«Толстушки» на лето: не только «Война и мир»

Мэри Бирд. «SPQR. История Древнего Рима», «Альпина нон-фикшн» (704 стр., 16+)

Это не учебник и не глянцевая хроника славных императоров. Это яркий, живой, местами ироничный и очень подробный рассказ о том, как Рим стал Римом. Мэри Бирд, профессор из Кембриджа и одна из самых известных в мире специалисток по античности, умеет говорить о главном просто, но с дерзкой научной точностью. Книга охватывает почти тысячу лет — от мифа о Ромуле и Реме до указа Каракаллы, который сделал всех свободных жителей империи полноправными гражданами. Бирд показывает, как Рим — сначала невзрачный поселок на Тибре — превратился в сверхдержаву. Как амбиции сенаторов, жажда власти, войны и идея гражданства шаг за шагом создали политическую машину, которая жила по своим жестким, но логичным законам. В центре — как герои из школьных учебников, вроде Цицерона или Августа, так и простые люди: солдаты, рабы, музыканты, пекари. Бирд копается в надгробиях, шутках, граффити, письмах, чтобы понять, что значило быть римлянином. Не где ты родился, а кем ты был и на чьей стороне. Темы — на удивление современные: гражданство, власть, миграция, идентичность, кризис институций.

Мо Янь. «Большая грудь, широкий зад», Inspiria (784 стр., 18+)

В этом романе перемешано все: рождение и смерть, любовь и предательство, грудное молоко и политические чистки. В центре — Шангуань Лу, женщина с выносливостью танка и материнской грудью, которая кормит не только детей, но и целую эпоху. У нее девять детей от разных мужчин. Она пережила японскую оккупацию, коммунистическую и культурную революции, и ни одной передышки между ними. Мо Янь рассказывает эту историю через ее последнего, самого слабого сына — Цзиньтуна. Он вырос с фетишем на женскую грудь, боялся крови, убегал от войны и ответственности, но, как это ни парадоксально, стал голосом всей семьи. Его одержимость — не просто странность, а метафора. Цзиньтун тянется к женскому началу, потому что мужской мир вокруг — это война, страх и разруха. Роман щедро сдобрен магическим реализмом: то одна из сестер превращается в птицу-прорицательницу, то любовные сцены превращаются в театральный фарс. Но сквозь всю эту фантасмагорию проступает крепкий, жесткий реализм. Люди умирают, страны рушатся, а еда пахнет жареным просом. Мо Янь — лауреат Нобелевки и, по иронии, член Союза китайских писателей, хотя сам не раз говорил, что настоящий писатель должен молчать, если не может говорить правду.

Антонио Итурбе. «В открытое небо», Popcorn Books (704 стр., 18+)

«В открытое небо» — это полноценный рейс длиной в 700 страниц по биографиям трех реальных французских асов: Антуана де Сент-Экзюпери, Жана Мермоза и Анри Гийоме. Они — не поэты, но поэтичны, не супергерои, но летают, не святые, но делают невозможное. Возят почту через пустыни, штормы, перевалы и войны. Чтобы письма дошли. Чтобы истории не прерывались. Чтобы кто-то где-то не остался в одиночестве. На поверхности — роман о пионерах гражданской авиации. Внутри — приключения, любовь, юмор, одиночество, разговоры под звездами, ссоры, секс, философия и винтокрылое безумие. Итурбе пишет короткими главами, как бы перебрасывая читателя с одной посадочной полосы на другую — Париж, Буэнос-Айрес, Кабо-Джуби. В каждой сцене — мощная визуальность. Шум мотора, ветер в лицо, карта неба — и ощущение, будто вы не читаете, а смотрите фильм.

