Татарский писатель

На скамейке у самого подъезда сидел человек неопределенного возраста в красных тренировочных штанах и белой футболке с полустертой надписью на иностранном языке. Глаза его смотрели будто бы в никуда и ничего не выражали.

Искандер сразу догадался: это и есть Галимзянов. Издалека ему показалось, что писатель был занят едой. Когда Искандер подошел поближе, он понял, что не ошибся: писатель грыз семена подсолнуха. Галимзянов некоторое время сидел молча, все так же глядя прямо перед собой. Наконец, он медленно поднял на Искандера глаза неопределенного цвета и посмотрел на него так, словно увидел ошибку природы, оплошность мироздания.

— Ты, что ли, жилец? — спросил он тягучим, как старая карамель, голосом.

— Я.

Писатель плюнул себе под ноги, освободив рот от лузги.

— Хорошо, если не шутишь. Меня Ильдус зовут, — не вставая, он протянул Искандеру влажную ладонь. — А где твой чемоданчик?

— Чемодана нет, — отвечал Искандер. — Только рюкзак. Я думал, что на один день приеду.

— Понятно, — заключил писатель. Он медленно поднялся, вынул из кармана тренировочных штанов ключ домофона и прислонил его к металлическому кружку.

— Лифт не работает, — предупредил Ильдус, — но тут невысоко.

Вся лестница была усеяна окурками. На стене между первым и вторым этажами красовалась надпись, выведенная сигаретой: «Гуля, зачем ты крестила наших детей?». Выше Искандер прочел начертанный тем же способом текст: «Исчезни, мразь». По-видимому, это был Гулин ответ.

Внимание Искандера привлекли черные чугунные двери в каждом пролете между этажами. Ни номера, ни звонка, ни дверной ручки. Только отверстие для ключа, но и его непросто было разглядеть.

— А это, что, тоже квартиры? — поинтересовался Искандер.

— Нет, — растягивая букву «е», отвечал Ильдус, — это кладовки, считай. Раньше там мусоропровод был. То есть он и сейчас существует, только к нему не пройти. Как только дом заселили, народ подсуетился и занял свободное пространство. Поставили двери, кто успел.

— А разве так можно? — спросил Искандер, разглядывая черную с ржавыми пятнами дверь.

— Формально нельзя, но управляющая компания закрывает на это глаза. Сам знаешь, если людям все подряд запрещать, они ведь волноваться начнут, права там качать. Оппозиция, политика и все такое… Вот и решили не связываться.

— А у вас тоже такая кладовка есть?

— У кого это у вас? — Ильдус даже остановился. — Ты ко мне это, что ли, во множественном числе, как к царю-батюшке, к императору Наполеону?

— Ну не во множественном, — осторожно возразил Искандер.

— Так, ты эти шутки брось, понял? — строго сказал Ильдус. — Давай на «ты» и точка.

— Хорошо.

— А насчет кладовок…. Не успел я. Пока я тут яйца чесал, деньги искал, ушлый сосед-сукерла захватил жизненное пространство.

На четвертом этаже Ильдус свернул в неосвещенный коридор. Номера квартиры на металлической двери не было. Рядом со звонком болталась бумажка на скотче с надписью черным маркером: «Звонок не работает. Не стучать!».

— А как же тогда … — начал Искандер и замолчал, не зная, как завершить начатый вопрос.

— Кому надо, у того номер телефона есть, — сказал Ильдус. — А эти из управляющей компании меня заманали уже.

— А что они хотят?

— Известно чего: денег. Задолжал я им не по-детски. Уже больше года за квартиру не платил…

— Не выселят тебя? — сочувственно спросил Искандер.

— Пусть только попробуют, — сквозь зубы проговорил Ильдус, распахивая дверь. — Я человек социально уязвимый, инвалид второй группы. У меня и документ на этот случай имеется.

В квартире в нос шибануло затхлым запахом усталости от жизни. Так пахнет в квартирах, где живут одинокие немолодые люди вместе с котом или неприученной к городскому комфорту собакой.

— У тебя животные есть? — спросил Искандер, зажимая большим и указательным пальцем нос.

