упоминания отдельных образцов [Акчокраклы, 1928, с. 166]. В этой связи особого внимания заслуживает статья И.Ю. Крачковского, в которой автор зафиксировал некоторые, весьма ценные сведения по ханской эпиграфике Акмесджита (Симферополя) [Крачковский, 1924, с. 56].

Начиная с 1930-х гг. исследования по крымскотатарской эпиграфике были практически приостановлены. В относительно систематической форме они возродились лишь в последние два десятилетия. Из работ этого периода отметим исследования Н. Канчал-Феррари, О. Гайворонского, И. Зайцева, Н. Абдульвапова, Г. Тимченко, Ш. Сейтумерова. Отдельные эпиграфические тексты ханского времени представлены в каталоге «Предметы утвари Ханского дворца», подготовленном О. Алпашкиной. Вопросам эпиграфики уделялось особое внимание во время крымско-турецкой историко-археологической экспедиции под руководством Х. Кырымлы, осуществленной в 2012—2013 гг. (материалы были публикованы в 2014 г.). Помимо этого, значительное число эпиграфических текстов ханского времени, многие — впервые, были опубликованы в «Сводах памятников истории, архитектуры и культуры крымских татар» (проект Института истории им. Ш. Марджани), посвященных памятникам г. Бахчисарая (Т. I) [Свод, 2016а], Бахчисарайского района (Т. II) [Свод, 2016б] и г. Симферополя (Акмесджита) (Т. III) [Свод, 2018].

Несмотря на определенные успехи, достигнутые в последние годы в деле изучения крымско-татарской эпиграфики периода Крымского ханства, тема в целом остается малоизученной, что проявляется, в частности, в отсутствии научных каталогов по различным аспектам данной проблематики.

Основные источники. Основными источниками, содержащими сведения по крымскотатарской эпиграфики ханского времени, являются:

1) непосредственно сами эпиграфические памятники, причем как сохранившиеся до настоящего времени, так и те, судьба которых остается неизвестной; 2) крымские историографические произведения того времени; 3) «Книга путешествия» Эвлии Челеби (XVII в.), содержащая целую антологию весьма ценных эпиграфических текстов; 4) литературные произведения, в частности, поэтические сборники («Диваны») различных авторов того времени (как крымских, так и османских), содержащие стихотворные тексты с хронограммами (тарих) и др.

В этом ряду необходимо особо остановиться на «Книге путешествия» Эвлии Челеби. Как известно, маршрут путешественника охватил весьма значительную территорию ханства, и на протяжении всего пути Эвлия Челеби очень педантично записывал различные эпиграфические тексты. В общей сложности в многочисленных населенных пунктах полуострова и материковых пределов государства им было зафиксировано около 100 единиц крымскотатарских эпиграфических памятников. Любопытно, что, судя по тексту «Книги», ряд надписей, в том числе поэтических, был сделан непосредственно на месте и самим путешественником. Из текстов, вошедших в «Книгу», лишь малая часть сохранилась до настоящего времени. Некоторые из них продолжают оставаться на месте первоначального нахождения, помимо этого многие памятники сохраняются в различных музейных коллекциях.

Основные разновидности крымскотатарских эпиграфических памятников периода Крымского ханства. Абсолютное большинство известных в настоящее время памятников крымскотатарской эпиграфики ханского времени по материалу носителя можно разделить на две группы: 1) тексты на камне и 2) тексты на металле. Лишь отдельные образцы представляют собой тексты на дереве и других материалах.

Наиболее многочисленными и значимыми памятниками являются тексты на камне (мраморе, известняке и др.) — так называемые китабе, которые, в свою очередь, можно разделить также на две группы: 1) эпитафии на надмогильных памятниках и 2) тексты на закладных камнях различных зданий (мечетей, медресе, постоялых дворов и т.д.) и других архитектурных сооружений (фонтанов, мостов и т. п.). Основная масса представленных ниже текстов является образцами именно этих двух разновидностей.

