Айрат Фаррахов: «Шоковый и основной пик роста цен позади»

Дефицита лекарств не будет

— Начнем с главной темы: санкции коснулись всех сфер экономики, в том числе ударили и по фармацевтическому рынку. Какие тенденции вы бы отметили на этом рынке сейчас?

— Санкции как таковые не коснулись лекарственных препаратов, медицинских изделий и медицинского оборудования. В санкционные списки они не вошли, а значит, не запрещены к продаже и продвижению. Но вместе с тем проблемы, связанные с логистикой и с переводом денежных средств, косвенно оказали влияние на фармацевтический рынок. Однако как специалист могу сказать, что истинного дефицита медицинских изделий и фармацевтических препаратов мы не фиксируем.

Что касается того, что было две, три недели назад: на L-тироксин, на препараты для лечения паркинсонизма периодически возникают так называемые дефектуры, когда в аптеках не хватает какого-то торгового наименования. Это не связано с санкциями, это не связано с истинным дефицитом — только с текущими процессами. На фармацевтическом рынке это бывает, и это достаточно частое явление, когда исчезает какое-то наименование. Но всегда появляется его заменитель. Истинного дефицита — когда прекращается производство препарата и он отсутствует на рынке — нет.

Учитывая то, что граждане сейчас это воспринимают достаточно болезненно (и это естественно) и ожидания дефицита довольно большие, могу всех успокоить: сегодня нет дефицита лекарственных препаратов, и на ближайшее время он не прогнозируется по целому ряду причин. Во-первых, это не санкционные препараты, во-вторых, ни один производитель не отказал в поставках. Есть определенные проблемы с логистикой. Раньше возили контейнерами, они встали. Возили самолетами, но сейчас не между всеми странами открыто авиасообщение. Но процессы выстраиваются, и я не вижу здесь проблем.

— Наши читатели все же присылают вопросы: они обеспокоены тем, что выросли цены на препараты и все-таки в аптеках наблюдается дефицит некоторых лекарств.

— Все отсутствие препаратов в предыдущие недели связано с ажиотажным спросом. В СМИ была запущена фейковая информация о том, что основные производители лекарственных препаратов из так называемых недружественных стран планируют прекращение работы в Российской Федерации, и это стимулировало ажиотажный спрос на лекарства. Он был такого масштаба, что было зафиксировано десятикратное увеличение продаж. Конечно же, на складах никогда такого объема не бывает, и поэтому на полках определенное количество лекарств временно пропало. Но мы детально анализируем эту ситуацию и еще раз хотим подтвердить: дефицита не будет!

90% наиболее потребляемых россиянами лекарств производятся в России

— А что по поводу цен?

— Инфляция в целом в стране к сегодняшнему моменту составила почти 18% в годовом выражении. Напомню, что наш целевой ориентир, так называемый таргет, составляет 4%. Мы видим, как подорожали продукты питания, как подорожали средства потребления, которые необходимы каждому человеку. Естественно, подорожали лекарства. Многие препараты подорожали в связи с логистическими трудностями.

На нашем фармацевтическом рынке присутствует несколько тысяч наименований лекарств. 700 из них входят в так называемый перечень жизненно необходимых лекарственных препаратов (ЖНВЛП). На них цена регулируется государством — то есть она фиксируется, и ее определяет не аптекарь, не фармацевт. Изменить ее можно, только если государство в лице Минздрава РФ примет такое решение. И это происходит. Почему? Потому что, если цену не повысить, может возникнуть истинный дефицит: производитель откажется производить лекарство, потому что для него подорожала транспортировка, логистика, субстанция (вещество, из которого делается лекарство). И рано или поздно ему станет невыгодно делать это. Поэтому государство обязано соблюдать баланс между доходностью фармацевтического завода и стоимостью препаратов для граждан. В этом и кроется причина того, что лекарства подорожали.

Импортные — несколько сильнее (это связано с курсовой разницей), а что касается препаратов из перечня ЖНВЛП — по каждой позиции работает специальная комиссия, которая детально отслеживает, какова прибыльность производителя. Такова процедура, если фармацевтический завод подает заявку и просит рассмотреть возможность повышения цены на лекарственный препарат. При этом комиссия рассматривает несколько составляющих. Основное давление на стоимость препарата оказывает, во-первых, логистика (существенное подорожание транспортировки), во-вторых, курсовая разница, от которой напрямую зависит стоимость субстанции. Ведь примерно 80% субстанций на сегодняшний день завозятся из Индии и Китая. Из-за этого приходится корректировать стоимость.

