Автор «Растаманских сказок»: «Человек, который орет, что он против системы, — он всегда часть этой системы»

«Так вот, выступаешь в каком-то месте, хоп! А на следующий день его уже нет»

— Если почитать статью о вас в «Википедии», там прямо очень большой биографический пробел: «Растаманские сказки» — с 95-го по середину 2000-х. Потом не так много информации — несколько новых произведений, знаю, что в Индию ездили — и вроде все. Хотелось бы этот пробел заполнить.

— В 2007-м я попал в Индию и начал ездить туда каждые полгода: шесть месяцев там, шесть месяцев здесь гастролировал, сидел, работал. Переезжал с места на место. Тогда я написал «Повесть про чужие глаза», «Индийского покойника», «Девяносто месяцев» — в общем, все большие произведения.

— Расскажите о них.

— «Индийский покойник» — это пересказ [сборника индийских сказок на санскрите] «Двадцати пяти рассказов Веталы», очень популярная сейчас книжка. Работая над ней, я обнаружил, что историй про царя Викрама (известный персонаж индийских сказок, — прим. ред.) очень-очень много, из них можно не одну такую книжку составить. Ну и продолжил эту тему, так появились «Девяносто месяцев» и третья часть трилогии «Большое путешествие Викрамадитью», которая сейчас дописывается.

А «Повесть про чужие глаза» — это история с 2007 года про одного киевского растамана, который поменялся с немцем глазами и стал видеть то, что видит немец.

— Прямо немец-немец или иносказательно, как в тех же «Растаманских сказках»?

— Прям немец, настоящий, лет 40, цивильный, опрятный. Ну, соответственно, вся обстановка, которая вокруг растамана, этим глазам не нравилась страшно. Что там у немца с растаманскими глазами — я так и не дописал. Вышло три части повести, они в основном касались молодого растамана. У глаз был интересный побочный эффект — они видели насквозь игровые автоматы, могли предугадать, какая комбинация дальше выпадет.

В целом странное ощущение от города. Город по виду вполне столичный, цивильный. А с другой стороны, концерты мои здесь собирают вчетверо меньше, чем в столице

— К нам в Казань часто случалось заезжать?

— Да, в Казань я заезжаю с 2006-го, и до того проездом бывал неоднократно. Заметил, что город быстро меняется: два раза подряд выступал в [ныне закрытом] New York Cafe. Так вот, выступаешь в каком-то месте, хоп! А на следующий день его уже нет. В первый раз я выступал в «Лепреконе» — помните такое место?

— Не очень. Тогда ходил не то чтобы пешком под стол, но не в «Лепрекон».

— Вот же, вот же. В целом странное ощущение от города. Город по виду вполне столичный, цивильный. А с другой стороны, концерты мои здесь собирают вчетверо меньше, чем в столице.

— Ну могу предположить, что у нас сильно традиционный город, может не близка растаманская тема?

— А зачем привязываться к растаманской теме?

— Так вышло, что это именно то, чем вы прославились…

— Не сказал бы. У меня несколько аудиторий, в каждой из которых я чем-то своим известен. Где-то я известен как переводчик [известного оккультиста] Алистера Кроули, где-то — в первую очередь как собиратель фольклора. Где-то — как самобытный писатель модернистского направления. Так что если вы заходите со стороны растаманской аудитории, это просто одна сторона.

— А какая аудитория чаще на концертах?

— В последнее время я делаю такие смешанные программы, в которых из всех проектов понемножку, истории, объединенные какой-то темой. Вот сейчас у меня будет концерт «Сказки о чудесах» (прошел в Казани 13 февраля, — прим. ред.). Это будут истории, где чудо является не фоном, а создает сюжет. Это, во-первых, бывальщины, а во-вторых, городские всякие легенды, и не только городские, а в-третьих, небылицы, которые сплетены из чудес по принципу «чем чуднее, тем лучше».

— Я все же еще немного про растаманов поспрашиваю. В Казани растаманская тусовка большая или нет?

— А вот не могу сказать. Здесь я если с кем-то знаком, то это Bebertos (музыкант-битбоксер Альберт Ильясов, — прим. ред.), он мне аккомпанировал еще на концертах в «Лепреконе». Его многие здесь знают, но это больше музыкальная тусовка, чем растаманская.

В последнее время я делаю такие смешанные программы, в которых из всех проектов понемножку, истории, объединенные какой-то темой

«Предыдущие субкультуры были бестолковые»

— Если говорить о субкультурах того времени — начала 2000-х годов — и сейчас: как изменился их мир?

— Разительно изменился. Предыдущие субкультуры, в общем-то, были бестолковые. Это были люди, которые если что-то и могли себе организовать, то на очень-очень низком уровне. А нынешние субкультуры — вот смотрите, вокруг нас чайная субкультура (концерт Дмитрия Гайдука в Казани проходил в одном из городских чайных домов, — прим. ред.). Вот она так обставляется, она так живет. Представить себе, чтобы так обставлялись какие-нибудь хиппи или панки, или даже растаманы…

— Мне как человеку, заставшему то время самым краем, иногда кажется, что тогда у субкультур было проще… с самоопределением что ли. Вот человек с ирокезом, он слушает определенную музыку, весь такой против системы — это был явно панк…

— Человек, который орет, что он против системы, — он часть этой системы. Всегда. Несистемный элемент, он на систему вообще не обращает внимание и просто живет так, чтобы она поменьше лезла в его дела. Так что панки, которые против системы, — абсолютно системные панки.