Что касается текстов на металле, они представляют собой надписи на предметах утвари и оружия, хранящихся в настоящее время в ряде музеев — как крымских, так и за его пределами полуострова. Подобных образцов в настоящее время известно не много. Так, в собрании Бахчисарайского историко-культурного и археологического музея-заповедника сохраняется ряд предметов с надписями, указывающими на их владельцев и дату владения, в том числе: поднос сини с именем крымского хана Селямета Герая II (датирован 1152/1739-40 г.) [Алпашкина, 2017, с. 159]; чаша с крышкой саан с именем кадыаскера Эбу-с-Сууда (1169/1755—56 г.) [там же, с. 160—161]; еще один саан Каплана Герая (без даты; судя по всему, хана Каплана Герая II) [там же, с. 164]; подсвечник шамдан хана Сахиба Герая II, сына Ахмед Герая султана (1188/1774—75 г.) [там же, с. 147]; поднос сини некоего Арслана Аги Абдулкадыра (1121/1710) [там же, с. 150—151], ружье хана (номинального) Бахты Герая, сына хана Кырыма Герая (без даты, предположительно, кон. XVIII в.) [Зайцев, Эминов, 2017, с. 44]. Помимо этого, в Ивановском государственном историко-краеведческом музее им. Д. Г. Бурылина хранится фрагмент ружья хана Селима Герая III, сына хана Фетха Герая (без даты, 2-я пол. XVIII в.) [там же, с. 45]. В Государственном историческом музее (Москва) сохраняется наконечник копья с именем владельца — «Токтамыша Герая султана, сына хана Менгли Герая II», датируемый примерно 20—40 гг. XVIII в. [Зайцев, 2008, с. 147—150].

География расположения крымскотатарских эпиграфических памятников ханского периода весьма обширна и состоит из нескольких, достаточно удаленных друг от друга регионов. В первую очередь речь идет о территории непосредственно Крымского ханства — как самого полуострова, так и земель за его пределами (от Дуная до Кубани). Здесь же упомянули бы и некоторые города-крепости причерноморского региона (Аккерман, Бендеры, Азак, Тамань, Анапа и др.), которые, несмотря на то что административно входили в состав Османского государства, являлись весьма важными и с точки зрения крымскотатарской истории.

Говоря о степени исследованности крымскотатарской эпиграфики на указанных территориях, лишь отметим, что если памятники на территории полуострова сохранились в достаточно большом количестве и хоть как-то были (и продолжают находиться) в поле зрения исследователей, то памятников за его пределами сохранилось значительно меньше, и исследовались они достаточно неравномерно [Зайцев, Чхаидзе, 2019]. При этом некоторое представление об интересующих нас памятниках на материковой части ханства можно составить на основе «Книги путешествия» Эвлии Челеби, посетившего значительное число ханских населенных пунктов вне полуострова и зафиксировавшего многочисленные образцы эпиграфических текстов, судьба которых остается неизвестной.

Вторая, достаточно многочисленная и ценная в историческом плане группа крымскотатарских эпиграфических памятников располагалась на османских территориях — прежде всего в Румелии (селения Сарай-Визе, Субаши и др.) и на острове Родос. Значительная часть соответствующих образцов имела отношение к правившей семье Гераев, некоторая их часть, главным образом надмогильные памятники с эпитафиями над захоронениями отдельных представителей династии (в том числе ханов Джанибека Герая (ум. 1046/1636), Каплана Герая I (ум. 1150/1737), Фетха Герая II (ум. 1159/1746), Каплана Герая II (ум. 1185/1771), Девлета Герая IV (ум. 1194/1780), калги Шахина Герая (ум. 1050/1640), калги Фетха Чобана Герая (ум. 1074/1663—64) и др.), продолжает сохраняться на территории современной Турции (главным образом в ее европейской части) и вышеупомянутого, ныне греческого острова Родос (кладбище Мурада Реиса). Данные памятники неоднократно изучались, особенно необходимо отметить многолетние исследования Н. Канчал-Феррари [Kans;al-Ferrari, 1997; Агеев, 2014; Зайцев, 2009].

Возвращаясь к памятникам на территории полуострова, отметим, что наибольшая их концентрация отмечалась в городах, прежде всего в Бахчисарае, Гозьлеве (Евпатории), Кефе (Феодосии), Карасубазаре (Белогорске), Акмесджите (Симферополе), Эски Кырыме (Старом Крыму), Керчи, помимо этого весьма многочисленны они были в крепостях Судак, Мангуб, Инкерман, а также во многих сельских населенных пунктах. Ныне наибольшее количество памятников располагается на территории прежней столицы ханства — Бахчисарая, и прежде всего — Ханского дворца (с кладбищем и Большой ханской мечетью). В Ханском дворце данные памятники встречаются практически на всей территории (более 110 образцов), при этом особая их концентрация наблюдается на ханском кладбище (более 70 образцов) и в Большой ханской мечети (здесь надписи присутствуют как во внутреннем оформлении, так и на внешних сторонах стен здания) (см. ниже).

