«Мы, бесермяне, первыми потеряем свой язык. И удмуртский — в зоне вымирания»

«У нас председатель Госсовета Удмуртии Невоструев — коренной бесермянин»

— Сергей Серафимович, по разным оценкам, в мире сейчас насчитывается от 2 до 5 тысяч бесермян. Сколько их по вашим данным?

— Из переписи к переписи идет недостоверная информация. Да и молодежь, может быть, как-то игнорирует эту перепись. Если исходить из наиболее достоверной цифры — Переписи населения 1926 года, когда бесермяне были отмечены, нас было 10 003 человека в СССР (после этого бесермян, как правило, считали в составе удмуртов до 2002 года, — прим. ред.). Если посчитать пропорционально росту населения, то за почти 100 лет нас должно быть не менее 40 тысяч человек. Но последняя перепись 2010 года показала, что нас 2 212 человек. Причем, по сравнению с данными 2002 года, количество бесермян снизилось почти на тысячу.

— Куда делась тысяча человек?

— Я сам затрудняюсь сказать. Возможно, были искажения информации от переписчиков. Хотя я разговаривал с самими переписчиками, был в тесном контакте с органами статистики: они говорят, что не было фальсификаций, все переписчики вроде бы в этом не заинтересованы. Хотя были факты, когда переписчики сами не знают, кто такие бесермяне, и пишут то, что им уже скажут — удмурты или русские. В большинстве случаев молодежь ассимилируется, не хочет признавать свои корни. Городские уже не записываются бесермянами.

— А кем они записываются — русскими или удмуртами?

— Такой статистики у меня нет. Но те, кто живет в деревнях, районах вокруг города Глазов (на севере Удмуртской Республики), они, конечно, записываются бесермянами. Они ближе друг с другом общаются, разговаривают на родном языке, лучше чувствуют свое национальное начало.

За почти 100 лет нас должно быть не менее 40 тысяч человек. Но последняя перепись 2010 года показала, что нас 2 212 человек. Причем, по сравнению с данными 2002 года, количество бесермян снизилось почти на тысячу

— Сколько, по вашей оценке, запишется бесермян в ближайшей переписи населения?

— Мы надеемся, что нас будет побольше. Нам нужно хотя бы сохранить те цифры, которые у нас есть. Стараемся доводить соответствующую информацию до людей, вести пропагандистскую работу. Нам самим же интересно установить реальную цифру. Но с населением, как видите, работать трудно. К тому же эта пандемия коронавируса забот добавила — у нас приостановилась общественная работа. Культурно-массовые мероприятия в нашей республике приостановлены. Но цифра не должна быть меньше той, что была 20 лет назад (3 000).

— Как бесермяне смогли сохраниться среди преобладающих соседних народов — удмуртов, русских и татар?

— Исторически так сложилось, что у нас бесермяне сконцентрированы вокруг города Глазов. Нрав, уклад жизни позволил нам сохранить язык, обычаи. Хорошо сохранились материально-культурные ценности, потому что бесермяне всегда были не из бедных, жили достаточно зажиточно, не бедствовали. И материально-культурные ценности позволили создать своеобразный имидж бесермян — костюмные комплексы, музеи (у нас три бесермянских музея плюс музеи в школах). Все это, видимо, позволило 30 лет назад (в 1990 году) организовать Общество бесермянского народа Удмуртской Республики.

— Есть ли среди бесермян представители в органах государственной власти, руководители крупных компаний?

— Конечно, есть. У нас председатель Государственного совета Удмуртской Республики Невоструев Владимир Петрович — коренной бесермянин. Получается, второе лицо в регионе (возглавляет законодательную власть) после главы — из нашего народа. В районах есть руководители предприятий, сельскохозяйственных кооперативов, депутаты местных советов.

— Чувствуется ли какая-то поддержка от этих соплеменников, того же Невоструева?

— Когда к Невоструеву обратишься, он никогда не отказывает. Помогает нам как может.

