Казанских дворян в 1905 году испортил крестьянский вопрос

Крестьянские беспорядки

В целом в годы революции дворянство как сословие землевладельцев опасалось аграрных беспорядков. Хотя они и задели Казанскую губернию незначительно по сравнению с югом России, но общее напряжение и давление со стороны крестьянства сказалось и здесь. В декабре 1905 года из-за не прекращавшегося потока жалоб из поместий губернатор сообщал министру внутренних дел, что определить сумму убытков не представляется возможным. Заведующий имением при дер. Людоговке телеграфировал о захвате местными жителями имущества в усадьбе, которые мотивировали это тем, что «поместье якобы завещано им». Для восстановления порядка в имение была направлена рота. Аналогичные сообщения поступали из других поместий губернии. Дворяне, напуганные беспорядками, стали нанимать стражников, закупать оружие. Вооруженные отряды появились во владениях Д.П. Арцыбашева, А.А. Лебедева, Н.Д. Сазонова и других.

Объективной причиной роста экономических преступлений стали неурожаи 1905—1907 годов. Когда положение ухудшилось, крестьяне обратились к управляющим поместий с просьбами увеличить площадь сдаваемой земли, облегчить условия работ и пр. Однако удовлетворение их стало бы разорительным для дворян, поэтому приходилось отказывать. В ряде случаев сельские общества устраивали забастовки. В 1906 году этот способ воздействия на помещиков был применен по отношению к спасским дворянам К.В. Молоствову, М.С. Толстому, И.П. Лихачеву и другим. Четверть местных крестьян имели дарственные наделы и находились в сильной зависимости от помещичьих угодий.

В то же время землевладельцы сами испытывали трудности перевода своих поместий на капиталистические рельсы, и льготы для крестьян были невозможными. Так, полковник Молоствов в 1902 году взял ссуду в размере 119 тыс. рублей. Из делопроизводственных материалов Дворянского банка следует, что кредит не погашался, в ноябре 1906 года должнику пришлось просить о рассрочке выплаты в связи с постигшим неурожаем. После вмешательства исправника, сделавшего внушения крестьянам, последние были вынуждены принять условия помещиков. Другого выбора у работников и не могло быть — в апреле 1906 года правительство выработало особые «Правила против возникновения стачек среди сельских рабочих», грозившие зачинщикам тюремным заключением до четырех лет, а за сопротивление войскам и стражникам — ссылкой до 8 лет.

Нередко сами же управляющие и помещики, руководствовавшиеся экономическими выгодами поместий без учета положения крестьян, вызывали недовольство последних. Например, в поместье М.А. Молоствовой члены одного из сельских обществ нанесли побои управляющему, который, как пояснил исправник в рапорте губернатору, круто изменил систему хозяйствования, установив тяжелые условия сдачи земли в исполу, что вызвало неприязненные отношения с крестьянами.

Имея по 1 десятин надела, хлебопашцы все же согласились на них, но недород 1905 года и полный неурожай 1906-го заставили их требовать облегчения условий аренды. Землевладелица Молоствова пошла на уступки. Однако управляющий отказался расширять площадь сдаваемой земли, что и стало поводом к избиению его крестьянами. Взаимоотношения помещицы с местными жителями стали «предметом особого попечения администрации». Губернаторы и предводители дворянства лично пытались воздействовать на нее и примирить с крестьянами.

Социалистические мысли в элитных головах

Несмотря на классовые интересы, в губернии находились дворяне, которые вели революционную пропаганду среди крестьян. Так, дочь потомственного дворянина П.К. Булича сагитировала крестьян соседнего сельского общества совершить ограбление в поместье своего дяди. Впоследствии, как отмечала мемуаристка К.Н. Боратынская, дворянка Булич стала «причиной гибели многих казанских жителей», а вся деятельность этих и других молодых людей из богатых семей была не чем иным, как «азартной игрой в революцию». Вспоминая события 1905 года, Боратынская писала: «Авангард всякого общества — молодежь, волновалась, выбрасывая много пены, но и забирая глубокую волну, готовую затопить страну».

