«В Татарстане землю для фермерства получить невозможно: все агробароны скупили, и с ними приходится воевать»

Участники бизнес-бранча

• Айрат Абдрафеев — генеральный директор ООО «Источник здоровья»
• Алена Белоглазова — фермер
• Рустем Гилязов — директор ООО «ТД «Пчелопром»
• Рамис Зиннуров — фермер
• Эрик Куралов — совладелец сети магазинов «Татарское подворье»
• Марсель Махмутов — руководитель отдела финансирования министерства сельского хозяйства РТ
• Инсар Сагитов — ведущий консультант министерства экономики РТ
• Рамис Сахапов — фермер
• Роман Семенихин — заместитель директора татарстанского филиала ОАО «Россельхозбанк»
• Мурат Сиразин — фермер
• Дилюс Шавалиев — руководитель ГКУ «Центр реализации программ поддержки и развития МСП РТ»
• Дмитрий Семягин — модератор, заместитель редактора службы новостей интернет-газеты «Реальное время»

«Может быть, некие банки ужесточили требования, но мы особых проблем не видим»

Дмитрий Семягин: «Реальное время» регулярно встречается с представителями бизнес-сообщества с целью обсудить проблемы бизнеса, его отдельных отраслей. Сейчас мы проводим серию встреч совместно с министерством экономики Республики Татарстан, и сегодня наш бизнес-бранч посвящен сельском хозяйству, его проблемам, итогам работы за год. Сегодня мы постараемся обсудить три блока вопросов. Первый — это в целом итоги 2015 года и те проблемы, с которыми столкнулись в этом году. Второй — отдельно поговорим о финансировании, о трудностях, которые возникают с финансированием в условиях кризиса. И третий — остановимся на такой интересной теме, как конкуренция, в том числе конкуренция между форматами бизнеса: частных хозяйств и крупных холдингов. Начнем с итогов работы. Прошу каждого представиться и рассказать об итогах работы своей компании и кратко о проблемах, с которыми столкнулись.

Роман Семенихин: Меня зовут Роман Семенихин, я — заместитель управляющего Россельхозбанка в Республике Татарстан. Вкратце что можно сказать? Год был интересным. В основном он охарактеризовался тем, что первую половину был некий застой, связанный с ожиданиями самих крестьянско-фермерских хозяйств, грубо говоря, с непониманием того, что будет дальше твориться. То ли брать кредиты, то ли подождать, то ли реализовывать свои инвестиционные проекты, то ли притормозить чуть-чуть. Но когда многие увидели, что ситуация установилась, что продолжилась, скажем так, безо всяких проблем ситуация с субсидированием, в принципе, все это двинулось. И сейчас мы видим, скажем так, бум некий в кредитовании. Понятно, что, может быть, некие банки ужесточили требования, и в связи с этим, может быть, у нас произошел некий всплеск, но мы особых проблем не видим.

Семягин: К проблемам финансирования мы еще вернемся сегодня. Спасибо.

Марсель Махмутов: Марсель Махмутов, начальник отдела финансирования министерства сельского хозяйства Республики Татарстан. В частности, что касается финансирования и господдержки, могу сказать, что объем средств, предусмотренных на господдержку и выделенных в текущем году, составил 17 миллиардов, в том числе чуть более 11 миллиардов из федерального бюджета. Я думаю, более подробно мы в рамках нашей дискуссии поговорим о господдержке.

Семягин: Спасибо.

«Молочные трейдеры до 1000 тонн молока ежедневно возят за пределы РТ»

Айрат Абдрафеев: Абдрафеев Айрат. Я представляю Лаишевский район, компанию «Источник здоровья», мы работаем с 2011 года, занимаемся переработкой молока. На данный момент мы работаем на площадях филиала «Вамина» «Лаишевский молокозавод», взяли в аренду. И на данный момент выпускаем молочную продукцию: молоко, масло, сыр. Реализуем воду через киоски по программе «Чистая вода». В этом воду мы запустили пакетирование молока, по программе импортозамещения мы запустили производство сыра моцареллы, и с каждым годом у нас объемы растут и увеличиваются. Ну, в то же время, есть и проблемы, конечно — это нехватка сырья (для нас этот вопрос сейчас на первом этапе стоит). Но я думаю, что ситуация изменится, и мы надеемся на результат.

Семягин: Почему сырья не хватает?

Абдрафеев: На данный момент у нас в республике активно развиваются молочные трейдеры, которые до 1000 тонн молока ежедневно возят за пределы РТ, и, соответственно, наши сельхозпереработчики, не только я, наши мощности на данный момент, к сожалению, недозагружены.

Семягин: А почему за пределы РТ вывозят? Почему в регионе не реализуют?

Айрат Абдрафеев: «На данный момент у нас в республике активно развиваются молочные трейдеры, которые до 1000 тонн молока ежедневно возят за пределы РТ, и, соответственно, наши сельхозпереработчики, к сожалению, недозагружены»

Абдрафеев: Ну, здесь несколько причин. Во-первых, конечно, в других регионах более высокая ценовая политика, более стабильная. И все-таки молочные трейдеры, нам с ними сейчас тяжело конкурировать по ценовой причине и по финансовой, они кредитуют сельхозтоваропроизводителя, у нас пока нет возможности авансировать на месяц-два, мы рассчитываемся по факту.

