После падения Византии: как император Латинской империи с татарами дружил
Латинская империя и Золотая Орда — забытый эпизод
Александар Узелац из Института истории в Белграде знакомит читателей «Реального времени» с историей взаимоотношений татар с Константинополем, на которые не повлияли ни падение Латинской империи, ни восстановление Византии. В своей колонке историк описывает забытый эпизод середины XIII века, в котором идет речь о роли императора Латинской империи Бодуэна II в установлении связей между европейцами и татарами. Благодарим за перевод и редакцию статьи Романа Хаутала, старшего научного сотрудника института истории имени Марджани.
Роль Латинской империи во взаимоотношениях с Золотой Ордой
Роль Латинской империи Константинополя, основанной в 1204 году после IV Крестового похода, в ранних контактах между Золотой Ордой и Европой была по большей части оставлена без внимания. Однако, несмотря на то, что в последние десятилетия своего существования Латинская империя являлась таковой лишь номинально, франки в Константинополе и император Бодуэн II (1227—1261) смогли установить намного более тесные контакты с Джучидами, чем какое-либо другое христианское государство в середине XIII века. И в значительной степени это была заслуга другого Бодуэна, известного только по имени — Бодуэн де Эно. Этот франкский рыцарь, вероятно, двоюродный брат императора, был женат на одной половецкой, то есть куманской принцессе, и стал одним из первых европейцев, которые посещали Монголию. До сих пор он оставался малоизвестным даже для многих профессиональных историков.
Эта история должна быть рассказана с самого начала, когда впервые франки в Константинополе столкнулись с татарами на последнем этапе их вторжения в Европу, во время их военных операций на Балканах в 1242 году. Татарское подразделение во главе с принцем Каданом, сыном Великого хана Угедея, преследовавшее до берегов Адриатического моря венгерского короля Белу IV, опустошило на пути своего возвращения Сербию и Болгарию, вторглось в «Грецию» и дважды столкнулось с Бодуэном, «королем Константинополя». Как упоминается в источниках, франки одержали победу при первом столкновении, но во втором они потерпели поражение. В Западной Европе распространились слухи о том, что император Бодуэн II погиб при столкновении, но один сирийский хронист запечатлел иной слух: Бату и его татары намеревались напасть на Константинополь из Болгарии, но были обращены в бегство «королями франков».
При таких обстоятельствах произошло первое «знакомство» франкских рыцарей Константинополя с армиями Чингизидов. Этот конфликт был заметным, но кратковременным эпизодом, не имевшим глубоких последствий. Три государства на европейском юго-востоке — Болгария, Латинская и Никейская империи, без конца враждовавшие между собой ранее, заключили взаимное перемирие накануне татарского нашествия в 1241 году. Однако случилось так, что татары не поставили под угрозу существование Латинской империи, в отличие от Никейской империи, традиционного врага франков.
В действительности именно после татарского вторжения и истечения срока перемирия Никея, «Византийская империя в изгнании», стала представлять собой сильнейшую военную и политическую силу в юго-восточной Европе. В 1246 году ее правитель Иоанн III Ватац захватил у Болгарии северную Фракию и восточную Македонию и подчинил вероломный деспотат Фессалоник. Летом 1247 года никейские войска напали на Латинскую империю, в результате чего франки понесли полное поражение. Многие их города и крепости перешли во владение Никеи, и только столица империи и соседний порт Селимбрия (совр. Силиври) остались в руках франков. С этого момента из бывших владений Латинской империи за ней практически осталась территория только внутри стен Константинополя.
Как последний император Латинской империи поддержкой татар заручился
Император Бодуэн II, который в это время объезжал дворы Европы в безуспешной попытке добиться поддержки от французского короля Людовика IX, папы Иннокентия IV и военного Ордена Сантьяго, вернулся в Константинополь до октября 1248 года. Его старания добиться европейской помощи оказались безуспешными. Территориальные потери и неспособность добиться военной поддержки Запада вынудили его и элиту франков обратиться в своих надеждах в другом направлении — к могущественной джучидской державе на берегах Черного моря.