Вероятно, пропаганда являлась не столько причиной беспорядков, сколько подкрепляла враждебное отношение к некоторым землевладельцам или управляющим. Свияжский уездный исправник сообщал, что в его уезде агитационную работу проводил профессор Императорского Казанского университета А.В. Васильев: устраивал беседы, обеспечивал население литературой. Все это, по мнению исправника, воспитало дух и способствовало стихийному аграрному движению. Кроме того, губернатор докладывал в Министерство внутренних дел о заподозренном в революционной деятельности председателе Спасской уездной земской управы В.П. Геркене, который, по слухам, занимался противоправительственной пропагандой среди крестьян уезда. Результатом этих слухов стало увольнение дворянина с должности и судебное преследование.

Среди тех, кто занимался агитацией, встречались дворяне из других губерний. Например, в 1906 году у дочери елецкого предводителя дворянства Л.Н. Коротневой, приехавшей в Казань семь лет назад, были обнаружены брошюры издания Казанского комитета партии социалистов-революционеров. По суду она была отправлена в Вологодскую губернию на два года с установлением гласного надзора.

Анализ речей землевладельцев позволяет прояснить сложившуюся в деревне обстановку и взгляды на нее поместного дворянства. Высшее сословие Казанской губернии не было монолитным, оно включало в себя людей с разным имущественным достатком, противоположными интересами, сталкивающимися позициями. Среди них были сторонники решительных мер в отношении аграрных беспорядков, но были и выразители умеренных действий.

Первые были в меньшинстве, однако именно они задавали тон «крестьянской проблеме» в Дворянском собрании, из их же числа делегаты присутствовали на Всероссийских съездах дворянства. Одним из них был крупный землевладелец князь Ухтомский, проживавший в сельской усадьбе и находившийся в тесном контакте с окрестными жителями. В первый год революции он обвинил правительство в непринятии мер по расследованию беспорядков и хищений. В крестьянах князь видел серьезную опасность, поэтому он предлагал сделать крестьян частными собственниками. Его поддержал спасский предводитель дворянства Н.Д. Сазонов, признавший притязания крестьян на землю.

Опасаясь использования недовольства жителей революционерами, помещики были готовы на уступки. Главным мероприятием по снижению накала в деревне виделось предоставление права свободного выхода из общины, кроме того, признавался частичный выкуп земли. Также высказывались предложения об использовании репрессий, что в целом отражало настроения землевладельцев, писавших жалобы исправникам и губернаторам.

Несмотря на очевидное напряжение в деревне, выливавшееся в формы открытого противостояния крестьян помещикам, некоторые из дворян предлагали не спешить с наделением крестьян землей. Среди них был, например, Д.А. Корсаков. Землевладелец проживал в Казани и вообще не вел дела в поместье. Землевладелец Д.В. Пенинский предлагал право на определение дальнейшей судьбы общины предоставить крестьянам, говоря, что это «исконно народное учреждение, если она выгодна для крестьянина — он в ней и останется, если же нет, то выйдет, переселится».

Либералы против правомонархистов

Чтобы предотвратить поджоги имений, дворяне не только ждали помощи от правительства, но и искали иные пути защиты, например, через земства. Так, после начавшихся по России аграрных беспорядков частные страховые компании стали отказываться страховать постройки частных владельцев в деревнях и выдавать премии за убытки от народных волнений. Летом 1905 года Казанской губернской земской управой было выдвинуто предложение выдавать премии за сгоревшее имущество, застрахованное по добровольному земскому страхованию. Это лишало смысла поджоги, поскольку имение можно было восстановить без затрат со стороны самого помещика. По мнению Н.А. Мельникова, такая мера способствовала снижению помещичьих убытков в губернии.