В городских кварталах Бахчисарая эпиграфических надписей сохранилось немного, среди них можно отметить следующие: текст на закладном камне при входе в мечеть Бек-Хан Султан ханым, дочери хана Хаджи Селима Герая I (т.н. «Тахталы-Джами», 1125/1713—14 г.) [Kirim'daki Kirim Tatar, 2016, с. 394], надпись на фонтане Селима Герая II (т. н. «Бурма-чешме», 1162/1748—49 г.) [там же, с. 413], надпись при входе в мечеть Муллы Мустафы в одноименном квартале (1009/1600—01 г.) [там же, с. 375] и др. Если принять во внимание, что одних старинных кладбищ в Бахчисарае было свыше двадцати, количество же различных строений (мечети, текие, медресе, школы, фонтаны, постоялые дворы, мосты и т. д.) исчислялось многими десятками, стоит признать, что сохранившаяся часть эпиграфических текстов представляет собой лишь единичные образцы некогда существовавшего весьма многочисленного корпуса соответствующих памятников [Абибуллаева, Эмруллаев, 2012; Эвлия, 2017; Biyik, 2014].

Особого внимания достоин нынешний пригород Бахчисарая — Салачик (ныне Староселье), где располагался более ранний ханский дворец — Девлет-Сарай, а ныне сохраняются, в частности, мавзолей первых крымских ханов и медресе «Зынджирлы» с закладными надписями, датированными, соответственно, месяцем шевваль 907 г. х. (апрель-май 1502 г.) и 906 г. х. (1500—01 г.) [Свод, 2016а, с. 31, 25].

Язык эпиграфических памятников. Основной объем эпиграфических текстов ханского времени, известных в настоящее время, как сохранившихся, так и тех, судьба которых неизвестна, написан на тюркском языке, главным образом османском. Среди подобных образцов особо отметим тексты-эпитафии кладбища на территории Ханского дворца в Бахчисарае, надписи в различных помещениях самого дворца и многие другие тексты. Значительная часть текстов, которые будут упомянуты ниже, являются образцами именно этой, тюркоязычной группы эпиграфических памятников (см. ниже).

Помимо этого, довольно многочисленной является группа памятников на арабском языке. Среди подобных текстов особое внимание привлекают надписи на порталах Девлет-Сарая («Демир-Капы», 909/1503—04 г.) и Мавзолея (тюрбе) первых крымских ханов в Салачике (907/1502 г.), надпись над входом в медресе

«Зынджирлы» (906/1500-01 г.), надпись о воссоздании мечети Кебир-Джами в Акмесджите (Симферополе, 1153/1740-41 г.), две надписи, предположительно, 1632/1622—23 и 1048/1638—39-х гг., в свое время находившиеся при входе в мечеть Муфти-Джами в Феодосии [Брун, 1877; Эвлия, 2017, с. 196-197] и др.

Что касается эпиграфических текстов на фарси, их известно немного. Среди сохранившихся образцов особо укажем на поэтическую эпитафию с хронограммой на надмогильном памятнике хана Менгли Герая II (датирована 1152/1740 г.) в специальной ротонде на территории ханского кладбища в Бахчисарае. Из образцов же, судьба которых остается неизвестной (сами строения не сохранились), отметим две надписи с хронограммами с летних дворцов (павильонов — кёшк) хана Мехмеда Герая IV в саду Ашлама, датированные 1052/1642—43 и 1055/1645—46 гг. и зафиксированные в «Книге путешествия» Эвлии Челеби [Эвлия, 2017, с. 98—99].

Художественные и литературные особенности. Значительное число памятников эпиграфики ханского времени представляет собой искусные образцы целого ряда искусств: камнерезного, декоративно-прикладного, искусства каллиграфии, поэзии.

К сожалению, в настоящее время практически ничего неизвестно о мастерских, занимавшихся изготовлением данных памятников, остаются неизвестными имена камнерезов, каллиграфов и других специалистов, усилиями которых создавались зачастую подлинные художественные шедевры. Исключение составляют имена художника (одновременно мастера по росписи стен, — наккаш) Омера Накши и двух мастеров (уста) Хаджи Салиха и Хаджи Халиля, присутствующие на одном из панно Ханской мечети в Бахчисарае [Kans;al-Ferrari, 2005, с. 134—135]. Можно предположить, что именно кисти Омера Накши («мастер Омер» в русскоязычных изданиях) принадлежат, в том числе, и многие другие каллиграфические (одновременно, эпиграфические) надписи на различных объектах Ханского дворца, датированные второй половиной XVIII века.

