«Табиб Фукс» — первый врач, признанный казанскими татарами

В 1819 году К.Ф. Фуксу была поручена кафедра патологии, терапии и клиники, а еще через год на него было возложено чтение лекций по анатомии, физиологии и судебной медицине. Как свидетельствуют сохранившиеся документы архивного дела «О профессоре Фуксе», на заре существования врачебного отделения Карл Федорович олицетворял в единственном числе всех педагогов-медиков и одновременно практикующих врачей — т.е. был в некотором роде «и швец, и жнец, и на дуде игрец»! Как у него на все хватало времени — уму непостижимо!

Впрочем, поначалу медицинская практика Карла Федоровича была совсем небольшой — как вы, думаю, успели заметить, у него и без того было дел невпроворот. К тому же в те времена он проживал вовсе не в собственном доме (где гораздо удобнее принимать больных), а в казенной преподавательской квартире (по сути — общежитии), помещавшейся в первом этаже Тенишевского дома — того самого, который чуть позже будет включен в единый комплекс университета. Вести практику на дому в подобных условиях если не невозможно, то крайне затруднительно, а посему на заре своей врачебной карьеры Карл Федорович ездил по больным самолично — на собственных дрожках (конечно, не «скорая помощь», но со стороны пациентов жалоб не поступало). Между прочим, знакомиться с барышнями по такой схеме очень удобно — приезжаешь к ней как лечащий врач: Как де у вас здоровье?.. Как сердчишко бьется? Частит что-то… то да се… Где болит? Дозвольте осмотреть это, дозвольте то… — Не угодно ли чаю? — С превеликим удовольствием! — Ну а дальше сами понимаете… До самой смерти К.Ф. Фукс хранил у себя сотни писем от своих поклонниц (в основном — его бывших пациенток), среди которых попадались дамы разного возраста и происхождения, но особенно много было молодых незамужних татарок.

Словом, так они и познакомились — Карл Федорович и Александра Андреевна. Романтическая барышня-стихоплетка, исстрадавшаяся от одиночества, однажды ощутила недомогание (или ей так показалось?), перепуганная тетушка Пелагея послала за помощью к К.Ф. Фуксу, который не замедлил вскоре явиться. Что уж там между ними происходило — Бог ведает! Быть может, она читала ему свои стихи, или, наоборот, стихов не читала, а Карла Федоровича наповал сразили ее грустные поэтические глаза — так и или иначе, но во время очередного осмотра тетка Пелагея «застукала» Карла Федоровича на коленях у постели больной, целующего Сашенькину руку. Понимая, что мешкать в таких случаях нельзя, Пелагея Петровна тут же схватила икону и горячо благословила молодых.

Венчание (по православному обряду) проходило 3 июня 1821 года в церкви Воздвижения Креста Господня села Кулаево, расположенного неподалеку от Казани в нынешнем Пестречинском районе. Кулаевское имение принадлежало сводной сестре Александры Андреевны, жене гвардии подпоручика Авдотье Андреевне, урожденной Апехтиной, вышедшей замуж за Дмитрия Неялова. Церемонию бракосочетания совершали священник Кузьма Назаров, диакон Василий Балымин и пономарь Алексей Андреев, а поручителями были надворная советница Пелагея Петровна Дедева, отставной подполковник Иван Кузьмич Горталов, подполковник Николай Андреевич Апехтин (родной брат Александры Андреевны), майор Иван Васильевич Рубанов (муж старшей дочери Г.П. Каменева Екатерины Гавриловны) и гвардии подпоручик Дмитрий Ильич Неялов. В церковную книгу была внесена следующая запись: «Коллежский советник Карл Федоров сын Фукс, холост, 45 лет, взял за себя надворного советника Андрея Иванова сына Апехтина дочь девицу Александру Андреевну 26 лет». Ну что ты с ней поделаешь! И тут наврала — «скрутила» себе целых семь лет!