В 1906 году в Москве и Санкт-Петербурге прошли совещания представителей губернских обществ. 7—11 января состоялся съезд губернских и уездных предводителей, который определил свой статус как неофициальное совещание частных лиц. Главы корпораций приняли решения о необходимости укрепления правительственной власти путем подавления революционного движения в стране и созыва Думы. Провозглашались некоторые принципы национально-государственного строительства: единство и неделимость России, твердая окраинная политика, первенствующее значение русского государственного языка и православной веры, широкое самоуправление окраин в хозяйственной сфере.

Одним из главных вопросов стал аграрный, решение которого предполагалось при сохранении неприкосновенной частной собственности. Далее участники съезда высказались за вовлечение в переселенческую кампанию местных общественных организаций; обеспечение свободного перехода от общинного владения к подворному и хуторскому; содействие Крестьянского банка покупке земли для мелких земледельцев, а также предоставление им государственных угодий и части лесных площадей.

В письме ковенскому губернскому предводителю дворянства С.С. Толстой-Милославский писал: «Бывший в начале января съезд Предводителей дворянства в Москве, являясь собранием лиц, неуполномоченных говорить от имени сословия, не мог, да и не считал свои заключения выражением мнения всего дворянства России. Между тем в переживаемое нашим Отечеством смутное время дворянство, как наиболее просвещенное сословие, веками приученное руководить народом, не может безмолвствовать. Оно должно сказать свое слово, высказать свои взгляды на вопросы, волнующие общество и народ и от разрешения которых в том или другом направлении зависит не только материальное благосостояние государства, но и самое его существование».

Принятые в Москве положения рассматривались на экстренных заседаниях Казанского губернского дворянского собрания в феврале 1906 года. Тогда предстояло познакомиться с программой, обсудить ее и передать сделанные заключения следующему Всероссийскому съезду через уполномоченных. Среди членов собрания не было единства ни по одной из статей, в прения вступили приверженцы разных политических идеологий, столкнулись позиции представителей либеральных и право-монархических организаций.

В поле дискуссии попал вопрос о беспорядках в стране и принимавшихся правительством ответных действиях. Так, Д.А. Корсаков высказался против репрессий при подавлении революционного движения. С ним не согласился М.И. Догель: «…где война, гражданские законы молчат. Репрессалии имеют свое оправдание». Совершенно иной выход из критической ситуации в стране видел В.В. Марковников, находивший причину смуты в том, что до сих пор не были приняты законы, которые бы регулировали свободы, провозглашенные Манифестом 17 октября.

В итоге члены собрания признали необходимость существования сильной и основанной на твердых законах правительственной власти, которая должна была проводить «предупредительные» меры «для поддержания порядка в стране и защиты мирных жителей от насилий и грабежей, равно как настойчивое преследование… возбуждения к насилию».

Полагая, что одних лишь предупредительных мер недостаточно для предотвращения беспорядков, часть дворян требовала ужесточения закона о печати: «За границей за сотую долю того, что позволяет наша печать, оскорбляя ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО, давно бы засадили виновных в тюрьму, а у нас остается это безнаказанным». Поэтому в качестве временной меры собрание признало «немедленную выработку и самое широкое распространение правил, действительно ограждающих личную свободу от насилий (забастовки рабочих, чиновников, железнодорожных служащих и проч.) и возможность… преследования по этим насилиям с тем, чтобы правила эти впоследствии были заменены законами, изданными Государственной думой».

В.В. Марковников продолжал настаивать на введении временных правил, регулировавших права, дарованные Манифестом 17 октября. В качестве его оппонента выступал М.И. Догель, доказывавший преждевременность издания подобных законов в связи с тяжелым положением в стране. К тому же, как предполагал М.И. Догель, «в смутное время действие таких законов может быть приостановлено», а поскольку «вся почти печать… стала революционной» и «пока есть кучка революционеров — о свободах говорить нечего». В итоге предложение В.В. Марковникова большинством голосов было отвергнуто (40 против 14).

Как крестьянину выйти из общины?