Но мы в то же время очень надеемся… В частности, мы выиграли грант на субсидии, на господдержку. Планируем в начале 2016 года запустить по программе импортозамещения сливочный сыр, расширить ассортимент выпускаемой продукции, упаковки творога, масла — более востребованных для потребителя, и третье направление — развитие бутилированной воды в разных объемах. Вот такие у нас планы. Очень благодарны минэкономики, надеемся, что реализуем эти программы, соответственно, увеличим количество рабочих мест и отчисления во все уровни бюджета.

Семягин: Спасибо.

«Люди зачастую не знают, что рынок меда перенасыщен фальсификатом»

Рустем Гилязов: Добрый день, меня зовут Гилязов Рустем, торговый дом «Пчелопром». Как продавцы инвентаря и оборудования мы понимаем весь спектр проблем сельскохозяйственных отраслей, а именно пчеловодства, с которыми сталкиваются наши потенциальные клиенты. Поэтому мы подошли к этому вопросу системно. Многим не интересно заниматься пчеловодством ради пчеловодства, не имея доступных ресурсов и доступных рынков сбыта. Поэтому на сегодняшний день мы выходим на рынок с нашим новым продуктом, агрофраншизой, которая называется «Своя пасека». Он ориентирован на весь спектр наших потенциальных клиентов — это от малых подворий и до крупных предприятий, которые будут ориентированы на промышленное производство меда.

На сегодняшний день мы понимаем, что на внутреннем рынке есть переизбыток меда по разным причинам: отсутствие культуры потребления меда, отсутствие доступных рынков. Первый мой шаг — это выход на экспортный рынок. На сегодняшний день работаем над вопросом реализации на Китай, также Ближний Восток проявил интерес и страны Западной Европы, но здесь есть вопросы по качеству. Проблемы по сертификации: те ГОСТы, которые существуют на российском рынке, не соответствуют, поэтому мы предлагаем наши аргофраншизы и технологию лечения и профилактики болезней пчел. Этот продукт выйдет в ближайшее время, буквально на следующей неделе, наверное. И при поддержке миэкономики, минсельхоза этот продукт, я надеюсь, мы будем продвигать, он будет развиваться не только регионально, но мы сотрудничаем и с нашими близлежащими регионами: Марий Эл, Чувашия и страны Дальнего Востока.

Семягин: Правильно я понимаю, что вы продаете свою франшизу: то есть производство меда будет осуществляться непосредственно на территории, допустим, того же Китая?

Рустем Гилязов: «Это проблема отрасли в целом. Если по внутреннему рынку говорить, то это проблема низкого уровня потребления меда ввиду того, что низкая культура потребления меда. Люди-то зачастую не знают, что рынок перенасыщен фальсификатом, и продукция зачастую не соответствует качеству»

Гилязов: Нет, на сегодняшний день наши потенциальные покупатели, приобретая нашу франшизу, соблюдая всю технологию, представляют нам продукцию того качества, которое требует рынок. Мы эту продукцию будем контролировать. И локально запуск логистического центра по подготовке меда для дальнейшего его пути на экспорт. В целом мы решаем проблему для наших производителей целиком: они являются нашими производителями и освобождаются от проблем реализации. Потому что, в частности, фермерские хозяйства не имеют доступа на эти экспортные рынки ввиду ряда причин: необходимая тара и прочее. Крупных производителей не интересуют мелкие предприниматели. Поэтому мы делаем некую точку сбора этой продукции, приводим ее в соответствие и отправляем…

Семягин: А почему возникла проблема со сбытом?

Гилязов: Это проблема отрасли в целом. Если по внутреннему рынку говорить, то это проблема низкого уровня потребления меда ввиду того, что низкая культура потребления меда. Люди-то, зачастую, не знают, что рынок перенасыщен фальсификатом, и продукция зачастую не соответствует качеству. И ввиду нехватки информации вообще о меде, популяризации продукта, пчеловодства, хотя, на самом деле, на сегодняшний день это кладезь здоровья.

Семягин: А какая-то борьба идет с фальсификатом?

Гилязов: Ну, здесь, конечно, нужно принимать меры по принятию определенных ГОСТов, защите рынка внутреннего, даже, я бы сказал, регионального, потому что на сегодняшний день фальсификат массово идет на рынок как нашей республики, так и других регионов. Китай, на самом деле, является не производителем меда, а реэкспортером. Они покупают у производителя мед, его фальсифицируют, добавляя некий суррогат, придают нашими медами ему вкусовые качества и отправляют опять же на те же рынки наши, США, Канады. Мы поддерживаем отношения с канадскими пчеловодами. Этот бич коснулся и их. За счет этого суррогата они потеряли своих производителей, идет мощная тенденция по сокращению пчеловодческих хозяйств.

Также мы разрабатываем интересные проекты, развиваем связи с производителями зерна. Здесь вырастают новые кооперативные связи в плане совместных хозяйств для пчеловодов и зернопроизводителей. Всем известно, что при опылении пчелами производительность, урожайность растет практически в разы.

Семягин: А китайские продавцы демпингуют, получается?

