«Когда ехал в СССР, родители пугали, что меня там могут украсть»
Джако Энгельс — человек-город из регбийной «Стрелы»
У представителя тренерского штаба регбийной «Стрелы» намибийца Джако Энгельса судьба примерно такая же, как у любого россиянина лет 50-ти. Он так же родился в одной стране, а затем она переродилась в другую — и примерно в то же время, что и Советский Союз. А в стране, где он жил, так же как и в СССР, была своя государственная идеология — апартеид, от которой затем отказались. Наконец, Энгельса роднит с Россией одноименный город Саратовской области, о котором сам Джако до встречи с корреспондентом «Реального времени» даже не подозревал. Но тут же подорвался туда поехать — всего-то каких-то 670 километров по трассе.
Выходец из города, опережавшего свое время
Я родился 17 декабря 1980 года в то время, когда Намибия еще находилась под протекторатом ЮАР, в городе Ораньемунд на берегу Оранж ривер, Оранжевой реки. На другом ее берегу располагается город Александер-Бей, который так и остался в ЮАР. По сути, родился на границе двух разных в будущем стран, но что-то еще рассказать о родном городе не могу, поскольку родители оттуда переехали, когда мне было всего два года. Переезд был связан с работой отца.
Судя по фамилии отца, у нас немецкие корни, но даже если так, то это очень-очень далекие корни. Сейчас у нас нет близких родственников в Германии, а сами мы чувствуем себя намибийцами. Возвращаясь к Ораньемунду, это был закрытый город, поскольку там располагалось стратегическое производство — добыча алмазов. Одна из главных составляющих бюджета страны. Только пару лет назад город открыли для иностранцев, а раньше даже намибийцы могли попасть в него только по спецприглашению. С этим были связаны некоторые особенности, например, уже в пять-шесть часов вечера все возвращались в свои дома, закрывали ворота, и город, я бы сказал, вымирал, но это не совсем так, поскольку на его улицы выбирались дикие животные. Антилопы, обезьяны разгуливали по улицам, привыкшие, что в это время их никто не потревожит. Со стороны это, наверное, выглядело как фантасмагория, современная сказка.
Вокруг этой алмазодобывающей компании, по сути, и возник Ораньемунд. Построила его американская компания, которая скупила весь город. Это было обусловлено тем, что алмазы, бриллианты там были везде, поначалу даже не требовалось усилий по их поиску, они могли спокойно лежать, допустим, в пляжном песке. Но чтобы алмазы оставались собственностью компании, была создана служба безопасности, в которой и работал мой отец на момент моего рождения.
Высокие технологии были везде, я сам стал, наверное, одним из первых детей, которого обследовали в утробе матери на УЗИ по технологии 3D. Во всей остальной части страны подобные технологии появились гораздо позже
По его рассказам я понимаю, что Ораньемунд был городом, опережающим время. Сейчас уже вошел в обиход онлайн-шопинг, особенно в связи с последними событиями, а в Ораньемунде эта услуга была развита уже в 80-е. Жители составляли списки необходимых продуктов, передавали их в курьерскую службу, и оттуда приносили все необходимое. Жизнь была безопасной, никакого криминала. Сами жители города были высокообразованными, включая тех, кто не использовался на умственной работе, например нянечки или садовники, причем независимо от цвета кожи.
Высокие технологии были везде, я сам стал, наверное, одним из первых детей, которого обследовали в утробе матери на УЗИ по технологии 3D. Во всей остальной части страны подобные технологии появились гораздо позже, поскольку они приходили к нам из Америки. Но эта ситуация с городом, опережающим время, подходит к концу. Запас алмазов иссякает, на рудниках их добыча сворачивается, они закрываются один за другим, и город уже мало чем отличается от остальных. В целом он выглядит симпатично, но уже перестал быть лидирующим в технологическом плане.
«Легче было выучить русский, чем овладеть одним из африканских языков»
Наш переезд из столь сказочного места был связан с тем, что мой отец все-таки был патриотом Намибии в ее привычном понимании. Он придерживался традиций нашего народа, в том числе и в еде, поскольку даже само питание в Ораньемунде было специфическим, далеко не таким, как в остальной части страны. Помнится, нам специально привозили намибийское пиво, поскольку отец не хотел пить то, которое было в Ораньемунде. И когда отец получил приглашение работать в университете города Потистром на северо-западе ЮАР, также во главе службы безопасности, он решился на переезд. По сути, это аграрный уголок, со множеством ферм и частных хозяйств где-то в часе езды от столицы Йоханнесбурга.
