Эд Халилов: «У меня есть миссия — формирование культуры безопасности в стране»

«У меня практически вся родня — татары и башкиры»

— Насколько я знаю, вы из Уфы?

— Все верно. Я жил там до 21 года, а затем уехал в Новый Уренгой, где проработал год. В целом я успел пожить в семи городах России: Москве, Питере, Ростове, Кисловодске... В данный момент базируюсь в Сочи, но бываю там не так часто, как хотелось бы — очень много поездок и перелетов. Вот только недавно вернулся с островов Фиджи.

— Ездили туда по работе или присматривали себе дом?

— Конечно, по работе. Я живу и буду жить в России. Я много путешествую для того, чтобы собирать лучшие знания от специалистов мирового уровня, а затем привозить их сюда и делать крутые проекты для наших соотечественников.

— Возвращаясь к первому вопросу: кто вы по национальности?

— У меня практически вся родня — татары и башкиры.

— Знаете татарский язык?

— Конечно. Все детство мы проводили у бабушки с дедушкой в деревне, а разговаривали там только по-татарски.

— Есть ощущение, что изучение национальных языков сейчас как будто поугасло. Руководство страны считает, что оно должно быть добровольным. А какова ваша позиция?

— Если у человека есть национальный язык, то очень круто, когда он его знает и владеет им. Также крайне полезно знать иностранные языки. На мой взгляд, у нас нет понимания того, что человек должен знать, к примеру, пять языков. Условно, свой национальный, затем русский, английский, испанский и французский. Если ты знаешь эти языки, ты свободен по всему миру. У нас же люди обычно знают только русский язык, причем не всегда хорошо. С национальными языками вообще все плохо, хотя Россия — большая и многонациональная страна. Я отношусь к этому без фанатизма, но если у человека есть способность учить языки, то это очень хорошо. Я за общее развитие.

— А вы сколько языков знаете?

— Я изучал разные языки, но в целом английского мне хватает.

— То есть вы знаете английский, русский, татарский…

— Татарский я скорее хорошо понимаю. Когда ты не имеешь частой практики общения на том или ином языке, ты можешь забывать какие-то выражения, но в целом понимание остается.

Мне очень интересен вопрос выживания, военное дело, путешествия, экстрим, преодоление, покорение гор, морей, океанов. Другому человеку будет достаточно тяжело меня обогнать, учитывая то, что я живу своим делом, а он будет просто заниматься всем этим для зарабатывания денег

«Мы не бежим покупать себе предметы роскоши, заработав на каком-то контракте»

— Ранее Forbes сообщал, что ваш бизнес, построенный на корпоративной «Науке побеждать», стоит чуть ли не 100 млн рублей. А сколько вы стоите сейчас?

— Наша цена растет одновременно с повышением уровня профессионализма — моего и моей команды. Я выступаю на международной арене, принимаю участие в мероприятиях мирового масштаба. К примеру, в прошлом году я занял первое место в мировой гонке на выживание, где помимо меня участвовало пять тысяч человек. Мы не останавливаемся: у нас появляются очень сильные коллаборации, новые партнерства и так далее.

Затрудняюсь сказать, какова сейчас стоимость компании, но могу озвучить порядок цифр по нашим мероприятиям, которые мы проводим и в горах, и на необитаемых островах, и в джунглях, и в тайге. Из максимально доступного: мастер-классы, семинары, которые я провожу на различных форумах, обучающие вебинары. А самые дорогие курсы могут стоить более полумиллиона рублей.

— Вы, наверное, сейчас один такой специалист в России?

— В этой теме — да.

— То есть никакой конкуренции, притом что по сути это никакой не «голубой океан»?

— Чтобы достичь хорошего уровня, нужно много учиться. Если человек придет в эту сферу, чтобы просто заработать, у него вряд ли что-то получится. Да, можно заработать и на других областях, но я этим живу. Всю свою сознательную жизнь, с 16 лет, я в этой теме. Мне очень интересен вопрос выживания, военное дело, путешествия, экстрим, преодоление, покорение гор, морей, океанов. Другому человеку будет достаточно тяжело меня обогнать, учитывая то, что я живу своим делом, а он будет просто заниматься всем этим для зарабатывания денег.

Я шел к этому очень долго. У меня очень сильные партнеры, сильная команда, и мы вкладываем в развитие проекта огромные деньги. И мы не бежим покупать себе предметы роскоши, заработав на каком-то контракте. Нет, мы абсолютно не расточительны.

Лично я трачу очень много денег на путешествия, чтобы изучать, как живут люди в других точках нашей планеты: как там построена система безопасности, как работают спецслужбы и так далее. Повторюсь, в этом плане меня тяжело обогнать.