Гилязов: Ну, за счет дешевизны своей фактически они, получается, что демпингуют. Опять же, ввиду того, что низкий уровень потребления меда, мы не знаем на самом деле, какого качества этот мед, но стараемся покупать дешевый. Поэтому какие-то меры, может быть, по стандартизации, по защите внутреннего рынка, чтобы можно было принимать какие-то меры.

Рустем Гилязов: «Это вопрос стандартизации, ГОСТов, чтобы человек понимал: покупает ли медовые композиты или же реальный мед»

Мурат Сиразин: Китайский мед в Казани сегодня стоит 50 рублей. Настоящий мед 300-400 рублей стоит. Соответственно, все чак-чаки, вся эта «пищевка», они берут китайский мед, который дешевле и, можно сказать, травят нашего покупателя.

Гилязов: Это опять-таки вопрос стандартизации, ГОСТов каких-то, чтобы человек понимал: покупает ли медовые композиты или же реальный мед.

Дилюс Шавалиев: В Китай вы собираетесь поставлять мед: вы уже конечный, брендированный продукт будете поставлять? Или объемы, чтобы они его там разбавляли и нам перепродавали?

Гилязов: Переговоры идут таким образом: мы будем поставлять его в виде сырья, двухсотлитровую бочку, и в виде брендирования. Мы знаем случаи, когда башкирский мед уходит в Китай, его фасуют, дают ему бренд «Мед из Тибета», и он обратно идет в РФ.

Семягин: А вот этой ситуации не боитесь со своим медом?

Гилязов: Здесь опять же нужно принятие ГОСТов каких-то, чтобы человек понимал: это медовая композиция или реальный мед. Хотя внутренний рынок Китая огромен, и они будут брендированный мед забирать.

Семягин: А работа по стандартизации ведется сейчас?

Гилязов: Здесь вопрос уже на уровне общей системы стандартизации. Эти вопросы часто поднимаются, но пчеловодство настолько разрозненно, должен быть какой-то локомотив.

Алена Белоглазова: А на текущий момент неужели нет каких-то стандартов?

Гилязов: Есть несколько ГОСТов. Если липовый мед, гречихи…

Белоглазова: Ну, это состав, а мы же сейчас говорим о том, что фальсификат разбавляется какой-то субстанцией.

Гилязов: Да, поэтому нужен сертификат, из которого должно быть четко понятно: действительно ли это мед из липы пришел к нам, или это какая-то композиция.

Белоглазова: Скорее всего, не хватает именно лаборатории, то есть ГОСТ есть: либо мед собран пчелой, либо все-таки в каких-то других условиях создан.

Гилязов: Вы можете посмотреть ассортимент меда, зайдя на рынок: существует порядка 10-15 сортов меда, которые на самом деле не являются медами. Мед фальсифицированный, как это ни странно, сейчас можно скорее всего приобрести как раз на медовых ярмарках. Технологий фальсификации меда достаточно много.

Белоглазова: Просто вот определить, что он на самом деле фальсифицированный, можно без ГОСТа же?

Гилязов: Это на уровне лаборатории только.

Семягин: То есть есть проблема проверки еще?

Шавалиев: Вы с пчеловодами какие-то резолюции принимаете? Пишете в адрес правительства? Если этого не делать, дело и не двинется.

Семягин: Как раз у нас здесь есть и представители министерства экономики и министерства сельского хозяйства.

Гилязов: Да-да-да, я с вами согласен полностью. Мы прорабатываем все эти вопросы с минэкономики и минсельхозом, потому что очень много связано с этим: популяризация продукта, стимуляция внутреннего рынка, и на законодательном уровне меры надо принимать.

Семягин: Спасибо.

«К сожалению, год прошел, импортозамещения всего не произошло, произошло импортозаменение»

Сиразин: Я Мурат Сиразин, фермер, занимаюсь разведением птицы (причем, птицы не генно-модифицированных пород, а исконно русских). Также занимаюсь разведением коз, сейчас начал разводить баранов, романовскую породу и начал разводить свиней-мангалица, из которых как раз-таки делается хамон в Испании. Это венгерская мангалица. Эта порода когда-то жила на нашей территории, до принятия ислама. Потом с венграми ушли туда. Порода — она… ей свойственно то, что она спит в снегу и рожает в снегу. Она неприхотлива к нашей природе, ничем не болеет, ничего ей не страшно, и самое главное — она травоядная. Вот сейчас я ее начал разводить. Получаю большое удовольствие. Если козы чего-то не съели, бараны не съели — эти все съедят.

Я –противник крупных хозяйств, холдингов, считаю, что столбовая дорога нашего сельского хозяйства — это фермерские хозяйства. Вчера наш Мухаметшин (Фарид Мухаметшин — председатель Госсовета РТ — прим. ред.) заявил, что у нас есть районы, в которых через 8 лет не будет ни кур, ни гусей, ничего. Землю для фермерства у нас в РТ получить невозможно: все агробароны скупили, и с ними приходится воевать, чтобы они, ну, как бы отказались от этой земли и передали ее государству. Изначально нельзя было передавать землю сельхозназначения в частную собственность. Сейчас у нас в Верхнеуслонском районе вся земля семинская, и фермеры ходят, у него просят ее в аренду, и никто с этим ничего не может сделать. И не сделают. Я уже, допустим, пять лет фермер, пользуюсь землей, на ней три хозяина, у каждого есть документ, но со мной никто не хочет ссориться, конечно, они вроде бы не возражают, но юридически я не могу землю эту оформить.

