Монархисты России: татарские черносотенцы, мифы правого крыла и идейная несовместимость

Мифология правого крыла

В исторической литературе существует стойкое представление о том, что после того, как самодержавие в Российской империи было свергнуто и к власти пришли сначала сторонники либеральных ценностей, а потом и вовсе левые радикалы — большевики, поборники так называемого «правого крыла» российского политического спектра дружно и быстро сошли на нет. Они, если доверять широко распространенному мнению, или решили покинуть ряды своих партий, или быстро примкнули к иному политическому спектру: от умеренных либералов до крайне левых. На самом же деле, ситуация была намного более сложной и многогранной.

Хочется отметить пять основных мифов, связанных с правым крылом русского политического спектра начала ХХ столетия.

• Миф первый: все правые были оголтелыми русскими националистами, ненавидели все инородческое, в особенности семитское, и мечтали исключительно о погромах и насилии над нерусскими народами, населяющими империю.
• Миф второй: все правые партии и организации стояли на промонархических позициях, слепо следовали линии императора Николая II, а также так называемой «камарильи» во главе с Григорием Распутиным.
• Миф третий: правые представляли из себя исключительно союз крупных помещиков, так называемого «реакционного» православного духовенства и самых «темных» народных масс.
• Миф четвертый: правые сразу же после свержения самодержавия отказались от своих идей и попытались «спрятать» голову в песок в страхе от возможных жестоких расправ со стороны новой власти.
• Наконец, миф пятый: крайне правые партии в России — практически одно и тоже с нацистской партией в гитлеровской Германии, и что именно у русских «черносотенцев» Гитлер и его соратники впоследствии заимствуют идеологию и основные формы деятельности, например, еврейские погромы.

Все вышеперечисленные мифы с большим упоением создавались и множились в советское время, так как являлись излюбленным поводом для советской пропаганды в борьбе с идеологическими противниками, а также для сурового и действенного идеологического противодействия тем правым, которым удалось уехать из большевистской России.

С другой стороны, нельзя абсолютизировать и объединять всех крайне правых. Среди них было как много искренних и радеющих за судьбу Родины людей, так и карьеристов, пытавших тем самым высказать свою лояльность к действующей власти.

Важно определить также следующее: какие политические партии начала ХХ века можно отнести к крайне правым? На момент начала двадцатого столетия сами лидеры крайне правых партий представляли будущее России и положение в ней императорской власти каждый по-своему и со своей собственной «идеологической» начинкой.

Стоит лишь перечислить нескольких лидеров крайне правых. Это и пламенный оратор, дуэлянт и непримиримый враг социалистов, принявший впоследствии непосредственное участие в убийстве Григория Распутина, бессарабский помещик Владимир Пуришкевич; статный, похожий внешне на императора Петра Великого, «курский зубр» Николай Николаевич Марков-Второй, снискавший славу антисемита, борца с «темными силами» и специалиста по еврейскому вопросу в Третьем рейхе; детский врач, один из основателей Союза русского народа, возможный организатор убийства двух депутатов — кадетов Йоллоса и Герценштейна, а после февраля 1917 года арестованный и расстрелянный большевиками Александр Дубровин. Также это и представители более близкой к «столыпинскому курсу» партии русских националистов, стоявших на более критических по отношению к самодержавию позициях. Самым ярким из них стал убитый при большевиках публицист, к чьему наследию все чаще обращаются в России сегодня — Михаил Меньшиков. К тому же довольно правых взглядов придерживалась и вторая по значимости либеральная партия в дореволюционной России, а именно, партия «Союз 17 октября» во главе со старообрядцем-единоверцем, участником англо-бурской войны Александром Гучковым.

Татарские черносотенцы

Были ли все сторонники Союза русского народа, Русского собрания, Всероссийского национального союза и иных правых организаций только русскими (великороссами) и православными? Отнюдь. Примечательно, что главный специалист по изучению монархического и правого движений на территории нынешних Татарстана и Башкирии Игорь Евгеньевич Иванов особое внимание уделил тому факту, что в нем непосредственное участие принимали и мусульмане. Более того, процесс этот явился своеобразным отголоском событий 1905 года и реальным ответом части монархически настроенных представителей местного населения, не желавших вовлечения родной земли в революционные потрясения. И несмотря на то, что потепление и стремление у представителей татарской интеллигенции и духовенства к организации собственных верноподданнических организаций пришло не сразу, в конце 1908 и в 1910-х годах стали реально появляться организации, главной целью которых было сохранение верности государю императору и предотвращение революции, а также сепаратизма. Самой крупной подобной организацией стало Царско-народное мусульманское общество, созданное по аналогии со многими организациями правых на территории всей Российской империи.

