«Татарская война» после Смуты: вначале было «Казанское государство»

Юбилеи народных восстаний нынче не в моде

В СССР каждое народное восстание рассматривалось как важная веха на пути исторического прогресса, поэтому изучению и популяризации массовых вооруженных движений прошлого уделялось особое внимание. Научного и художественного осмысления удостаивались и восстание Спартака в Древнем Риме, и выступление крестьян села Бездна в 1861 году. Юбилеи классовых битв становились поводом для выпуска научных монографий, сборников статей и художественных произведений. На контрасте с советским прошлым особенно заметно охлаждение к этой теме в наши дни.

В 2015—2016 годах мог бы отмечаться четырехвековой юбилей Еналеевского восстания. Это вооруженное движение татар и других народов бывшего Казанского ханства охватывало огромную территорию: от современного Пермского края, до Нижегородской области. Оно хорошо вписывается в контекст бунташного XVII века российской истории. Но даже красивая круглая дата не привлекла к этому сюжету хоть сколько-нибудь внимания. Не последовало реакции ни от научного сообщества, ни от официальных кругов в республиках Волго-Уральского региона, ни от активистов национальных движений.

Причины молчания лежат на поверхности. Современные идеологические установки требуют рассматривать развитие Российского государства как непрерывную гармонию интересов разных социальных и этнических элементов. На первый взгляд эта концепция являет собою полную противоположность советскому культу общественных катаклизмов. В действительности же, каждая из этих схем на свой лад упрощает исторический процесс, уделяя внимание лишь удобным фактам. Если мы хотим получить целостную картину, созидательные процессы и конфликтные ситуации заслуживают одинакового внимания. В реальном потоке исторических событий от гармонии интересов до конфронтации может пройти совсем немного времени.

«В год зайца воевал Джан-Али…»

События 1615—1616 годов оставили в источниках меньше свидетельств, чем Разинщина и Пугачевщина, но это очень интересные свидетельства. Например, до нас дошли считанные единицы оригинальных татарских летописей. Одна из таких хроник «Дафтар-и Чингиз-наме», где повествуется о событиях со времен Чингисхана до конца XVII века. Анонимный автор этого сочинения был младшим современником протопопа Аввакума и Степана Разина. Он принадлежал к татарской военной аристократии на русской службе и критически относился к государственной политике в отношении татар. В одном ряду с такими хрестоматийными фактами, как нашествие Тамерлана и завоевание Казани, татарский аноним делает краткое сообщение, что «в 1024-м году, в год зайца воевал Джан-Али».

Первым исследователям и публикаторам хроники это известие казалось довольно туманным. Имя «Джан-Али», а в русском прочтении «Еналей», носил казанский хан, недолго правивший в 30-е годы XVI века. Однако 1024 год Хиджры (он же год зайца по восточному календарю) соответствует 1615 году. Автор, строго следующий хронологическому порядку, никак не мог отнести к этому году давно умершего хана.

Совершенно независимо от «Дафтар-и Чингиз-наме» на некоего Еналея, который вел войну в начале XVII века, ссылаются русские актовые документы. В отличие от татарской хроники, эти документы создавались без идеологического подтекста, в процессе учета сельхозугодий и разрешения земельных споров.

Вот в апреле 1617 года служилый татарин Чорай Курмандербышев, прося пожаловать его поместьем в селе Куюки по Ногайской дороге, ссылается на то, что отец его «Арак убит на государеве службе во 124 году, как ходили на вора на Еналейка». 7124 год по летосчислению от сотворения мира соответствует нашему 1616 году.

Вот в 1621 году крестьянин села Чепчуги Федор Абызов, выступая свидетелем в земельном споре, сообщил, что старые межевые знаки — уголь и береста, которыми отмечались границы участков, хранились у него «по татарскую войну, по Еналеевщину».

Вот в Писцовой книге за 1623—1624 годы про деревню Овинища на реке Казанке сказано, что в ней есть несколько пустых дворов, где «крестьяне померли лет тому с десять, а иные в Еналеевщину побиты».

А вот уже в 1678 году старожилы Вятских Полян свидетельствуют в земельном споре между Вятским Успенским Трифоновым монастырем и марийскими крестьянами. В их показаниях сказано, что на реке Слудке раньше размещалось четыре двора монастырских крестьян «и в Еналеевскую де шатость тех крестьян татара и черемиса порубили».

Большая часть упомянутых населенных пунктов существует и в наше время. Деревня Овинища располагалась на территории современного Кировского района Казани. Получается, что вооруженный конфликт вплотную приближался к столице региона, а память об этом жила на протяжении десятилетий.

Молодая династия Романовых в огненном кольце фронтов

Большое восстание народов Поволжья и Приуралья пришлось на последний период Смутного времени. Хотя в Москве в 1613 году появился царь, а его правительство приступило к организации управления разоренной страной, прежние разрушительные факторы все еще действовали. В целом, положение юного Михаила Романова и его бояр больше напоминало молодую Советскую республику 1918 года «в огненном кольце фронтов», чем патетическую сцену из оперы Глинки, где хор поет «Славься, славься!». Новой власти приходилось утверждаться среди полномасштабной гражданской войны и иностранной интервенции, прибегая к чрезвычайным мерам.