Семягин: Кроме проблемы с землей в этом году какие-то новые проблемы с мясным производством вы почувствовали?

Сиразин: Дело в том, что Путин делает все возможное для того, чтобы наш народ встрепенулся и начал что-то делать. То есть вот эта проблема импортозамещения. Ну, к сожалению, подвели итоги, год прошел, импортозамещения всего не произошло, произошло импортозаменение. То есть более 50% продуктов РФ получает из-за границы, и только 10% сейчас мы начали сами делать. Почему? Потому что ничего не произошло за этот год, те, кто работал, фермеры, те люди, которые на данный момент не имеют никаких привилегий, вот они продолжают работать. Новые туда не идут. Не идет молодежь, из города люди, и пока что никаких перспектив нет, я думаю.

Сегодня Александр Ткачев (министр сельского хозяйства РФ — прим. ред.) заявил, мол, дайте мне триллион, и мы к 20-му году завалим все своими продуктами, но это политика неправильная. Потому что если дать деньги нашим «агрохолдингерам», они просто заменят свои вертолеты на более совершенные, наймут более профессиональных охранников, банщиков и прочее. А если дать простому народу, сами знаете, — все пропьют. Поэтому здесь должна быть политика банков, надо давать тем, кто сегодня может что-то производить. В Норвегии интересная политика: там государство не субсидирует, если у хозяина больше 50 коров — стимулируется создание мелких хозяйств, причем строится ферма и вторым этажом жилой дом.

«Механизмы получения земельных участков существуют, но эту процедуру можно взять под контроль»

У нас политика неправильная. Есть нормативы опять же: вот дом столько-то квадратных метров должен быть, завод, ферма и прочее. И в результате в деревне создать нормальное фермерское хозяйство невозможно. Потому что на одного фермера найдется 100 бездельников, которые скажут: «Слушай, твои коровы мычат, гуси кричат и прочее». Нужно ломать саму систему, так же, как вернуться к столыпинской реформе: создавать хутора отдельные. А сейчас же смешно: говорят, что гектар земли дают на Дальнем Востоке. Мой прадед когда поехал в Сибирь, сказал, мол, вот людей туда ссылают, а я поехал сам. Тогда давали столыпинский вагон: ты туда грузишь всю свою скотину, свои вещи, приезжаешь, и земли давали неограниченное количество, и бесплатно. И люди боялись брать много земли — все думали, что государство обманет и потом введет налог. Люди брали столько, сколько могли обработать, а сейчас такого нет, и политика неправильная. Моя позиция: я ставлю задачу не только производить продукты. К сожалению, минсельхоз рассматривает фермеров как дармовую рабочую силу, которая будет создавать сырье. Должно быть так: крестьянин сам добывает молоко, сам делает сыры и сам же реализует. И создает кооперативы. Мы сейчас обслуживаем магазины, Интернет-магазины, по заявкам работаем, и к вам заехали по пути.

По итогам и проблемам: это фальсификат. Вы, наверное, знаете, Роспотребнадзор объявил, что 80% сыров в РФ — суррогат. Но я думаю, что цифра заниженная. Мы с товарищем лаишевским постоянно на Чеховском рынке это особенно ощущаем. Я думаю, эта цифра — где-то 95%. То есть практически сюда идет Иваново, Тула, Нижний, Пермь. Опять же цены. Если на продукте напишут, что это арское или мамадышское масло, где цена 250-350 рублей, представьте, какие проценты имеют спекулянты. Это целая молочная мафия. То же самое происходит с нашими магазинами. Фальсификат фасуется и поставляется в магазины. У нас с подпольными цехами борется только «Просто молоко». Он свою службу безопасности создал, они там добиваются того, чтобы не фасовали под «Просто молоко».

Мурат Сиразин: «По итогам и проблемам: это фальсификат. Вы, наверное, знаете, Роспотребнадзор объявил, что 80% сыров в РФ — суррогат. Но я думаю, что цифра заниженная»

И еще проблема с Ткачевым. К нему был вопрос: когда вы прекратите поставки пальмы и прочее-прочее. Он, естественно, замялся. И сказал, что с этого года будет большими буквами писать, что пальмовое масло вредно. Но как вот на этом развесном масле написать, что оно вредное? Кто и зачем это будет писать?

Гилязов: Я абсолютно согласен. По поводу земли очень важный вопрос, в принципе, механизмы получения земельных участков существуют, но эту процедуру можно взять под контроль, чтобы были доступные земельные ресурсы. Это бы стимулировало развитие малых форм хозяйствования. В последнее время продукты под маркой «эко» начинают набирать обороты, и люди начинают делать выбор в их пользу. Пусть оно бывает немного дороже, но за этим перспективы есть, очень много людей из города, скажем так, готовы уехать в сельскую местность, чтобы заняться производством чистых продуктов питания. Не говоря уже о доступных кредитах каких-то, чтобы дать возможность уйти на землю и начать работать.

«Почему наши монополисты не занимаются развитием независимых лабораторий? На это же можно выделить деньги»

Белоглазова: Можно я в продолжение скажу.

