Опера «Сююмбике»: удача на трех уровнях
Премьерные показы оперы Резеды Ахияровой на либретто Рената Хариса «Сююмбике» опять вызвали разговоры о том, насколько исторично это произведение и что важнее — художественность или историзм? В рамках проекта «Театр «Реального времени», посвященного Году театра, издание решило собрать казанских ученых и авторов оперы и обсудить эти проблемы за круглым столом. Материал подготовлен в рамках проекта «Театр #Реальноговремени», реализуемого совместно интернет-газетой «Реальное время» и банком «Аверс».
«Наши цели были художественными»
Татьяна Мамаева, театральный критик: Мне приходилось слышать такие разговоры: все было не так, не та шапка надета на героя, не те пуговицы и вообще образ казанской царицы искажен. Насколько правомерно вообще говорить об этом, если речь идет о художественном произведении? Мне кажется, логичнее всего начать наше обсуждение с автора либретто.
Ренат Харис, поэт, автор либретто: Все произведения, которые существовали или существуют на свете, они так или иначе соприкасаются с историей. Нет ни одного произведения, которое не касалось бы истории. Мы создали не историческое полотно, не произведение, которое преследует политические цели.
Т.М.: Вы преследовали художественные цели.
Р.Х.: Да, наши цели были художественными. Любое произведение искусства должно облагораживать человека, он должен понимать стоящие в произведении вопросы и в этом же сочинении он должен находить на эти вопросы ответы. В душах персонажей оперы «Сююмбике» бушуют страсти бессмертные, такие были и в XVI веке, и в XVII, и в нашем XXI. И эти страсти разворачиваются на фоне событий XVI века.
Т.М.: То есть вы использовали принцип обобщений.
Р.Х. Безусловно. Поэтому нашу оперу не надо рассматривать как произведение историческое, его надо воспринимать именно как художественное, преследующее художественные цели.
Радик Салихов: «История средневековой Казани, вынесенная на сцену оперного театра, — это для нас, историков, дорогого стоит. Когда мы говорим об историзме художественного произведения, то должны понимать, что это очень условно»
«Мы должны понимать условность художественного произведения»
Т.М.: Все же хотелось бы узнать мнение профессионального историка, поэтому мы пригласили сегодня доктора исторических наук Радика Салихова, заместителя директора по научной работе Института истории им. Ш. Марджани, академика Академии наук РТ.
Радик Салихов: История средневековой Казани, вынесенная на сцену оперного театра, — это для нас, историков, дорогого стоит. Когда мы говорим об историзме художественного произведения, то должны понимать, что это очень условно.
Т.М.: Вот это важное замечание.
Р.С.: Даже подлинный архивный документ, он очень условен. Когда исследователи работают с таким документом, там каждый может увидеть то, что он захочет увидеть. Мне кажется, что создатели спектакля в нашем оперном театре ухватили главное: народную память о царице Сююмбике. Потому что этот светлый романтический образ царицы живет в памяти народа, и он подтверждается нашими историками. Опера, которую я услышал, тем не менее очень исторична. В каждой сцене мы видим, как все тщательно соблюдено. Поэтому упрекать эту работу в отсутствии историзма некорректно, она объективно отражает трагические страницы прошлого нашего народа.
Т.М.: Но образ Сююмбике еще и литературный, хотелось бы знать, что думает по этому поводу доктор педагогических наук, профессор Альфия Галимуллина.
Альфия Галимуллина: «Мне даже показалось, что события в этих произведениях похожи: там междоусобная война и там распри, две группировки – промосковская и крымско-татарская, невозможность выработать общую стратегию. И между ними царица Сююмбике»
Альфия Галимуллина: Я уверена, что опера «Сююмбике», поставленная в Казани — это историческое событие, потому что у нас мало опер на темы нашей истории, истории нашего народа. Дальше мы можем говорить о том, что получилось, а что нет, потому что у каждого проекта есть и удачные, и неудачные моменты. Я, когда смотрела этот спектакль, сразу поняла, что взят удачный исторический период. Взяты не военные действия — такой же прием был использован в «Слове о полку Игореве». Мне даже показалось, что события в этих произведениях похожи: там междоусобная война, и там распри, две группировки — промосковская и крымско-татарская, невозможность выработать общую стратегию. И между ними царица Сююмбике. Я занимаюсь литературой XVIII века, и с образом Сююмбике у меня много не только татарских ассоциаций, но и, например, у меня сразу всплыл в памяти Херасков с «Россиядой». Но «Россияда», а впоследствии оперы Глинки, как раз начинаются с военных действий. Но, если я правильно поняла замысел авторов, то героизм Сююмбике проявляется не в военных действиях, а в ее отношении к людям. Еще любопытно, что перед нами образ правительницы — единственной женщины-правительницы в мусульманском мире. Ее сила проявляется, когда Сююмбике выбирает идею государственности и отправляет любимого на казнь. Можно дискутировать, были у Сююмбике отношения с Кошчаком или нет, важно не это. Сила женщины и ее трагедия — в таком выборе. Важно, что в спектакле такой трудный выбор показан.
