«Алдаровщина»: как башкиры подняли восстание в Зауралье и добились независимости от Петра I

Башкиры Зауралья и их борьба

Летом 1708 года на всей территории Уфимского уезда установилось затишье. Значительная часть глав волостей всех четырех дорог — Казанской, Осинской, Ногайской и Сибирской — присягнула на верность царю. Большинство башкир, хотя и отказывалось платить какие-либо подати в казну, в то же время не вело враждебных действий против правительства, не нападало на правительственные войска и крепости. В Башкирии установилась уникальная ситуация, которую можно назвать «ни миром, ни войной». Население пользовалось внезапно свалившейся на него свободой, игнорируя призывы губернатора привозить ясак, а власти были вынуждены мириться с полной утратой контроля над краем. Лишь башкирские тарханы откликнулись на призыв властей и в следующем 1709 году отправили тысячный отряд в «Рижский поход», то есть на осаду шведского гарнизона Риги.

Казанский губернатор П.М. Апраксин, прекрасно понимая, что только личная присяга Алдара на верность царю может привести к окончательному умиротворению Башкирии, призвал знаменитого тархана и батыра лично приехать к нему в Казань. Однако Алдар-батыр, зная, сколь могущественна и коварна «казанская партия», отверг приглашение, сказав, что «ныне ему Алдару в Казань приехать невозможно от злых воров от Микиты, от Сидора, ото Льва». Далее Алдар припомнил, что он по соглашению с Хованским отдал последнему русских пленников, а боярин «в тех словах не устоял, их полоняников не отдал», в том числе брата Алдара, который был взят в аманаты. Мало того, «господин Хованский прислал Ивана Бахметева для разорения». Таким образом, он ставил в вину П.И. Хованскому вероломный набег отряда И. Бахметева и калмыков Чакдорчжаба летом 1708 года, хотя это было не так. К Апраксину он отказывался ехать потому, что в Казани находятся «злые воры» Н.А. Кудрявцев и братья Аристовы. Алдар завершал свое письмо словами, что пока последние не понесут наказания, «и он государю не слуга».

Начался период вынужденного бездействия Алдара по причине резкого сужения социальной базы восстания. Башкирские общинники, как большинство обывателей, привыкли руководствоваться ближними целями. Результаты их борьбы в течение 1704—1708 годов были налицо, поэтому, устав от войны, они предпочли пользоваться плодами своих побед и более не ввязываться в авантюрные, на их взгляд, предприятия Алдар-батыра. Некоторые из башкир даже были не прочь откликнуться на призыв властей схватить мятежного батыра и говорили П.М. Апраксину, что «на вора Алдарка собрався ехать готовы». Было ясно, что в Приуралье восстание поднять не удастся. Совсем иная ситуация сложилась в Зауралье, где градус недовольства башкир поддерживался негативными для них последствиями русской колонизации, усилившейся в конце XVII—начале XVIII века.

Земельный конфликт в Зауралье имел давние корни. Многие башкирские кланы данного региона сражались на стороне хана Кучума, а потому не имели подтвердительных грамот на свои вотчины. Этим пользовались Строгановы, захватывая огромные площади башкирской земли. За прошедшие десятилетия тяжб и споров в Сибири и в Зауралье на якобы «порозжей земле» были построены десятки острогов, крепостей, сел, слобод и заводов — Долматов монастырь (1644 год), Катайский (1659 год) и Колчеданский (1673 год) остроги, Арамильская (1675 год), Окуневская (1676 год), Белоярская (1682 год), Верхняя Миасская (1685 год), Багарякская (1688 год), Пещанская (1688 год) слободы, Уктусский завод (1702 год) и множество других населенных пунктов. Русский историк А. Дмитриев писал: «…русские люди силою сгоняли башкир с их старинных вотчин, чем, конечно, сильно восстановляли их против русской власти. Отсюда происходили нескончаемые поземельные споры, доходившие до поголовных бунтов башкир против русских людей. В действительности башкиры были стародавними насельниками Исетского края и прилегающего к нему с юго-запада озерного бассейна в южной части нынешнего Екатеринбургского уезда».