Семягин: Пожалуйста, только представьтесь все-таки.

Белоглазова: КФХ Белоглазова, Белоглазова Алена. Мы тоже занимаемся молоком, молочной продукцией, и по поводу фальсификата — наболевшая для нас тема. Несмотря на то, что мы маленькие, у нас себестоимость может быть ниже, потому что мы не распыляемся на управленческий аппарат. Мы можем себе позволить цены не завышать.

Я считаю, что у нас есть законодательные нормы, которые позволяют бороться с фальсификатом. У нас не хватает независимых лабораторий. На текущий момент всему тому, что у нас есть в Татарстане, я не доверяю. Некоторые говорят, что у нас невозможно вообще это отследить. Если мы говорим о молочной переработке, помимо пальмового масла, вы сами прекрасно знаете, что можно добавить в молоко, чтобы оно у нас не кисло, кефир и йогурт не отслаивался, чтобы он был термостабилен. Мы, на самом деле, заложники массовости. Крупные производители тоже хулиганят с этим производством продуктов. Нужны независимые лаборатории, которые будут давать нам точный ответ: что в данном продукте?

Мы до 2014 года поставляли на бюджетные поставки, и все у нас было хорошо, без проблем, и в финансировании мы дополнительном не нуждались. После того, как нас вынудили уйти с этого рынка, мы пришли сюда и развиваем розницу: как магазины. До этого мы работали с двумя сетями. И мы поняли, придя на рынок, что потребителю натуральный продукт нужен. Сети (мы 2 года с ними работали) нам долго и упорно утверждали, что людям не нужен натуральный продукт — им важно, чтобы продукция не портилась. Если холодильник у крупной сети не работает: все же остальное не портится — по такому принципу меня с крупным производителем сравнивают. То есть, по их логике, у меня плохой продукт, потому молоко у меня при +35 испортилось. Если я сама сдам продукт в лабораторию, то мне скажут, что там все хорошо: нет примесей и добавок.

Я неоднократно посещала выставки и всевозможные московские ярмарки по технологии: там редко рассказывают о том, какие новинки у нас в микробиологии, во взращивании натурального продукта. Там вас сажают и буквально говорят: берете этот порошок, это порошок, и у вас отличный йогурт получается. Мы уходим сейчас принципиально от фруктовых продуктов, потому что нет натуральной фруктовой добавки. С одной стороны — это тоже наш рынок, но мы не можем сейчас взять где-то натуральный фруктовый продукт: варенье, джем. Поэтому мы уходим принципиально.

Поэтому я считаю, что законодательная база есть, пусть и несовершенная, а вот как раз независимую лабораторию, куда мы можем и эти фальсификаты из сетей привезти, и нашу продукцию. Сколько раз я сталкивалась с тем, что под нашим брендом продают все что угодно, а потом люди мне говорят: «Проверила каким-то домашним способом ваш продукт, у меня высветилось, что вы мне туда чего-то добавили». Я людям доказываю обратное. Мы недавно с минэкономики обсудили, что мы вынуждены были потратиться дополнительно на фасовку. С вакуумной упаковкой, где стоит наше. Потому что люди идут и жалуются в Роспотребнадзор на меня, потому что на упаковке стоит наш бренд, хотя продукт не наш. В то же время почему наши крупные монополисты не занимаются развитием независимых лабораторий? На это же можно выделить деньги.

Сиразин: Как-то получилось, что начальник Роспотребнадзора Казани подходит ко мне: «Уберите, мол, бутылку, нельзя в пластиковой бутылке продавать». Он, наверное, подумал, что я эти бутылки где-то на мусорке нашел, разлил в них молоко и продаю. Я ему показал свой сертификат. После этого он от меня отстал, а я ему указал на фальсификат, которым торговали рядом, а он мне: «А что мы можем сделать? Если мы сейчас начнем их всех ловить и запрещать, то завтра все пенсионеры спустятся в метро и забаррикадируют все. Начнется голод».

«Что понимают под мясом в тушенке: ухо, горло, нос, с…и, п…и, хвост. Это в лучшем случае, а вообще это соя»

Свой пример про тушенку еще приведу: я произвожу еще по сталинскому ГОСТу (82-го года, повторился): там можно класть мясо 97,5% высшего сорта. Сегодняшний наш ГОСТ: не менее 60%, то есть 40% можно доложить дряни. Еще есть оговорка: если вы мяса не положили, то вы должны написать, что мяса там нет. Это современный ГОСТ. А что понимают под мясом: «Ухо, горло, нос, с…и, п…и, хвост». Это в лучшем случае. А вообще это соя и прочее. Поэтому сегодня тушенку никто не покупает. Единственная нормальная тушенка — это минобороны, которая выпускается по старым стандартам. Я когда начал сертифицировать свою продукцию, они мне говорят: «Ты должен поставить современный ГОСТ». Я спросил, почему тогда белорусы ставят советский ГОСТ? А они ответили, что мы же не Белоруссия.

С молоком тоже был пример, звонит мне один хозяин молочного магазина в Азино и говорит: «Мне нужно ваше козье молоко и прочее. Я сейчас продаю тульский молочный продукт». Я ему говорю, что там же суррогат. Он говорит: «Ну и что, я хочу, чтоб было натуральное тоже». Я ему: «Я не могу свою продукцию выставить рядом с этими». В общем, я ему отказал.