— А от главы Удмуртии Александра Бречалова?

— У нас в республике государственно-национальная политика находится на достаточно хорошем уровне. Если мы через Министерство национальной политики заявляемся на субсидии, то нас стараются поддержать. Еще ни разу не было отказов. В 2018 году мы даже выиграли президентский грант. Сейчас опять подали заявку, тоже надеемся на поддержку.

Бесермяне всегда были не из бедных, жили достаточно зажиточно, не бедствовали. И материально-культурные ценности позволили создать своеобразный имидж бесермян — костюмные комплексы, музеи

«Вот большая беда: язык теряется, а без языка народ перестает существовать»

— Какие сейчас проблемы стоят перед бесермянским народом?

— Как и перед всеми другими малочисленными народами — сохранение родного языка и культуры. Молодежь уезжает в города и перестает общаться на родном языке, теряя связь с малой родиной. Общение у них идет в основном на русском языке. Вот большая беда: язык теряется, а без языка народ перестает существовать.

— Бесермянский никак не изучается в школах? Нет ли литературы на родном языке?

— К сожалению, в моем родном Юкаменском районе даже удмуртский язык преподают факультативно. А что уж говорить о полутора тысячах бесермян и по несколько человек в школах? Нет такого изучения. Мы на гранты делали попытки заниматься кружковой работой. Но кружковая работа — это не уроки в школе. Мы, конечно, хотим, чтоб язык изучался в школе. Но это зависит не только от нас, но и от родителей, от учебных заведений. Если родители не заинтересованы в том, чтобы их дети изучали удмуртский или бесермянский язык, мы, общественники, тоже не можем их заставить. Начинать надо с себя, человек должен измениться сам. Если в населенном пункте родители захотят, чтобы их дети познавали родной язык, конечно, мы все сделаем для того, чтобы это у них было. Но такой инициативы «с низов» нет.

У вас в Татарстане татарский язык как-то поддерживается, до недавнего времени он для всех преподавался в школах — вот это я считаю правильно. У нас теперь это все — дело добровольное, удмуртский тоже.

— Как вы оцениваете попытки общественных активистов, политиков отстоять родной язык, национальную автономию?

— Я вас не обрадую: нас ждет утеря языков. Мы, бесермяне, которых осталось 2 000 человек, первыми потеряем свой язык. И удмуртский — на грани исчезновения, доля владеющих языком стремительно уменьшается, он теперь тоже в «красной зоне» — зоне вымирания.

Мы, конечно, хотим, чтоб язык изучался в школе. Но это зависит не только от нас, но и от родителей, от учебных заведений. Если родители не заинтересованы в том, чтобы их дети изучали удмуртский или бесермянский язык, мы, общественники, тоже не можем их заставить

— Какими правами и льготами пользуются бесермяне как малый народ?

— По закону «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» у нас, казалось бы, много прав. Но ни одним из них мы не пользуемся. Народ сам не изъявляет желания воспользоваться ими. Смотрите сами, сейчас идет военный призыв. И все наш парни изъявляют желание служить в армии. Квотами на поступление в институт тоже не пользуются. За 30 лет я не встречал, чтоб кто-то просил эти квоты, может быть, один или два раза при предыдущем председателе было.

— А почему? Бери и пользуйся, учись бесплатно в университете…

— Сейчас с поступлением проще. Все теперь по баллам ЕГЭ поступают. Хотя и эту возможность, соглашусь, нужно использовать. Я бы и рад подсобить молодым, но за 9 лет моего руководства [Обществом бесермянского народа УР] не было такого обращения. Наш народ, как и все, работает, занят на каком-нибудь производстве, плюс нужно вести общественную жизнь. Чисто национальными видами деятельности не занимается, поэтому мы не пользуемся многими льготами — земельными и другими.

