«Почему-то вспоминают только тот пенальти, который я не забил в финале Кубка СССР»

«Подавал мячи «бронзовым» призерам»

— Александр Багратович, ваш приход в футбол совпал с важнейшей датой в истории азербайджанского спорта, когда бакинская команда в первый и единственный раз стала призером чемпионата СССР, завоевав «бронзу» в 1966 году. Вам было 15 лет, и перед глазами примеры Банишевского, Мамедова, Туаева, легендарных футболистов, весьма заметных и на фоне всего советского футбола.

— Ну, я бы не ограничивался только названными вами фамилиями, поскольку там были еще Брухтий, Семиглазов. Боюсь кого-то забыть, но, надеюсь, их фамилии будут названы во время нашего дальнейшего разговора. В том «бронзовом» сезоне я не мог сыграть, но за бровкой поля подавал уходящие в аут мячи.

— Ну, если не ноги, то хотя бы руки приложили к «бронзовому» триумфу.

— (Смеется). Среди не названных вами были еще такие легендарные личности, как Юрий Кузнецов, Адамас Соломонович Голодец, которого я называю с отчеством, поскольку он в дальнейшем стал известным тренером. Центральным защитником, на той позиции, на которой я играл в дальнейшем, действовал Тофик Ахундов, это тоже легенда азербайджанского футбола. Я свою карьеру в «Нефтчи» характеризую следующим образом: застал в ней сразу несколько поколений футболистов, которые приносили славу азербайджанскому футболу. Будучи еще 17-летним юношей, застал поколение, которое было на 10—15 лет старше меня, а затем играл с ровесниками Али-Заде, Крамаренко, Смольниковым, и затем с теми, кто помоложе.

В том «бронзовом» сезоне я не мог сыграть, но за бровкой поля подавал уходящие в аут мячи

— Роменский, Узбеков, Шихларов — тех, кого уже я застал во времена, когда сам начал интересоваться футболом. Получается, вы одних «проводили» из большого футбола, а других «встречали».

— Получается так. Но до полноценного дебюта в «Нефтчи» я успел завоевать «бронзу» юниорского чемпионата Европы, когда мы с командой 1951 года рождения финишировали третьими в ГДР. В матче за третье место обыграли Шотландию, но до этого в полуфинале, увы, уступили Болгарии.

Мне кажется, что это произошло из-за недоработки нашего тренерского штаба, поскольку мы базировались в Лейпциге, а на полуфинал пришлось ехать часов пять. Болгары просто ночевали в том же городе, где встречались с нами, а мы тряслись в автобусе полдня. А сама сборная у нас была очень неплохая — Слава Чанов в воротах, который потом заканчивал в «Нефтчи», Владимир Бутурлакин из «Торпедо», Виктор Звягинцев из «Шахтера», Фарид Хисамутдинов из «Кайрата», Виталий Шевченко, поигравший во многих командах.

«Нас «репрессировали» за компанию»

— Тогда у Казани появился лишний повод болеть за «Нефтчи», поскольку туда перешел воспитанник казанского футбола Ренат Камалетдинов. Для тех лет игра татарстанских воспитанников в высшей лиге была редкостью: Булавин в «Зените», Еврюжихин в московском «Динамо», Колотов в киевском «Динамо», Осянин в «Спартаке».

— Про Камалетдинова скажу, что он был очень техничный игрок, правильно понимающий игру, с задатками диспетчера. И очень воспитанный человек, от него исходило тепло в общении.

— Слышал, что при отъезде из Баку Ренат оставил вам холодильник по бросовой цене.

— Правда? Я уже и не помню этого. Он же в восьмом микрорайоне жил, а я в седьмом, мы соседями были.

— Мы с вами общаемся на Мемориале Виктора Колотова, против которого вы поиграли. Каким он вам запомнился?