— Все-таки вы про бизнес или про обучение?

— Конечно, про второе. На мой взгляд, деньги — это лишь возможность более качественно доносить информацию и научиться чему-то большему. Я трачу очень много средств именно на обучение, плюс любая поездка за границу — это колоссальные расходы. К слову, пока я нахожусь за границей, мой проект не работает. Да, в команде есть инструкторы, но все деньги приношу я, когда сам провожу программы.

Мой фанатизм относительно работы позволяет мне выступать для любой аудитории: это могут быть студенты, инвалиды, бизнесмены, миллиардеры. Просто я знаю свою тему кратно лучше, чем все остальные вместе взятые. Здесь я бы вернулся к вопросу о том, почему на этом рынке нет других игроков. Для того чтобы, как я, посетить 35 стран, человек должен полностью перестроить всю свою жизнь или располагать большими средствами. В противном случае он просто не будет этим заниматься. В целом этой темой увлекаются многие, но, скорее, на региональном уровне, в то время как я, начиная с региона, вышел на федеральный уровень, а затем и на международный. Многие люди хотели бы быть на моем месте, но мне пришлось многим пожертвовать, чтобы добиться таких результатов.

Когда встает вопрос «Деньги или дело?», я всегда отвечаю: «Дело». У меня есть миссия — формирование культуры безопасности в стране. С этим у нас просто безобразная ситуация.

Мой фанатизм относительно работы позволяет мне выступать для любой аудитории: это могут быть студенты, инвалиды, бизнесмены, миллиардеры. Просто я знаю свою тему кратно лучше, чем все остальные вместе взятые

«Обычно после такого людей уже не находят — их перемалывает ветками и камнями»

— Согласен, это нонсенс. Такая опасная страна, и никто не знает, как действовать даже в простых чрезвычайных ситуациях.

— Да, и дело тут далеко не в спасателях. Я сам работал в спасотряде и знаю, как все устроено. Проблема не в полиции или медиках, а в персональной ответственности человека за свою жизнь и за безопасность своей семьи.

Всем нам известна простая истина: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Допустим, прямо сейчас произойдет нештатная ситуация: бутерброд, который я ем, попадет «не в то горло», я не смогу помочь себе самостоятельно, наступит гипоксия, потеря сознания и вот я уже лежу на земле с пятиминутным запасом на спасение. Как вы думаете, много ли проходящих мимо нас людей смогут оказать мне правильную и эффективную помощь?

А ведь это базовые знания: оказание первой помощи, реанимационные действия, прямой массаж сердца, искусственная вентиляция легких. Это должно внедряться со школьного возраста. Каждый из нас — потенциальный очевидец несчастного случая. Пока скорая доедет, человека уже не станет. Среди моих друзей и знакомых есть люди, лишившиеся близких из-за того, что они не знали, как оказать человеку первую помощь.

Вся наша жизнь, несмотря на то, что сейчас она стала довольно комфортной, по-прежнему содержит в себе очень много опасностей. Короткое замыкание, задымление в помещении, тревога и все — люди не знают, что делать. Банальное умение пользоваться огнетушителем должно даваться с самых ранних лет. В плане индивидуальной подготовки людей у нас одни сплошные дыры.

К слову, одним из направлений моей работы является безопасность. Второе направление — яркость жизни. То есть первая цель — прожить долгую жизнь за счет того, что ты случайно не умрешь. А вторая — прожить интересную жизнь. Можно жить долго, но уныло, так и не став примером для своих детей. Именно здесь и начинаются горы, моря, океаны, необитаемые острова и джунгли, о которых я говорил выше.

Но надо понимать, что интересная жизнь связана с еще большим риском. За эти годы у меня было столько приключений...

— А что сильнее всего отпечаталось в памяти? Была ли та секунда, когда вся жизнь проносилась перед глазами?

— Я и в море тонул, и в горах замерзал, а один раз в Африке сошли сели: там смывало целые деревни, и наш автобус тоже угодил в селевой поток. Обычно после такого людей уже не находят — их перемалывает ветками и камнями. Просто ничего не остается.

Если человек хочет яркой жизни, если он путешествует, то ему тем более надо изучать безопасность. Ему необходимо ориентироваться в правильной экипировке, снаряжении, прогнозировании погоды, причем в разных стихиях.

У меня всегда одна цель — вернуться домой к семье живым и здоровым. Я до всех доношу, что нельзя рисковать бездумно. Герои нужны в минуты опасности, а в остальное время герои опасны

— Вы считаете, что чем опаснее, тем интереснее? Вам это нравится?