Т.М.: В либретто есть такая фраза, вложенная в уста Сююмбике: «Я третий раз замужем за троном», это очень важная фраза.
А.Г.: Да, и финал, конечно, очень сильный, когда она уходит в небеса или бросается вниз, это можно по-разному интерпретировать, и эти разные интерпретации тоже важны.
«Не надо трактовать фигуру Шаха Али однозначно»
Т.М.: Меня вот что интересует: Ренат Харис рискнул и вывел в опере неоднозначную фигуру Шаха Али, имя которого уже стало нарицательным. Но есть и те, кто считает, что Шах Али был чуть ли не спасителем Казани.
Р.С.: Спорный персонаж. В одно время история трактовала этот образ однозначно — злодей. Когда мы говорим о бесконечных войнах между Казанским ханством и Москвой, мы должны понимать, что там нет политической подоплеки, это средневековые феодальные войны. Потому что даже Золотая Орда рассыпалась из-за феодальных междоусобиц. И Шах Али в какой-то мере тоже стал игрушкой в руках этой непрекращающейся феодальной междоусобицы. Такова историческая судьба. В образе Шаха Али гиперболизированы черты тех политических деятелей, которые поступаются принципами. Шах Али как политический деятель выживал, он пытался проводить гибкую политику. Поэтому, мне кажется, в оценке личности Шаха Али надо быть осторожными, помня, что как государственный деятель он сыграл определенную роль не только в истории Казанского ханства, но и Московского государства.
Резеда Ахиярова, композитор: «Я для себя решила, что она любила своего Кошчака, не могла забыть Сафа-Гирея, отца своего ребенка»
Резеда Ахиярова, композитор: Если говорить о том, с чего началась работа над «Сююмбике», то сначала мы просто искали тему для новой оперы и только потом пришли к этому сюжету. Если мы будем говорить о том, что первично в опере — либретто или музыка, то эмоциональный толчок для написания музыки дает, конечно же, либретто. Ренат Харис очень удачно написал это либретто, а второй акт, где действие происходит в Москве и идет на русском языке, это перевод самого Рената Максумовича, это его авторский перевод собственного текста. Это либретто позволило мне найти такие краски, такие образы в музыке, которые помогли раскрыть героев, мне это было приятно и легко. Это соответствовало моему внутреннему настрою. У меня не было никаких вопросов, потому что я так же воспринимаю образ Сююмбике и ту эпоху. И когда я читала в некоторых рецензиях какие-то вещи, написанные, потому что люди не совсем поняли оперу, мне просто было смешно. В опере весь акцент делается на музыке, на пении. Когда пишешь оперу, надо соблюдать множество канонов, которые не знает публика, но знают только музыканты, композиторы и те, кто в этом хорошо разбирается. Это ансамбли, дуэты, арии, хор и так далее. То есть стоит много музыкальных задач, и эти задачи должны донести до зрителя текст либреттиста в такой форме, чтобы это было понято и, с другой стороны, чтобы певцам было удобно петь. Об этом можно долго рассуждать. Что касается меня, когда я пишу, я живу каждым персонажем. Я и Сююмбике, и Шах Али, и маленький Утямыш… Я стараюсь прочувствовать эмоции каждого персонажа, я их всех люблю, и Шаха Али тоже. Он у нас в опере красивый, и, может быть, публика недоумевает, почему Сююмбике его не любит? Но я для себя решила, что она любила своего Кошчака, не могла забыть Сафа-Гирея, отца своего ребенка. Поэтому она Шаха Али отвергает. Очень рада, что у нас в театре появилось такое произведение, мне было интересно работать с двумя творческими составами, все они мне дороги и в каждом исполнителе есть свой шарм. И я надеюсь, что у этой оперы будет длинная жизнь.
«Опера «Сююмбике» не скована локальной проблематикой»
Р.Х.: После премьеры оперы было много публикаций, в некоторых высказывались мысли, что мы унизили нашу царицу, что в ее жизни не могло быть любви, любимого мужчины, нужно даже создавать фонд спасения Сююмбике. С четырьмя авторами рецензий я пообщался, выяснилось, что трое из них оперу не смотрели. К сожалению, у нас в Татарстане проблема с музыкальной журналистикой.
