Розалия Нургалеева: «Музей Урманче находится немножко в ненормальном состоянии»
Выставку Баки Урманче в «Хазинэ» к его 125-летию дополнили его стихами и письмами
В Казани постоянную выставку Баки Урманче в «Хазинэ» к 125-летию художника дополнили рукописными и печатными материалами. Здесь собрали стихи, письма деятелей культуры, размышления на тему этимологии татарского языка, а также переписанные фрагменты «Записок» Ибн-Фадлана о путешествии на Волгу. Таким образом, ушедший из жизни 30 с лишним лет назад Урманче до сих пор остается актуальным. Подробности — в репортаже «Реального времени».
«Народ должен быть достоин своего художника»
На третьем этаже «Хазинэ» собираются люди, практически все возрастные, за исключение певцов от Казанской консерватории: Айгуль Гардисламовой, Сюмбель Киямовой, Диляры Тухватуллиной и других — они готовятся представить свое посвящение юбиляру. Но сначала творческая встреча к 125-летию художника быстро превращается в череду воспоминаний.
Тон задает Лима Кустабаева, которая более 30 лет работала художественным руководителем Государственного ансамбля песни и танца РТ. Она рассказывает, как на своем юбилее Урманче, когда ему дали слово, вместо речи запел.
Телеведущая Лия Загидуллина вспоминает, как художник познакомился с ней на юбилее Жиганова, который она вела. Позже она сняла про него фильм, копия которого не сохранилась:
— В фильме была такая фраза, что не только художник должен быть достоин своего народа, но и народ должен быть достоин своего художника. Надо было ему при жизни открыть его музей. Это подхватили многие СМИ, пошла волна. Этот текст я отдала Дине Валеевой (искусствовед, занимающийся творчеством Урманче, — прим. корр.). У нас тогда были студийные летучки, и там меня секли, как могли. Дело было серьезное.
Позже Урманче нарисовал два ее портрета. На первый — «Современница» — ушло три года, и Загидуллиной приходилось часами позировать, стоя на высоких каблуках. Иногда автор разрешал делать перерывы, и тогда его жена, Флора ханум, кормила их «кияү пилмәне» — крохотными пельменями. А на второй портрет, по словам героини, ушла буквально пара недель.
Доктор искусствоведения Гузель Валеева-Сулейманова рассказывает, как к ней в гости, к отцу Фуату, на нынешней улице Петербургской приходили Урманче, композитор Ключарев («он почему-то приходил с клеткой и попугаем»), Ильгам Шакиров в белом заграничном костюме. Свои первые статьи она писала по его декоративно-прикладному творчеству.
— Разговора искреннего в тот момент не было. Он произошел где-то во второй половине 70-х. Я часто бывала у них дома, Флора ханум приглашала. Он сказал однажды: мне тебе, Гузель, нужно так много рассказать, но ты пока этого не поймешь, так что многое я тебе сказать не могу. Я гадала, о чем. И однажды он рассказал, что благодарен моему дедушке: он платил студентам, которые учились в Москве, стипендию, и так спас его от голодной смерти.
Каллиграф Наджип Наккаш рассказывает, как в 1978-м он вместе с двумя преподавателями и одногруппником, будущим директором Института татарской энциклопедии и регионоведения АН РТ Искандером Гилязовым смог поучиться искусству изящной прописи у Урманче в его квартире на 6-й Союзной. График, в частности, показывал им образцы из арабских и персидских книг. Вскоре, однако, занятия прервались.
Возвращение премии Урманче, или Баки-ага в контексте 1100-летия принятия ислама
Баки Урманче — из тех героев татарской культуры, что достойны фильма. Он родился в 1897 году в семье имама, учился в медресе «Мухаммадия», работал шахтером, учителем, трудился на заводе. Учиться рисовать начал после революции в эпоху экспериментов и смелых решений. В 1929-м подписывает письмо Сталину против перехода на латиницу и попадает в Соловецкий лагерь особого назначения (интересно, что в личном листке при приеме на работу в строительный институт Урманче указывает этот факт). Долгое время живет в Казахстане, а в Казань возвращается только в 1958-м по приглашению правительства ТАССР.