— Вот именно, что не нравится. У меня всегда одна цель — вернуться домой к семье живым и здоровым. Я до всех доношу, что нельзя рисковать бездумно. Герои нужны в минуты опасности, а в остальное время герои опасны. Чересчур амбициозных людей иногда приходится осаждать, напоминать им о том, что если они, к примеру, сломают ногу в горах, то под ударом окажется вся группа.

Я застревал в пещерах, у меня кончался кислород на глубине 35 метров, я встречался с дикими зверями. Было много подобных моментов. У человека, который просто лежит на диване, не будет таких историй. Да, он находится в большей безопасности, но при этом теряется яркость. Когда я приезжаю домой, меня так штырит. Здесь есть все: еда, горячая вода, продукты. Возвращаясь в цивилизацию после двух недель в тайге или на Камчатке, где вообще нет людей, а одни только медведи, непонятный рельеф и ни одной тропинки, происходит глобальная переоценка ценностей. Она обязательно должна присутствовать, иначе люди обрастают жиром — и физическим, и ментальным — теряют энергию, силы. Это, в свою очередь, отражается на всех сферах жизни — и на бизнесе, и на отношениях с детьми, с женой. Это моя формула. Я ее вывел, я так живу.

«Врач-терапевт говорил мне: «Ты просто будешь работать вахтером»

— Я посмотрел «Тайгу» с «Трансформатором» и обратил внимание на то, что некоторые там — полные тюфяки. А вы их на дерево загоняете и так далее. А что, если сорвутся, повредят себе что-нибудь? Вообще, были ли какие-то опасные ситуации с вашими клиентами? Наступал ли момент, когда еще секунда и человека не станет, и бизнес накроется?

— Я много лет занимаюсь, постоянно повышаю свою квалификацию, плюс у меня самое топовое снаряжение, которое стоит миллионы. Прилетая в новую страну, первым делом я иду в книжный магазин и скупаю литературу. В плане здоровья и физподготовки — я постоянно тренируюсь и занимаюсь. В плане снаряжения если я, допустим, иду в горы, то у меня с собой обязательно будет 2-3 пуховки. То есть профицит ресурсов по всем фронтам. В плане команды и ее сплоченности — та же ситуация.

За все это время ни один человек не погиб и не пострадал. Мелкие порезы я даже не считаю, но тяжелых случаев не было.

Самое важное для меня — безопасность. Я могу проводить очень экстремальные курсы, люди будут думать, что они находятся на грани, но при этом все будет под моим контролем. В лесу у нас всегда есть средства навигации, связи и оружие. Это то, во что я вложил очень много ресурсов, потому что знаю, что одна смерть, один несчастный случай может обнулить все.

У меня всегда есть запас прочности. Прежде чем загнать группу из 16 человек плюс телеоператоров на дерево, я сначала залезаю туда сам, провешиваю веревки, навязываю петли, показываю группе, как вязать обвязки, объясняю, что такое «фактор рывка» и как правильно обеспечить себе самостраховку. Показал, два раза проверил и полезли: самые подготовленные — выше, менее подготовленные — ниже. При этом все они идут на страховке.

Я понимаю, что ко мне идет не спецназ, хотя их я тоже тренирую. Я очень плотно работаю с Генштабом, в Рязанском высшем воздушно-десантном командном училище обучаю офицеров и курсантов.

— А вы служили в армии?

— Нет, меня не взяли по здоровью. У меня инвалидность — мне нельзя заниматься спортом, мне нельзя обливаться. У меня есть врожденные проблемы со здоровьем, есть приобретенные — восемь сотрясений мозга к примеру, плоскостопие, проблемы с сердцем. И когда мне кто-то начинает жаловаться, рассказывать: «У меня тут болит», я говорю: «Парень, если я сейчас тебе начну рассказывать про то, что было у меня и как я из этого вышел…». Когда мне врач-терапевт говорил: «Ты просто будешь работать вахтером».

— Все восемь сотрясений получены в драках?

— Нет, я занимался единоборствами, это были падения. У меня голова, как магнит — чего только не было: я терял память, лежал в больнице, все детство постоянно бился головой — падал с высоты, были головокружения. После разговора с терапевтом, я помню эту женщину до сих пор — ужасно выглядела, у меня появилось еще большее желание не сидеть на месте. Мне захотелось доказать, что я могу. Бегать нельзя? В легкой атлетике по Уфе я занимал второе место. Сейчас я участвую в самых крупных мировых гонках — Amazon Pam. Вместе со своей командой как капитан я приезжаю и борюсь за победу с американцами, канадцами, новозеландцами, австралийцами. 30 стран мира…

Самый крепкий моральный дух у людей максимально замотивированных. Он может быть слабеньким по здоровью, да и по снаряжению тоже, но, если он замотивирован, он будет выгрызать победу зубами и будет побеждать

— Это невероятно, конечно… Если сравнивать спецназ с обычными корпоративными клиентами, по «физухе» понятно, что они крепче, а в плане морального духа — на вашей памяти, кто показывал лучший результат?