— Мне не довелось поиграть вместе с Витей за одну команду, но запомнился матч за сборную ветеранов, кажется, в 1985 году. Мы играли в Венгрии, и Колотов в той встрече проявил все свои лучшие качества. Потом были вместе в поездке в составе ветеранов сборной СССР в маленьком зале в Пойково в Нефтеюганском районе, где играли в маленьком школьном спортзале. Виктор стелился в подкатах, не щадил себя.

Виктор стелился в подкатах, не щадил себя

— Возвращаясь к вашей первой команде — почему «Нефтчи» повалился в начале 70-х? Сказался скандал?

— Нет, скандал произошел в 1971 году, но там больше раздули. Единственный, кто не сдержался, — это наш вратарь Крамаренко, а остальных репрессировали за компанию с ним. Мне инкриминировали то, что я плюнул в судью, а я просто сплюнул в его сторону, как это обычно делается: «тьфу на тебя», не более. Рафика Кулиева обвинили в том, что он ударил журналиста, а он просто с досады пнул мяч в сторону трибун.

— То есть вас показательно высекли — советский вариант дела Кокорина и Мамаева.

— Да, похоже. Только этих наказали серьезней, тут не поспоришь. Но там еще повлияла, на мой взгляд, атмосфера недоверия, которой был пропитан футбол тех лет. Проиграли? Значит, сдали матч. Помню, в 1974 году мы встречались с «Памиром», повели — 1:0. Я играл с травмированным коленом и минуте на двадцатой повредился еще сильнее, пошел на замену. А в конце матча Рафик Кулиев хотел обыграть на ложном замахе Сашу Погорелова, но тот не среагировал, отобрал мяч, продвинулся вперед и как дал по воротам, точно в девятку. Потащить такой мяч было невозможно, а в итоге нас обвинили в сдаче игры, и по совокупности происходившего обвинили и меня, и Кулиева.

Я тогда доказывал — вот справка, пойдемте в лечебный диспансер, перепроверим диагноз, но никто не верил. В итоге меня перевели в разряд «неблагонадежных», отправив в запас с обещанием: «Ты пока посиди, а когда будем обновлять состав, вернем в него и тебя». Я не стерпел такого отношения и ушел в «Арарат». Тем более что я уже порывался туда уйти в 1972 году, но меня не отпустили.

«Мог бы стать чемпионом СССР еще и с «Араратом»

— Почему?

— «Арарат» меня звал неоднократно, а в этот момент один из тренеров «Нефтчи» не сдержал слово в отношении меня. Я на тот момент отбывал полугодичную дисквалификацию за скандал в Ростове и рванул в Ереван. Там пообещали, что снимут с меня дисквалификацию, тренировал «Арарат» Глебов Николай Яковлевич, знавший меня еще по юниорской сборной, в которой он был руководителем делегации. Но они не смогли решить мои проблемы, и я остался в Баку, откуда меня позвали вернуться.

В СССР, если помните, были спортивные общества, и переходы из одного в другое были более затруднены. А «Арарат» и «Нефтчи» представляли два разных общества

— А «Арарат» в 1973 году стал чемпионом СССР. Что помешало вам быть в его рядах?

— В СССР, если помните, были спортивные общества, и переходы из одного в другое были более затруднены. А «Арарат» и «Нефтчи» представляли два разных общества. Хотя и этот вопрос можно было бы обойти, если бы вопрос решили на уровне первых секретарей обкомов ЦК КПСС. Но тут сказались конкурентные отношения между нашими республиками.

— Но ведь Эдуард Маркаров, еще один армянин, сумел уйти из родного «Нефтчи» и стал чемпионом СССР в составе «Арарата».

— Этот вопрос решался даже не в Закавказье, а в Москве, и Армения в этом плане лучше пролоббировала вопрос о переходе Маркарова.

Я и в 1975 году столкнулся с проблемой при переходе, но там в мою пользу сыграли два обстоятельства. В пункте о переходах было два фактора: переход из низшей лиги в более высшую, а «Нефтчи» выступал на тот момент в первой лиге, в то время как «Арарат» играл в высшей, да еще и должен был сыграть в Кубке европейских чемпионов, и это было второе положительное обстоятельство в моем переходе.

