Кризис 2014 года анфас и профиль. Как «кислое состояние» перешло в поиск дна
С чем страна подошла к «шоку четырнадцатого года» и что имеет после выхода из рецессии. Часть I
Кризис, постигший Россию в 2014 году, отличался от двух предыдущих глубиной, характером и масштабом социальных последствий. Начавшись как «инвестиционная пауза», со временем он перешел в острую фазу, обесценил зарплаты и сбережения и привел к росту бедности. А после принял форму экономической депрессии, из которой страна окончательно не вышла до сих пор. С чем Россия подходила к 2014 году и что имеет на выходе — в материале «Реального времени» (часть I).
Кризис — правильное слово
Отдельные свидетельства тому, что ситуация в российской экономике ухудшается, копились еще с 2012 года, но официальные лица, пока это было возможно, избегали самого термина «кризис». В отчетах и прогнозах Минэкономразвития (МЭР) и Центрального банка происходящее чаще всего описывалось словами «замедление», «охлаждение» или «инвестиционная пауза».
Слово «кризис» вернулось в обиход позже, когда в полную силу разыгрались потрясения на валютном рынке. Первым из высокопоставленных чиновников, кто произнес это слово не в контексте событий на Украине, был тогдашний министр экономического развития. В интервью газете «Ведомости», отвечая на вопрос, как бы он охарактеризовал ситуацию в экономике, Алексей Улюкаев сказал: «Наверное, «кризис» — правильное слово. Правильное тем, что у него нет четкого определения: у стагнации, у рецессии есть, а у кризиса — нет».
Интервью Улюкаева было опубликовано 18 декабря 2014 года, через два дня после так называемого «черного вторника» и экстренного ночного заседания ЦБ по вопросу еще одного — шестого за год — повышения ключевой ставки. В тот же день состоялась ежегодная большая пресс-конференция президента Владимира Путина, в ходе которой он заявил: «[Мировая] экономика будет расти. И наша экономика выйдет из сегодняшней ситуации. Сколько на это потребуется времени? При самом неблагоприятном стечении обстоятельств, я думаю, что года два».
В каком-то смысле Путин угадал: рецессия длилась именно 2 года (2015—2016). Но кризис — это не только сокращение объема ВВП.
Что до министра Улюкаева, ему в течение следующих двух лет, вплоть до задержания в ноябре 2016-го, часто приходилось измерять глубину экономического спада. Несколько раз он говорил, что экономика достигла низшей точки либо — что начала восстанавливаться. Так было, к примеру, в июле, октябре и ноябре 2015-го, а также июне 2016 года. Однажды, когда это стало поводом для иронических замечаний, чиновник посетовал: «Говорят, Улюкаев восемь раз находил дно кризиса. Ни разу! У меня вообще в словаре нет такого слова».
«Китай рос, Индия росла, мы падали»
Кризис, начавшийся в 2014 году, отличался от предыдущих характером и глубиной. Экономический спад в этот раз был не таким сильным, как в 2009-м (-7,8%) или 1998-м (-5,3%). Однако, выйдя из последней рецессии, Россия не вошла в стадию бурного восстановительного роста, как это было в 1999-м или 2010-м. Вдобавок события 2008-го не имели таких масштабных социальных последствий, как падение доходов населения и рост бедности.
Впрочем, было у всех трех эпизодов и кое-что общее. Константин Ордов из РЭУ им. Плеханова говорит, что спусковым крючком для каждого из них становились неожиданные обвалы цен на нефть. С них начался кризис конца девяностых (в 1997—1998 годах стоимость Brent упала с $20 до $9,8 за баррель) и кризис 2008-го (падение со $134 до $41,5 за баррель).
«После 2008 года государственные расходы в гораздо большей степени стали зависеть от нефтегазовых доходов. Но восстановление нефтегазовых доходов бюджета после 2008-го произошло очень быстро, и далее они снова резко возросли, что дало возможность обеспечить социальные расходы бюджета. Отсюда и отсутствие последствий для реальных доходов населения. А вот драма 2014 года куда серьезней», — отмечает Ордов.
По его словам, объем нефтегазовых расходов России сокращался на протяжении 2015 и 2016 годов — то есть хронологически это точно совпало с периодом рецессии.
«Главным и практически единственным драйвером роста экономики России был нефтегазовый сектор и иные сырьевые компании. Рост ВВП тесно связан с периодами роста котировок нефти и остальных сырьевых товаров. С 2011 года рост нефти остановился, и это привело к стагнации экономики», — добавляет он.
При этом отдельные индикаторы, характеризующие состояние экономики, перестали расти еще в 2013 году, когда средняя цена на нефть Urals составляла $107,9 за баррель.
«Все предыдущие кризисы в России происходили синхронно с кризисами мировой экономики. Специфика 2014—2015 годов в том, что в мировой экономике кризиса не было: Америка росла, Европа росла, Китай рос, Индия росла, мы падали», — говорит экономист Сергей Хестанов.
Кроме того, кризис 2014—2015 годов был первым кризисом, в котором проявилась геополитика: «И в 1998 году, и в 2008-м отношение к России, в общем-то, было доброжелательное, никому и в голову не приходило, что будут какие-то санкции», — добавляет он.
Кислое состояние
Полтора десятка лет, прошедшие с конца девяностых, были удачными для российской экономики: ВВП страны почти непрерывно рос с 1999 по 2014 год включительно. Модель, основанная на сырьевом экспорте, работала и давала определенные результаты — в борьбе с бедностью, формировании среднего класса.
Доля малоимущих домохозяйств с 2000-го по 2013-й сократилась в 2,7 раза — с 29% (42,3 млн человек) до 10,8% (15,5 млн человек). На период нулевых пришлось становление системы потребительского и ипотечного кредитования. Постепенно повышался уровень благосостояния граждан: если в 2000 году на одного жителя приходилось в среднем 19,2 кв. метра жилья, то в 2013-м — уже 23,4 метра; почти у трети россиян накануне кризиса были личные автомобили.
Однако отработанная модель понемногу начинала сбоить. Это стало очевидно уже по итогам 2013 года, когда рост промышленности замедлился с 2,6% годом ранее до 0,3%; инвестиции в основной капитал упали на 0,3% после роста на 6,7% в 2012-м; динамика розничного торгового оборота снизилась с 5,9% до 3,9%.
Причина этого замедления, по мнению Минэкономразвития, была в снижении цен и спроса на главные российские товары: в первой половине 2013 года нефть Urals стоила на 4,9% меньше, чем в январе — июне 2012-го; газ упал в цене на 8,7%, алюминий — на 7,7%, медь — на 6,8%, а никель — на 12,4%.
6 декабря 2013-го премьер Дмитрий Медведев на встрече с журналистами пяти телеканалов признал, что положение дел в экономике «довольно сложное» — как и в большинстве развитых и быстроразвивающихся стран: «Я не так давно употребил вот такой термин — кислое состояние». Тем не менее, обнадежил он, в России есть экономический рост («правда, небольшой»), и, «может быть, даже лучше ситуация, чем в Европе и в целом в ряде других стран».
МЭР тоже сохраняло традиционный оптимизм. В его первоначальном базовом макропрогнозе, опубликованном 23 октября 2013-го, говорилось, что в 2014—2016 годах цена нефти не опустится ниже $100 за баррель, а экономика будет расти на 3—3,3% в год. Через 2 месяца, 27 декабря 2013 года, министерство уточнило прогноз: ожидания по росту ВВП в 2014 году были снижены до 2,5%. Но ни тому, ни другому прогнозу не суждено было сбыться.
Продолжение следует.