Ряд памятников эпиграфики ханского периода представляют собой каллиграфические композиции (панно), в частности, надписи на внешней стороне западной стены Ханской мечети [там же]. Данные панно являются образцами искусства «мусенна», при котором использовали технику зеркального письма, в результате чего тот или иной каллиграфически исполненный текст представлял собой композицию из двух зеркально отраженных половинок. Известно, что отдельные образцы мусенна присутствовали в оформлении еще, по меньшей мере, одной бахчисарайской мечети — «Ешиль-Джами» [Свод, 2016а, с. 103].

Анализ памятников с точки зрения использования тех или иных разновидностей каллиграфического письма показывает, что в основном использовались такие виды (почерки) арабской каллиграфии, как несх, сульс, джели, мустасими. Также необходимо отметить, что значительное число эпиграфических памятников представляют собой образцы искусства поэтической хронограммы, когда в конце текста, в ключевом слове, словосочетании, строке или двустишии кодировался год события, которому посвящался данный текст [Абдульвапов, 2015]. Для составления подобных хронограмм использовался особый алфавит — эбджед, в котором каждой из 28 букв арабского алфавита соответствовало то или иное число (от 1 до 10, далее десятками до 100, и сотнями до 1000). При этом такие тексты, как правило, содержали в себе и имена (псевдонимы) их авторов: Хамди, Эдиб, Хифзи, Мудже- ми, Пири, Дюрри, Бахти и др. [Бахчисарайские, 1850]. Таким образом, тексты с хронограммами представляют собой интерес и с точки зрения истории развития крымскотатарского поэтического искусства того времени.

Историческая ценность. Как было указано выше, в настоящее время известна лишь малая часть крымскотатарских эпиграфических памятников, созданных в период Крымского ханства. Однако даже эта известная их часть имеет значительную историческую ценность, более того, некоторые тексты обладают значимостью, превосходящую узко крымские масштабы.

Среди крымскотатарских эпиграфических памятников ханского времени особый интерес вызывают прежде всего хронологически наиболее ранние образцы, а именно тексты, связанные с личностями первых ханов — Хаджи I (ум. в 1466 г.) и Менгли I (ум. 1515 г.) Гераев. С именем Хаджи Герая I связан лишь один из известных эпиграфических памятников, им является фрагмент каменной плиты с отрывком текста, обнаруженный во время археологических работ на Чуфут-Кале (Кырк-Ере) в 1928 г. [Акчокраклы, 1928, с. 166]. Судя по всему, речь идет о фрагменте надписи о строительстве (или же ремонте) ханом Хаджи Гераем, сыном хана Гыяседдина, мечети на верхнем плато Кырк-Ера (Чуфут-Кале) в 859/1454—55 году. Полный текст этой надписи был в свое время дан Эвлией Челеби в его «Книге путешествия» [Эвлия, 2017, с. 90]. Судьба памятника остается неизвестной.

Эпиграфических памятников с именем Менгли Герая I известно, по меньшей мере, шесть единиц. Из них до настоящего времени сохранились три надписи (все — в достаточно хорошем состоянии), а именно: 1) мраморная плита с текстом при входе в Медресе Менгли Герая I в Салачике (медресе «Зынджирлы»), датированная (906/ 1500—01 г.); [Свод, 2016а, с. 25—27]; 2) мраморная плита с текстом при входе в мавзолей (тюрбе) первых крымских ханов в Салачике, датированная месяцем шевваль 907, или же апрелем-маем 1502 г.) [там же, с. 31]; 3) текст из двух фрагментов на т. н. «Портале Алевиза», или «Демир-Капы», датированный 909/1503—04 г. и, предположительно, связанный с дворцом Менгли Герая I в Салачике (Девлет-Сарай) (ныне портал находится в Ханском дворце) [там же, с. 78]. Не может не обратить внимание эволюция титулатуры Менгли Герая на данных памятниках, разделенных, казалось бы, лишь несколькими годами, но годами огромной исторической значимости: как известно, в 1502 г. Великая Орда была покорена Менгли Гераем, что сделало Крымское ханство официальным ее (Великой Орды) наследником.