Вот так, воспользовавшись двумя этими козырями, я оказался в составе «Арарата», сыграл в Кубке чемпионов против «Баварии». Да, мы проиграли немцам, находившимся на пике своей карьеры, ну, хоть футболками обменялся со своим коллегой по амплуа Францем Беккенбауэром.

— В итоге в «Арарате» 70-х играли три уроженца Баку: вы, Маркаров и Аркадий Андреасян, воспитанник армянского футбола, но родившийся в Баку.

— Сам переход в «Арарат» стал большим шагом вперед в развитии моей карьеры. Мы выиграли Кубок СССР 1975 года, стали вторыми по итогам весеннего чемпионата СССР, постоянно выступали на уровне высшей лиги, куда «Нефтчи» вернулся только в 1977 году. Я вошел в число 33 лучших футболистов страны, привлекался в состав олимпийской сборной 1976 года, но меня подвело травмированное колено.

Мне кажется, что сценарист, либо Мрктчян, либо сам Георгий Данелия выделил Левона за два гола, забитых им в финале Кубка СССР 1973 года в ворота киевского «Динамо»

«Если женщина каждый день Иштояна видит…»

— «Если женщина каждый день артистов видит, академиков видит, космонавтов видит, Иштояна видит…» Фраза Фрунзика Мкртчяна из «Мимино» невольно прославила и Левона Иштояна, и весь тот «Арарат» семидесятых. Но мне непонятно, прочему именно Иштояна, хотя были Андреасян, Заназанян, Маркаров, главный тренер Никита Симонян, наконец, «самый лучший из армян Александр Мирзоян»…

— Ну, эта кричалка зазвучала на стадионах уже когда я перешел в «Спартак» в 1979 году, а «Мимино» вышел раньше (в 1977-м, — прим. ред.). Мне кажется, что сценарист, либо Мрктчян, либо сам Георгий Данелия выделил Левона за два гола, забитых им в финале Кубка СССР 1973 года в ворота киевского «Динамо».

— Не став чемпионом страны с «Араратом», вы все-таки добились этого высокого звания в «Спартаке».

— А вот тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. В сезоне 1979 года я получил предложение перейти в «Торпедо», и уже оказался в его рядах, провел там 4 месяца, но к моменту заявки на сезон Валентина Иванова сняли с должности главного тренера. А именно Иванов и приглашал меня в состав. Вместо него пришел Владимир Сальков, который меня в составе не видел.

— Для понимания, вам 28 лет, вы армянин, игравший за кавказские команды, и тут переходите в команду, где коллектив сложился в 1977 году, в играх первой лиги, куда на год «упал» «Спартак». И как же состоялся переход в «Спартак» и, что важно, как вам удалось стать там своим?

— Все зависит от человеческих качеств. Лично мне очень легко было вливаться в «Спартак». Там в составе была молодежь, разве что Георгий Ярцев был постарше меня, да Юра Гаврилов почти сверстник. Но я это прочувствовал позднее. А поначалу у меня были трудности ухода из «Торпедо», где главный тренер и в составе меня не видел, и отпускать никуда не хотел, помимо Баку или Еревана.

Бесков пригласил на разговор, спросив: «Что тебе нужно?». Я, не думая: «Мне нужно стать чемпионом СССР!». И Бесков тут же закончил разговор, и только спустя годы я понял, что Константин Иванович спрашивал меня о бытовых условиях, которые я хотел получить после перехода

— Вот как. Казалось бы, рабство у нас отменили в 1861 году, а тут…

— А тут такие были капризы, поскольку человек не хотел усиливать московские команды, которые считал конкурентами своего «Торпедо». Ну ладно, тогда я позвонил уже упомянутому мной Глебову, и он пообещал помочь. Перезвонил и говорит: «Тебя ждет Бесков». А Константин Иванович меня знал, даже приглашал в состав олимпийской сборной, но я тогда «сломался» невовремя.