Виктор Ремизов. «Вечная мерзлота», «Альпина. Проза» (848 стр., 18+)

Деревянный поселок Ермаково. Тайга. Болота. 1949 год. Сталин решает строить Трансполярную магистраль — железную дорогу длиной полторы тысячи километров. Тысячи заключенных, спецпереселенцев и чекистов отправляются прокладывать путь по мерзлоте — буквально и метафорически. История разворачивается на десятках судеб, где каждый герой — со своей болью, страхами, выбором. На первом плане — не ужасы ГУЛАГа (хотя они чувствуются фоном), а жизнь. Охота. Рыбалка. Любовь. Доверие. Предательство. Как в хорошем кино — многое важное происходит «за кадром», но от этого не менее ощутимо. Роман о том, как большая история перемалывает человека, но не всегда способна сломать его до конца. Кто-то сходит с ума, кто-то цепляется за правду, кто-то — за еду, кто-то — за другого. Сюжет тянется, как полярный день — длинно, но светло. Ремизов работал над «Вечной мерзлотой» семь лет. Изучал архивы, мемуары, письма. А одну из героинь он срисовал с Евфросинии Керсновской — автора знаменитых лагерных воспоминаний, которая в романе мелькает в образе санитарки по прозвищу Фрося.

Джон Фаулз. «Волхв», «Эксмо» (736 стр., 16+)

Молодой преподаватель Николас Эрфе бросает Лондон и отправляется работать в школу, которая находится на вымышленном греческом острове. Его ждут солнце, скука и встреча с загадочным миллионером по имени Морис Кончис. Дальше начинается игра. Или спектакль. Или эксперимент. А может — все сразу. На острове ничего не бывает просто. Девушки — то близняшки, то одна и та же. Вечера превращаются в театральные постановки с масками, откровениями и психологическими манипуляциями. То ли любовный роман, то ли философская притча, то ли детектив. И все это на фоне ослепительного средиземноморского света, который сам по себе кажется декорацией. Фаулз писал «Волхва» 12 лет, переписал с нуля, а потом всю жизнь сомневался, не переборщил ли. Роман изначально назывался The Godgame — «Игра Бога». Это многое объясняет. Границы реальности, свобода воли, ответственность, любовь, подчинение — Фаулз задевает такие темы, что хочется спорить с ним вслух.

Денис Соболев. «Воскрешение», НЛО (928 стр., 18+)

На почти тысяче страницах «Воскрешения» разворачивается эпическая история семьи, в которой есть все — от застойного Ленинграда до ливанских пейзажей, от еврейских корней до студенческого Тель-Авива, от подпольных концертов в 1980-х до поиска смысла в индийских ашрамах. Но самое интересное — не карта, а маршрут. Перед нами взросление двух героев, брата и сестры, Мити и Арины, которые идут по жизни разными путями, но всегда рядом. Вроде бы про них можно сказать: типичные интеллигенты конца XX века. Но чем дальше читаешь, тем яснее становится — здесь все не по шаблону. У каждого героя — свой «путь к воскрешению». Митя ищет смысл и уходит от прошлого, уезжает в Израиль, служит в десанте, учится, проваливается в безработицу и всплывает в Негеве. Арина, наоборот, находит корни — и теряет себя. Сначала мистическое прозрение в украинском Меджибоже, на еврейском кладбище без евреев. Потом — новая жизнь на «территориях» и все более радикальные взгляды. Автор не судит. Он просто показывает. Кроме героев, здесь есть еще один важный персонаж: Ленинград. Именно Ленинград, даже в 2000-х. Как будто застывший в памяти. Он — якорь, дом, точка отсчета. В отличие от Москвы, к которой у автора явно прохладное отношение, Ленинград здесь — живой, со своей болью, светом, музыкой. Название книги, кстати, неслучайно вызывает ассоциации с Толстым — и не только формально. Как и у Льва Николаевича, у Соболева главное — не события, а внутренние перемены. Здесь не просто проходят годы — здесь взрослеют души.

Евгений Рудашевский. «Город солнца», «КомпасГид» (1304 стр., 12+)

Все начинается с картины. Неприметное полотно, найденное в подмосковном доме, вдруг оборачивается головоломкой, за которой стоят исчезновения, древние шифры и карта к сокровищу, способному перевернуть чью-то жизнь — а может, и целую цивилизацию. 19-летний студент Максим Шустов просто хотел написать учебный репортаж. В итоге — поездка в Индию, побег через джунгли Амазонки, загадки в стиле Дэна Брауна и поиски таинственного Города Солнца, который когда-то пытался найти его пропавший отец. Эта четырехтомная эпопея легко уносит читателя в разные точки планеты. Вместе с героями мы окажемся в московских особняках, на улицах трущоб, в тибетских монастырях и затопленных пещерах Перу. Сюжет — с плотной фактурой: много истории, тайных обществ, шифров, старинных книг, легенд, потерянных цивилизаций. Героев — четверо, и у каждого своя мотивация: кто-то ищет отца, кто-то — правду, кто-то — справедливость. И никто не выйдет из этой истории таким, как был в начале.