Мурат Сиразин: «Что понимают под мясом: «Ухо, горло, нос, с…и, п… и, хвост». Это в лучшем случае. А вообще это соя и прочее. Поэтому сегодня тушенку никто не покупает. Единственная нормальная тушенка — это минобороны, которая выпускается по старым стандартам»

Агропарк приведу в пример: мы там выбили островок для «натуральщиков», так там на весь рынок всего 4 натуральщика. Утром приезжает машина из Тулы, дается звонок, все с тачками прибегают, грузят, приезжает машина из Иваново, тоже все грузят себе. Выставляют как натуральное. А на этикетках содержание: молоко, сухое молоко и заменитель молочных жиров.

С этим никто не может бороться, то же самое министерство сельского хозяйства наше дает разнарядку: на рынках должно быть масло не дороже 150 рублей. А на 1 кг масла идет 21 литр молока. Сегодня закупочная цена у молока 26 рублей.

Абдрафеев: 23 рубля.

Сиразин: Пусть 23 рубля, и еще добавка 3 рубля. 23 умножьте на 21 — 600 рублей себестоимость. Как можно за 150 рублей продавать? Чиновники заинтересованы в том, чтобы во всех магазинах был фальсификат. Почему еще заинтересованы: для того, чтобы народ, пенсионеры быстрее «сдохли».

Семягин: Давайте не будем так говорить, что чиновники в этом заинтересованы.

Сиразин: Почему пенсионный возраст повышают? Пенсионный бюджет Татарстана равняется всему бюджету Татарстана.

Семягин: Простите, что перебиваю, но это тема отдельного круглого стола.

Белоглазова: Говоря о том, что современный минсельхоз в лице текущего руководителя как раз говорит, что они не будут запрещать, чтобы у людей был выбор. Но тогда продавца надо обязать указать на продукте, что у него там пальмовое масло есть. У нас нет такой возможности, нет возможности сдать на анализ продукцию и определить, сколько там добавок. Плюс мы не имеем права на дальнейшую переработку продукта.

Эко-островки

Гилязов: По поводу островка еще хочу добавить, Мурат Галеевич правильно коснулся этой темы. В странах Европы так делают. Я понимаю, что государство не может перекрыть весь поток суррогата. Мы как производители также ставили себе в смету момент с независимой экспертизой, определили источник финансирования. Эту лабораторию мы будем вводить, потому что вопрос качества очень важный.

Рустем Гилязов: «Человек, приходя на территорию агропарка или гипермаркета, будет понимать, что за определенные деньги он может купить экологически чистую продукцию, а в другом месте с добавками, но все это его право выбора как покупателя»

Вот эти островки, вне зависимости от товара, потому что человек, приходя на территорию агропарка или гипермаркета, будет понимать, что за определенные деньги он может купить экологически чистую продукцию, а в другом месте с добавками, но все это его право выбора как покупателя. Государство может помочь, выделяя такие территории, освобождая продавца от арендной платы или минимизируя расходы на выставку продуктов, чтобы открылся у него доступ для реализации продукции. На сегодняшний день арендная плата достаточно высока, и тот объем продукции, который он выпускает, ну, скажем так, является достаточно тяжелым финансовым бременем. Такая практика в Европе есть. В ближнем зарубежье — в Эстонии.

Сиразин: Мы проблему фальсификата с вами вскрыли, я предлагаю ее решение. Мы лаборатории создать не можем, чиновникам карманы зашить — тоже. В каждом районе муниципальном, городе надо создать суррогатный магазин и заключить прямые поставки с этими заводами Тулы и прочих городов, чтобы они туда эти суррогаты поставляли и чтобы наценка там была не больше 30 процентов, не как на рынке 200-300. И всем людям объявить, мол, если хотите суррогаты, пожалуйста, берите там, а натуральное — здесь. Тогда и государство получит доход, и цены упадут. Я считаю, это одно из правильных решений.

Второе: сейчас у нас есть академия наук, они бесплатно ездят по крестьянским хозяйствам, замеры делают, смотрят, чем кормят и прочее. И выдают сертификаты, что это ЭКО-хозяйство. Пока, правда, еще ничего не выдали, но ходили замеряли. Это будет бренд человека. Теперь по меду…

Семягин: Я прошу прощения, что вас перебиваю, но давайте все-таки дадим другим коллегам высказаться. Спасибо вам за высказанное мнение. На самом деле, это очень интересные идеи. Я передам слово вашему товарищу.

4 проблемы фермеров

Рамис Зиннуров: Меня зовут Зиннуров Рамис. Я — начинающий фермер. В этом году я начал скупку породистых коз, овец. Сейчас занимаюсь поиском инвесторов.

Я уехал из города, понял, что хватит кушать эту пластмассу. Надо начинать нормальную еду кушать и семью свою кормить. Хотя маленькие дети, которые уже поели этой еды, они уже натуральную еду не могут есть. Просто так они не смогут козье молоко пить, им надо с бананом перемешивать.