Мы созвонились с Бесковым, он пригласил меня на двусторонку «Спартака». Я пришел, сыграл за дубль, и после игры мы сели разговаривать с Константином Ивановичем и Старостиным Николаем Петровичем. Они высказали заинтересованность во мне, и тогда я пошел на маленькую хитрость — написал заявление об уходе, но не указал в нем команду. Сальков переспросил: «А куда уходишь?». Я говорю: «Сам не знаю», и Сальков подписал. Потом уже у Старостина возник вопрос по поводу моего заявления: «Ты знаешь в КАКУЮ команду ты переходишь? Ты учился в школе? Институт заканчивал? Почему тогда не указал название команды, куда готов прийти?» Я говорю: «Если бы написал, мне бы его никто не подписал». — «А-а-а, мудро!» (смеется).

В итоге я перешел в «Спартак» и больше месяца тренировался с дублем, а когда основа приезжала в Москву, то с основой. А жил в манеже «Спартака», там было 30 коек на последнем этаже. В итоге вопрос о моем переходе решился, и Бесков пригласил на разговор, спросив: «Что тебе нужно?». Я, не думая: «Мне нужно стать чемпионом СССР!». И Бесков тут же закончил разговор, и только спустя годы я понял, что Константин Иванович спрашивал меня о бытовых условиях, которые я хотел получить после перехода.

«Почему никто не вспоминает о моем чемпионском голе?»

— И как у вас по итогам чемпионского сезона? Одни получили квартиры, другие машины, премии, а вам золотая медаль?

— Ну нет, конечно, я в итоге получил квартиру. Хотя долгое время, порядка года, жил на базе, а когда жена приезжала из Баку в Москву, мы переселялись в гостиницу. И по итогам чемпионского сезона получили однокомнатную квартиру. Там Володя Букиевский, улучшая жилищные условия, переехал в двухкомнатную квартиру, и я въехал в его жилье.

Причем победный гол, сделавший нас чемпионами, забил я, когда мы играли в Ростове с местным СКА. Вот никто об этом не вспоминает — вспоминают только тот гол, который я не забил в финале Кубка СССР 1981 года, все с тем же СКА.

На тот период у нас был «сломан» Олег Романцев (слева), и команде необходим был новый капитан в его отсутствие. Тренерский штаб предложил мне эту роль, поскольку я был самым старшим в команде, хотя я сам и отказывался

— Я не буду исключением и тоже спрошу у вас о том не забитом пенальти, поскольку до сих пор помню тот финал. Казалось бы, минимум интриги — мощный «Спартак» и СКА, вылетевший по итогам чемпионата в первую лигу. Бесков против своего зятя Владимира Федотова, тренировавшего ростовчан…

— Перед тем матчем мы уступили московскому «Динамо», в составе которого выделялся Валерий Газзаев, самый неудобный для меня форвард соперников, под игру которого я никак не мог подстроиться. На тот период у нас был «сломан» Олег Романцев, и команде необходим был новый капитан в его отсутствие. Тренерский штаб предложил мне эту роль, поскольку я был самым старшим в команде, хотя я сам и отказывался. А Константин Иванович на тот момент тренировал сборную и улетел с ней и восемью игроками основы «Спартака» на какой-то коммерческий матч в Германии, после чего мы остались на попечении второго тренера. Там были остатки основы и дубль, и он нам высказывал какие-то претензии, которые потом озвучил Бескову по приезду. И тогда он сказал: необходимо провести перевыборы капитана.

Провели, хотя я сам настаивал, чтобы эти обязанности выполнял Ринат Дасаев, более того, голосовал за него. Но в итоге голоса разделились поровну, и Старостин назначил перевыборы. Ну, какая там подготовка к финалу Кубка, о котором никто не вспоминал — вся команда уже мысленно выиграла почетный трофей. На моем настроении это сказалось так, что я решил пробить пенальти на точность, не завися от движения вратаря. И вот, хотя Виктор Радаев уже заваливался в угол, я не бил по центру, а послал мяч в угол, но он угодил в штангу. Причем я не имел права добивать его в пустые ворота, хотя мяч отлетел ко мне. В итоге мы финал проиграли. После этого я уже прочувствовал, что мои дни в «Спартаке» сочтены. Проведав об этом, за мной начали охотиться селекционеры «Днепра».