Интересно, что состоять в данном обществе могли «только природные татары», невзирая на сословия и состояния. Руководители общества должны были быть исключительно мусульманами, с одной оговоркой, все же характерной для правых: все, кроме евреев. Также примечательно, что данные представители татарского движения действовали в большинстве случаев как противовес татарам-депутатам Государственной думы, с особым подчеркиванием незыблемости данной на Коране клятвы императору. Нельзя сказать, что данный опыт был массовым, однако же определенный успех он имел, и уже очень скоро отделения данного общества стали открываться по всей Казанской губернии.

Однако некоторые «интерпретации» и призывы татарского мусульманского населения на поддержку монархических и откровенно правых сил не всегда имели какое-либо реальное воздействие. К примеру, далеко не всем нравилось то, что некоторые черносотенцы предлагали татарам пересмотреть отношение к личности Ивана Грозного и присоединению им Казани. Принцип единства и неделимости, без апелляции к предоставлению особых прав местным, также не мог понравиться абсолютно всем: время было другое, и часть молодежи существенно радикализировалась. Наконец, и жесткая позиция крайне популярных национальных деятелей депутатов Государственной думы по отношению к татарам-черносотенцам предопределила спад движения, а к моменту начала Первой мировой войны и почти полное его замирание.

Пожалуй, последним всплеском монархических воззрений у части консервативно настроенных татар Казанской губернии стал период празднования 300-летия дома Романовых. В то время практически по всей России последний раз произошло реальное, а не на ниве погромных и шапкозакидательских настроений, единение царя с народом. После же разразившаяся Великая война поставила перед татарским населением реальную дилемму: все же многие представители местного населения в душе были на стороне своих единоверцев-турок, входивших в союз с Германией и Австро-Венгрией против Антанты.

Несмотря на все эти факторы, можно подвести важный промежуточный итог — не только великороссы стояли на так называемых «черносотенных» позициях. Подобной идеологии придерживались представители разных народов, и татарское население не было в этой связи исключением.

Монархист монархисту рознь

Были ли все крайне правые монархистами? Ответить на этот вопрос стало проще, так как выросла уже целая поросль постсоветских исследователей правого и монархического движений в России, которые продемонстрировали всю идейную россыпь взаимоотношений государя и правых. Приведем несколько конкретных примеров.

Август 1915 года. В Государственной думе образуется «Прогрессивный блок», главные цели которого — добиться отставки непопулярного и скомпрометировавшего себя перед народными массами правительства Ивана Горемыкина и создать правительство народного доверия. Примечательно, что в него входят не только конституционные демократы, но и октябристы, а также часть националистов, недовольных, с их точки зрения, бездействием правительства.

Еще пример. Кто участвует в заговоре против Григория Распутина? Один из главных вождей правого движения Владимир Митрофанович Пуришкевич. Ни большевики, ни эсеры, а один из главных и самых известных монархистов страны. А как быстро многие правые, тот же Василий Витальевич Шульгин, влились потом в ряды устроителей новой демократической России после отречения Николая II!

Была ли это позиция всех правых? Тоже нет. Современный исследователь, доктор исторических наук А.А. Иванов очень подробно описал, как в Думе и Государственном совете правые хотели создать противовес формирующемуся «Прогрессивному блоку» в виде так называемого «Черного блока», который бы, по их мнению, мог остановить антимонархические настроения как в Думе, так и по всей стране, особо усилившиеся летом 1915 года. Лишь отсутствие выработанного плана действий, а также существенные разногласия в правом лагере предопределили итоговый провал создания широкой консервативной коалиции в критический для «черносотенной» идеи момент российской истории. Однако к чести правых следует отметить, что попытки создания «Черного блока» они не оставляли вплоть до февраля 1917 года.