Вот еще один интригующий факт: идея заручиться татарской поддержкой для защиты Константинополя зародилась не на Босфоре. Изначально она появилась в кругу папской курии в результате миссии Асцелина из Кремоны, посетившего в 1247 году ставку татарского военачальника Байджу в Армении. Тем не менее эта идея нашла своих сторонников в Константинополе. Франки были уже знакомы с Причерноморской степью и ее жителями. В 1239 году большая группа половцев, бежавших от татарского нашествия, появилась на Балканах. Под предводительством их лидеров, Сарония и Ионы, они предложили свои услуги Латинской империи. Уникальный способ заключения союза между половцами и франками не имел прецедентов. Церемония включала смешение крови между рыцарями и степными воинами, как и принесение в жертву собаки. Договор, заключенный таким образом по степным обычаям, был подкреплен брачными союзами между крещеными половецкими принцессами и знатными представителями империи. Бальи Наржо де Туси женился на дочери «короля» Ионы, в то время как две дочери Сарония были выданы замуж, соответственно, за Гийома, сына коннетабля Жоффруа де Мерри, и за Бодуэна де Эно.
Десять лет спустя, в 1249 или 1250 году, тот же самый Бодуэн де Эно был избран для ведения переговоров с Чингизидами. На выбор, несомненно, повлиял его брак с половецкой принцессой. Можно предположить, что благодаря жене у Бодуэна появилась возможность изучить половецкий язык и познакомиться с обычаями кочевников.
Сведения о миссии Бодуэна почти не сохранились в исторических источниках. Она упоминается только в двух сообщениях другого знаменитого путешественника — францисканца Гийома де Рубрука, который следовал по его стопам в 1253—1255 гг. Первое из этих сообщений было связано со встречей Рубрука с Сартаком, сыном Бату. На вопрос джучидского принца, кто был главным правителем среди франков, Рубрук ответил: «Император, если бы он правил в своей земле безмятежно». «Нет, это король (то есть французский король Людовик IX)» — поправил его Сартак, поскольку, как пишет далее Рубрук, «Сартак слышал о короле от господина Бодуэна де Эно». В Монголии, когда Рубрук следовал за ставкой Великого хана Мунке (1251—1259) на пути в Каракорум, он был удивлен некоторыми особенностями местной географии, но, как он признает, их уже описывал ему «господин Бодуэн де Эно, который был там ранее».
Два этих коротких и интересных отрывка — это практически все, что мы знаем о миссии Бодуэна де Эно. Тем не менее они указывают на важные детали, а именно на то, что Бодуэн вел переговоры с Сартаком и направился потом в Монголию. По возвращению он встретился в Константинополе с Рубруком, вероятно, в начале 1253 года. Несмотря на отсутствие информации, нет сомнений в том, что успех Бодуэна де Эно имел следствием миссию самого Рубрука и имел непосредственное влияние на выбор маршрута этой миссии.
Угроза со стороны Никеи, очевидно, была главной причиной путешествия Бодуэна на Восток. Тем не менее франкский аристократ решил посетить Сартака (и, возможно, Бату) вместо монголов в Армении, воспринимавшихся Иоанном III Ватацом более серьезной угрозой. Сын Бату был особой фигурой в среде чингизидской элиты. Он был христианином, пусть даже и несторианином, и в традиции восточных церквей он запомнился как человек, выказывавший большое уважение к своим христианским единоверцам, и как их непоколебимый защитник. Он также обладал экстраординарной властью в последние годы правления Бату. Он регулярно принимал русских князей, и его влияние простиралось на другие христианские земли на окраинах джучидского домена. Согласно Рубруку, Сартак «располагался на пути следования христиан — русских, валахов, болгар Малой (то есть Дунайской) Болгарии, жителей Солдайи и аланов. Они все посещали его на пути ко двору его отца и брали с собой подарки для него, в результате чего они получали у него более теплый прием».
Помимо религиозной принадлежности и политического влияния Сартака, существовала другая, не менее важная причина, повлиявшая на сближение Латинской империи с Джучидами. Она была связана со стратегической и экономической важностью морского пути между Константинополем и Крымом, подчиненным татарам в 1239 году. В последующие два десятилетия джучидские интересы на полуострове не ограничивались взиманием дани. Они получали огромный доход с соляных источников в северном Крыму. Согласно Рубруку, их эксплуатировали русские торговцы, как и другие купцы, прибывавшие из-за моря и платившие налог татарам. Деятельность этих купцов упоминал и другой известный францисканский путешественник и папский легат — Иоанн де Плано Карпини. В 1247 году, по возвращению из Монголии, он встретил в Киеве несколько торговцев из Генуи, Акры и Венеции, прибывших из Константинополя и свободно передвигавшихся через владения татар. Они вели свои торговые дела через крымские порты, и следует отметить, что Рубрук получил от некоторых купцов, прибывших в Солдайю из Константинополя, ценные советы, как себя вести, чтобы остаться в дружественных отношениях с татарами.