К слову, в торжественный день бракосочетания достопочтенный Карл Федорович тоже отличился, но в своем роде: всего за час до венчания профессор отправился в ближайший лес ловить бабочек, совершенно позабыв о предстоящем таинстве. Настало время назначенного часа венчания, а жениха нет, невеста в слезах, волнуются гости. Поднялась суматоха, но разосланная прислуга, наконец, отыскала в лесу чудака-ученого. И хотя сам Карл Федорович относился к своей женитьбе со свойственными ему юмором и самоиронией, вся их дальнейшая супружеская жизнь начисто опровергла тогдашние городские сплетни о его насильственной женитьбе.

Пути Господни неисповедимы: некогда сумасбродная «летящая» особа оказалась на поверку заботливой и требовательной женой, не допускавшей никаких излишних денежных расходов, что, кстати, невероятно стесняло Карла Федоровича, привыкшего направо-налево раздавать милостыню, не глядя даже на достоинство ассигнаций. Очевидно, поначалу молодая чета Фуксов проживала в казенной преподавательской квартире, но спустя короткое время, в 1823 году, когда К.Ф. Фукс, занимавший до этого должность заведующего университетской библиотекой, был избран ректором, супруги переселились в ректорскую квартиру, располагавшуюся тогда в том же Тенишевском доме, но этажом выше. Очень скоро Карл Федорович оценил не только преимущества семейной жизни, но и достоинства своей дражайшей Александры Андреевны — она так ловко управлялась с домашним хозяйством, что удостоилась даже похвалы своей строгой и властной тетки Пелагеи Петровны, а это дорогого стоило. Одна была у них беда — дети помирали во младенчестве, впрочем, для тех времен это было обычным делом. Похоронив одного за одним четверых младенцев, Фуксы в отчаянии взяли на воспитание из крестьянской семьи двухлетнюю девочку Татьяну. А вскоре у них самих родилась дочь София. Девочки росли и воспитывались вместе, помогая К.Ф. Фуксу в разборе и описании его коллекций.

Помимо множества бытовых трудностей, неизбежных в любой новой семье, немало сил и энергии забирало у К.Ф. Фукса его ректорство. Кстати, он является одним из немногих ректоров нашего университета, избиравшихся на эту должность дважды: в 1823 году он был избран (пятым по счету ректором) на один год, а в январе 1825-го — уже на три. Между прочим, руководство любым учебным заведением — это не только научная и административная деятельность (как многие думают), но еще и строительство, в котором, смею предположить, Карл Федорович не слишком разбирался. Тем не менее по иронии судьбы именно на его долю выпала честь утвердить проект главного здания университета (в том виде, в каком мы его знаем сегодня) и начать его возведение.

В 1827 году К.Ф. Фукса на посту ректора сменил Николай Иванович Лобачевский, после чего Карл Федорович продолжал еще некоторое время преподавать в университете ботанику и зоологию, а с 1831 года — только врачебные дисциплины. С окончанием ректорства Фуксы зажили куда спокойнее, если не считать жилищного вопроса — из ректорской квартиры необходимо было съезжать, возвращаться в преподавательское жилье с двумя детьми на руках не хотелось, и тогда они решили обзавестись собственным домом. Такое решение вызревало уже давно, потому что, во-первых, в казенной квартире Александра Андреевна не могла почувствовать себя полновластной хозяйкой, а во-вторых (и это, конечно же, главное), проживание в собственных апартаментах давало Карлу Федоровичу прекрасную возможность вести врачебную практику на дому, выезжая только к самым тяжелым пациентам (а не к таким притворщицам, как его жена). Присмотрели несколько домов и после всестороннего обсуждения решили остановиться на особняке, расположенном на углу Сенной площади, на пересечении Московской и Тихвинской улиц. Добротный каменный двухэтажный дом с куполом имел во дворе еще и деревянный одноэтажный флигель. В первом этаже располагались две торговые лавки на три раствора, сдававшиеся Фуксами в аренду, на втором этаже (под куполом) была круглая зала, из которой дверь вела на угловой балкон. Судя по сохранившемуся списку домовладельцев Второй полицейской части (от 1828 года), особняк был куплен за 6 286 рублей серебром у чаеторговца Михаила Александровича Верина, торговавшего на Сенном и Хлебном базарах.