В состав первой Государственной думы прошли два русских депутата-дворянина от Казанской губернии: А.В. Васильев и Г.Ф. Шершеневич. Васильев был членом кадетской партии и в основном поддерживал инициативы либеральных депутатов. Два раза он сам вносил запросы: «О действиях полиции в Нижегородской губернии» и «О тенденциозном направлении газеты «Сельский вестник»». В дальнейшем он стал членом Государственного совета и пробыл им до его роспуска в 1917 года.

Г.Ф. Шершеневич также прошел в Думу от кадетской партии. Он выступал с речами по вопросу об амнистии и по проекту закона о собраниях, занимался разработкой законопроекта о нормальном отдыхе приказчиков. По отзывам его коллеги по думской работе М.М. Винавера, «он отдал себя на служение новому делу целиком, не отказываясь ни от какой работы...» После роспуска Думы он участвовал в составлении Выборгского воззвания, после чего был заключен в тюрьму, где и пробыл до 1908 года.

17 февраля 1906 года в собрании обсуждался поднятый князем П.Л. Ухтомским вопрос об обеспечении в Государственной думе представительства частных землевладельцев, как это было предусмотрено в отношении крестьян. Опасения дворян вызывало то, что «землевладение культурное легко может остаться без представительства». А поскольку крестьяне рассматривали Думу как учреждение, «обязанное наделить их землей», то это, по мнению Ухтомского, было чревато тем, что помещичья собственность могла остаться без защиты. Несмотря на опасения членов собрания Д.А. Корсакова и Ю.В. Трубникова, что подобное ходатайство может отсрочить созыв Думы, 66 голосов (против 5) было подано за прошение об отдельном представительстве от частных землевладельцев.

18 февраля в собрании приступили к рассмотрению аграрной проблемы. В начале ХХ столетия большая часть земельного фонда принадлежала крестьянам-общинникам (более 90%). Общинное землепользование затрудняло развитие сельского хозяйства.

В ходе обсуждения аграрного вопроса четко обозначились две позиции — первую выражал Д.А. Корсаков, считавший необходимым поручить рассмотрение этой проблемы местным комитетам и только потом передать их труды в Думу, вторую — П.И. Геркен, предлагавший разрушить общину еще до созыва Думы. Против ее уничтожения выступил А.Н. Боратынский: «Чтобы всех крестьян сделать собственниками, необходимо предварительно развить их». Д.А. Корсаков также считал, что «…такое исконно русское учреждение… двумя заседаниями уничтожать нельзя, тем более что крестьяне сами стоят за общину…» Д.В. Пенинский предложил право на определение ее дальнейшей судьбы предоставить крестьянам: «Если община — исконно народное учреждение, если она выгодна для крестьянина — он в ней и останется, если же нет, то выйдет, переселится».

По сути дела, дворяне сошлись во мнении, что нужно обеспечить выход крестьян из общины. Открытым оставался вопрос — передать эту проблему на рассмотрение местных комиссий или же предоставить решение ее Думе. Сторонники скорейшего разрушения общины исходили вовсе не из понимания всей серьезности сложившегося в стране положения, не из осознания того, что подавленные разрозненные крестьянские выступления могли повториться.

В частности, опасения П.И. Геркена были вызваны тем, что воспитанные «в коммунистических взглядах на землю» крестьяне смотрят на нее «как на воздух, считая ее общим достоянием», поэтому «может случиться, что Дума решится уничтожить частную земельную собственность и произвести раздел земель частного владения». Этого, по его мнению, можно избежать, если «крестьяне явятся в Государственную думу не как общинники, а как частные собственники земли». Вышесказанное показывает, что обсуждать аграрный вопрос помещиков побуждал не страх перед революцией, а вероятность ущемления их материальных интересов в Думе.