Интервью с Евгением Рудашевским читайте здесь, а репортаж с выступления писателя в Казани — здесь.

Салман Рушди. «Дети полуночи», Corpus (768 стр., 16+)

Это масштабное путешествие по судьбе Индии с 1947 по 1970-е годы. История рассказана через призму жизни главного героя, Салема Синая. Он родился ровно в полночь на день обретения страной независимости. Его история — одновременно личная и национальная, переплетенная с ключевыми политическими событиями, войнами, интригами и тайнами. Салем — необычный ребенок с «огромным огуречным носом» и с даром телепатии. Он может слышать мысли других «детей полуночи» — тех, кто родился в первый час независимой Индии и получил уникальные способности. Но, как и сама страна, эти дети не могут договориться между собой: языки, религии, интересы разрывают их на части, а мечты о единстве разбиваются о реалии разногласий и борьбы за власть. Рушди творит целую фантасмагорию, в которой сатира и драма идут рука об руку, а магический реализм смешивается с суровой политикой. От войны за Кашмир до диктатуры Индиры Ганди, от наивного оптимизма до жестоких политических игр — этот роман расскажет о взрослении народа, который учится быть свободным, но сталкивается с предательством и потерями. Здесь и авантюрные истории, и глубокие размышления о власти, идентичности и памяти. «Дети полуночи» — единственный роман, который трижды становился лауреатом престижной премии «Букер» — в 1981 году и дважды в юбилейных рейтингах лучших книг за всю историю премии.

Рецензию на роман Салмана Рушди «Город победы» читайте здесь.

Мариам Петросян. «Дом, в котором…», Livebook (992 стр., 12+)

«Дом, в котором…» — это почти тысяча страниц другого мира, где нет места случайностям. Мир этот — интернат для детей с инвалидностью, но не ждите бытового реализма. Здесь все по-другому: своих зовут по кличкам, пространство ведет себя странно, а внутренняя реальность со своими законами порой сильнее внешней. Главный герой — Курильщик — попадает в новую группу и вместе с ним читатель начинает знакомство с Домом. Псы, Птицы, Крысы, Четвертая… Каждая группа — со своим стилем, правилами и характерами. Здесь царит странная, дикая, самостоятельная жизнь. Книга будто живет сама по себе — герои ускользают от авторского контроля, финал не поддается линейной логике, а магический реализм незаметно переплетается с психологией. Сюжет развивается неспешно, но с постоянным нарастанием напряжения. Дом хранит тайны. Его обитатели — Ходоки и Прыгуны — умеют исчезать и возвращаться. Кажется, у всего происходящего есть обратная сторона. Особенно у выбора: уйти в Наружность — или остаться с Домом навсегда? Книга начиналась как рисунки: Петросян сначала рисовала героев, потом стала о них писать. А потом рукопись почти 10 лет кочевала из рук в руки, прежде чем оказалась в издательстве. В ней нет классического сюжета — скорее, это хроника жизни замкнутого, вымышленного, но очень настоящего мира.

Гюнтер Грасс. «Жестяной барабан», «Альпина. Проза» (768 стр., 18+)

Маленький мальчик Оскар Мацерат решает в три года, что взрослеть — глупо, и перестает взрослеть. Вместо этого он отбивает ритм жизни на жестяном барабане, а его крик способен разбивать стекло. Оскар — наблюдатель. Он видит, как Германия шаг за шагом проваливается в безумие нацизма. Видит мелочность, трусость, лицемерие — и реагирует как может: барабаном, сатирой, абсурдом. «Жестяной барабан» — это гротескный, яростный, смешной и страшный роман, в котором вся история XX века преломляется сквозь призму одного упрямого «ребенка». Первая мировая, Веймарская республика, Третий рейх, послевоенная Германия — все здесь, как на рентгеновском снимке. Только вместо лучей — черный юмор, физиологические подробности и беспощадная честность. Гюнтер Грасс был неизвестен, когда издал этот роман в 1959 году. После публикации — стал знаменит моментально. Книга вызвала скандал, ее обвиняли в кощунстве и разврате, но при этом называли «перерождением немецкого романа». В 1999 году за «Барабан» и последующее творчество Грассу присудили Нобелевку.