Говоря о хронологически более поздних памятниках, имеющих отношение к Гераям, необходимо отметить, что основная их масса датируется XVIII веком, хотя сохранились и отдельные образцы, относящиеся, подобно указанным выше, к XVI, и к XVII векам. Примером этому могут служить две каменные таблички с именем Сахиба Герая I (1532—1551) и одна — с именем хана Мехмеда Герая IV (1641—1644, 1654М1667). Из них первая табличка представляет собой надпись над входом в Ханские бани (т. н. «Сары-Гузель») на территории Бахчисарайского дворца: датируется она 939/1532—33 г. — годом начала строительства Сахибом Гераем нового дворца [Свод, 2016а, с. 92]. Вторая надпись с именем Сахиба Герая, на этот раз — стихотворная (вернее, ее фрагмент) в свое время располагалась над входом в Девлет-Сарай в Салачике (где ее видел Эвлия Челеби, приведя текст в своей «Книге путешествия»), а ныне находится в арке внутреннего дворика медресе «Зынджирлы» и является ценнейшим артефактом, сохранившимся, наряду с т.н. «порталом Алевиза», от первого ханского дворца в Салачике [Kirim'daki Kirim Tatar, 2016, s. 475]. К слову, данная надпись дает основание предположить, что т.н. «портал Алевиза» («Демир-Капы») был перенесен на место нынешнего нахождения именно Сахибом Гераем, заменившим его на новую надпись с собственным именем. Что же касается надписи с именем Мехмеда IV, то речь идет об одной из двух надписей, зафиксированных в свое время Эвлией Челеби при входе в «большую баню Мехмед Герай-хана» [Эвлия, 2017, с. 116]. Данные бани находились рядом с Ханским дворцом (до наших дней не сохранились), каменная же табличка с именем Мехмеда Герая, датированная 1070/ 1659—60 г., ныне экспонируется во внутреннем дворике медресе «Зынджирлы» [Kirim'daki Kirim Tatar, 2016, s. 475].

Основной объем текстов XVIII в., относящихся к Гераям, находится на территории Ханского дворца и Ханского кладбища в Бахчисарае. На территории непосредственно дворца их немного. Так, имя хана Каплана Герая I (1707—08, 1713—15, 1730—36) присутствует в надписи на т. н. «Золотом фонтане» на территории Фонтанного дворика, датированной 1146/1733—34 г. [Kans;al-Ferrari, 2005, s. 188]. Имя Селямета Герая II (1740—1743) присутствует в ряде надписей, датированных 1153/1740—41 — 1155/1742—43 гг., напоминая о его вкладе в восстановлении дворца после похода Миниха в 1736 г. [там же, s. 137, 192]. Имя хана Кырыма Герая (ум. 1769) украшает надписи на Ханской мечети, а также присутствует в текстах хвалебных од на т.н. «Фонтане слез» и в т.н. «Золотом кабинете» [там же, s. 134, 190, 203-210].

Значительно больше эпиграфических текстов, принадлежащих Гераям, сохраняется на Ханском кладбище. Четыре из них принадлежат ханам: Менгли Гераю II (ум. 1152/1740, эпитафия представляет собой два двустишия на фарси, с хронограммой) [Kans;al-Ferrari, 2003, с. 399-400], Селиму II (ум. 1161/1748) [там же, с. 401—402], Арслану (ум. 1181 1767—68, эпитафия в пять двустиший поэта Хыфзи, с хронограммой) [там же, с. 406], Кырыму (ум. 1183/1769, три двустишия поэта Эдиба, с хронограммой) [там же]. Помимо ханских, ряд текстов принадлежат калга-султанам: Саадету Гераю (ум. 1176/1762—63, эпитафия в 5 двустиший поэта Хамди, с хронограммой) [там же, с. 405], Селиму Гераю (ум. 1173/1759-60) [там же, с. 404—405] и др.; нуреддинам: Тохтамышу Гераю, сыну хана Менгли Герая II (ум. 1154/1742) [там же, с. 400], Бахадыру Гераю, сыну нуреддина Максуда Герая (ум. 1192/1778) [там же, с. 407] и др., Перекопскому бею Азамату Гераю, сыну хана Девлета Герая II (ум. 1147/1734—35) [там же, с. 398]. Ряд текстов относится к другим, «рядовым» мужским представителям династии, относительно многочисленны тексты и на женских надмогильных памятниках.

