Рамиль Нигмадзянов, «Йола»: «Федералы» местных игроков рассматривают как серьезных конкурентов»

Никакой политики, только бизнес?

Никаких прямых опровержений тому, что и «Звениговский», и «Йола» поднялись без сколько-нибудь весомой поддержки руководства республики, а только благодаря управленческому таланту топов двух компаний, нет. Но все же некоторые выводы, пожалуй, можно сделать самостоятельно, если взглянуть на новейшую политическую историю самой Марий Эл.

…В 1996 году прошли первые выборы президента Марий Эл, которые Леонид Маркелов проиграл Вячеславу Кислицыну — последний победил в гонке благодаря активной поддержке местных коммунистов. Однако говорить о том, что Кислицына напрямую поддерживал «Звениговский», было бы неправильно — предприятие начало подниматься только в начале нулевых. Но как бы то ни было, за лоббистские услуги Казанкова-старшего совхоз в свое время был освобожден Кислициным от ряда местных налогов; высвобождаемые средства направлялись на партийные нужды.

В декабре 2000 года Маркелов вновь баллотировался на пост президента республики; и тогда его основным соперником вновь был Кислицын, с которым он вышел во второй тур, где и победил, получив 58,23% голосов избирателей. В тот период, заметим, вновь избранный президент представлял ЛДПР, однако впоследствии Маркелов присоединился к «Единой России».

Старую обиду Казанкову новый руководитель региона не простил: если верить открытым источникам, были и неоднократные попытки взять предприятие «миром», чтобы впоследствии передать его в республиканскую собственность, и уголовное преследование руководителя Звениговского района. Открытые источники говорят, что проблемы у «Звениговского» закончились только после вмешательства центрального аппарата КПРФ.

Гораздо лояльнее Леонид Маркелов был к руководству «Йолы». В числе доказательств (безусловно, косвенных) лояльности холдингу — частые упоминания компании руководителем РМЭ в его телевизионных интервью в период 2011—2013 гг.

Нынешний врио главы Марий Эл Александр Евстифеев по отношению к двум бизнес-империям сохраняет (или, по крайней мере, демонстрирует) нейтралитет: через несколько недель после того, как он приступил к исполнению обязанностей руководителя региона, Евстифеев совершил большое «бизнес-турне» по крупнейшим предприятиям Марий Эл. Его маршрут пролегал, в частности, и через «Звениговский», и через Йошкар-олинский мясокомбинат (любопытно при этом, что Евстифеев до сих пор игнорирует агрохолдинг «Акашево»). И оба раза Евстифеева сопровождали не только руководители принимающей стороны (что само собой разумеется), но и представители топ-менеджмента компании-конкурента.

О хозяине холдинга «Йола» известно немногое — 85% акций ЗАО «Йола» принадлежат единороссу, депутату законодательного собрания Марий Эл V созыва Магомедгаджи Цимпаеву. Основные финансовые показатели в компании не озвучивают, но, согласно данным «Спарк», в 2015 году выручка Йошкар-олинского мясокомбината составила 5,5 млрд рублей; прибыль — 61,5 млн рублей.

И хотя присутствие какой-либо политической подоплеки в своей истории успеха руководство Йошкар-олинского мясокомбината отрицает, оно все же признает, что собственную сырьевую базу (а ее у комбината не было до 2006 года) компания создавала не столько из соображений производственной безопасности, сколько из-за необходимости укрепления имиджа предприятия. «Это если проводить параллели с нашим основным конкурентом», — уточняет генеральный директор предприятия Рамиль Нигмадзянов.

— В этом и причина процветания мясоперерабатывающей отрасли в Марий Эл, что существует здоровая конкуренция между двумя предприятиями, которая заставляет совершенствоваться во всех аспектах деятельности, — говорит шеф Йошкар-олинского мясокомбината. — Если бы не этот фактор, предприятие, скорее всего, постигла бы участь Казанского мясокомбината — банкротство из-за неэффективного управления и отказ адаптироваться к рыночным условиям и высокой отраслевой конкуренции.