Закончив карьеру профессионального регбиста, я с семьей пять лет прожил в Намибии, наслаждаясь тишиной и спокойствием местного уклада жизни, там все располагает к наслаждению жизнью. Наши города небольшие, даже столица Виндхук — это всего лишь 400 тысяч жителей, небольшие расстояния, никаких пробок. Я за день, передвигаясь от работы до дома и еще по каким-то делам, мог преодолевать максимум километра два.
Наш переезд из столь сказочного места был связан с тем, что мой отец все-таки был патриотом Намибии в ее привычном понимании. Он придерживался традиций нашего народа
У нас используются пять языков — английский, голландский, немецкий, африкаанс и нама, но я знаю только два. Английский, как вы сами можете в этом убедиться, и один из языков коренного населения — африкаанс, который мне интересно было выучить. Но я же учился в ЮАР и еще и там учил язык местных племен — тсвана, который был необходим в той местности. Но, переехав, обнаружил, что там проживает другое коренное племя, у которого свой язык, причем эти языки очень сложные. Серьезно: мне легче овладеть русским, чем одним из них.
Регби пришло в мою жизнь как игра, в которую играли с детства. Мы росли, играя в регби, и это была не спортшкола, а некое детское увлечение, которому подвержены все мальчики в ЮАР. Это уже вид национальной культуры ЮАР и Намибии, хотя в регби играют больше белые, поскольку цветные предпочитают футбол. Из спортивных игр есть еще интерес к крикету, сам в него пробовал играть, но в различные разновидности регби мальчишки у нас играют на любом свободном пространстве. Процентов 80 наших детей вовлечены в регби, на остальные виды спорта приходится только 20. В ЮАР народу побольше, там есть звезды и в других видах спорта.
Правда, я еще пробовал себя в прыжках на батуте и примерно в 10-11 лет даже побывал в составе нашей юниорской сборной на соревнованиях в СССР. Мало что помню из этой поездки, хотя зима и местная погода осталась в памяти. Тогда между нашими странами только ломался лед отчуждения, поскольку ЮАР долгое время была в изоляции из-за политики апартеида. Мы только-только выехали в некое мировое турне, побывав в Англии, Германии, в Москве, где я увидел своих ровесников из юниорской сборной Союза. Тогда в таких видах, как батут, акробатика, гимнастика, был акцент на молодых, практически детей, я сам мог выступать на Олимпиаде в Барселоне, останься в этом виде спорта и продолжай прогрессировать. Но конкурировать с русскими я бы не смог, поскольку это были просто машины… Кубики мышц на животе, сложнейшие программы — то, что они дети, выдавали только слезы на глазах, когда выполняли тяжелые элементы. Тренировались по восемь часов в день, как нам говорили. Я лично был напуган еще тем, что родители застращали: «Ты такой хорошенький, тебя в СССР украдут, и останешься там жить». Видимо, я не был таким уж классным, поскольку не украли и даже попыток не предпринимали (смеется). У нас в команде, где были в основном 16-летние парни, был еще один мой ровесник, и руководство нас особенно берегло, видимо, их тоже запугали киднеппингом.
Помню еще, если вам будет интересно, что в моем понимании все дороги в СССР были заполонены машинами-шестерками, в основном белыми и полностью грязными. Для ЮАР или Намибии это нонсенс, мы всегда моем машины. Это отложилось в воспоминаниях, которыми я потом делился с женой, и кода сказал, что еду сюда на работу, она удивилась: «Там же все старое, грязное, фу». Только прожив здесь зиму, я понял, что мыть машины в это время года — это одно из самых бессмысленных занятий в жизни.
В «Кингс» мне предложили расширить функционал, попробовать себя на других ролях, что важно для личного роста и развития. Этим же объясняется мой переезд в Казань, где можно поучаствовать в строительстве новой команды, задача которой за два-три года стать лучшей в стране
«Утро начиналось с тренировки, затем рабочий день и вечером еще одна тренировка»
Первой моей командой стала «Леопардс», куда я попал в 23 года, в 2003-м. Все просто, до этого возраста мы получаем высшее образование, лично я учился на юриста по гражданскому праву, и учеба не позволяет, в большинстве своем, заниматься спортом профессионально. Только в местных университетских командах. «Леопардс» были командой из Потистрома, не самой сильной в ЮАР, играющей где-то на уровне второго дивизиона, но мне надо было где-то начинать. В команде были такие же молодые игроки, как я, неплохого уровня, которым необходимы были практика и возможность заявить о себе.