Абрахам Вергезе. «Завет воды», «Фантом Пресс» (800 стр., 18+)

«Завет воды» — семейная сага, действие которой разворачивается в Южной Индии с 1900 года до 1970-х. Здесь все дышит жизнью: рисовые поля и муссоны, слоны, заходящие в гости, духи, обитающие в подполе, медицина — как благородная наука и как ежедневная рутина. Главная героиня — 12-летняя девочка, которую выдают замуж за вдовца намного старше ее. В другой книге это могло бы быть трагедией. Здесь — точка отсчета для большого пути. Она станет матриархом семьи, которую преследует странное проклятие: в каждом поколении кто-то тонет. Параллельно развивается линия шотландского врача, приехавшего в Индию по колониальной службе. Одинокий, упрямый, влюбленный. Его судьба сплетается с историей семьи, и это соединение произойдет далеко не сразу, но удивительно точно. Вергезе — сам врач, профессор Стэнфорда, лауреат Национальной медали гуманитарных наук США. И это чувствуется: сцены операций, диагнозов, боли и спасения написаны с такой ясностью, что порой забываешь, что читаешь художественную книгу. Но роман — не про медицину. Он про сострадание. Про то, как трудно быть хорошим человеком, но как важно все равно пытаться. Идея романа родилась из записной книжки, которую мать Вергезе вела для своей внучки. Именно в этих записях — о доме, семье, старой Керале — начался путь к книге.

Филип Рот. «Заговор против Америки», «Книжники» (784 стр., 16+)

Что, если бы США в 1940 году возглавил не Рузвельт, а Чарльз Линдберг — герой авиации, изоляционист и антисемит? Филип Рот разворачивает перед читателем альтернативную Америку, где новая власть сближается с нацистами, а еврейские семьи начинают жить в страхе. В центре — семья самого Рота. История рассказана от лица его детского «я», наблюдающего, как привычный мир сжимается и трещит по швам. Это не фантастика и не карикатура. Это «а что, если бы…» — пугающе реальное, исторически плотное допущение. Рот ловко смешивает документальные детали с вымыслом: в его версии Линдберг подписывает пакт с Гитлером, устраивает прием для Риббентропа в Белом доме и публично обвиняет евреев в желании втянуть страну в войну. Но самое страшное — это не сами действия власти, а атмосфера. Подозрения. Волнение. Постепенное вытеснение «не таких» с карты родной страны. На фоне большой политики — мальчик, его родители, соседи, знакомые. У каждого — своя линия выживания. И главное: что делать, если Америка, в которой ты родился, вдруг перестает быть твоей? На написание этого романа Филипа Рота вдохновила одна-единственная строка из биографии Артура Шлезингера, где упоминается, что некоторые республиканцы действительно подумывали выдвинуть Линдберга в президенты. Этой строчки оказалось достаточно, чтобы Рот провел три года за работой над книгой.

Рецензию на роман Филипа Рота «Заговор против Америки» читайте здесь.

Ольга Тилкес. «Истории страны Рембрандта», НЛО (1048 стр., 18+)

Борьба, живопись, торговля, любовь, войны, болезни, университеты, портреты, анатомия и политические дрязги. Да-да, все сразу. И все — о Нидерландах XVI—XVII веков, времени, когда страна только становилась республикой, а Рембрандт писал своих героев. Ольга Тилкес не рассказывает о мазках и композициях. Она делает другое: открывает жизнь тех, кто изображен на портретах. Ян Утенбогарт — богослов, Амалия Солмс — политическая интриганка, доктор Тюльп — звезда анатомического театра. Каждая глава — как мини-сериал с собственным сюжетом, героями и конфликтами. Политика, религия, медицина, университеты, уличные драки, заграничные туры аристократов — все с деталями, ссылками, репликами. Это не хронология. Это калейдоскоп жизни. Книга тяжелая — в прямом смысле. Весит больше двух килограммов, читать лучше сидя, и желательно за столом. Но текст при этом легкий, живой, без зауми. Хочется читать дальше — даже если нужно периодически нырять в сноски или гуглить, кто такие ремонстранты. Тилкес преподавала в Амстердаме и провела годы, изучая жизни людей с портретов. Многие из них в России почти неизвестны — потому что и картины эти хранятся в западных коллекциях. Так что это еще и шанс увидеть «другого» Рембрандта.