Вадим Дулат-Алеев, доктор искусствоведения, профессор: Да, тема, которую мы обсуждаем — исторична опера или нет, должна ли она быть исторична — это не проблема этой замечательной оперы, а проблема нашей музыкальной критики. Эту оперу не стыдно показывать за пределами Казани, она не скована локальной проблематикой, она содержит вещи, которые будут понятны представителям любой другой культуры. Вопрос в том, как у нас обстоят дела с освещением таких событий. Например, в XIX веке, когда русская музыка была в ситуации появления новых опер, там по периметру стояли до зубов вооруженные перьями критики, за каждым — разные газеты, и там были нешуточные бои. Опера еще не выходила, а уже писали, что персонажей не в те штаны одели и не в те шапки. Бои критиков — это нормальная вещь. У нас проблема более сложная: у нас критикам биться не за что. До «Сююмбике» была «Любовь поэта», она вышла в 2006 году. Это больше 12 лет. У нас нет культуры обсуждения оперных произведений в прессе. Я согласен, что у нас об опере некому писать. Этот вопрос не решит отдельное учебное заведение. Это вопрос к СМИ. В консерватории есть кафедра музыкальной журналистики, куда они идут — это вопрос. И это касается не только оперы, а всей музыкальной жизни. Что касается исторической достоверности, то здесь смешиваются наука и искусство. В курсе эстетики мы говорим о том, что наука и искусство — это два способа отображения мира. Это два разных способа. Что касается оперы «Сююмбике», я увидел такое мастерство авторов, которые создали не просто оригинальное проведение, а еще и конкурентоспособное на фоне всей современной оперной продукции. Вне зависимости от историзма, в опере вырисовывается серьезная философская проблема: человек, который попал в тиски истории. И он уже вынужден поступаться своими жизненными обстоятельствами, эта неумолимая поступь истории заставляет его крутиться. В финале оперы есть потрясающая сцена, когда перед глазами Сююмбике проносится вся ее жизнь. Это сделано гениально! Да, в «Борисе Годунове» есть сцена галлюцинаций, но она сольная. А здесь задействован весь исполнительский состав.
Елена Остроумова: «Планы в отношении проката «Сююмбике» у нас есть, и они грандиозные. В этом сезоне мы показали эту оперу четыре раза, планируется, что в начале следующего сезона, осенью, мы покажем ее еще дважды»
Р.Х.: Это заслуга Юрия Александрова, постановщика спектакля.
В.Д.-А.: Это написано хорошо, никакой режиссер не вытянет плохую оперу. Здесь все сделано мастерски. Говорить какие-то частности в адрес «Сююмбике» — это снижение этой проблемы и того события, которым стала эта опера. Это все равно что смотреть на сгоревший Нотр-Дам и обсуждать, сколько стоила краска, которой были покрашены детали. Это измельчение темы впервые появившейся национальной оперы. Почему впервые? Все наши исторические оперы, по сути, построены на легендах, у нас до «Сююмбике» была одна историческая опера — «Джалиль». Даже «Качкын», в котором происходят исторические события, но их можно придумать. Там отражена эпоха, а не исторические действия. У нас исторические оперы две — «Джалиль» и «Сююмбике», но написать «Джалиль» было проще, надо было взять «Моабитскую тетрадь». Но разве в «Джалиле» нет вымысла? Конечно, есть. Сегодня прозвучала очень верная мысль: есть созданный народом образ Сююмбике. У нас каждый экскурсовод рассказывает каждому гостю Казани легенду о ней. И чтобы этот образ еще больше возвысился, в этой опере все сделано правильно. Даже то, что она жертвует личным ради Родины, если это исторически не подтверждается, но это все равно работает на образ, и не против Сююмбике, а за нее. Если люди это измельчают, значит, таков их уровень, надо им сесть на лавочку у подъезда и смотреть, кто и с кем сегодня зашел в подъезд. Опера же работает на возвышение художественного образа Сююмбике. Александров поставил спектакль мастерски, это и контраст первого и второго актов, и финал — все это сделано потрясающе. Здесь мы имеем удачу на всех трех уровнях: либретто, музыка, сценическое воплощение.
Т.М.: Хочется верить, что у этой оперы будет долгая жизнь.
Елена Остроумова, кастинг-менеджер ТГАТ оперы и балета им. М. Джалиля: Планы в отношении проката «Сююмбике» у нас есть, и они грандиозные. В этом сезоне мы показали эту оперу четыре раза, планируется, что в начале следующего сезона, осенью, мы покажем ее еще дважды. Пока идут переговоры, чтобы включить «Сююмбике» в программу Шаляпинского фестиваля. Это будет сложно, потому что на монтаж декораций этой оперы уходит пять дней, и еще полтора дня — на демонтаж. Хотя все в театре хотят ее показать на фестивале. В 2020 году есть желание вывезти «Сююмбике» на гастроли в Москву, в Большой театр, если будет поддержка министерств культуры РТ и РФ. Это будет год столетия нашей республики, и хочется верить, что все получится.