— Была собака… Но сдохла давно уж. Что-то сожрала во дворе, когда гуляли. А я проморгал. Потом долго и мучительно умирала. Гнила, считай, заживо. Видел бы ты ее глаза. Как вспомню, плакать, мля, хочется. То ли эти козлы догхантеры что-то просыпали, то ли экология у нас тут такая. А может, и то и другое… Обувь снимай! Пол чистый. Айда сначала твою комнату смотреть.

Комната, предназначенная Искандеру, оказалась слева от входной двери напротив туалета. Это было маленькое помещение с потрепанным диваном-раскладушкой, обитым тканью брусничного цвета, полупустым книжным шкафом и антикварным креслом-качалкой.

— Этот предмет старины я на Тинчурина купил. За копейки, считай, — сказал Ильдус и качнул кресло. — Тебе эта штука мешать не будет, да? А то я уберу ее.

— Нет, пусть будет.

— Хорошо. Айда туалет покажу.

Санузел в квартире был раздельный. Но протиснуться туда можно было только боком: дверь открывалась внутрь, а расстояние между стенами было крохотным.

— Бумагу в горшок не бросай, — строго предупредил Ильдус. — Если вдруг по-большому сходишь — мигом спускай. Освежителя воздуха нет.

Искандер усмехнулся. Ему понравилось всерьез произнесенное «если вдруг».

— Может, проще освежитель купить?

— Э-э-э, проще — не значит лучше, — отвечал Ильдус. — Во-первых, чего ради на такое баловство лишние деньги тратить? Я же не дочка Рокфеллера! А во-вторых, ты же образованный вроде, не в курсе, что ли, как эти освежители воздуха озоновый слой земли не по-детски разрушают?

Искандер ничего не ответил, и они пошли дальше осматривать квартиру. Над умывальником с рыжим пятном возле стока висело треснутое зеркало. Ильдус отдернул занавеску.

— Ты там в душе поосторожней с переключателем. Может резко горячая вода пойти. Не сварись…

По дороге на кухню Ильдус распахнул еще одну дверь.

— А здесь я сам обитаю.

Если бы Искандер прежде не видел хозяина квартиры, то при виде этой комнаты он решил бы, что здесь живет совершенно больной старый человек, которого давно никто не навещал. Незастланная кровать с разбросанной на ней одеждой, неказистый платяной шкаф и телевизор, прикрепленный к стене. На полу валялись книги и газетные листы.

Кухня была почти вдвое больше комнатки Искандера. У стены стоял широкий стол. Над столом висел производственный календарь. Красная передвижная рамочка стояла на позавчерашнем дне. С календаря строго и в то же время кокетливо глядел уже знакомый Искандеру человек с маленькой рыжеватой бородкой и аккуратно подстриженными усиками. На голове его красовалась та же каракулевая шапка, похожая на пилотку. Под фотографией Искандер прочел выведенные золотом слова: «Тот, кто любит Аллаха, любит Россию и его суверенитет».

— А почему «его», а не «ее»? — спросил Искандер, кивая на фотографию.

— Да чурки какие-то делали. Я поэтому и повесил его здесь, — чисто поржать.

— А кто это? — спросил Искандер, продолжая разглядывать человека в каракулевой шапке.

— Это Динар хазрат, наш верховный муфтий. Ты располагайся, отдыхай, — тяжело вздохнул Ильдус и шлепнулся на единственный в помещении стул.

— Спасибо, — отвечал Искандер. — Я насчет оплаты хотел бы сразу договориться.

— А тебе Карлов не сказал, что ли?

Искандер понял: Карлов это — белоусый.

— Он что-то там про арабский язык говорил, — вспомнил Искандер.

— Так точно. Ты арабский знаешь? Татакаллям би-ль-арабийа? (1)

— Ля бас бих (2) , — отвечал Искандер.

— Ты мусульманин?!

— Да.

— Круто! А по нации кто? Татарин?

— Крымский татарин, — поправил Искандер.

— Вот это да… Из самого Крыма, что ли? — Ильдус даже привскочил со стула.