Олег Яковлев, Владимир Торин. «Мистер Вечный Канун», МИФ (1024 стр., 18+)

Если вы любите истории в духе «Сабрины», «Семейки Аддамс» и «Лемони Сникета», то вам сюда. Эта две части романа в одном томе, атмосферные иллюстрации, золотая фольга, плакат с семейным древом — и еще первая глава сиквела в довесок. Сюжет закручивается вокруг Виктора Кэндла, который накануне Хэллоуина возвращается в родной город. Старый дом, чокнутая родня, обрядовые ужины, заклинания, тени в коридорах, тайны, которые буквально висят в воздухе. Кто такой Иероним? Что за человек в зеленом? И кто из гостей — ведьма, а кто — вообще не человек? Пока вы ищете ответы, на вас обрушиваются фейри, гоблины, проклятия, зловещие зеркала и непрошеные гости. И все это — на фоне уютно-холодной октябрьской Великобритании. Здесь много черного юмора, колдовства, аллюзий на европейский фольклор и даже немного отсылок к Бёллю, Булгакову и Сапковскому. Не все читатели доберутся до конца. Но те, кто дойдут, получат награду: масштабную развязку и мостик к продолжению. Роман родился из хэллоуинской игры в жанре «живой книги», которую авторы однажды провели для друзей. Так что это буквально история, вышедшая из-за стола, где зачитались — и не смогли остановиться.

Антонио Муньос Молина. «Ночь времен», NoAge (960 стр., 18+)

Эта книга начинается с конца. Осень 1936 года, Пенсильванский вокзал в Нью-Йорке. Испанский архитектор Игнасио Абель бежит от войны и собственной жизни. Он уезжает из страны, где осталась его семья. Он вспоминает женщину, ради которой ушел. И все это — на фоне надвигающегося политического апокалипсиса. «Ночь времен» — роман-монолит. Здесь нет суеты, зато есть архитектура памяти, которая разворачивается неспешно, но увлекает. Это книга о гражданской войне в Испании. А еще это история о человеке, который не может сделать выбор — между идеями и чувствами, страной и свободой, семьей и любовницей. Абель вроде бы за республику, но без фанатизма. Вроде бы счастлив в браке, но уезжает к другой. Все сложно, как и полагается в жизни. Главная сила книги — в нюансах. В трещинах между людьми, в их нерешительности, в городах, которые вот-вот перестанут быть мирными. В книге мелькают реальные персонажи, звучат лекции про Баухаус, а сцены войны — не фронтовые, а уличные, личные, мозаичные. Молина писал эту книгу десять лет. Он хотел почувствовать, каково это — быть там, внутри этой эпохи, на грани — и личной, и исторической.

Рецензию на книгу Антонио Муньос Молины «Ночь времен» читайте здесь.

Фредрик Бакман. «После бури», «Синдбад» (720 стр., 18+)

Когда буря срывает крыши и валит деревья в маленьком шведском городке, кажется, что все можно будет починить. Но не все ломается снаружи. «После бури» — третий и финальный роман в трилогии о Бьорнстаде и соседнем Хеде. Это города, которые живут хоккеем и враждой, где на льду выясняют отношения, но настоящие столкновения происходят за его пределами. Прошло два года с тех событий, которые раскололи сообщество. Майя уехала учиться. Беньи уехал, чтобы сбежать. Теперь они возвращаются — и все начинается снова. Новый ледовый дворец, общие беды, надежда на перемирие. Но вместо этого — месть, страх, реванш. И четырнадцатилетний Маттео с пистолетом и планом. Бакман рассказывает не о спорте, а о людях. О семьях, которые держатся из последних сил. О друзьях, которые предают. О подростках, которых не слышат. Здесь есть все: коррупция, насилие, зло и выбор — простить или не простить. И при этом — много тепла. Потому что Бакман умеет вплетать в повествование не только драму, но и нежность. Идея всей трилогии родилась после того, как Бакман услышал новость о маленьком шведском хоккейном клубе, который закрылся из-за недостатка финансирования. Он начал думать, что значит потеря команды для целого города — и вышло почти две тысячи страниц (если говорить обо всей трилогии).