Следующая моя команда «Болланд Кавалиерс» была такого же уровня, просто она располагалась в другом городе, а мне необходимо было уехать из родного дома, чтобы почувствовать самостоятельность. Кстати, тренер «Стрелы» Джей Пи Нил родом из тех краев, где располагается «Болланд Кавалиерс», но познакомились мы с ним в другой команде — «Блю Буллс», куда я пошел на повышение, а он также приехал в поисках самостоятельности. Джей Пи уже играл там несколько лет и считался чуть ли не старожилом, хотя мы с ним практически ровесники.
«Буллс» — это одна из вершин наших карьер, очень популярная команда, наверное, как у вас футбольный «Спартак» или красноярский «Енисей» в регби. Играя пять сезонов за «Буллс», я всегда становился чемпионом. Именно эти победные годы привели к тому, что руководство решило обновить команду, а я, уже будучи 30-летним, решил, что мне необходим новый вызов, и перешел в другую хорошую команду «Истерн Провинс Кингс», конкурирующую с «Буллс» за лидерство в стране. Новый вызов заключался в том, что, играя за «Буллс», я не был системообразующим игроком, а в «Кингс» мне предложили расширить функционал, попробовать себя на других ролях, что важно для личного роста и развития. Этим же объясняется мой переезд в Казань, где можно поучаствовать в строительстве новой команды, задача которой за два-три года стать лучшей в стране.
Да, такая вот перемена мест, смена команд, это новые люди, новые контакты, а их в регби много, значительно больше, чем во многих других видах спорта. Но я такой человек — легкий на подъем и на общение, быстро находящий общий язык. А уж в ЮАР это было сделать и вовсе несложно, поскольку регбийный мир не очень широк, и, когда ты поиграл определенный срок, у тебя так или иначе завязывались знакомства, возникали взаимоотношения. В том же «Кингс» мне было проще еще потому, что я поиграл там в рамках турне сборной Британии по Африке, когда сильнейших игроков ЮАР собирали в одну команду, чтобы сыграть с родоначальниками регби, и делали это на базе «Истерн Провиденс Кингс».
А теперь моя мечта, помимо спортивных, — чтобы в этом году моя семья встретила Рождество и Новый год со мной в Казани и дети впервые в жизни увидели снег
После «Кингс» я играл за «Вельвичиас», кстати, в одно время с Йоханом Тромпом, который сейчас выступает в «Стреле». Там переход был связан с тем, что я ранее питал надежды на попадание в сборную ЮАР, оно так и не случилось. А я хотел сыграть на международном уровне, выступить на Кубке мира, и тогда я принял приглашение сборной Намибии и перешел в местный чемпионат, в «Вельвичиас». И уже будучи ее игроком, попал в сборную страны, участвовал в Кубке мира.
Но в этом был и свой нюанс, поскольку местная команда была любительской и мне надо было работать, чтобы содержать себя и семью, — после 14-летней карьеры профессионального регбиста. Это был тяжелый этап в жизни, когда утро начиналось с тренировки, затем рабочий день, и на вечер была еще одна тренировка, поскольку наш любительский статус не предусматривал, что мы будем относиться к делу так же. Работали мы как настоящие профи. Тут еще в моей семье произошло радостное событие, родился второй ребенок, и я практически забыл о сне. Вставал в четыре утра, ехал на тренировку, которая начиналась в пять, и все это ради осуществления мечты жизни — сыграть на Кубке мира. Сыграл и сразу закончил игровую карьеру, полностью перейдя на тренерскую работу. Я уже занимался ею, еще будучи игроком, а тут полностью погрузился в это дело. Поставил себе новую цель — попасть на Кубок мира уже в качестве тренера, и добился ее, поехав с Намибией на Кубок мира-2019.
А теперь моя мечта, помимо спортивных, — чтобы в этом году моя семья встретила Рождество и Новый год со мной в Казани и дети впервые в жизни увидели снег. Он бывает только в Кейптауне, это крупный город в ЮАР, но от наших родных мест это далеко.