— Из самого.

— А я вот, прикинь, никогда не бывал в Крыму. Как оно там? Лучше, говорят, стало?

— Может, кому-то и лучше, — уклончиво отвечал Искандер. У него уже сложилось некоторое представление о хозяине квартиры, и он не хотел вступать с ним в разговоры, которые могли кончиться неприятно. — Так что там насчет занятий? Мне Карлов сказал, что ты арабским языком хочешь заниматься.

— Да, было бы неплохо, — отозвался Ильдус почему-то без всякого энтузиазма.

— Когда начнем?

— Да хоть сейчас… — Ильдус задумался, словно испугавшись своей решительности. — Нет, давай лучше после обеда.

На том и порешили.

[...]

— Мне сказали, вы… то есть ты писатель, — сказал Искандер.

— Правильно сказали, — с достоинством отвечал Ильдус.

— И книги изданные есть?

— Ну да, имеются.

— Покажешь?

[...]

Искандер взял у него из рук принесенную книгу. Книга называлась «В дупле». Автор — Илья Абрикосов.

— Это же Абрикосов. Так и я могу любую книгу с полки взять, и сказать, что это я написал. Например, Пушкина, — засмеялся Искандер.

— Пушкин, говоришь? А вот это ты видал, да?! — Ильдус выдернул из рук Искандера книгу и ткнул пальцем в фотографию на задней стороне обложки. На ней был парень лет двадцати, действительно похожий на Ильдуса. — Узнаешь? Вот то-то и оно. Совсем, что ли, дикий? Ничего про псевдонимы не слыхал? Максим Горький, Марк Твен, Льюис Кэрролл… Не слыхал, нет? Сам понимаешь, с моими именем и фамилией [...] хрен куда пробьешься в современной русской литературе. Эти же редактора, издатели смотрят не на то, что ты пишешь, а на то, кто ты есть по жизни. Одна редакторша так мне и сказала: «Не могу, значится, вообразить себе русского писателя по фамилии Галимзянов». Я ей за такие слова по харе. В одном журнале московском дело было. Сейчас его уже нет. Закрыли из-за денег. Ну, набежали тут, как тараканы [...], их сотрудники. Махач был знатный. Я одному писателю очки там сломал и зуб выбил. Жирный такой, с бородой, [...]. Но не буду называть имя и фамилию, он, этот козел, жив пока, к сожалению. Да не только в фамилии дело. Не пускают. Там мафия своя. Вход — два рубля. Выход — копейка. Есть, конечно, и среди издателей и писателей нормальные люди. Вот, например, Шишкин. Он, знаешь, что про вот эту мою книгу сказал? Ничего подобного, сказал писатель Шишкин, не читал со времен раннего Сорокина. Слыхал про Шишкина, что ли?

— Шишкин — это же художник вроде, — осторожно заметил Искандер.

— Не-е, ты че. Он писатель, считай. Хотя, мужик талантливый, может, и картины рисует. Про это не скажу. Он кино еще снимает. Мистика всякая, считай. Жутко интересно. Сейчас тебе покажу его. — Ильдус взял в руки лежавший рядом с ним телефон и стал что-то искать. — Вот он. Видал? Голова!

Искандер увидел в меру упитанного лысого мужчину с грустными глазами и усами как у запорожского казака.

[...]

— Ты, наверное, телек все время смотришь, — предположил, отсмеявшись, Искандер.

— Бывает, — согласился Ильдус. — Хотя в последнее время реже включать стал. Всякую муть крутят. Тошно иногда смотреть, чесслово. Включаешь и смотришь этот беспросветный мрак.

— А сколько каналов у тебя?

— Не считал. Штук двести, может.

— Так что ты не переключаешься?

— Легко сказать, — сказал Ильдус. — К вечеру так устаешь, считай, что даже сил нет кнопку на пульте нажать. Что-то еще искать там… Ну их в баню! Только и хватает энергии, что красную кнопку надавить. А там Первый канал обычно. Вот и приходится всякую дребедень зырить.

— Да ты Обломов, получается, — засмеялся Искандер. — Как только ты в себе силы находишь книги сочинять?