Рамис Зиннуров: «Интересная ситуация: даже если администрация может какие-то кусочки бросовых земель выделить тебе, то она не может сделать это безаукционно. Если она не может это сделать безаукционно, туда приходят бандиты. Соответственно, свою землю ты либо не получишь, либо получишь по неприемлемой цене»

Основные 4 проблемы у фермерских хозяйств могу назвать. Первое — это земля. Интересная ситуация: даже если администрация может какие-то кусочки бросовых земель выделить тебе, то она не может сделать это безаукционно. Если она не может это сделать безаукционно, туда приходят бандиты. Соответственно, свою землю ты либо не получишь, либо получишь по неприемлемой цене.

Второй вопрос: куда девать продукцию? Недавно мы просто не смогли проехать в одну деревню, потому что там просто дороги не было.

Семягин: А проблемы с закупочной ценой нет?

Зиннуров: Проблема с закупочной ценой, конечно, тоже есть. Если на заводе 23 рубля, вы говорите.

Абдрафеев: Это конечная.

Зиннуров: То скупают ее по 15 рублей.

Сиразин: До 9 рублей.

Зиннуров: Естественно, никто по таким ценам не хочет сдавать. Они лучше поедут на дачу там рядышком и продадут по 40 рублей 1,5-литровую бутылку. Я спрашивал у фермера одного, который занимается молочным производством, какая цена должна быть, чтобы было выгодно. Он сказал, что 25 рублей. Тогда это будет интересно. Причем у него забрать должны, он никуда не хочет ехать.

Третий вопрос — инвестиции, и четвертый вопрос — где брать рабочие руки? Никто не хочет работать даже за деньги. Сегодня фермерское хозяйство, по большому счету, на энтузиастах держится и, наверное, еще долго будет держаться. Да, говорят люди: «Мы не поедем в город ни за какие деньги, потому что нам здесь нравится».

Семягин: А жители деревень близлежащих?

Зиннуров: Никто не хочет работать. Они просто разучились.

«Земельная мафия»

Сиразин: Он поднял вопрос про земельную мафию очень важный. Республика Татарстан — единственный регион в Российской Федерации, в котором с 1 марта не отменили аукционы на землю для крестьян. У нас в Татарстане они существуют, эти аукционы. Причем делается как? Почему землю свою не могу оформить? Мне говорят, вот, ты сейчас объявишь, сразу же придут бандиты и скажут: плати нам, тогда мы сойдем с аукциона, иначе мы назло тебе ее выкупим. Мы плодим семиных еще больше сейчас. Хотя Нафиков (Илдус Нафиков — прокурор РТ — прим. ред.) 13 марта сделал предписание: немедленно приведите в соответствие с российскими нормами. Российские чиновники, несмотря на то, что там агробароны еще круче, отменили эти аукционы. Там крестьянин подает заявку на землю, и ее ему дают, а у нас все иначе.

Гилязов: У нас действительно получается несостыковка. Человек, решившись заняться фермерским хозяйством, определяется с земельным участком, начинает его оформлять. После того, как он сформировал пакет документов, он должен выставить участок на аукцион, ну, не он, а структура. И здесь появляется сразу несколько игроков. Человек готовит документы, и я не говорю, что бандиты…

Сиразин: Ты в газете даешь объявление, а они сразу приходят.

Гилязов: Да, в газете даешь объявление об участке, и сразу находится несколько игроков и играют на повышение.

Алена Белоглазова: «Я — наследник. Землей мой папа занимался. Но чтобы мне ее выкупить, мне надо пройти аукцион. Выкупить ее нужно за немаленькие деньги. Потому что она сейчас уже возделана, она, безусловно, дорогая. А возделана она опять-таки кем? Нами. Мы ее выкупаем у государства за то, что мы ее не бросили»

Белоглазова: А если не находится, то аукцион считается недействительным.

Гилязов: Поэтому процедура аукциона должна быть исключена. Этот момент надо на законодательном уровне региональном решить.

Сиразин: Причем участок надо давать не в частную собственность, а в пользование. Чтобы он не мог тогда ее перепродать, перевести в другое. Тогда и бандиты не будут претендовать на эту землю.

Гилязов: Закон о земле есть, он вступил в силу с первого марта 2015 года.

Сиразин: Но в Татарстане он не действует. Госсовет спит. Я сколько раз писал.

Белоглазова: У вас земля хорошая: под Казанью, на берегу Волги. А мы… Прошли 90-е — и мы никому не нужны. Я — наследник. Землей мой папа занимался. Теперь там есть постройки. Но чтобы мне ее выкупить, мне надо пройти аукцион. 5 тысяч — сбор какой-то. Выкупить ее нужно за немаленькие деньги. Потому что она сейчас уже возделана, она, безусловно, дорогая. А возделана она опять-таки кем? Нами. Мы ее выкупаем у государства за то, что мы ее не бросили. Все эти годы папа отстреливался сидел. Мы ее сохранили в том виде, в каком она должна быть — плодородная земля. У нас больше трех лет проходила эта процедура. Три года мы оформляли документы. За эти три года я ей не могу воспользоваться, ни дать ее в качестве залога в кредит. Прав я на нее не имею, но мне начисляется аренда. Для того, чтобы землю возделать, нужно как минимум 5 лет. Приходя на землю, вы думаете, что вы не уйдете завтра. Почему мы не любим тех, кто скупает молоко: он сегодня пришел — завтра ушел.