Сегодня процентов 30—35 лекарств на отечественном рынке импортные. Остальные мы производим на территории Российской Федерации. Но если говорить о наиболее потребляемой группе лекарственных препаратов, то более чем на 90% она производится в нашей стране. Поэтому санкции, недружественные действия других государств, которые могут предприниматься, не являются для нас такими тревожными в части лекарственного обеспечения. Потому что за 10 лет мы создали более 40 очень крупных, насыщенных, высокотехнологичных производств лекарственных препаратов. Причем создали вместе с нашими заграничными коллегами, и они продолжают с нами работать. Поэтому мы можем дополнительно наращивать собственное производство. Но еще раз подчеркну: ни один зарубежный производитель еще не заявил о сокращении поставок лекарственных препаратов на территорию РФ, и они все подчеркивают приверженность работе на фармацевтическом рынке и на рынке медицинских изделий в России.

— Действительно, производители лекарств, в отличие от других западных брендов, не заявляли о прекращении поставок. Но ряд крупных компаний среди них заявили о том, что прекращают инвестиции в России. Как это отразится на потребителе?

— Они прекращают свои инвестиции, во-первых, с точки зрения клинических исследований. Любой лекарственный препарат, прежде чем будет зарегистрирован и окажется на рынке, после изобретения молекулы должен пройти клинические исследования — сначала на животных, а потом на добровольцах. Безусловно, крупные фармацевтические холдинги и компании достаточно активно используют это и в РФ. Это позволяет всегда очень быстро и оперативно определить лекарственный препарат, который впоследствии будет зарегистрирован, и это дает возможность зарабатывать огромному количеству научных компаний.

Например, мы можем вспомнить ситуацию, когда проходили очень быстрые клинические исследования во время новой коронавирусной инфекции. В том числе когда испытывали вакцину. Это были клинические исследования для того, чтобы определить все стороны эффективности препарата. Так вот, они объявили о том, что существенно снижают объемы клинических исследований в России, и о том, что пока не будут инвестировать в фармацевтические заводы. В целом это сегодня не критично для нашей страны, поскольку нам надо загрузить все те проекты, которые уже были открыты. Еще раз подчеркну: за последние 5—8 лет на территории РФ было построено более 40 крупных фармзаводов, которые постепенно реализуют программу импортозамещения.

«Задачи добиться 100%-ного импортозамещения мы не ставим»

— Как наращивается собственное производство в России сейчас? Можете назвать ключевые направления?

— До 2010 года у нас были колоссальные проблемы в таких сегментах, как собственные инсулины, высокотехнологичное производство химиопрепаратов для онкологических больных, вакцинные препараты — очень много импортных вакцин мы завозили. За последние 10 лет благодаря федеральной программе «Фарма-2020» и разрабатываемой сейчас программе «Фарма-2030» объем так называемой локализации лекарственных препаратов, их выпуска на территории Российской Федерации существенно повышен. Я уже говорил, что сейчас в общем спектре порядка 30—35% — это импортные препараты. Но раньше их было 80%.

Очень многие лекарственные препараты сегодня произведены на территории РФ, при этом заводы, построенные здесь, принадлежат крупным холдингам. Сказать, что это полностью отечественные препараты, нельзя, потому что учредители этих заводов, их инвесторы — в том числе и крупнейшие мировые фармацевтические компании, так называемая «биг фарма». Поэтому на территории России сегодня выпускаются очень качественные, самые современные лекарственные препараты.

— А эти 80% — в каком году они были?

— Колоссальный скачок произошел примерно с 2010 года — и в отечественном фармпроизводстве, и на законодательном уровне. Как раз в апреле 2010 года был принят закон об обращении лекарственных препаратов, и этот закон ввел очень жесткие критерии для их производства. После этого качество отечественных лекарств стало коренным образом меняться. Начали появляться суперсовременные фармацевтические предприятия. Это привело к тому, что сегодня мы не просто импортозамещаем очень большое количество лекарств, но и экспортируем их — и в Латинскую Америку, и в страны Африки, и в азиатские государства, и на Ближний Восток.

— Насколько быстро, на ваш взгляд, может произойти полное импортозамещение?

— Задачи добиться стопроцентного импортозамещения мы не ставим и не ставили. Хотя бы потому что производство целого ряда лекарственных препаратов связано с серьезным загрязнением окружающей среды. При этом сфера применения этих лекарств может быть очень узкой — например, орфанные заболевания. После появления каждой молекулы и суперсовременного лекарственного препарата ставить завод по ее производству на территории РФ, на мой взгляд, нецелесообразно. Поэтому прежде всего мы должны развивать импортозамещение в массовом сегменте, закрыть потребность в 75% закупок. Закрыть ее на 100%, повторюсь, задачи нет.

— И какой сегмент может быть выбран для импортозамещения на сегодняшний день?

— Сегмент массового потребления по импортозамещению перекрыт более чем на 80%. Думаю, дальнейшее развитие пойдет в этом направлении. Ну и, конечно, для страны важно наличие высокотехнологичных производств. Потому что сплав производства с наукой, постоянные исследования, возможность быть в повестке научных исследований — это очень важно.