— Самый крепкий моральный дух у людей максимально замотивированных. Он может быть слабеньким по здоровью, да и по снаряжению тоже, но, если он замотивирован, он будет выгрызать победу зубами и будет побеждать. Самый близкий пример: вчера пересекался с Сергеем Косенко — это блогер-миллионник, у него много подписчиков и на YouTube, и в Instagram, он был у меня на необитаемом острове. Когда он приехал, он был такой, условно говоря, «сладенький»… Весь в Dolce & Gabbana, GUCCI, Louis Vuitton, брендовая одежда — я таких люблю, люблю их заземлять немножечко.

Я думал, что сейчас начнутся капризы, сопли: «Куда я попал!?». Таких я тоже видел. Но он настолько включился в состязания… У него даже позывной был — Дикий. Если надо было плыть восемь часов в открытом океане, он плыл до конца. Я уже вытаскивал всех из воды, потому что начинался шторм, он же хотел плыть до конца. Если он боролся на веревках на высоте, с которой можно было человека скинуть, он это делал до конца. Во всех испытаниях в его глазах я видел инстинкты, дух. Если ты будешь себя так вести в реальной жизни, это будет выглядеть как агрессия, источник опасности для других людей, здесь же он из себя все это достал.

Другой пример — тот же самый Дима Портнягин, успешный бизнесмен, блогер, очень медийный и знаменитый человек. В блогах он позиционирует себя именно так, показывая красивую жизнь. Когда он оказался в тайге, такой же, как все — а я им еще дал задание побриться налысо, он очень круто проявлял себя. Он кормил свою команду, а когда люди уставали и ложились спать, он, наоборот, начинал делать еще больше.

Такие яркие личности мне очень нравятся. В жизни они смогли достичь успеха не просто так, не из-за халявы, а потому, что есть стержень. И, оказываясь в сложных условиях, они достают все эти свои качества и дают результат. То же самое Сергей Солонин — миллиардер из списка Forbes, владелец Qiwi, очень крутой человек, у которого все есть. Он был у меня на программе, тоже на «Необитаемом острове». Я давал ему какие-то тяжелые задания, а у него была вся семья, он смог все взять в свои руки, найти для всех правильные слова, сделать все как надо и выйти из этого с высоко поднятой головой. Когда я вижу все это, я понимаю, что главное — настрой.

«Моя цель — повлиять на систему образования в плане безопасности»

— Я знаю, что для того, чтобы обеспечить наибольший охват, вы открываете школы по условной франшизе, проводите курсы для детей…

— У меня есть сеть организаторов по стране, они являются нашими представителями — занимаются продвижением проекта, рекламой, набором людей на курсы. Затем мы приезжаем и проводим.

— Все за деньги, я так понимаю? Я слышал и о бесплатных программах…

— Все платно. Бесплатно я провожу только точечно — в школах, детских домах. Но у меня нет времени, а если я все буду делать бесплатно, у меня не будет денег на развитие проекта. Если человек может платить деньги, а к нам ходят те, кто может платить… Но если мне пишет какой-нибудь парень: «Слушай, ситуация такая… Может быть, я могу там быть и могу быть чем-то полезен?». Я рассматриваю такие предложения и помогаю, но я не за халяву — я не за то, чтобы человек обесценивал мой многолетний труд. Когда человек заходит бесплатно, для него уже нет ценности, он начнет думать: «Зачем мне ночевать где-нибудь на дереве или в снежном укрытии? Я пойду домой». Если он заплатил за это хорошую сумму, он будет чувствовать ценность, фокус внимания будет нужным, он реально усвоит мои уроки, услышит рекомендации.

Моя цель — как раз повлиять на систему образования в плане безопасности. У меня есть очень много идей, наработок и мыслей, я мог бы этим заняться и все это сделать, но эта система, мне кажется, неповоротливая машина

— Вы не думали о том, чтобы зайти через бюджетную систему, усилить образовательную часть в школах?

— Моя цель — как раз повлиять на систему образования в плане безопасности. У меня есть очень много идей, наработок и мыслей, я мог бы этим заняться и все это сделать, но эта система, мне кажется, неповоротливая машина.