«Мы, может быть, единственные, кто вообще пытается в торговые сети пролезть. Мы живем локтями»

Если говорить глобально, если говорить на уровне государства, то нам нужна в первую очередь стабильная политика, но если мы в международном масштабе не можем ее гарантировать пока, то по крайней мере внутренний рынок должен четко отслеживаться по выходу на торговые площадки. Нам говорят, что мы должны в кооперативы объединяться, чтобы делать продукт, который нужен сетям. Если мы говорим о международном опыте, то там у них на квартал предполагается один большой магазин и один мини-молл, вся остальная часть закрывается мелкими производителями, а у мелких больше заинтересованности дать людям качественный продукт. Я работала с 4 очень крупными сетями, никому не нужно качество. Им нужен дешевый и долгоиграющий продукт. И возможность не платить вам. Пока только у «Бахетле» есть возможность корректировки договора, у остальных такого нет.

Нужно сократить количество сетей. То есть у них сейчас антимонопольная политика, по-моему 35%. Но 35% — на весь Татарстан. «Татпотребсоюз» обязан обеспечивать дальние села, выделяя на это деньги, машину, человека туда посадить, который поедет за 200 километров. При этом город напичкан этими магазинами. Допустим, есть у нас район Приволжский, в нем не больше 35% должно быть представлено ретейлов. Сейчас магазины шаговой доступности развиваются, да, мы это видим.

Семягин: Простите, что снова перебиваю, а как вам удалось попасть в торговые сети? Многие же говорят, что как раз фермерам это и не удается.

Белоглазова: Ногами, зыком, умом. Других путей нет.

Сиразин: У Белоглазовой есть имя, и за ней гоняются. Так же и за мной.

Белоглазова: Мы за ними в свое время сами погонялись.

Алена Белоглазова: «Я работала с 4 очень крупными сетями, никому не нужно качество. Им нужен дешевый и долгоиграющий продукт»

Сиразин: 17 магазинов «Бахетле» в Казани, я только в одном выставляюсь. Потому что и нет продуктов. Я вот год назад пошел в этот магазин, моцареллу смотрю, думаю, что я хоть завтра могу такой же начать делать, но надо попробовать, какой настоящий вкус. Мы взяли посмотреть 29 видов сыров, все сыры с «пальмой», только на одном не было написано, что «пальма». Это был Казахстан. Или они забыли написать, или у них там нет морских портов, куда приходят танкера с «пальмой». Вы же видели «Бахетле»: ну, поставишь ты там свой сыр, ну и кто его там увидит, кто заметит? Я не сторонник. Не надо нам туда лезть вообще. Единственное, «Бахетле» сейчас делает эко-островки тоже для фермеров. Но они должны делать, как в Финляндии: они просто дают бесплатные прилавки фермерам. Если человеку хочется чистой продукции, то он пойдет в этот магазин. Попутно купит водки финской, шоколада, бананов и прочее. А если они этого не сделают, то человек не пойдет в этот супермаркет. Он пойдет к фермеру и купит у него.

Семягин: То есть проблемы с тем, чтобы фермеру зайти сейчас в сеть, нет?

Белоглазова: Есть, мы с Муратом Галеевичем, может быть, единственные, кто вообще пытается туда пролезть. Мы живем локтями.

Сиразин: У нас с вами есть международный сертификат. У бабушки в деревне нет 18 тысяч на него.

Белоглазова: У нее есть память, как это на вкус.

Сиразин: Ни один супермаркет без сертификата не возьмет продукт. Нас с вами берут из-за того, что он у нас есть, мы купили с вами его. И второе: «Бахетле» — это немножко другое дело. Латыпова, она тут политик, депутат и прочее, а, например, в «Ашан» я звонил, спрашивал, как к ним попасть. Они мне сказали, мол, у нас контора в Самаре. Вот туда катайтесь, предложите. Звоню в «МЕТРО» — тоже не в Казани представительство. Все эти «Пятерочки» — у них тоже здесь нету.

Белоглазова: Только две сети, которые взяли у меня продукцию в лабораторию: «Бахетле» и «Ашан». На самом деле, не «Ашан» сейчас создает такую большую конкуренцию, мы говорим о «Пятерочках», «Каруселях» — вот они самое массовое создают. Плюс они еще мзду берут. Если говорить о печеностях, которые там продаются, то я не знаю того самоубийцу, который своим детям дает эти печености. Там вообще ужас, а вопрос в политике –«самая низкая цена». Сейчас мы с ними не хотим работать.

Сиразин: Мы с Власовым постоянно говорим, что надо создать эко-магазин в агропромпарке. Чтобы не стояли фермеры там, а чтобы я пришел, вот моя полка «Сиразин», я туда поставил свой продукт, поставил свою цену, они свою наценку, и я поставил видеокамеру и смотрю, кончается товар или нет. Если да, то я вечером раз и еще завез. Вот так должна работать сегодня система. Но все упирается в кадры. Власов это делал в том году, разорился. Или воровали у него, или бестолковых поставил. Как всегда у нас не получилось. Он сейчас боится опять начать эту проблему, но он всегда грозится, что скоро сделает это.

Продолжение следует.