«От производителей свинины государство будет жестко требовать отдачи»

— Рамиль Зулькафирович, начиная с 2010 года производство свинины в стране выросло в два раза. Последние годы рост поголовья свиней хоть и замедлился, но все равно он достаточно велик. Ткачев сам говорит о том, что, мол, хватит, ребята, со свининой у нас все хорошо, поддержки больше не будет. Вы согласны с этим?

— По моим оценкам, российский рынок готовой продукции из свинины еще не насыщен, хотя, да, за последние пять лет ситуация в этом плане в России поменялась кардинально — ведущие производители свинины с их огромным поголовьем и объемами сделали охлажденное мясо доступным для населения. Мы, по крайней мере, видим для себя дальнейшие возможности для развития. Как только российские производители подойдут к 100% насыщения рынка, встанет вопрос — что делать дальше. Либо ронять цену и делать продукт еще более доступным (что, безусловно, хорошо для конечного потребителя), либо идти на внешние рынки.

— Еще бы кто их туда пустил. Хотя мечты о Китае не дают покоя ни производителям, ни Ткачеву. Пока у России почти нулевые объемы экспорта свинины, и речь не только о Китае. В лучшем случае — это страны СНГ и Таможенного союза.

— Мы недавно были в Китае, как раз захватив последний день визита в Поднебесную Владимира Путина. С ним в составе делегации были и собственники «Мираторга». Если уж производители едут в страну в составе столь высокой делегации, я думаю, это не просто так. Рано или поздно Китай они «пробьют».

Так, если помните, было и с зерном. В 90-е Россия едва ли не 60% объемов потребляемого зерна импортировала, потом была принята программа поддержки производителей зерновых, и к настоящему моменту Россия превратилась в ведущего мирового экспортера зерновых. Со свининой будет то же самое — огромные деньги вложены, государство будет требовать отдачи, в том числе и в плане экспорта.

16 поросят за одни роды

— Решение о строительстве собственного свинокомплекса было принято руководством «Йолы» еще в 2006 году, то есть сразу после создания агрохолдинга «Йола». С какой целью вы решили вложиться в строительство комплекса и почему же так надолго затянулась реализация проекта?

— Потому что каждый комплекс стоит порядка 1,2 млрд рублей. Сегодня три комплекса, каждый из которых рассчитан на единовременное содержание 25 тысяч голов свиней, построены и полностью загружены. Четвертый комплекс мы планируем сдать в следующем году.

Кстати, национальная программа развития сельского хозяйства до 2020 года, в которой строительство крупных животноводческих комплексов было выделено в отдельное направление, была принята только в 2013 году, так что я бы не сказал, что мы долго «запрягали». К тому же в рамках программы для компаний, которые захотят построить комплексы, предусматривалась компенсация части процентной ставки по инвестиционным кредитам. И то далеко не все инвесторы смогли с умом воспользоваться предоставленной поддержкой: в открытых источниках масса примеров, когда компания громко заявляла о начале реализации инвестпроекта, получала под это большие государственные деньги, а потом собственники говорили — извините, у нас не получилось. Мы в этих программах не участвовали — все строилось на собственные и заемные деньги, которые субсидировались только по программе субсидирования обычных льготных кредитов.

Сегодня три комплекса, каждый из которых рассчитан на единовременное содержание 25 тысяч голов свиней, построены и полностью загружены

Мы действительно вкладывались в строительство свиноферм, чтобы не зависеть от внешних поставок. Причем для нас вопрос объемов был менее принципиальным, чем вопрос качества входящего сырья. Контролировать качество сырья, когда у тебя нет откормочных мощностей, невозможно.

— Опять-таки, учитывая озвученное Ткачевым, можно ли говорить о том, что четвертый построенный вам комплекс — последний в этом проекте?

— Все будет зависеть исключительно от желания и расчетов владельцев холдинга «Йола».

— Почему у инвесторов «не получалось»?