В 1695—1696 годах случился локальный бунт: около 500 башкир собралось у озера Иртяш и приехавшим из Тобольска служилым людям сказали, «чтоб земель и угодий и башкирских их жилищ досматривать и мерять впредь не ездили». Зачинщиком мятежа был башкир Бикатинской волости Юмагужа Ишкарин, который заявил: «А у них же с Казачьей Ордой и с Каракалпаками мирно и у всех у них башкирцов с ними одна дума: побив де всех русских людей, пойдут они башкирцы в Казачью Орду и в Каракалпаки, и собрався с ними, придут на слободы войною и все де слободы разорят без остатку…». Слова Юмагужи Ишкарина не были пустыми угрозами.

На протяжении нескольких последних лет Тобольский уезд подвергался опустошительным набегам «воинских людей Казачьей Орды», каракалпаков и башкир, о чем подробно сообщается в Сибирском летописном своде. Например, в 7201 (1693) году «воровские Казачьи орды и каракалпаки, татара (то есть башкиры, — прим. авт.) напали на Ялуторовскую слободу», убили «на лугах» 42 беломестных казаков и крестьян, взяли в плен 69 человек обоего пола. За ними в погоню пошел дворянин Василий Шульгин с отрядом тобольских детей боярских, казаками, служилыми татарами и крестьянской «вольницей», всего — несколько сот человек. Однако отряд Шульгина был разгромлен у озере Семискуль, причем в бою погибли 357 человек.

Взятый в плен в бою у Семискуля крестьянин Ялуторовской слободы Левка Ушаков после своего возвращения рассказал, кто стоял за этой серией нападений на остроги и слободы Тобольского уезда: «…в 201-м году взяли ево Левку Казачьи Орды воинские люди в полон з бою (…), и он де Левка видел русского человека яицкого казака да 6 человек башкирцов, а те де башкирцы были с ними на бою; да в Каракалпаках же живут башкирцы во многих юртах з женами и з детьми заодно и на войну ходят вместе и вожем на слободы бывают оне ж башкирцы…» Башкиры были не только «вожами», то есть проводниками, но и вдохновителями и инициаторами нападений: «…и знатно по тому их наущению та орда под слободы подбегают и разоряют по вся годы, чего преж сего не бывало». Начальник главного правления казанских и сибирских казенных заводов В.Н. Татищев прямо указывал, что башкиры свои нападения на русские селения «чинят под именем каракалпаков, Казачьей Орды и других своих соседей».

В 1694 году батыр Айлинской волости Уракай Юлдашбаев и его люди были «в Казачьей Орде и с Тевкихановыми людьми шертовали и договорились, чтоб им весной, соединяясь всем вопче Казачьи Орды с людьми, притти на слободы войною». Упомянутый Тевкихан — это Тауке (Таваккул)-хан (1680—1715), правитель Казахского ханства и каракалпаков. С началом Алдаровщины в Зауралье развернулись боевые действия. В конце мая 1708 года тобольский воевода писал в Верхотурье: «А воровские воинские люди башкирцы около тобольских слобод облегли с войною и во многих местах воруют, деревни жгут, людей бьют». Однако до массовых нападений на сибирские слободы и серьезных столкновений с правительственными войсками пока дело не доходило, так как собственных сил у зауральских башкир для этого было недостаточно. Тогда, воспользовавшись затишьем на Ногайской дороге, Уракай-батыр обратился к Алдару с призывом начать войну на Сибирской дороге и в Сибири. Пленный башкир Айлинской волости Урусакай Туровтев показывал: «А подзывал де их с собою воровать вор Уракай Янташев (правильно: Юлдашбаев, — прим. авт.); а к нему Уракаю пришли башкирцы ж с Нагайские дороги тысячи с четыре, а которых волостей не знает, с начальными людьми Айдаром Баем, да Абыли Аджи, Емалдай Бай, всего тысячи с четыре. Да Сибирских же дорог к ним же собрались башкирцов с тысячю человек». Таким образом, под началом Алдара собралось 5-тысячное войско.