Венецианцы в Крыму
Хотя Плано Карпини и упоминал присутствие купцов из Генуи и Акры, похоже, что большинство западных предпринимателей в Крыму и джучидских землях в середине XIII века состояло из венецианцев. Венеция оставалась упорным защитником Латинской империи, и ее влияние превалировало над другими морскими республиками Италии в черноморской торговле этого периода. Хотя венецианская деятельность на Черном море в это время была ограниченной, во всяком случае в сравнении с торговой активностью итальянских морских республик в XIV веке, ее масштаб был немаловажным. В генуэзских источниках сообщается, что, когда Константинополь пал в 1261 году, «все венецианские купцы, бывшие в Великом море», пытались бежать на одном торговом судне и трех военных галерах.
Это косвенное свидетельство тому, что там было по крайней мере несколько сотен венецианцев, пребывавших в Крыму и на северном побережье Черного моря. Купцы, предоставившие Рубруку, как и франкам в Константинополе, крайне необходимую информацию из первых рук о татарах, выступали посредниками в контактах между европейцами и Джучидами. Но они были не единственными. Важная роль также принадлежала членам местной крымской церковной и политической элиты. Рубрук приводит примеры личного посещения Сартака и Бату со стороны епископа Солдайи и ее чиновников.
Итог миссии Бодуэна де Эно не упомянут в источниках. Однако следует отметить, что в распоряжении Рубрука к моменту его отправления из Константинополя в мае 1253 года были рекомендательные письма, предоставленные ему императором Бодуэном II и адресованные татарским представителям, управлявшим землями на север от Крыма. Целью этих писем было обеспечить свободное передвижение их носителю. Эти рекомендации, написанные на греческом языке, широко использовавшемуся в Черноморском регионе в то время, обнаруживают, что дипломатические связи между Латинской империей и Джучидами уже были установлены к моменту отправления Рубрука. И вполне логично предположить, что это было связано с усилиями загадочного франкскoго рыцаря и благодаря его дипломатическим навыкам.
Торговый путь с Босфора в Крым и далее в причерноморские степи несомненно использовался венецианскими торговцами вплоть до падения Латинской империи. Деятельность братьев Никколо и Маффео Поло предоставляет замечательные примеры. В 1260 году они совершили плавание из Константинополя в Солдайю и отправились далее в Среднее Поволжье. Они были тепло приняты преемником Бату, Берке, и в течение их пребывания в Болгаре, Сарае и Укеке они получили большую прибыль. Джучидская доброжелательность по отношению к западным купцам указывает на существование взаимного интереса в возрождении торговли по Шелковому пути в Восточную Европу, Крым и Константинополь.
Здесь понадобилось бы слишком много места для рассмотрения знаменитых успехов и невзгод братьев Поло. Достаточно будет подчеркнуть, что последовавшее вскоре отвоевание Константинополя никейскими войсками во главе с военачальником Алексием Стратигопулом в 1261 году, а не война между джучидским правителем Берке и Хулагу, главoй монголов в Персии, нарушило их планы и вынудило их отказаться от возвращения в Константинополь и отправиться в Бухару и далее на восток. Но более важным было то, что падение Латинской империи и восстановление Византии не привели к разрыву связей между Константинополем и миром татар. Только действующие лица сменились на сцене. Союзница Византии Генуя вытеснила Венецию с доминирующего положения в Черном море. В 1267 году генуэзская фактория была основана в Каффе, затмившей в итоге Солдайю и ставшей главным центром торговли между джучидскими землями, Внутренней Азией и Западной Европой. К тому же «освободитель» Константинополя, византийский правитель Михаил VIII Палеолог (1259—1282), продолжил политическую линию франков и установил дипломатические отношения с Джучидами уже в 1261 году. В том же году в Сарае была основана православная епархия, возможно, вследствие политических изменений в Константинополе.
Поэтому, хотя дипломатическая миссия Бодуэна де Эно, очевидно направленная на заключение франко-татарского союза, не смогла изменить неизбежного хода истории и спасти Латинскую империю, она имела косвенное, но тем не менее глубокое влияние на открытие торговых путей между Босфором, Крымом, Поволжьем и Внутренней Азией вплоть до «Катая». В этом заключается культурное значение путешествия франкскoго рыцаря, видное место, которое ему принадлежит в европейском открытии Азии и Дальнего Востока, как и в установлении первоначальных контактов между Золотой Ордой и западным христианским миром.