— Ключевой момент в этом бизнесе — это выбор технологии откорма. Можно купить само породистое стадо, но если неправильно кормить животное, оно никогда не будет продуктивным настолько, чтобы вложенные средства окупились в разумные сроки.

— Тогда в чем секрет этих технологий и в чем разница между теми, кто ее применяет и не применяет?

— В первую очередь, в количестве поросят, которое одна свиноматка приносит за один опорос. В советское время нормой считалось рождение 8—10 поросят за один раз, сейчас в среднем в России 12—14 поросят. У нас стабильно — 16 поросят от одной свиноматки за одни роды.

Сегодня лучшей в мире считается датская технология, и все свинокомплексы «Йолы» построены именно по ней. Датчане не просто дали нам рецептуру — что и в каких пропорциях смешивать; сама технология была прописана до мельчайших деталей: в какое время и чем кормить животных разных половозрастных групп, как кормить свиноматку, готовящуюся к опоросу, когда вводить прикорм поросятам и т. д. Естественно, все применяемые нами корма это корма с высоким коэффициентом конверсии. Хороший корм это высокая продуктивность свиноматки, большие суточные привесы и, следовательно, большое количество проданного мяса. К тому же, здесь количество трудозатрат куда меньше, чем на среднестатистической свиноферме — тут один комплекс на 25 тысяч голов обслуживают от силы 50 человек. Мы привозили сюда датских специалистов, чтобы те учили наших сотрудников. И, само собой, это датская генетика, мы не смешиваем животных разных пород. Естественно, эти технологии дороги, на первом комплексе они тестировались, поэтому он и был самым дорогим.

— 16 поросят за один раз — это уникальный для России показатель?

— Нет, хоть и достаточно редкий. Насколько я знаю, примерно такие же результаты показывает ваш «Камский бекон».

— Коль скоро вы говорите, что залог высокой продуктивности, а, следовательно, и прибыли — в технологии откорма, как вы решаете проблему качества входящих кормов?

— Никак. У нас нет проблемы качества входящих кормов. Племзавод «Шайбулакский», входящий в холдинг «Йола», сам выращивает корма — компания арендует 25 тысяч га земли, где выращивает грубые и сочные корма в необходимых ему количествах.

«У гигантов отрасли преимущество в объемах, у нас — в логистике»

— У компании три ключевых направления деятельности — производство колбасных изделий, тушенки и охлажденного мяса. Какое из них обеспечивает компании наибольшую выручку и какое вы рассматриваете в качестве драйвера развития компании?

— В последние года два мы рассматриваем для себя в качестве драйвера развития охлажденную продукцию. Вот динамика по обороту. Колбасные изделия: 2015 год — 2,5 млрд рублей, 2016-й — 2,6 млрд, 2017-й — 2,8 млрд. Консервы: 2015-й — 1,3 млрд рублей, 2016-й — 1,5 млрд, этот год — 1,7 млрд рублей. Наконец, сырое мясо: 1,2 млрд рублей в 2015 году, в 2016-м — 2,6 млрд, 2017-м — 2,8 млрд. При этом в структуре продаж мяса доля «охлажденки» постоянно растет: два года назад это было 40%, в этом году — 75%.

Племзавод «Шайбулакский», входящий в холдинг «Йола», сам выращивает корма

— Производство охлажденной продукции вы начали несколько лет назад. Запуск этого направления был обусловлен тем, что производство колбас и консервации не могло «проглотить» столько свинины, сколько производит холдинг?

— Скорее, наоборот. Строительство комплексов осуществлялось, в том числе, и для производства «охлажденки» — долгое время охлажденное мясо было недоступным для большей части населения, а запуск производств «гигантами» отрасли породил платежеспособный спрос, который в настоящее время только растет. Мы попробовали, запустили, упаковали мясо в термоформеры, и получили очень серьезный отклик — и от сетевого ретейла, и от розницы, и от собственной торговой сети.

— Честно говоря, невозможно представить, что с «Миратогром» или «Черкизово» можно конкурировать в принципе.