Выбор «перекрестка цивилизаций» как места постоянного жительства явно отвечал чаяниям самого К.Ф. Фукса, к этому времени уже в совершенстве освоившего татарский и арабский языки и жаждавшего поближе познакомиться с представителями различных народностей, приезжавшими на Сенной базар со всех концов Казанской губернии. Но главной причиной переезда четы Фуксов в татарскую часть города было, на мой взгляд, искреннее желание Карла Федоровича помочь обделенным во многих отношениях жителям Забулачья, и прежде всего татарам, которые до этого были начисто лишены какой бы то ни было медицинской помощи. Понимаю, сегодня не принято верить в благородные порывы, и современному читателю, пожалуй, трудно себе это представить, но вы уж поверьте мне на слово — так все и было.

Между прочим, Карл Фукс — первый врач, признанный казанскими татарами. Мусульмане, боясь колдовства, которому в Коране, как известно, выражается резкое неодобрение, в те времена очень настороженно относились к чужеземным лекарям. И только К.Ф. Фукс был исключением: он стал первым врачом, которого татары стали приглашать в свои дома, показывая этим высшую степень своего доверия и признания, всегда относились к нему с любовью и почтением и называли его «табибом» — то есть врачом. Не желая их в этом разубеждать, Карл Федорович даже заказал себе печатку с емкой, но красноречивой надписью «Табиб Фукс». Что подкупало татар в этом пожилом немце, трудно сказать: то ли его прекрасное владение татарским языком, то ли врачебный талант, но вернее всего — его открытая душа и благородное сердце! Как бы то ни было, но он был единственным на всю Казань иноверцем, кого вопреки всем мусульманским традициям допускали к больным женщинам-татаркам — правда, своих лиц они ему все же не открывали, предоставляя для осмотра только кисть руки. Разумеется, установить таким способом точный диагноз (а тем паче врачевать), мягко говоря, несколько затруднительно, но выбирать Карлу Федоровичу, как вы сами понимаете, не приходилось…

Многолетний опыт работы с подобными «сложными» пациентами не пропал даром — с годами К.Ф. Фукс добился таких больших успехов в диагностике, что, по свидетельствам современников, уже по одному внешнему виду человека мог определить, чем он болен. С утра до ночи к нему в дом на углу Сенной площади шли больные и убогие, сироты и бедняки, русские и татары, чуваши и марийцы, зная, что он никому не откажет в помощи — профессор с одинаковым вниманием принимал всех без исключения, независимо от их национальности и социального статуса. Мало того, многим неимущим К.Ф. Фукс выписывал рецепты в аптеку, где они бесплатно получали заранее оплаченные им самим лекарства. Специально для татар он написал руководство по практической медицине и гигиене (на татарском языке), являющееся первой работой подобного рода, а во время эпидемии холеры 1830 года разработал свой метод лечения этой болезни, который на то время оказался единственно действенным. Будучи попечителем Комитета о бедных, К.Ф. Фукс не оставлял без внимания ни единого прошения со стороны сирых и неимущих — по свидетельству его современника Михаила Рыбушкина, «по крайней мере 40 семейств по ходатайству профессора получали вспоможения». В 1824 году «за действия свои по человеколюбию» Карл Федорович был награжден орденом Святого Владимира IV степени, через год — Святой Анны II степени, в 1826-м — алмазными украшениями на этот орден, а 6 июля 1833 года ему было присвоено почетное звание заслуженного профессора.

В том же году К.Ф. Фукс вышел в отставку, но до конца своей жизни не оставил научных изысканий и медицинской практики. Как пишет тот же М.С. Рыбушкин, «он со всей полнотою любознательного мужа предался статистическим и этнографическим исследованиям» Казанского края. Он описал нравы, обычаи, обряды, праздники и семейную жизнь местных народов (особенно вотяков и татар), и, между прочим, труды эти были столь значимы, что министерство внутренних дел выступило с ходатайством присвоить ему чин действительного статского советника. Результаты своих исследований он изложил в двух монографиях: «Краткая история города Казани» (1817) и «Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях» (1844). Для знакомства с мордвой К.Ф. Фукс ездил в Чистопольский уезд и по итогам этой поездки в 1839 году напечатал интереснейшие этнографические заметки.