Урманче — график, живописец, скульптор, работавший в том числе и с деревом, поэт, публицист и, как выясняется, певец. Урманче — это яркие портреты, пейзажи и зарисовки из жизни, это иллюстрации к сказкам, стихам и поэмам, это музейный комплекс Тукая в Кырлае, это орнаментальные фантазии и шамаили. Это рисунок тушью Сююмбике, поразительный в лаконичности, это лирика дерева в ее скульптуре. Это театральные костюмы, кувшины и вазы. Многослойный художник, на разном уровне и в разной степени понятный и местному жителю, и туристу, и искусствоведу, и обывателю. И при этом непонятный, затягивающий.
Урманче, звучит в речах выступающих, пронес дореволюционную традицию и передал ее следующим поколениям. Удивительно, но при этом он выглядит выигрышнее и современнее многих нынешних авторов.
Урманче — это стихи, написанные в Казахстане и Казани. Вот, к примеру, посвящение певице Мунире Булатовой, чей портрет он рисовал (оставим его без перевода, чтобы оценить всю музыку речи):
Күңелемдә тирән-тирән эз калдырган,
Дәртләр тулы чыраегыз, гүзәл йөзме?
Әллә матур аһән белән хәтфә моңлы,
Тавышыгызны күрәкләүче һәрбер көйне?
Среди документов, которые дополняют основную выставку, — характеристика и письма поддержки Урманче, когда коллеги пытались добиться включения его в список членов-корреспондентов Академии художеств СССР. Сделать этого не удалось. Есть здесь приглашение Чингиза Айтматова на 90-летний юбилей и письмо Наки Исанбету, с которым они учились в «Мухаммадие».
Или его размышления на тему некоторых слов, о калькированном мышлении, о стилистических ошибках. К примеру, о слове «татар»: «Слово «татар» в тюрки известно с давних времен. Слово «татар» часто встречалось и в Турции. Встречалось и в именах уланов, и царей. Кашгари говорит: «Татар — одна из тюрских стран». Когда правил Чингиз, слово «татар» часто повторялось. Даже иногда весь народ Турана называли «татарами».
И, к примеру, копия перевода Ризаэтдина Фахретдина путевых записок Ибн-Фадлана, о которых в этом году говорят часто: они являются доказательством принятия ислама Волжской Болгарией 1100 лет назад, что широко будет праздноваться по всей России. Урманче не просто переписывает труды Фахретдина в 1968 году, но и вносит свои правки. Все, разумеется, на иске имля.
Эту копию Национальный музей республики планирует издать в виде иллюстрированной книги. Также планируется издать сборник стихов Урманче — с использованием арабской графики, на татарском и русском языках. Впрочем, директор музея Розалия Нургалеева все равно сетует, что ничего не удалось выпустить к юбилею, хотя ее организация и получила архив героя: рукописи, рисунки, стихи. Сейчас им занимается ведущий научный сотрудник Института языка, литературы и искусства Зуфар Мухаметшин.
С сожалением говорит Роза Нургалеева и о музее Урманче на Щапова:
— Это недоработка общественности, что он находится немножко в ненормальном состоянии. Нам надо принять его вместе с городом, поговорить о том, что в него добавить, включить жизнь.
Напомним, что издательство «Милли китап» Национальной библиотеки РТ в конце 2020 года издало часть дневниковых записей Баки Урманче, мы публиковали две подборки на основе этих материалов. В одной из них, где были собраны записи за 1969 год, Урманче пишет о противоборстве с местным Союзом художников (об этом же говорила на встрече Сулейманова-Валеева, подчеркивая, что давно уже пора написать новую, непредвзятую историю Союза). А теперь его работы соседствуют с картинами главы Союза художников того времени Хариса Якупова.
Вчера Министерство культуры РТ объявило, что вновь будут вручать премию имени Баки Урманче — последний раз конкурс проходил в 2017 году. Лауреат получит 200 тысяч рублей. Номинации — живопись, графика, скульптура, декоративное искусство, теория и история искусств, критика и искусствознание.