Продолжение «реконкисты» в Зауралье и Сибири

Еще до начала массовых передвижений повстанцев с Ногайской дороги на Сибирскую башкирскими предводителями было принято решение избрать нового хана. Дело в том, что после окончания Казанского похода Ибрагим-хан, некогда столь почитаемая фигура, в документах более не упоминается. Возможно, он погиб или умер от болезни. Поэтому Алдар решил сделать ставку на другого представителя династии Шибанидов-Кучумовичей. В сентябре 1708 года уфимский воевода сообщал, что «от каракалпацкого хана Тевки к ворам башкирцом, вначале к вору Алдару, пришли посланцы проведывать, что у башкирцов учинилось с русскими…»

Служилые люди, которые еще продолжали разъезжать по башкирским волостям, приводя население к присяге, сообщали, что башкиры «не токмо [не] шертовали, но и сами насилу уехали, а сказали что де им недосуг ныне шертовать, для того что де идут к ним каракалпаков 20 000…» Забегая вперед, скажем, что расчет на Тауке-хана, как и вообще на казахских Тука-Тимуридов, не оправдал себя. Принятие башкир в свое подданство грозило им серьезным осложнением отношений с могущественным Московским царством и не приносило почти никакой материальной выгоды, сравнимой, например, с данью, получаемой от населения присырдарьинских городов. Мало того, строптивые и непокорные башкиры подчинялись бы казахским ханам лишь номинально, сохраняя за собой полную свободу действий — даже на совершение набегов в казахские улусы. Поэтому Тауке-хан лишь «проведывал, что у башкирцов учинилось с русскими», не испытывая ни малейшего желания брать башкир под свою опеку.

Вести о том, что в Башкирию идут 20 или даже 40 тыс. каракалпаков, как покажут дальнейшие события, были не более чем слухами, распускавшимися повстанцами для устрашения властей и колеблющихся соплеменников. Поэтому самым важным в сентябрьском сообщении уфимского воеводы было следующее: «И к Алдару почали башкирцы съезжатца, а ясаку платить старого и в мысли их нет». Поскольку надежды на помощь казахов были тщетными, Алдар-батыр решил призвать султана из числа традиционных башкирских сюзеренов Шибанидов-Кучумовичей, живших среди каракалпаков. 3 ноября уфимский воевода докладывал: «…по подговору вышеписанного атамана башкирца Алдара идет каракалпацкая многая сила в Уфинский уезд, и тот Алдар поехал встречать». Объяснение происходившим событиям можно найти в «отписке» казанского губернатора П.М. Апраксина в Разряд: «…уфинские де башкирцы все были в прежней измене и упорстве и даней с себя никаких не давали (…) И из них де пущие изменники Алдарка с товарыщи призвали к себе ис Каракалпак воровского хана Хазея, и тот де хан в феврале месяцев нынешнего 709-го года с теми воровскими башкирцы в тех башкирских юртах, от Уфы ездою в пяти днях, в урочищах в Юрматинскую волость и многие де башкирцы по прелести тому хану с тем Алдарком шертовали…» Как видим, «поднятие хана» происходило в Юрматынской волости, вероятно, у священной горы Тора-тау. Нового хана звали Хазей, то есть Хаджи, и он приходился покойному Кучук-хану близким родственником.

Опасения властей о приходе большого войска оказались напрасными. 22 февраля 1709 года казанский губернатор П.М. Апраксин писал Петру I: «Премилостивейший государь! О башкирцах собственно вашему величествию доношу. Уже три годы до меня и ныне стоят в злодейственном упорстве и воровстве, и ныне по призыву от них знатного вора (т.е. Алдар-батыра, — прим. авт.) приехал к ним ис Каракалпак некакой вор, бутто ханов сын, тому де, что у нас казнен (то есть султану Мурату, — прим. авт.), дядя или брат; и преж де до меня у них врали, бутто он пришел в 20 000, а ныне я подлинно проведал, что с ним меньши 100 человек».

Как видим, надежды Алдар-батыра на военную помощь казахов и каракалпаков не оправдались. Если в прежние годы по призыву башкир Сибирской дороги отдельные отряды казахов и каракалпаков ходили в грабительские набеги под сибирские слободы, то когда речь зашла о реставрации «Кучумова царства», никто из них не проявил заинтересованности в этом деле. По всей видимости, казахская знать просто не желала вмешиваться в политические проекты Алдар-батыра, таившие потенциальную опасность союза России и Джунгарии против Казахского ханства. Поэтому Тауке-хан, фактически правивший обоими народами, запретил всем каракалпакским султанам, биям и батырам вмешиваться в башкирское восстание. Лишь родственники казненного в Казани «святого султана» Мурата, вероятно, находившиеся не у дел и казаковавшие в степи, откликнулись на призыв Алдар-батыра. Однако с собой они смогли привести не более 100 человек.