По свидетельству О. Гайворонского, исследовавшего ханское кладбище, из 74 ныне идентифицируемых надгробий кладбища 45 принадлежат династии Гераев: 34 мужчинам и 11 женщинам [Гайворонский, 2006]. Остальная часть списка, 29 имен, принадлежит другим семействам, в том числе представителей служилой знати. В частности, на кладбище присутствуют могилы с эпитафиями: главного пристава государственного совета Хаджи Али-паши (ум. 1146/1733—34) [Kans;al-Ferrari, 2003, с. 410], главного казначея Османа, сына Хаджи Бекира (ум. 1156/1744) [там же, с. 413], начальника привратной стражи Хаджи Кенана (ум. 1111/1699-1700) [там же, с. 408], других чиновников с титулами «ага» и «паша», а также представителей родовой аристократии — с титулами «бей» и «мирза». Ряд захоронений представляют собой своего рода «микронекрополи», что свидетельствует о определенных привилегиях для данных семей быть похороненными на Ханском кладбище [Гайворонский, 2006, с. 19].

Ряд текстов содержат указания на важные исторические события, имевшие место в истории ханства. Так, по меньшей мере три эпитафии присутствуют на надмогильных памятниках «мучеников» (шехит) событий 1736—1738 гг. (походов на Крым генералов Б.К. Миниха и П.П. Ласси): Номана Герая султана и братьев Ислам-бея и Селямет-бея, сыновей вышеупомянутого Хаджи Али-паши [Kans;al-Ferrari, 2003, с. 399, 410—411].

Помимо Бахчисарая, отдельные надписи известны и в других городах и сельских населенных пунктах Крыма. Так, в Симферополе (Акмесджит), во дворе мечети Кебир-Джами сохраняется каменная табличка, указывающая на ремонт (или воссоздание) мечети в 1153/1740—41 г. (период правления Селямета Герая II) — после сожжения города войсками Миниха в 1736 г. — усилиями Максуда Аги, сына Хусейина Аги (из рода основателя мечети — Абдуррахмана Бека) [Свод, 2018, с. 62]. В г. Белогорске (Карасубазар) на развалинах известной городской достопримечательности — постоялого двора «Буюк таш-хан», в стене над входом продолжает сохраняться табличка со стихотворной надписью (авторства поэта Фетхи, с хронограммой), указывающей на то, что постоялый двор был построен (или отремонтирован) в 1065/1654—55 г. по приказу выдающегося крымского визиря XVII в. — Сефер-Гази Аги [Kirim'daki Kirim Tatar, 2016, с. 650]. В Евпатории (Гозьлеве, Кезлев), во дворе мечети Хан-Джами (1570-е гг.), построенной по проекту выдающегося османского архитектора Коджи Мимара Синана, сохраняется мраморная плита со стихотворной надписью (авторства османского поэта Джеври, с хронограммой в последнем полустишии), указывающей на то, что некогда эта надпись «принадлежала» одному из городских фонтанов, построенному в 1061/1650—51 г. крымским ханом Исламом Гераем III [там же, с. 742]. Помимо этого, значительное число памятников сохраняется на территории Исторического музея в Феодосии, однако они остаются неисследованными. Как и отдельные эпиграфические памятники, хранящиеся в музеях других крымских городов.

Также значительное число эпиграфических памятников ханского времени сохраняется в различных сельских населенных пунктах Крыма. Примером могут служить находки на территории сел Бахчисарайского района. В частности, на территории древнего кладбища с. Сююрташ (ныне с. Белокаменное) был найден надмогильный камень с эпитафией некоего Муллы Абдульвахида, сына Абдульфеттаха, датированный 1158/1745 г. [Свод, 2016б, с. 52]. На территории старинного кладбища с. Керменчик (ныне с. Высокое) были обнаружены надмогильные камни с эпитафиями 1158/1745 и 1194/1780 гг. [там же, с. 60—62]. Надмогильные памятники, датированные 1123/1711, 1191/1766—67 и 1184/1770 гг., были обнаружены на двух старинных кладбищах дер. Кучюк-Озенбаш (ныне с. Многоречье) [там же, с. 124—127]. Надмогильные камни второй пол. XVIII в., в том числе башташ известного политического деятеля и крупного военачальника Абдульвели-паши (ум. 1778 г.), обнаружены на территории старинного кладбища рядом с т. н. Юсуповской мечетью в с. Коккозь (ныне с. Соколиное) [там же, с. 158] и т. д. К сожалению, практически все средневековые мусульманские кладбища Крыма как в городах, так, в сельских населенных пунктах, были уничтожены после депортации крымскотатарского народа в 1944 г. и в последующем, за редким исключением, не исследовались.