Более того, некоторые дворяне думали, что крестьяне не только не представляли угрозы их земельным владениям, но даже была возможность союза с ними. Так, губернский предводитель С.С. Толстой полагал, что аграрный вопрос не приведет в ближайшее время к революции, а крестьяне «не придают остроты этому вопросу, политически они сторонники законности и порядка». Мысль о единстве дворянства с крестьянством была высказана еще в мае 1902 года Н.Д. Сазоновым: «…забывая самобытный строй нашего Государства, пытаются посеять вражду и между сословиями. Одно из земельных сословий — дворянство, исторически связанное с двумя другими земельными сословиями — крестьянством и духовенством, желали бы оторвать от них и ослабить великую земскую силу, а русского помещика-труженика уподобить каким-то магнатам, лендлордам…» И даже с началом Первой русской революции Н.Д. Сазонов продолжал утверждать, что «крестьяне желают остаться на местах и только округлить свои владения», и дворяне «совершат патриотическое дело, если помогут им, уступив часть земли по нормальной оценке», а это, в свою очередь, укрепит союз с ними. Сазонов явно идеализировал взаимоотношения двух сословий, рассуждая о том, что «в последние 50 лет дворянство являлось естественным опекуном народа и заботилось о нем, забывая личные интересы».

Таким образом, революционные события, несмотря на их стихийный характер и масштабы, не напугали дворян Казанской губернии. Но, признавая серьезность аграрной проблемы, дворянство искало способы ее развязки.

В преддверии столыпинских реформ

Итогом работы чрезвычайного дворянского собрания стал всеподданнейший адрес. Повергнуть его к царским стопам было поручено депутации, в состав которой вошли видные представители казанского дворянского самоуправления. Это губернский предводитель дворянства С.С. Толстой-Милославский, чистопольский и свияжский уездные предводители В.И. Якубович и П.Л. Ухтомский и другие. По их свидетельству, император, милостиво выслушав адрес, заявил, что изложенные ходатайства будут переданы на рассмотрение «в подлежащих учреждениях».

Тогда же, в феврале 1906 года, проходил съезд Союза землевладельцев, на котором была принята аграрная программа. Суть ее сводилась к следующим положениям: разрушение общины, создание частного крестьянского землевладения и насаждение индивидуальных крестьянских хозяйств. Как отмечает Ю.Б. Соловьев, в это время в поисках новых путей все определеннее и четче вырисовывались контуры столыпинской программы аграрных преобразований.

Весной 1906 года была продолжена работа по созданию организации Объединенного дворянства. 20—23 апреля в Москве прошло заседание подготовительной комиссии по созыву съезда уполномоченных дворянских обществ. Было создано организационное бюро, в которое направлялись по два представителя от каждой губернии. Исполнительным органом стал Постоянный совет. Съезды должны были созываться ежегодно, состоять из уполномоченных губернских дворянских собраний, избиравшихся на три года. Постоянный совет — из выбиравшихся съездом на три года председателя, его заместителя (с 1907 года — двух) и 10 членов (с 1907 года — 12). Предполагалось, что на местах губернские советы будут играть роль связующего звена между Постоянным советом и губернскими дворянскими обществами. 21—28 мая в Петербурге прошел Первый съезд (114 участников от 29 дворянских собраний).

Одним из самых активных деятелей Объединенного дворянства стал уполномоченный от Казанской губернии князь П.Л. Ухтомский. Он участвовал в съездах в течение 10 лет — с 1906-го до 1916 года. Здесь он активно высказывался по ряду вопросов, в частности, о способах сохранения помещичьего землевладения в условиях крестьянских волнений и неурожая, постигшего Среднюю Волгу во время революции 1905—1907 годов. Так, он неоднократно поднимал вопрос об использовании запасного капитала Дворянского банка с целью оказания финансовой помощи казанскому поместному дворянству, пострадавшему от неурожая, и выдаче краткосрочных ссуд сельским хозяевам под векселя, обеспеченные имениями.