— Конечно, в части объемов сравнивать федеральных и локальных игроков нельзя. У того же «Мираторга» поголовье свиней в 10 раз больше, чем у нас! Но на локальных рынках сам «Мираторг» и «Черкизово» местных игроков рассматривает как весьма серьезных конкурентов. Да, у «Мираторга» огромные объемы, но у местных производителей большое конкурентное преимущество в логистике, сроках поставки. Для нас, к примеру, плечо в 300—500 км — это вообще не расстояние. Тем более 150 км (расстояние от Йошкар-Олы до Казани, — прим. ред.). У нас каждый день на маршруты выходят по 100 рефрижераторов. К тому же, повторюсь, мы выстроили собственную дистрибуцию, и это облегчает нам выход на рынок с новой (или относительно новой) продукцией. Сейчас основной объем охлажденного мяса — шейки, карбонада, корейки, задней части — реализуется нами через собственную сеть «Йола-Маркет», которая к настоящему моменту включает в себя 328 магазинов.

«Если сегодня сеть нам диктует свои условия, мы говорим: «Давай, до свидания!»

— Много! Не тяжело управлять такой сетью?

— До того, как компания начала развивать собственную торговую сеть, через сетевые магазины продавалось до 70% продукции. В определенный момент мы поняли, что это ставит нас в абсолютную зависимость от ретейла, от которой необходимо было избавиться. И, кроме того, мы хотели сделать короче путь от цеха до стола покупателя. Расчетная формула была проста: треть продукции должна уходить через несетевую розницу, треть — через крупные сети, еще треть — через собственные магазины. Этих пропорций к настоящему времени мы добились. Таким образом, мы полностью диверсифицировали каналы продаж. И если сегодня в каком-то из регионов присутствия какая-то сеть начинает нам диктовать свои условия — в части ли объемов, оплаты, бонусов — неважно, мы говорим: ок, до свидания. Вы можете закрыться для нас, но мы не понесем больших потерь, потому что в этом регионе мы уже продаемся на 70 млн рублей в месяц. Мы просто перераспределим этот объем между собственной сетью и несетевой розницей.

— И часто это происходит — в смысле, диктат крупных сетевых магазинов?

— Сплошь и рядом. Каждый день. Но теперь наличие собственных магазинов позволяет нам разговаривать с сетями на равных, а не зависеть от их условий.

До того, как компания начала развивать собственную торговую сеть, через сетевые магазины продавалось до 70% продукции. Фото cheb.ru

— В каких городах присутствует сеть «Йола-Маркет»? И есть ли у разных регионов своя специфика?

— Помимо Марий Эл, сеть представлена в Чувашии, Татарстане, Кировской области, Удмуртии, и вот недавно мы вышли в Нижегородскую область. Ближайшая цель — Ульяновск. Что касается специфики, то здесь все регионы разные. По большей части, специфика определяется платежеспособностью населения, уровнем доходов. В Татарстане, к примеру, существенным спросом пользуется продукция премиального сегмента и сегмента «средний плюс».

— С какого чека начинается премиальный сегмент?

— В мясной консервации — от 140 рублей за банку, в сегменте колбасных изделий — 350—300 рублей за кг. Что касается охлажденки, то она вся позиционируется как премиальный сегмент — там нет продукта дешевле 250 рублей за кг. Я вообще ярый сторонник идеи, что дальше двигать рынок мясных и колбасных изделий будет дорогие продукты и продукты сегмента «средний плюс». Поэтому от эконом-сегмента будем потихоньку уходить.

— Как будет расти эта часть рынка?

— По моим оценкам, в ближайшие пять лет он будет просто расти, в отличие от колбасного рынка в целом, который ждет затяжное падение.

— Вы вырастете также?

— У нас сейчас стабильное поголовье — мы каждый день забиваем по 600—650 голов. После того, как будет запущен четвертый комплекс, будет забиваться по 850 голов ежедневно.