Раньше все было гораздо сложнее. Просто раньше описанием всего этого занимались журналисты, а журналисты — они все упрощают. А сейчас журналистам на это пофиг. Сейчас вообще, можно сказать, журналистики нет. Есть люди, которые работают в рекламе, есть люди, которые работают в политике. Где тут журналистика? Ведь журналистика — это вынюхивание всякого нового, интересного, поставление этого читателю.

— Сейчас не вынюхивают?

— Совсем нет. Я много общался с журналистами, у меня даже жена была журналисткой, могу сказать, что в этом ремесле наступило очень сильное расслабление. То бишь люди просто делают материалы. Чаще всего из пресс-релизов, которые им кто-то поставляет.

Сейчас тем, чем раньше занималась журналистика, занимаются блогеры. Место СМИ поменялось, сейчас СМИ — это соцсети. И телевидение, и газеты — сейчас они кормятся от соцсетей.

Человек, который орет, что он против системы, — он часть этой системы. Всегда. Несистемный элемент, он на систему вообще не обращает внимание и просто живет так, чтобы она поменьше лезла в его дела

«Сказки «Фейсбука»

— Про городские легенды хотел спросить. Вот Казань, город с 1000-летней историей, а когда начинал искать такие легенды, находил лишь что-то очень старое — сокровища озера Кабан, Сююмбике. Почти ничего современного.

— Я могу сказать, почему так. Городским фольклором у нас стали заниматься только в 80-х годах прошлого века, до этого за фольклором ездили по деревням. Ну а где вы в деревнях найдете легенды из казанской жизни? Ели кто-то что-то и собирал, то это так маргинально и так глубоко закопано, что надо очень конкретно искать. Причем не в интернете, а в бумажных хранилищах. Наверняка кто-то писал диссеры, курсовые. Может и книжки выходили небольшим тиражом. Это серьезные раскопки нужны.

— С какими сказками, такими отдельными пластами сказок, вы еще сталкивались?

— У меня в целом десяток проектов. Например «Джа-Будда и его джатаки», он довольно близок к растаманским сказкам. «Сказки народов мира», «Индостанские сказки», «Цивильные сказки»…. Сейчас я готовлю большой проект «Вокруг Рамы» — не оконной, понятно, древнеиндийского героя. В «Рамаяне», кроме него, много героев, у каждого из них своя история, ее было бы интересно рассказать. Когда-то в Индии я проводил экскурсию по дороге Рамы, готовясь к этой экскурсии, копал все источники и много занятного находил. Кое из чего сейчас уже вышли сказки. Которые я рассказываю. Все это вместе, если скомпоновать да на «Рамаяну» навязать, — получится очень хорошо.

— Современный мир, последние десятилетия, порождают свои сказки?

— Конечно, конечно. И их обязательно надо собирать.

— Можно сейчас собрать «Сказки телеграм-каналов»?

— Можно попробовать. Проще собрать «Сказки «Фейсбука», «Телеграм» — он более хаотичен.

Городским фольклором у нас стали заниматься только в 80-х годах прошлого века, до этого за фольклором ездили по деревням. Ну а где вы в деревнях найдете легенды из казанской жизни? Ели кто-то что-то и собирал, то это так маргинально и так глубоко закопано, что надо очень конкретно искать. Причем не в интернете, а в бумажных хранилищах

«С 2013 года меня никто не беспокоил в погонах»

— Как прошла самоизоляция?

— Ну как... Как у всех. Стримил, делал платные стримы. Практически все свои самые популярные программы в ходе самоизоляции застримил. Прошла она довольно быстро, с марта по май, дальше я уже ездил, сложностей не возникало.

— Кстати о сложностях. Из-за славы «Растаманских сказок» у вас не возникало никогда проблем с организацией концертов?

— Возникало. Площадок-то много, если кто-то меня не хочет видеть на своей площадке, просто нахожу другую. Вот сейчас я еду в Ижевск с программой «Сказки про йогов». Программу эту я выбрал, потому что поначалу организаторы в Ижевске, музыканты, сватали мне йога-центр. Говорю: отлично, есть у меня вот такая программа. Пишу на афише «Сказки про йогов». На следующий день организаторы говорят: ой, хозяин заведения как узнал, кто приезжает, сказал «Только не ко мне!». Ладно, ищем еще помещение. В общем, довольно легко находим. В итоге выступаем с этой программой в другом помещении, только и всего.

— А люди в погонах?

— Люди в погонах появлялись пару раз, в Перми было дело и в Томске. Было это все в одно лето — примерно 2013 или 2014 год.

— По ощущениям, в последние годы таких отмен концертов больше стало, ну или пишут об этом больше.

— Пишут больше, стало меньше. С 2013 года меня никто не беспокоил в погонах.