— А вот тут ты в точку попал, — вновь оживился Ильдус. — Не всегда удается собраться. Бывает так: встаю с утра. Голова свежая. Чайку глотну и сажусь писать. А в голову как назло ничего стоящего не лезет. И сидишь так над компом, как лох самый последний. Прям до слез обидно бывает. А потом вдруг сходишь там… в магазин за хавкой или просто в туалет развеяться и понимаешь — поперло. Все бросаешь, бежишь за стол писать, но пока добежал, вдохновение куда-то на хрен улетучилось. У меня один раз так было. Я на улицу вышел — проветриться, и тут меня прихватило, считай. Я назад. Лечу по лестнице, про лифт забыл начисто, чтобы поскорее блин … типа … творить. Ну и упал, не добежал одного этажа. Закрытый перелом правой руки. Забрали меня в больницу. Там тоже пару раз муза приходила, я сам записывать не мог: рука. Стал диктовать соседу по палате. Он записывал все без звука, старательно. Потом оказалось, что туфта полная. Я думал, он узбек или другой черный какой, а он корейцем оказался. Только не нашим, а оттуда, из этого… Сеула. Вообще по-русски писать не умел, хотя на пятом курсе в университете учился. Такие вещи я ему тогда надиктовывал, а он, — Ильдус матерно выругался.

— А сейчас ты пишешь что-то? — поинтересовался Искандер.

— Пишу, — отвечал Ильдус. — Роман в форме дневника. Не буду тебе сюжет весь пересказывать. У меня примета такая есть: пока книгу не написал — никому не слова. Так что без обид.

— Хорошо, — отвечал Искандер.

Он вспомнил, что Исмаил эфенди также вел дневник, куда записывал маленькими арабскими буквами какие-то слова. Нередко во время этого занятия дед хмурился. Искандер знал, что брови деда беспокойно двигались, когда какая-то тяжелая мысль не отпускала его. И потому никогда не спрашивал Исмаила эфенди, что он пишет. Куда потом этот дневник делся, Искандер припомнить не мог.

[...]

— Я тут знаешь что подумал, — икнув произнес Ильдус. — Сегодня джума (3), считай. Не хочешь сходить? Ты, кстати, был в нашей новой мечети имени Шаймиева?

— Нет, — Искандер читал про эту мечеть, еще когда был в Крыму.

— Ну тогда обязательно надо сходить. Сегодня, кстати, в мечети сам Ак Буре будет.

— А кто это Ак Буре? — спросил Искандер.

— Ну, ты даешь, блин. Как вчера на свет родился. Ты, что, реально про Ак Буре не слыхал, что ли?

— Не слыхал.

— Это Белый Волк.

— Это из сказки который?

— Зачем? — протянул Искандер. — В сказке он фейковый, а тут реальный. Он тут заместо шейха суфийского. С ним сам Аллах непосредственно общается.

— Прямо-таки и общается? — недоверчиво спросил Искандер.

— Не знаю, люди говорят знающие. Я свечку не держал. Но говорят, что через него Аллах передает свои слова всем татарам.

— А почему только татарам?

Ильдус на мгновение задумался.

— Ну потому, что мы как бы самые правильные мусульмане… Как-то так. Это Динар хазрат так говорил.

— Вот он, что ли? — спросил Искандер и посмотрел на человека в каракулевой шапке.

— Он самый, — отвечал Ильдус. — Он же не только муфтий, но еще и настоятель в мечети. Он как бы главный за ислам здесь, считай. Через него Ак Буре людям слова Аллаха сообщает. Ты чего в интернете его выступления не смотрел, что ли? Он ваще жжет иногда. Я тебе ссылку брошу. Ты есть «ВКонтакте», да?

— Есть.

— Ладно, — Ильдус хлопнул себя по коленкам, — харе болтать. Пошли, что ли? Тахарат рекомендую дома взять, а то там давка может быть. Когда Ак Буре на джума приходит, народу море. А так там все цивильно. Фонтанчики, мраморные скамейки. Бабла немало вбухали, но красиво смотрится…