Мария Ласицкене: «Не понимаю, как ВФЛА могла так бездарно потратить четыре года»

— «Битва полов» — в большей степени выставочный турнир. Для участия в нем не нужен нейтральный статус или одобрение IAAF. Что с другими соревнованиями, у вас есть план на сезон?

— Да. Даже несмотря на то, что прямо сейчас у меня нет допуска на соревнования под эгидой IAAF, мы с Геннадием Гариковичем (Геннадий Габрилян, тренер Ласицкене, — Sport24) решили, что составим максимально плотный график. Я никогда не пропускала зимний сезон, люблю прыгать зимой и хочу защитить титул чемпионки мира в помещениях. Кроме того, включили в план несколько коммерческих стартов. Обязательно выступлю на зимнем чемпионате России. И это при любом раскладе.

— При этом «Русскую зиму» вы решили пропустить, потому что за ее организацию отвечает ВФЛА. Чемпионат России — тоже в их зоне ответственности. В чем тогда принципиальная разница?

— Я не скрываю, что отказ от «Русской зимы» — это моя реакция на то, что происходит с ВФЛА. Моя и моего тренера, мы вместе пришли к такому решению. Кроме того, «Русская зима» — коммерческий старт. И, как мне кажется, его уровень с каждым годом только снижается. Сравнивать его с чемпионатом России совсем неправильно. На чемпионате я представляю сразу два региона. Прыгать там, приносить им очки — моя непосредственная работа.

«Русская зима» — коммерческий старт. И, как мне кажется, его уровень с каждым годом только снижается. Сравнивать его с чемпионатом России совсем неправильно

— А про летний сезон вы уже думали?

— Частично расписали. Там — «Бриллиантовая лига», Олимпийские игры и даже чемпионат Европы. Он в этот раз пройдет уже после Олимпиады. Все как всегда — много стартов, много выездов. Мне нужно соревноваться с лучшими, нужны технические старты. Без этого будет очень сложно психологически.

— Но вы же понимаете, что такой график вам недоступен?

— Конечно. У меня нет индивидуального разрешения, но пока есть хотя бы малейшая надежда, я буду готовиться к каждому старту. Первый в списке — мартовский чемпионат мира в помещениях. Сразу после чемпионата России начну тренироваться в полную силу. И буду это делать хоть до самой квалификации.

Фактически, у нас повторяется ситуация 2017 года, когда мы так же ждали статус, чтобы выступить на чемпионате Европы. Тогда этого не случилось. Мы готовы к такому развитию событий. Уже привыкли жить в неопределенности и полной неизвестности до самого последнего момента. Сейчас понятно только одно: выдача индивидуальных разрешений не возобновится, если наша Федерация легкой атлетики не начнет действовать вместо того, чтобы говорить что-то невнятное про тупик, в который мы все попали.

— Насколько понимаю, для начала нужно хотя бы выбрать новое руководство. Но выборы только 28 февраля, а чемпионат мира уже в марте. Как-то мало времени на действия.

— Это как раз то, о чем мы говорим с комиссией спортсменов ВФЛА. Мы еще в конце декабря просили поменять дату выборов. От них очень многое зависит. В федерации проигнорировали даже эту просьбу.

Люди просто держатся за свои места. Их главный аргумент заключался в том, что при переносе даты может пострадать чемпионат России, потому что новое руководство не успеет вникнуть во все организационные моменты. И тут возникает вопрос, что важнее: провести по накатанной чемпионат страны или все же побороться за международные старты для своих спортсменов? Если мы пропустим зимний сезон, это тоже будет на совести федерации.

В моем протесте нет ничего личного. Я не против конкретных людей — я против их бездействия. Если они до 28 февраля или до чемпионата мира вдруг исправят ситуацию, сделают хоть что-то, и будет результат не на словах, я первая выражу им поддержку.

У меня нет индивидуального разрешения, но пока есть хотя бы малейшая надежда, я буду готовиться к каждому старту. Первый в списке — мартовский чемпионат мира в помещениях. Сразу после чемпионата России начну тренироваться в полную силу. И буду это делать хоть до самой квалификации

— А у вас лично есть понимание, почему ВФЛА вот уже четыре года не может выполнить дорожную карту по своему восстановлению? Обо что они постоянно спотыкаются?

— Нет. Мы только слышим про какие-то мифические 200 пунктов, до которых разрослась та самая «дорожная карта». Кто может назвать хоть один из них? Никто. В федерации говорят: «Мы работали в жесточайших условиях». А мне хочется спросить: «В каких условиях вы работали — слишком много документов перебрали?» Я не понимаю, обо что они спотыкаются. И не понимаю, как можно было так бездарно потратить четыре года.