— Так вы еще в одной команде могли стать чемпионом СССР?

— Потенциально да, поскольку «Днепр» стал чемпионом в 1983 году, когда мне исполнилось 32. Но вот не удалось, что с «Араратом», что с «Днепром». Хотя я приезжал туда, написал заявление об уходе, совсем недавно это заявление мне показывал Борис Духон, журналист, освещающий будни ветеранского движения «Спартака». Уже пожелтевшая бумага, которой скоро сорок лет исполнится, а вот зачем-то Старостин ее хранил в архивах, не подписал, но и не порвал.

Приглашали в «Нистру», который провел сезон 1983 года в высшей лиге, но меня держали на уровне дубля команды. Как-то вызвали на матч прямо из дома, я приехал, отыграл, потом переехал в Одессу, где вышел на замену на 15-й минуте. Получилось, что свой первый матч провел в Одессе, куда приехал с «Нефтчи» в 1969 году, и завершил свою карьеру там же, в 1982-м. Гримасы судьбы.

Я такой человек, что не терплю несправедливости. Хотя в каких-то моментах надо было проявить выдержку. Но тут она мне изменяла, в отличие от пробития 11-метровых ударов

«Слишком много спартаковцев в сборной собралось…»

— Став чемпионом со «Спартаком», вы могли попасть в состав олимпийской сборной для участия в Олимпиаде-80?

— Мог бы, я даже участвовал на сборах, и вот там услышал мнение одного из руководителей делегации, что слишком много спартаковцев собралось в стане сборной. А ее же тогда тренировал Бесков. Я принял эти слова на свой счет, собрал вещи и уехал со сбора. Но тут я, скорее, сам виноват, что не остался на сборах, но я такой человек, что не терплю несправедливости. Хотя в каких-то моментах надо было проявить выдержку. Но тут она мне изменяла, в отличие от пробития 11-метровых ударов.

— Кстати, как вы, кавказец, «горячая кровь», смогли воспитать в себе хладнокровие, необходимое при реализации 11-метровых ударов? Ведь подобных чудо-пенальтистов в СССР было только двое: Мирзоян и Владимир Плоскина из «Черноморца».

— Это интересная история. Мой дядя, пусть и не сильный болельщик, как-то посоветовал мне чем-то выделиться, сейчас бы сказали — найти свою фишку. Тогда в сборной Чехословакии был защитник Йозеф Масопуст, признанный лучший игроком Европы, который тоже пробивал пенальти. Вот мой дядя и мне присоветовал — начни отрабатывать пенальти, как Масопуст. А начало моей карьеры пришлось на время, когда в регламент чемпионата страны была введена практика пробития послематчевых пенальти в случае ничьих, как сейчас делают в хоккее. Там я часто бил и приноровился, в юношеской сборной брал на себя эту обязанность.

— Из московского «Спартака» вы попали в костромской, только на роль тренера.

— В итоге я был в заявке московского «Спартака» до 1984 года, после чего решил учиться на тренера. И вот еще один парадокс: не давая мне играть, Бесков, тем не менее, поспособствовал моему быстрому поступлению в Высшую школу тренеров. Там же учеба началась с ноября, а я принял решение в феврале, тем не менее влился в учебную группу, благодаря вмешательству Константина Ивановича, который пробил для меня одно дополнительное место. А в дальнейшем я проходил практику в «Днепре» и московском «Спартаке», чем никто не может похвастать. В этом весь Бесков, состоявший из противоречий. Когда я отчитывался по практике, то собралась полная аудитория, всем было интересно, как построен тренировочный процесс Бескова. А его тренировки были очень своеобразными, поскольку не протекали по определенному плану. Бесков мог поменять какое-то занятие, если видел, что оно не заладилось. В этом искусство тренера.