Волнения в деревне весной 1906 годов заставили латифундистов высказаться в пользу передачи крестьянам части помещичьих земель. Будучи крупным землевладельцем (за ним в Свияжском уезде было 2212 дес. земли), П.Л. Ухтомский также был готов пойти на уступки. Правда, он наряду с другими латифундистами выступил за «частичную экспроприацию… земельной собственности…» лишь при условии отчуждения части имущества домовладельцев, фабрикантов, купцов, промышленников и владельцев процентных бумаг.

В любом случае дворяне, опасавшиеся за свою собственность, поддерживали столыпинскую реформу, которая, как им казалось, предоставляла крестьянам «возможность продать свою землю и уйти из деревни не нищими… а с деньгами…», хотя главным мотивом аграрных инициатив дворянства по-прежнему оставалась надежда на то, что разрушение общины — их единственное спасение. Так, князь Ухтомский полагал, что укрепление права собственности на землю за отдельными крестьянами приведет к тому, что «революция будет раздавлена мужицким сапогом». Предоставить же крестьянам землю он предлагал не иначе, как за деньги: «Даром полученной землей крестьяне не дорожат, вот почему… Государственной думе следует обратить на это внимание».

В январе 1907 года Совет министров, одобрив идею ограничения скупки надельных участков, одновременно высказался и за подготовку законопроекта об установлении предела дробления крестьянских земель. Но дальше этих общих соображений не пошло. Одной из причин этого в исторической литературе называется позиция Объединенного дворянства, ряд лидеров которого были готовы предоставить крестьянским наделам возможность дробиться до бесконечности, чтобы наиболее энергичные крестьяне скупали землю у разорявшихся. В противном случае, как отмечал кн. Ухтомский, «такой крестьянин… станет еще более алчным взглядом смотреть на… владения [дворян]».

Тем не менее за весь период осуществления реформы вышедшие из общины продали, по преимуществу богатым крестьянам, в общероссийском масштабе до 3 440 тыс. дес. земли. С 1905 по 1915 годы из рук помещиков всех губерний ушло 10 801 тыс. дес. земли, из них 9 795 тыс. дес. попали в руки крестьян. Возможно, поэтому при обсуждении проекта закона от 9 ноября 1909 года Ухтомский утверждал, что народ вовсе не беднеет и не нищает, а наоборот — богатеет, земледелие улучшается.

Советский исследователь В.С. Дякин отмечал, что экономические процессы в деревне побудили министра внутренних дел П.А. Столыпина к осуществлению административной реформы, предусматривавшей замену уездных предводителей дворянства чиновниками, назначенными правительством. Безусловно, дворянское общество России такая перспектива не устраивала, и в адрес императора последовало прошение о временном прекращении рассмотрения в Государственной думе проекта реорганизации местных учреждений до тех пор, пока дворянские собрания не вынесут по нему свое заключение.

Как видим, нарастание революции 1905—1907 годов способствовало распространению реформаторских настроений среди поместного дворянства — дворянское собрание выступило за проведение преобразований и почти единодушно высказалось за учреждение всероссийского представительного органа, хотя и по сословной системе, а также за разрешение земельного вопроса. И данную позицию представляли на общедворянских съездах уполномоченные казанского дворянства.

Однако не революция сама по себе повлияла на настроения членов губернского дворянского собрания и смену курса, а принимавшиеся правительством постановления о созыве народного представительства и об аграрной реформе. Звучавшие предложения носили умеренный характер, не призывая к коренному переустройству существовавшей экономической и политической системы. Преобладание в дворянском собрании традиционалистов определило консервативный характер его деятельности — вопросы и постановления не выходили за рамки сословных интересов, исключением было лишь санкционированное правительством обсуждение некоторых законопроектов, связанных с созывом Государственной думы и необходимостью проведения аграрных преобразований. За любым антиправительственным высказыванием следовало бурное обсуждение и осуждение как проступка, не соответствовавшего званию дворянина. За время участия казанского дворянства в работе общедворянской организации им была проявлена солидарность в поддержке Объединенным дворянством аграрных преобразований.