Особую проблему для правительства представляло казачество. За годы Смуты отряды донских, волжских и терских казаков привлекли в свой состав тысячи крестьян, холопов, посадских и служилых людей, которых Смута лишила привычного уклада и вытолкнула на большую дорогу. Являясь грозной военной силой, казаки способствовали избранию Михаила Федоровича на Земском соборе и считали, что царь теперь в долгу перед ними. Из опустошенных южных областей и Подмосковья эти вольные казаки устремились в богатые торгово-промышленные уезды к северу от Волги. Там они занимались грабежом и рэкетом. Попытки правительства положить этому предел казачество воспринимало болезненно. В начале июля 1615 года к Москве подошло объединенное казачье войско под командованием атамана Михаила Баловнева, с характерным прозвищем «Баловень», чтобы заставить власть уважать свои вольности. Столица пребывала в страхе, пока из Ярославля не подошли полки князя Бориса Лыкова-Оболенского. 23 июля казачьих лидеров заманили в город для переговоров, а их последователей разгромили в ожесточенном бою.

Едва угроза была отведена от столицы, пришли тревожные известия с северо-запада. 30 июля шведская армия во главе с самим королем Густавом Адольфом начала осаду Пскова. Вообще Швеция в Смутное время не воспринималась в России как враг. Шведы были давними антагонистами поляков и могли послужить хорошим противовесом для разросшихся аппетитов Речи Посполитой. Лидер первого ополчения Прокопий Ляпунов и лидер второго ополчения князь Дмитрий Пожарский были сторонниками идеи пригласить на русский престол одного из шведских принцев. Но в самый разгар Смуты Швеция вела трудную войну с Данией и ей было не до России. Сближению позиций мешали религиозные различия между лютеранами и православными. В итоге верх в шведском лагере взяла прагматичная позиция — использовать слабость соседа в своих интересах. Под шведским протекторатом было воссоздано формально независимое Новгородское государство. С боями захвачены крепости в районе Балтики.

К 1615 году Стокгольму от русских нужен был лишь выгодный мир, позволяющий легализовать приобретения. Но Москва не спешила, видя усталость шведов и желание большинства новгородцев вернуться в состав России. Двадцатилетний шведский король, заняв Псков, хотел получить решающий аргумент на будущих переговорах. Вместо этого он получил долгую изматывающую осаду. Тем не менее это был еще один театр военных действий, требовавший человеческих и финансовых ресурсов.

Самые боеспособные силы России еще с 1613 года были заняты под Смоленском, пытаясь вернуть захваченный поляками западный рубеж. Месяц за месяцем длились осадная война и борьба за коммуникации, но ни одна из сторон не могла переломить ситуацию. Тогда польское командование ввело в игру Александра Юзефа Лисовского. Этот полевой командир еще при жизни стал героем мифа. Объявленный в Польше вне закона за мятеж, он погрузился в водоворот русской Смуты, воюя на стороне Лжедмитрия I, а затем Лжедмитрия II. Конный отряд Лисовского, состоящий из польских авантюристов и примкнувших к ним русских, совершал дерзкие многокилометровые рейды. Рассказывали, что он дошел до Ледовитого океана и похитил «Золотую бабу» — легендарного идола Уральских гор. В реальности же на совести Лисовского и лисовчиков были десятки леденящих кровь военных преступлений, тысячи жизней, разоренные города Ростов Великий, Кинешма, Юрьевец, Ярославль, Кострома, Галич.

Новый рейд пана Лисовского имел целью отвлечь русские силы от Смоленска. В марте 1615 года он появился под Брянском и оттуда двинулся вглубь российской территории, одерживая победу за победой. Летом сдерживать лисовчиков был назначен освободитель Москвы Пожарский, и даже для него это была миссия не из легких. Войско страдало от повального дезертирства. Многие боялись встречи с прославленными головорезами. Часть казаков после расправы над Баловнем открыто симпатизировала харизматичному польскому атаману. 30 августа под Орлом Пожарскому удалось выстоять перед превосходящими силами врага, но сил для дальнейшего сопротивления не хватало. Князь Дмитрий с нетерпением ждал прихода большой казанской рати.

Среднее Поволжье, хотя и было немного в стороне от главных событий Смуты, но обладало большим военным потенциалом. В сентябре-октябре 1615 года 7000 татар, марийцев и чуваш пришли под Лихвин (теперь это город Чекалин в Тульской области), чтобы действовать против Лисовского. Однако здесь что-то произошло. Многочисленное по тем временам войско в полном составе ушло обратно, и это не было рядовое дезертирство насильно мобилизованных.