Обо мне много кто знает, я выступаю на центральных телеканалах, «Пусть говорят» и так далее. Когда происходит любая катастрофа, я — первый, кому звонят. Когда в Шереметьево самолет горел, в Кемерово горел торговый центр — я сразу же выступал на круглых столах. Я прилетаю в Москву на две недели и каждый день на разных каналах. Но, сколько я проект веду, у нас не было ни одного инвестора.

Мы делаем все сами, на своем энтузиазме, за свои деньги. Где-то мы теряем, где-то — зарабатываем, но мы не привлекаем какие-то другие источники. Сейчас у нас такая позиция: мы автономные, мы свободные. Мы можем делать все, что захотим, самостоятельно. Если же мы начнем с кем-то взаимодействовать на таком, высоком уровне, будут какие-то обязательства. Я хочу свою тему нести так, как я это делаю сейчас, — без всякой фальши, всякой лжи. И комментарии я всегда даю аналогичные: не как эмчеэсовцы, которые боятся лишнее слово сказать, так как являются официальными лицами, я могу без страхов говорить то, что вижу. В этом, наверное, наша сила. Мы делаем свое дело и делаем его максимально качественно.

Но все же, естественно, если будут какие-то интересные предложения и дадут административные ресурсы, я с удовольствием сделаю все, чтобы улучшить ситуацию в стране. Сейчас фактически только на нашем голом энтузиазме все держится, мы эту тему двигаем.

— В Казани у вас есть свой представитель?

— В Набережных Челнах есть, и там очень скоро будет курс, в 20-х числах октября. В группе — не больше 30 человек. У нас всегда так.

«И среди верующих людей полно тех, кто лицемерит»

— Вы обращаетесь к богу в каких-то мегасложных ситуациях? Вообще, вы — верующий человек?

— Я скажу так — многие люди в основном рассчитывают на высшие силы, я в этом плане больше приземлен и больше рассчитываю на свои знания, снаряжение, людей, которые рядом. Мне кажется, это надежнее. Каждый человек верит в то, во что хочет. Среди моих друзей очень много верующих, но почему-то, когда они оказывались в сложных ситуациях, они просили пуховую куртку, запасной карабин у меня…

Все просто — на бога надейся, но сам не плошай. Это не значит, что высших сил нет. Действительно, бывали сложные моменты, когда в тебе хоть какая-то капля надежды должна быть, человек должен во что-то верить, ведь хуже, когда человек сдался и ему не за что ухватиться. У меня всегда есть мотивация возвращаться домой, потому что меня ждут. Если бы человеку показали, что будет с его семьей после его смерти, я думаю, люди бы резко перестали себя вести опрометчиво — и на дороге, и в каких-то конфликтах. Но человек должен сам взять на себя ответственность. Богу есть на кого обращать внимание — на детей, на пожилых людей. А ты — сам в ответе за себя.

Я видел очень много беспечных людей и говорил им: «Как ты можешь себя так вести?» И слышал в ответ: «Да, меня бог бережет!» Это безответственно. Слишком у многих людей неправильное толкование веры: они думают, что они какие-то особенные, и бог будет помогать им всегда. Но я видел людей, которые попадают в аварии — страшное зрелище, они превышали скорость и на скользкой дороге делали опасные маневры. У них в машине и иконки были, и крестик висел, или в тюбетейке были, но это не помогало. А помогли бы знания, конкретные советы по безопасности. Хорошо, когда у человека есть и то, и то: и знания, и внутренняя сила.

— А в национальные особенности вы верите? Как многие говорят о том, что татары — хитрые, русские — бесстрашные и так далее…

— Я общаюсь с огромным количеством разных людей — в Европе, в Азии. Говорят, американцы плохие, а у меня там столько друзей — душевные люди, открытые. Говорят: «Эти — хитрые, а эти — деньги считают». Вопрос про конкретно каждого человека. И среди верующих людей полно тех, кто лицемерит, использует веру как прикрытие своих не всегда правильных дел, спекулирует ей. Так же используют и национальность. Либо человек ведет себя честно и уважительно к людям, вкладывается в свою семью, свое ремесло, работу, либо он просто…

В тюрьму если прийти и спросить людей разных национальностей: «Как ты здесь оказался?» И вопрос будет уже не в том, что он, например, татарин. Он не оказался там потому, что он татарин. Он как раз позорит свою национальность. То же самое, если ты за границей где-то в самолете нажрался и ведешь себя непристойно, ты позоришь свою страну. И это не нация плохая, это ты плохой — позоришь свою страну и свою нацию.