— Тогда за счет чего вам удалось вырасти к 2015 году, если с этого времени у вас не меняется объем забиваемого поголовья?

— Пока мы продолжаем покупать сырье на стороне. Собственное сырье уходит полностью, и мясокомбинат испытывает недостаток в нем. Иначе у нас не было бы необходимости строить четвертый комплекс. Как только он будет построен, собственные потребности в сырье мы удовлетворим на 100%.

«Дни мясо-маркетов сочтены»

— Когда вы начали выстраивать собственную сеть дистрибуции и какие средства вложили в это?

— Системно — три года назад. До этого процесс был, скажем так, спорадическим. Но с 2014 года мы открываем по 100 магазинов в год. Это открытая дистрибуция со своими менеджерами, автоматизацией процессов, автопарком, обслуживанием. У нас только на то, чтобы оборудовать парк контрольно-кассовой техники фискальными онлайн-накопителями, ушло порядка 60 млн рублей. В среднем в открытие одного магазина мы вкладываем 600 тысяч рублей. В Москве, чтобы открыть один магазин такого же формата, необходимо вложить не менее 3 миллионов.

— Вы открываетесь на собственных площадях?

— Большинство магазинов было открыто на арендованных площадях в 50—70 кв. м. Покупка недвижимости — процесс слишком долгий, и капитализация там больше, чем при аренде. Мы же предпочитаем открываться быстро. Если бы мы занимались покупкой площадей, мы не смогли бы за три года открыть такое количество магазинов.

Но сейчас у нас в стадии запуска новый проект — это магазины до 150 «квадратов». Вот эти помещения мы будем выкупать в собственность.

«Тарас Кожанов был готов не знаю что отдать, только чтобы зайти в Казань». Фото 1001tema.ru

— Чем, кроме площади, они будут отличаться от уже существующих точек?

— Форматом. Для себя мы определили его как «мясной бутик». Там будет работать точка общепита, осуществляться первичная переработка мяса. Флагманское направление — это продажа охлажденного мяса и переработка в присутствии покупателя. Плюс по одному-два наименования основных позиций продуктовой корзины. То есть так называемую «первую корзину» покупатель сможет заполнить у нас. Иными словами, если человек придет к нам за мясом и вдруг вспомнит, что у него кончился чай, он его купит у нас, а не пойдет в другой магазин. Если ему нужна термостатная сметана, то у нас будет только один ее вид, причем, скорее всего, под нашей собственной торговой маркой. Поставщиков мы будем отбирать очень тщательно.

— А в чем интерес для поставщиков, если магазинов будет немного, и количество SKU там будет не сопоставимым по сравнению с той же сетевой розницей?

— Интерес есть, и довольно большой. Потому что параллельно с магазинами нового формата, их продукция будет завозиться в уже работающие магазины «Йола-Маркет». По такой же модели в Москве работают магазины «ВкусВилл» и «Избенка». И к ним поставщики стоят в очереди, только чтобы быть представленными на полках.

У нас уже есть подобный опыт — у нас продается продукция Сернурского сырзавода. Кожанов (Тарас Кожанов — владелец крупнейшей в России козьей фермы «Лукоз-Саба» и владелец Сернурского сырзавода, — прим. ред.) был готов не знаю что отдать, только чтобы зайти в Казань. Сначала мы положили его продукцию на свою полку, раскрутили его у вас в Татарстане, а потом его торговую марку заменили на СТМ «Йола». Для таких, как он, зайти в сети — задача подчас неподъемная. Там такие бюджеты нужны, в том числе рекламные, которые под силу только очень крупным производителям. Самостоятельно бы Тарас в Казани однозначно так бы раскрутиться, выстроить свою дистрибуцию не смог бы.

— В случае с Кожановым — согласна. Но козья «молочка» — продукт нишевый, уникальный. А если это обычная сметана или молоко?