Я писала открытое письмо Позднякову. Просила, чтобы нам поподробнее рассказали про содержание дорожной карты, что удалось выполнить, что — еще нет. Я как член комиссии спортсменов имею на это полное право. В ответ — тишина. Хотя чему удивляться, если даже указ президента о том, что нужно в кратчайшие сроки разобраться с проблемами в легкой атлетике, по сути, остался без внимания? Дедлайн истек еще 2 декабря. Тему просто замяли. Никаких комментариев, никакой реакции.

— Со стороны самой федерации были какие-то попытки наладить контакт после того, как вы вступили с ними в открытую конфронтацию?

— Было приглашение на президиум ВФЛА. Но, во-первых, всем понятно, что это пустая формальность. Во-вторых, я не хочу пересекаться с представителями федерации, ассоциироваться с ними. Эти люди несостоятельны как руководители. Когда они приходили, было все плохо. За время их правления стало только хуже.

Мы заложники этой ситуации. А сейчас поменялось правительство. Мы попали еще и под это. Новому министру точно понадобится время, чтобы во всем разобраться. Руководству ВФЛА, которое появится после выборов 28 февраля, тоже. На наши вопросы некому будет отвечать. Мы одни в своей борьбе.

— В июле прошлого года всех обнадежили с Олимпиадой: МОК прислал официальное приглашение, и вроде как был шанс, что даже легкоатлеты выступят под российским флагом. Вы тогда поверили этим заявлениям или ждали подвох?

— Не поверила, конечно. Я знала, что есть подвох, и ни на минуту не расслаблялась. Прекрасно понимала, что есть, например, дело Лысенко, которое приведет нас к краху.

Еще в самом начале лета просила Дмитрия Анатольевича Шляхтина подать в отставку, чтобы не бросать тень на чистых атлетов из-за всех этих махинаций с Лысенко. Если бы он и его команда сделали это тогда, у нас было бы намного больше времени. Вместо этого он протянул до осени, когда уже просто не мог не уйти. Что в итоге? У нас нет времени, зато есть крайне негативное отношение со стороны комиссии Андерсена, со стороны World Athletics и других организаций, от которых напрямую зависит наша судьба. Я представляю, в каком недоумении они находились, когда вскрылись все эти подробности про поддельные справки. ВФЛА рассматривают как под микроскопом, а тут такое. Как нам вообще можно после этого верить?

А главное — зачем так подставляться ради одного человека? Он бы уже давно сам ответил за свои пропуски и мог бы готовиться к соревнованиям. Может, и здесь нам что-то недоговаривают? Как можно было подвергнуть такому риску сотни спортсменов? Это просто не укладывается в голове.

Еще в самом начале лета просила Дмитрия Анатольевича Шляхтина подать в отставку, чтобы не бросать тень на чистых атлетов из-за всех этих махинаций с Лысенко. Если бы он и его команда сделали это тогда, у нас было бы намного больше времени. Вместо этого он протянул до осени, когда уже просто не мог не уйти

— У вас есть какой-то запасной план, как попасть на Олимпиаду?

— Если вы про смену гражданства, однозначно — нет. Такой вариант я даже не рассматриваю. Но я совершенно точно решила для себя, что люди, по вине которых я все это переживаю, должны ответить. Я сейчас снова про сотрудников ВФЛА. Обсуждаю с юристами возможность подать иск на них — на организацию в целом или на каких-то конкретных людей. Я просто больше не могу и не хочу молчать. Люди думают, что им все и дальше будет сходить с рук. А это неправильно.

— Давайте представим: случилось чудо, и российским атлетам снова разрешили выступать в нейтральном статусе, в том числе — на Олимпиаде. Но местное руководство рекомендует не ехать в Токио без флага. Что вы будете делать?

— Дожили, даже нейтральный статус теперь — чудо. Я поеду. Абсолютно точно. Запретить мне ничего не могут. Рекомендовать могут, но я могу быть непослушной. Мне, кстати, уже рекомендовали не выступать в нейтральном статусе. Как раз в 2017 году. Я в итоге тогда и не попала на соревнования, но не потому что послушалась, а потому что мне не дали статус. Ко мне несколько раз подходил Дмитрий Анатольевич, который Шляхтин, и говорил: «Зачем тебе ехать?»

— Можете сравнить свои ощущения четыре года назад, перед Олимпиадой в Рио, и сейчас?

— Четыре года назад я очень верила нашему руководству. Тогда было полное непонимание, полное разочарование в олимпийском движении, в позиции WADA и МОК. Просто шок. Подавали какой-то коллективный иск, нас уверяли, что он сработает. Но ничего не получилось, и я просто выбросила все это из головы. И вот, ситуация повторяется. Снова иски. Мне тоже предлагали присоединиться. Но я отказалась — понимаю, в нашей ситуации это пустая трата времени. Даже если российские спортсмены смогут убедить CAS в своей правоте, легкой атлетике это никак не поможет. Нам нужна федерация, которая не побоится действовать максимально жестко и решительно.

Sport24.ru