Что же касается состава черносотенных движений, то следует отметить следующую специфику. На момент создания в начале ХХ века подобных организаций, их ядро составили представители аристократии. Однако, как только общество стало радикализироваться, руководящее место в подобных союзах стали занимать врачи, представители творческой интеллигенции и лишь отчасти представители помещичьего землевладения. Важно отметить: на момент пика истории черносотенцев большую часть их составляли крестьяне, отвергавшие пропаганду якобы радевших за их интересы большевиков и эсеров и примыкавшие к столь радикальной государственнической силе. Еще интереснее, что в состав «черносотенного движения» входили и представители «нарождавшейся буржуазии», которую обычно записывают исключительно в сторонники кадетов, и рабочие, часть из которых отвергала классовую борьбу. Отношение же православного духовенства к правым было очень разным. Так, крупнейший религиозный деятель начала столетия, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) придерживался либеральных взглядов и осуждал многое из деятельности крайне правых. В противовес этому отец Иоанн Сергиев (Иоанн Кронштадтский), а также будущий первоиерарх Русской православной церкви за рубежом Антоний (Храповицкий) были ярыми монархистами и, несмотря на осуждение погромов, критиковали сионистское движение.

Большевикам покоя нет

Что же касается поведения представителей «черносотенного движения» после свержения самодержавия, то тут необходимо отметить три основные черты. Во-первых, до свержения власти царя в монархических организациях Российской империи состояло большее количество человек, чем в каких-либо иных. Однако многие состоявшие в них рядовые члены, как это часто бывает, с изменением вектора государственной политики и политических предпочтения меняли и собственные взгляды. Именно этим во многом и можно объяснить пассивное отношение многих бывших монархистов к падению самодержавия. Во-вторых, именно представители крайне правых партий примут впоследствии самое непосредственное участие в антибольшевистском сопротивлении и даже возглавят, по крайне мере идейно, некоторые его части. Приведем несколько примеров.

Тот же Владимир Пуришкевич принимает самое непосредственное участие в Гражданской войне и стремится не только свергнуть столь ненавистную ему власть большевиков, но и берет курс на восстановление монархии в России. Созданная им Всероссийская народно-государственная партия стала важной политической силой на территории, контролируемой Белым движением, и своеобразным залогом и ключом к будущему возможному восстановлению монархии в стране (только смерть в 1920 году от сыпного тифа остановила неугомонный пыл Владимира Митрофановича). Если Пуришкевич действовал преимущественно на юге России, то на ее северо-западе прочное место занял Николай Марков-Второй, стремившейся во чтобы то ни стало спасти царскую семью, а впоследствии редактируя газету «Белый крест» и входя в организацию «Братство белого креста великой неделимой России». После поражения белых он не примирится с большевизмом и из эмиграции продолжит свое идеологическое противостояние с мировым большевизмом, чем заслужит особое уважение и почтение у многих правых движений в мире, в том числе у германских национал-социалистов.

Даже отойдя от дел, представители российских правых не давали покоя большевикам. Тот же главный русский «этнический националист» Михаил Осипович Меньшиков остался после октября 1917 года практически без средств на существование, однако это не помешало его валдайскому аресту и скорой расправе со стороны красной власти.

Наконец, примечательно еще и то, что по мере окончания Гражданской войны и сокращения той территории, которая контролировалась антибольшевистскими силами, правые и монархические тенденции не только не уменьшались, но, наоборот, увеличивались, что прекрасно показали события на Дальнем Востоке. Период так называемой «демократической контрреволюции» стал сменяться новым временем увлечения монархией и переосмыслением ее места в российской истории. Если же мы обратим свой взор на российскую эмиграцию, то обнаружим там также, в особенности на первых порах, торжество монархической идеи, сброшенной с пьедестала в 1917 году.

А были ли черносотенцы предшественниками нацистов? У последних было торжество почвеннического, этнического национализма и расизма, у поборников же русского «черносотенного движения» превалировала идея религиозная, пусть и с примесью антисемитизма, а также желание защитить, обезопасить страну от врагов, внутренних и внешних. Однако справиться с этой задачей им не пришлось, а будет ли реванш правых в России: вопрос открытый…