— Так обычная сметана и обычное молоко у нас уже продаются! Причем по цене выше среднерыночной, сравнимой с той, по которой они продаются в «Бахетле». И тем не менее его покупают у нас, под нашей собственной торговой маркой. В общей сложности, у нас будет представлено не более 500 SKU, из которых 100 SKU — наша продукция. Это та оптимальная линейка, которая позволит покупателю думать, что это он сделал выбор, а на самом деле выбор за него сделали мы.

— В каких городах и в каких количествах будут открываться ваши «мясные бутики»?

— Пока в каждом регионе, где мы уже присутствуем, мы планируем открыть по два-три магазина. Параллельно будут открываться и магазины уже привычного формата. В том числе в Казани. Там у нас пока открыты 55 магазинов, а в Чебоксарах, где населения чуть ли не в три раза меньше, — 74. Хотя Казани вполне по силам «проглотить» 120 магазинов.

В общей сложности, у нас будет представлено не более 500 SKU, из которых 100 SKU — наша продукция

— Как вы собираетесь отстраиваться от уже привычного формата мясо-маркетов?

— Никак. Дни мясо-маркетов сочтены. Во-первых, у потребителя к ним масса вопросов в плане санитарной безопасности. А во-вторых, они не выдержат конкуренции. Еще раз повторю: если еще каких-то два года назад охлажденное мясо поставлялось в сети по очень высокой цене, оно считалось премиальным продуктом, то сегодня тот же «Мираторг» кормит мясом широкие слои населения. Через два-три года никто не вспомнит, что формат мясо-маркетов вообще когда-то существовал. Собственно, умрет вся несетевая розница — на рынке останется три категории игроков: крупные федеральные сети («Пятерочка», «Магнит», «Перекресток»), крупные локальные игроки и сетевые магазины формата «у дома».

«Поймать фальшивку сложно еще и потому, что «левая» тушенка внутри одной партии перемешивается с заводской»

— Со свининой все понятно. Но у вас же огромные объемы производства тушеной говядины. Где вы берете сырье для этого?

— Полностью покупаем. Либо это взрослый скот, либо берем бычков на откорм. Объемы, действительно, большие: в сезон, пик которого приходится на лето, мясокомбинат отгружает по 30 вагонов каждый месяц, в среднем по году — 25 вагонов в месяц. В каждом вагоне — по сто тысяч банок.

— Спрос на тушенку настолько высок? Мне кажется, с учетом объема фальсификата, который есть в продаже, этот продукт себя окончательно дискредитировал.

— Как продукт тушенка не исчезнет никогда, потому что это стратегический запас. Потому что есть лето — сезон дач, походов и пикников, куда «охлажденку» не возьмешь, потому что она испортится. Потому что, в конце концов, ее удобно держать дома — это универсальный продукт. Производители сегодня, и мы в том числе, сами себе восстанавливают свое доброе имя, борясь с «фальшивчиками». Мы их много ловим здесь (естественно, при помощи полиции), их много на Урале. Сложность еще и в том, что они «левую» тушенку перемешивают внутри одной партии с нормальной, заводской. Что касается спроса на мясную консервацию, то за последние два года он, действительно, сократился на 30%.

— Вы это на себе почувствовали?

— Нет. Собственная дистрибуция позволила нам «отжать» часть рынка у конкурентов.

Как продукт тушенка не исчезнет никогда, потому что это стратегический запас

— В таком случае, кто ваши основные конкуренты в производстве мясной консервации?

— До недавнего времени основным конкурентом были заводы в Калининградской области. Но сейчас они чувствуют себя не лучшим образом. Во-первых, у них сложности с сырьем — раньше оно преимущественно поставлялось из стран Евросоюза, а теперь из-за эмбарго они вынуждены закупать сырье в других регионах. Значит, выросло логистическое плечо, что, естественно, повлияло на себестоимость продукции. К тому же, в этом году в регионе прекращает действие особый экономический режим, в рамках которого предприятия пользовались значительными преференциями по налогу на прибыль, НДС, налогу на имущество и еще ряду обязательных платежей.