Через месяц в Москву стали поступать донесения, что Поволжье взорвалось. «Казанские и Свияжские и иных многих Понизовых городов татаровя и луговая черемиса заворовали, Государю изменили, и собравшись многие места повоевали, и села и деревни жгут, и многих людей в полов емлют и побивают, и к городом приходить и приступают, и дороги от Казани к Нижнему отняло, и тесноту Понизовым городам чинят многую, и собравшись многими людьми хотят приходить к Нижнему, и к Арзамасу, и к Мурому и в иные места».

К январю 1616 года это движение охватило Прикамье и Приуралье. «Татаровя, и чуваша, и черемиса, и вотяки, и башкирцы пришли на Сарапул войною и стали от Сарапула за 5 верст в новой деревни Енебековской, и хлебы молоченые и сена все потравили, а хотят де идти к Сарапулу приступом и воевати идти хотят подлинно вверх по Каме, и к Осинскому острогу чают их вскоре».

Забытое Казанское государство Смутного времени

В жанре «популярной этнополитики» существует тезис, что только сильная государственная власть сдерживает разные народы от взаимного истребления, и как только давление ослабевает, люди с непохожими обычаями, разными языками и верами, моментально хватаются за ножи. Однако множество примеров, приводимых в подтверждение тезиса, еще не делают его подходящим к любой ситуации. Так, он совершенно неприменим к истории Волго-Уральского региона в Смутное время.

Хотя присоединение Казанского ханства к России сопровождалось большой кровью, а завоеванные народы оказывали ожесточенное сопротивление новым властям и русским колонистам, большую часть Смутного времени былые обиды не напоминали о себе. Царство Казанское, как называли эту территорию в XVI—XVII вв., в Смуту стало ареной многих сражений, но они не имели этнической подоплеки. В 1606—1610 годах, как и по всей России, здесь шла гражданская война между сторонниками царя Василия Шуйского, имевшего резиденцию в Москве, и сторонниками «царя Дмитрия Ивановича». За якобы выжившего сына Ивана Грозного сначала выступал руководитель большого восстания социальных низов Иван Болотников, а затем самозванец Лжедмитрий II, создавший параллельное правительство в подмосковном селе Тушино. Линия раздела проходила по Волге. Русские, татары-мишаре, эрзяне и мокшане, горные марийцы и чуваши, жившие на правой горной стороне Волги, были активными тушинцами. Казанские татары, луговые марийцы, удмурты, чуваши и русские жившие на волжском левобережье в целом сохраняли лояльность боярскому царю Василию.

После 1610 года, когда царь Василий был свергнут, а Лжедмитрий II убит, оказалось, что враждующим сторонам нечего делить. Законного царя в Москве не было вообще, и пришлось опираться на свои силы. В это время территория Казанского, Свияжского и других сопредельных уездов называется в источниках не иначе как Казанское государство. В результате постепенного распада прежней системы управления главой этого государства становится Никанор Михайлович Шульгин. Человек он был в Казани пришлый. Уроженец современной Ивановской области, Шульгин был назначен сюда Василием Шуйским на должность дьяка в 1606 году. Но в экстремальных условиях Смуты он проявил себя как способный военный и политический организатор.

Имея минимум средств, Шульгину удалось объединить все сословные и этнические группы Поволжья, бывших тушинцев и бывших приверженцев Шуйского вокруг идеи «всей земли Казанского государства». Большое значение в государственном управлении получил Казанский посад, где в это время развиваются демократические выборные процедуры. В числе сторонников Шульгина были русские и татарские служилые люди, а правой рукой — посадский староста Федор Оботуров. В общих чертах атмосфера в Казани напоминала Нижний Новгород периода формирования Второго ополчения. Здесь был такой же подъем народной самоорганизации, такое же неприятие самозванных претендентов на царство. Разница в том, что Казань была центром огромной полиэтничной территории и старшим городом для средне-волжских («понизовых» как говорили тогда) городов.

Однако дальнейшие события развели Казань и Нижний по разные стороны. Дело, начатое Кузьмой Мининым, стало фундаментом для создания новой легитимной власти в Москве. Казанское государство продолжало полагаться только на себя. После освобождения Москвы осенью 1612 года Шульгин начинает сложную политическую игру с целью укрепить позиции при новом режиме, при этом не утратив собственной власти над регионом. Он силой удерживает соседние города в орбите Казани и бойкотирует избирательный Земский собор и в это же самое время ведет переговоры с временным московским правительством. Казанские войска помогают правительству в борьбе с атаманом Заруцким, который действует от имени царевича Ивана — сына Лжедмитрия II.

Игра стоила Шульгину власти и карьеры, которую он так последовательно строил. В начале 1613 года Никанор Михайлович находился с казанским войском в Арзамасе. Как только стало известно об избрании царя Михаила, в Казани захватили власть его противники, поспешившие принять царя безо всяких предварительных условий. «Казанский диктатор» был арестован в Свияжске.

Продолжение следует