Что касается создания отдельной автономии, достаточно уже региональной общественной организации «Общество бесермянского народа Удмуртской Республики». Общественная активность населения падает. Вовлечь людей в любую общественную организацию очень сложно: как правило, это не оплачивается, должно происходить в свободное от работы время, кто-то вынужден отрываться от работы, учебы; пенсионеры отрываются от хозяйственной деятельности. В последние годы вообще стало сложно заниматься общественной работой. Еще как-то можно привлечь людей к кружкам, художественной самодеятельности: для пожилых и детей это какое-то общение, приобщение к культуре. А чисто общественная работа — еще сложнее. У нас 13 членов правления: попробуй поручить им что-то выполнить дополнительно — невероятно трудно. Тем более мы разбросаны по нескольким районам вокруг Глазова.

В последние годы вообще стало сложно заниматься общественной работой. Еще как-то можно привлечь людей к кружкам, художественной самодеятельности: для пожилых и детей это какое-то общение, приобщение к культуре. А чисто общественная работа — еще сложнее

«В татарской деревне голодным не останусь»

— Каково ваше мнение относительно укрупнения субъектов федерации путем включения национальных регионов в соседние области (как недавняя попытка объединить Ненецкий автономный округ и Архангельскую область)?

— Главное, не потерять лицо народа, который живет на этой территории. По крайней мере, надо оставить так, как существует сейчас. Если нас пристегнуть к татарам, то от этого, может быть, выиграет государство, сэкономив на аппарате госслужащих, но сами народы вряд ли от этого выиграют. А от северной столицы нашей республики города Глазов до Казани — 600 км. Это надо выехать вчера, чтоб приехать сегодня. Мы едем до столицы Татарстана 6 часов.

— Скажите, а сильно ли отличается бесермянский язык от удмуртского?

— Мы друг друга хорошо понимаем. А отдельные ученые-лингвисты считают, что это диалект удмуртского языка. Но есть и чисто бесермянские слова, которые не используются в удмуртском. Они ближе к татарскому, тюркским языкам.

— Много ли традиций переняли бесермяне от соседних мусульманских народов — татар, башкир?

— Происхождение у бесермян тюркское. Но друг друга с татарами мы не понимаем. Кстати, у нас по соседству живут чепецкие татары. Бесермяне с ними даже родственники друг другу. Но чепецкие татары и казанские татары плохо друг друга понимают, язык отличается.

— Сергей Серафимович, а вы татарский тоже не понимаете?

— Тоже не понимаю. Но в татарской деревне голодным и без стакана воды не останусь. Несколько важных слов, фраз я знаю.

Но должен сказать, у нас с татарами многие праздники сходны — Корбан, Акашка (праздник плуга, — прим. ред.). Пытаемся через коллективы художественной самодеятельности со сцены показывать, чтоб народ это видел, сохранял. Но в жизни уже это все мало используется. Конечно, кто-то в деревнях выполняет эти традиции, используя в хозяйственной деятельности. Но многое уже утеряно.

У нас с татарами многие праздники сходны — Корбан, Акашка. Пытаемся через коллективы художественной самодеятельности со сцены показывать, чтоб народ это видел, сохранял. Но в жизни уже это все мало используется

— Бесермяне сохранили свои традиционные верования?

— Первоначально у нас была языческая вера. Но лет 200 назад произошла насильственная христианизация. Теперь у нас вероисповедание смешанное. Кто-то из крещеных продолжает носить крестики. Но по нутру, по генам мы язычники.

Несмотря на все неприятности нашей жизни, мы продолжаем вести свою работу. К сожалению, в этом году нам не удалось отметить 30-летие нашей организации — по известным причинам в этом году праздничное мероприятие отменилось. Хотелось бы, чтоб мы дальше жили дружно. Бесермянские деревни всегда были многонациональными. У нас числятся 11 бесермянских деревень. И обычно в этих деревнях одна улица бесермянская, а рядом — татарская. И вместе с нами частенько проживают и удмурты. Бесермяне — народ гостеприимный, дружелюбный.