— Но мы уже обсуждали, что крупные иностранные компании останавливают инвестиции в Россию. Означает ли это, что застопорится научная деятельность? Ведь в первую очередь останавливаются инвестиции в исследования.

— Глобально научную деятельность застопорить невозможно. Существенно сократить инвестиции в исследования, объемы грантов на них — это возможно. И это будет чувствительная мера для тех или иных лабораторий. Может быть, из-за логистики ухудшится доставка тех или иных реагентов — значит, и здесь можно выпасть из каких-то исследований. Власти недружественных государств активно влияют на фармацевтические компании, научные лаборатории, пытаясь оказывать на них политическое давление. Конечно же, эти факторы присутствуют. И, может быть, для каких-то научных групп они становятся непреодолимым препятствием, но думаю, это все же исключительные случаи.

— Те 30—35% импорта, о которых вы говорили, — на каких альтернативных рынках их можно закупать, кроме как не в недружественных странах?

— Мы можем покупать их везде. Еще раз подчеркну, они не подлежат ограничениям и не являются санкционным товаром, поэтому они присутствовали, присутствуют и будут присутствовать на нашем рынке. Я не вижу никаких препятствий к этому.

Шоковый пик роста цен на лекарства — позади

— Что будет в дальнейшем с ценами? Они продолжат расти? Какой у вас прогноз?

— На мой взгляд, шоковый и основной пик роста цен позади. Рынок уже зафиксировал инфляционные ожидания. Поэтому я не предполагаю очень высокого роста стоимости. Прогноз Банка России и правительства по инфляции на год пока еще не готов. Не думаю, что он вырастет более чем до 20%. Кроме того, и государство сейчас предпринимает максимальные шаги по компенсации роста цен для граждан. Потому что мы должны скомпенсировать адаптацию этих цен к рынку. У нас есть инструменты, чтобы это делать. Но главное — об этом, кстати, и президент очень правильно сказал — мы не должны «перекрутить» наши механизмы так, чтобы возник истинный дефицит. Потому что мы можем запретить подъем цен, но этот запрет повлияет на производителя так, что ему нерентабельно будет производить препараты, и он прекратит это делать. Так что мы должны очень четко балансировать эти вопросы. Особенно в той части, где цены регулируются государством.

— Поговорим о высокотехнологичном медицинском оборудовании, которым сегодня оснащены многие медцентры. Это не санкционный товар, но нет ли санкционного влияния на закупку расходных материалов, на обслуживание? Какова здесь ситуация?

— Опять же, за последние 10 лет большой процент оборудования стал выпускаться на территории РФ. Это то, что мы никогда не делали — в том числе, например, томографы. Но мы, конечно же, не должны себя бить в грудь и говорить о том, что мы полностью ни от кого не зависим. Я всегда считал и считаю, что наши граждане должны получать доступ к самым современным медицинским открытиям, технологиям, и уверен в том, что и далее так будет. Потому что медицинское оборудование, как и медицинские изделия, не подпадают под ограничения. Кроме того, азиатские рынки — Китай, Индия — сегодня тоже представляют самую современную линейку оборудования. Так что, думаю, у нас не будет никаких проблем.

— В том числе и с обслуживанием, и с комплектующими?

— Не должно быть!

— И все-таки, есть ли что-то, что вызывает у вас опасения?

— Я не скажу «опасения» — скажу «разочарование». Помните картину, когда на Паралимпиаду приехали наши спортсмены, которые готовились к старту почти 4 года? Это было для них событие всей жизни. И их, уже приехавших, развернули: «Улетайте!» А Уимблдонский турнир, в котором спортсменам из России и Беларуси запретили участвовать? Такие события вызывают, конечно, разочарование.

Так вот, ровно то же самое происходит, когда международное научное сообщество — например, онкологов или педиатров — принимает решение ограничить доступ российских специалистов. А там обсуждают современные открытия, выстраивают современные стандарты лечения, принимают коллегиальные решения. Такие политизированные решения, которые принимаются под политическим давлением, конечно же, разочаровывают. С другой стороны, они так же ударяют по тем, кто принимает эти решения. Но в целом я не думаю, что мы будем очень сильно отграничены от каких-то исследований. Уверен, что современные технологии мы продолжим активно внедрять, использовать в дальнейшем развитии.

— Тем не менее, происходят обрывы профессиональных связей в международной среде?

— Думаю, традиционно сложившиеся в последние годы связи с европейскими странами, с США в сфере научных контактов будут испытывать давление. Уверен, что нам активно надо двигаться на Восток, в сторону Китая и Индии. Это очень развивающиеся рынки, где складывается баланс производственных и научных технологий. Здесь мы можем добиться синергии.