Сейчас главный наш конкурент — это, пожалуй, Курганский мясокомбинат. Следом за ним стоят «Главпродукт», Бурятский МК и МаВР (Абаканский мясокомбинат, — прим. ред.). Лидирующее положение «Йола» занимает в ПФО, в том числе в Нижнем Новогороде и Татарстане. Кроме того, она хорошо представлена в Сибири и на Урале. А вообще по городам-миллионникам нам еще работать и работать — слишком высок входной барьер и конкуренция.

— ?

— Заходя в регион, где тебя не очень хорошо знают, надо очень хорошо потратиться на маркетинг. Самый дорогой входной билет, конечно, в Москву: чтобы занять 5% столичного рынка, надо на протяжении года-двух потратить не менее 100 млн рублей. В Новосибирске, к примеру, в два-три раза меньше, но там и емкость другая.

«Говядина скоро станет премиальным продуктом»

— Сегодня, помимо консервов из говядины, вы предлагаете и охлажденную продукцию из мяса КРС. Насколько серьезным вы рассматриваете для себя это направление?

— Сегодня у нас всего десяток наименований продукции из говядины, помимо консервации. Вводить ее в линейку мы начинаем в расчете в том числе и на Татарстан. У нас построена откормочная площадка на 1,5 тысячи бычков. Мы покупаем скот и внутри республики, и за ее пределами. Из Кировской области, к примеру, завозим бычков блэк ангус и абердин-ангусской породы.

— Вы намерены увеличивать мощности площадки, может быть, строить еще?

— Мы пока смотрим, прицениваемся. В общем объеме производства говядина (за исключением мясной консервации, — прим. ред.) занимает не более 5%. Мы можем забивать ежемесячно по 150 голов КРС, но пока забиваем 50. Это небольшой, но стабильный объем, достаточный для того, чтобы оценить перспективы продаж. С ним прекрасно справляется наша сеть. Дальше — посмотрим.

Вообще производство говядины всегда было и всегда будет дорогим. Здесь другие вложения, другие риски и их цена, принципиально иной инвестиционный цикл. Ближайшая окупаемость — 7—10 лет. И то не факт, что окупится. Если инвестор готов терпеть каждый год миллионные убытки — тогда «вэлкам». Если не готов, то по этому пути идти надо очень осторожно, выверяя каждый шаг. Россия — это не Бразилия или Уругвай, где бычок круглый год на открытом выпасе. У нас не тот климат, чтобы производство говядины было массовым.

Поэтому и восприятие этого продукта изменится. Говядина не может быть дешевой. В очень скором будущем она превратится в дорогой, элитный, деликатесный продукт, и речь не только о мраморной говядине, которую сегодня тот же «Мираторг» продает по 2,7 тыс. рублей за кг.

Говядина не может быть дешевой. В очень скором будущем она превратится в дорогой, элитный, деликатесный продукт

— А вы не боитесь с этим опоздать, учитывая объемы производства федеральных игроков?

— У нас не те объемы, чтобы бояться. У федеральных игроков, того же «Мираторга», своя «миссия» — они раскачивают рынок и воспитывают в людях культуру потребления говядины, приучают их к мысли о том, что это продукт не на каждый день. Но они получают огромную государственную поддержку, без которой они ни за что бы не смогли выйти на нынешние объемы. Как только они раскачают рынок, локальные игроки вроде нас подключатся к процессу, но уже используя свои конкурентные преимущества — локальность, свежесть продукта, близость к потребителю и наличие собственной сети сбыта.

— Насколько, по вашему, эффективны программы поддержки мясного животноводства? Оправдают ли себя, к примеру, те же капексы, которые Минсельхоз РФ тестирует с прошлого года?

— Государство тоже пробует, идет маленькими шажками, и пока результат для него далеко не очевиден. Нельзя сегодня однозначно сказать, будет ли программа эффективной, и если будет, то насколько. Но само направление выбрано, конечно, верно. Было бы хорошо, если бы у государства, а значит, и у инвесторов, все получилось.