В Костроме я поработал год, и после этого разочаровался в нашей второй лиге. Решил, что не хочу работать тренером, там творилось такое безобразие…

Какое-то время работал со школьной командой завода «Красный богатырь». Потом играл за ветеранов, а в 1994 году создал Союз ветеранов, которому в этом году исполнилось 25 лет

«Армяне в Баку могли спокойно болеть за «Арарат» на матчах «Нефтчи»

— Да вы что? В Первой зоне, где играли Москва, Мособласть и Подмосковье и которую считали самой «стерильной», по сравнению с закавказскими или среднеазиатскими зонами второй лиги.

— Я даже говорить не хочу о том, что там творилось. После Костромы я собирался перейти в школу «Спартака», но тут раздался звонок из Горького. Звонил руководитель Горьковской железной дороги Омари Шарадзе, который решил создать в городе команду «Локомотив». А там 3 года не было команды мастеров, после того, как прекратила существование местная «Волга». Я встретился с Шарадзе, увидел, что он хочет, но не понимает всех нюансов. Вот и начал заниматься всем, начиная с команды и заканчивая стадионом, где и жил в подтрибунном помещении. Там не то что горячей воды, но и холодной зачастую не бывало.

Пригласил игроков в Горький, местных подтянул, и начали подготовку к сезону, и в итоге 13 первых туров не проигрывали. Я тогда еще подумал: «Какой я великий тренер!» (смеется). У меня заиграл даже Геннадий Масляев который вообще-то был хоккеистом (играл во второй лиге за горьковский «Полет», — прим. ред.), а до игры в «Локомотиве» какое-то время работал на стройке, кирпичи клал. А потом у меня сломался центральный защитник Николай Козин, команда немного «поплыла», но в итоге мы заняли седьмое место.

— После вас горьковский «Локомотив» взял Валерий Овчинников, знаменитый «Борман». И ваша тренерская карьера завершилась. Чем занимались в дальнейшем?

— Какое-то время работал со школьной командой завода «Красный богатырь». Потом играл за ветеранов, а в 1994 году создал Союз ветеранов, которому в этом году исполнилось 25 лет и который занимается в том числе популяризацией футбола, выезжая, как мы сейчас в Казань, на товарищеские турниры и игры.

— Александр Багратович, наше интервью было бы неполным без ваших воспоминаний об азербайджанском и армянском периоде времен СССР.

— Баку, в котором я родился, запомнился мне как очень интернациональный, добрый город, у меня он вызывает теплую ностальгию. Может, он и сейчас такой — к сожалению, я не могу этого ощутить, поскольку не могу туда въехать из-за политики. Даже тот факт, что там похоронена моя мама, кстати, она русская, не дает мне права приехать в Баку на ее могилу.

Думаю, что при нашем поколении национальный вопрос уже не решится, но, может быть, хотя бы при следующем будут понимать, что важнее наши отношения, а не «пятая графа». Но я сохранил отношения с ребятами, с которыми играл во времена СССР, в том числе и с теми, кто остался в Баку, хотя многие и переехали со временем в Россию. Мы и сейчас частенько созваниваемся, помогаем друг другу чем можем.

— Другой ветеран «Нефтчи» Асим Худиев вспоминал, что на Центральном стадионе Баку собирался целый сектор армян, которые в матче с «Араратом» активно поддерживали ереванскую команду.

— Да, это был сектор, который находился за воротами. Я вам скажу, что сам стадион находился между двух «армянских» районов. Там был парк Дзержинского, в районе, носившем название Завокзальный, и второй район — Арменикенд, тут уже по названию можно понять, что это было место, где проживали в основном армяне. Кстати, я сам родился в Арменикенде, да и база ФК «Нефтчи» располагалась там же.

И когда «Арарат» приезжал в Баку, на этом секторе собирались преимущественно армяне. И да, болели за ереванскую команду, хотя, подчеркну, что само боление было цивилизованным. Антагонизма, ненависти друг к другу там не было.