Провозгласив хана, башкиры Ногайской и Сибирской дорог пошли «во многой силе воевать Сибирь». Хаджи-хан, прибывший в Сибирь, стал вести себя как представитель законной династии, пришедший для возвращения себе трона предков. Он издал фирман, в котором обосновывал свои права и требовал от иноверцев принятия ислама: «…к вам приехал хан Хозей и князья (…) И после того ведомо б было: Казань был Шигалея хана (казанский хан Шах-Али, — прим. авт.) юрт, а Уфа была Гарея хана (Ахмед-Гирей — старший брат хана Кучума, — прим. авт.) юрт, оба мусюльманские юрты были, и вы иноверцы из мусюльманского юрта подите вон и вы мусюльманскую веру веруйте, а буде в мусюльманскую веру не пойдете, давайте нам дани (…) А буде кто единому богу верует и пророкам ево и мусюльманскому царю не покоритца, и те мусюльманья будут какие же иноверцы и на втором пришествии в вечной муке». Последняя фраза фирмана Хаджи-хан была адресована в первую очередь башкирам, которые отказались от продолжения восстания и присягнули на верность русскому царю.

Данное письмо доставил в Казань татарский мурза Кулбарыс Бигинин, а ему передал его Кучум-батыр. Отсюда становится ясным, кому адресовалось столь красноречивое и грозное послание. В манифесте излагалась программа восстановления мусульманского ханства в Урало-Поволжье, включавшая в себя вооруженный джихад против «кафиров» и «мунафиков», а также джизью, взимавшуюся с покорившегося исламскому правлению иноверного населения. Власти отнеслись к этому документу со всей серьезностью, понимая опасность, заложенных в нем идей. Ультимативность заявления, апеллировавшего к религиозным чувствам, ставила башкир перед трудным моральным выбором — признать власть «мусюльманского царя» или оставаться во власти «неверного царя».

Ответным ходом властей в развернувшейся информационной войне стало письмо, написанное Кучум-батыром от имени населения всех четырех дорог Башкирии, с целью обличения Алдара: «По Ику реке от Кусюма батыря, Казанской дороги от Уразая, Осинской дороги от Кармана да от Имая, Сибирской дороги от Земметя и от всех башкирцов, и от мещеряков, и от чюваш, и от вотяков, и от черемисы, и от новокрещенов и от всех волостей — ты, Алдар, всеми ордами мутишь и худова своего дела не откидываешь и делаешь худо, а нас здесь в огонь зжешь и хочешь ненадобными словами и делами весь мир разорить; а нам слышно, что будто ты из чюжей орды привез хана и на нас не пеняйте, преж де сего такие же разорители пропали, и ты также пропадешь вовсе (…) Дай боже нашему великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичю и сыну ево благородному царевичю Алексею Петровичю на многие лета здравствовать…» Далее Кучум-батыр и его сторонники обращались к самим ханам: «Те ханы и салтаны в своих землях живите, а нам их не надобно, а мы им салтаном и ханом без боев противных живы никогда не поддадимся: а когда нас изрубят безостаточно, а у наших великого государя силы много безсметно и вам ворам нас и земли своей никогда не отдаст…»

Однако верность престолу даже у Кучум-батыра и его партии не была безоговорочной и безусловной. В своем письме казанскому губернатору П.М. Апраксину они напоминали ему: «Да изволишь ты, Петр Матвеевич, к нам писать, что деды и отцы наши великим государям служили верно, и мы служили великому государю лутче дедов и отцов своих, и были под Азовом и в немецких землях, о том и вам известно; и те наши службы потеряли воры Микита Кудрявцев да Александр Сергеев, да Сидор да Лев Аристовы с товарыщи с ложными изветами великому государю…» А далее он упрекал самого П.М. Апраксина за то, что он оставил названных лиц на их должностях, и при этом добавил: «…а нам слышно, что ты с ними Микитою, и с Олександром, и с Сидором пьешь и ешь с одного блюда и советуешь вместе, а нам приказываешь быть безопасно, и мы о том опасаемся».

Однако попытки Кучум-батыра и его сторонников мобилизовать отряды башкир для вооруженной борьбы против Алдара и тем самым превратить антиправительственное движение во внутренний башкирский конфликт не увенчались успехом. 4 июня 1709 года Кучум-батыр сетовал, что с ним согласились идти только 157 человек, поэтому он прекратил поход и остановился в 30 верстах от Уфы. Аналогичной неудачей закончился поход зауральских Карабаш-батыра (глава Сызгинской волости, на территории которой возник город Карабаш Челябинской области, — прим. авт.) и Джембета (Земмета), которые сумели собрать лишь 150 воинов. Одним словом, особенности устройства башкирского общества (акефальная структура, эгалитарность, демократизм) не позволяли даже самым могущественным и состоятельным представителям элиты осуществлять решения, идущие вразрез с настроениями большинства.

Правительство находилось в безвыходной ситуации: упорство башкир, не желавших платить ясак, было оскорбительно для его самолюбия, но любые насильственные действия, направленные на обуздание башкир, немедленно приводили к консолидации последних и ответным вооруженным действиям. Поэтому властям ничего не оставалось, как пустить ситуацию на самотек и ожидать того момента, когда внутри башкирского общества созреет консенсус относительно примирения с Москвой и принесения присяги царю.

Весной 1709 года в Зауралье начались военные действия. Разбившись на мелкие партии по 50—100 человек, башкиры совершили серию нападений на сибирские остроги, слободы, села и деревни, разбросанные по огромной территории от Уральского хребта до Тюмени. Кровопролитные бои происходили в районе современного Екатеринбурга — под стенами Арамильской слободы и соседнего Уктусского завода и в других районах. Когда обыватели осажденной Крутихинской слободы (ныне с. Крутиха Курганской области) спрашивали башкир, зачем они «русских людей бьют», те отвечали: «…то де вся наша земля башкирская». Десятки зауральских слобод были разорены, сотни казаков и крестьян были убиты или взяты в плен. Несли потери и регулярные части. В начале августа пришло известие: «…полковник Федор Толбозин ходил с полком с служилыми людьми и с охотники в степь за башкирцы, и из степи отходным боем дни с три шел, и многих ранили, иных убили до смерти служилых людей». Одним словом, Сибирский драгунский полк Толбузина был атакован и вынужден три дня отступать, неся потери в живой силе.

В 1710 году наблюдались лишь спорадические набеги башкир в различных районах Приуралья и Зауралья. Тем не менее правительству приходилось держать на границах Башкирии значительные вооруженные силы. 4 января 1711 года английский посол Ч. Витворт сообщал: «К Украине направляются все большия силы и нескольким офицерам, прибывшим было сюда из Казани, приказано возвратиться к своим полкам для наблюдения за башкирами, которые почти все лето [1710 года] не клали оружие и [власти] держали на стороже семитысячный корпус регулярной армии».

Таким образом, в ходе активной фазы движения в 1707—1709 годов Алдар-батыру Исекееву и его сподвижникам удалось добиться независимости Башкортостана. С.У. Таймасов пишет: «В результате успешной борьбы они (башкиры, — прим. авт.) фактически добились независимого положения края». Поэтому, как замечает Б.А. Азнабаев, в эти годы в официальный оборот входит политоним «Башкирская Орда». Уфимские дворяне в те годы жаловались: «На многих походах их отцы и родственники побиты и в полон пойманы и доныне живут посреди Башкирской Орды (…) и их город стал украинной и от иных городов в дальнем расстоянии и посреди оной басурманской воровской (то есть независимой от царя, — прим.) Орды». Около 20 лет Башкирия находилась вне административной системы России. Однако Алдар-батыру одной лишь независимости де-факто было мало. Он единственный из всех башкирских лидеров не желал довольствоваться достигнутыми результатами, а продолжал напряженно искать способы достижения независимости де-юре.

Продолжение следует