Сильвана де Мари. «Последний орк», «Самокат» (704 стр., 12+)

Мир снова на грани. Орки идут волной — жгут города, убивают без разбора, и никто не знает, как их остановить. На передовой — капитан Ранкстрайл, который вырос в бедности и стал символом упрямства, боли и, что удивительно, — сочувствия. Он идет на войну, клянется победить любой ценой, но с каждым шагом все больше понимает: враг не всегда тот, на кого ты сначала подумал. А граница между добром и злом тоньше, чем острие копья. Роман делится на три части и плавно перерастает из военной хроники в притчу о взрослении, принятии другого и способности к состраданию. Помимо Ранкстрайла, здесь важен и Йорш — последний эльф, изгнанник, маг, спаситель. Он строит новый дом, борется за чужие жизни и в итоге — жертвует собой. А дальше — героиня Роби, мать, воительница, защитница последнего города. «Последний орк» — это как если бы Толкин писал про то, что будет после победы, когда сказка закончилась, а жить все равно надо. Темы в книге — серьезные: расизм, насилие, предательство, вера в лучшее и политическое устройство мира. Но при этом текст не грузит, а держит. Здесь и эпические битвы, и юмор, и герои, которые ошибаются, устают, но продолжают идти вперед. Сильвана де Мари — врач и психотерапевт, работала в Африке, а себя называет не писательницей, а «врачом, который пишет». И это чувствуется: ее фэнтези не только про мечи, но и про душу.

Владислав Аксенов. «Слухи, образы, эмоции», НЛО (992 стр., 18+)

Книга Аксенова — про то, что чувствовали и думали обычные люди — крестьяне, горожане, женщины, дети — в момент, когда привычный мир рушился. Что они шептали друг другу в очередях, какие письма писали с фронта, как представляли себе врага, кто им казался предателем и почему все вдруг начали верить в заговоры. Книга охватывает период от начала Первой мировой до революции 1917 года. Война сначала воспринимается как «дело государево», потом как катастрофа, потом — как хаос, в котором слухи становились реальностью. Вот дети бунтуют против мобилизации. Вот в деревне обсуждают, правда ли, что вдовствующая императрица — немецкая шпионка. А в городе появились странные образы на открытках: то патриотические, то пугающе ироничные. Аксенов тщательно и ярко показывает, как распадалась империя — не на уровне фронтов, а в головах. И как все чаще решения людей определяются не фактами, а чувствами: страхом, яростью, надеждой. Почему сестры милосердия, вначале почти святые, а в итоге стали объектом злости? Почему солдат начинал видеть врага не в немце, а в «барине с медалями»? Почему лозунг «За веру, царя и отечество» перестал работать?

Гильермо Арриага. «Спасти огонь», NoAge (736 стр., 18+)

Мексиканец Гильермо Арриага прославился как сценарист фильмов «Сука любовь», «21 грамм» и «Вавилон». Но его роман «Спасти огонь», за который он получил премию «Альфагуара» в 2020 году, — это уже не кино. Это книга, которая читается как буря. Сюжет начинается просто: успешный хореограф Марина приезжает в тюрьму — с танцевальной программой. И уходит оттуда влюбленной в убийцу. Жестокого, обреченного, опасного. Завязывается история, в которой есть все: секс, классовое неравенство, криминал, страх, страсть, внутренняя сломленность и отчаянное желание все спасти. Хотя бы огонь. «Спасти огонь» — не банальный любовный роман. Арриага переплетает несколько линий — жизнь Марины, прошлое заключенного Хосе Куаутемока, судьбы других узников. Сначала кажется, что все слишком разбросано. А потом — складывается в одно. Как пазл. И ты уже не можешь оторваться. Арриага считает, что «Спасти огонь» живет в одном мире с его фильмом «Сука любовь» и романом «Дикарь». Это, по сути, один и тот же Мехико — жестокий, противоречивый, живой.

Рецензию на книгу Гильермо Арриаги «Спасти огонь» читайте здесь.

Палома Санчес-Гарника. «Три раны», «Дом историй» (672 стр., 16+)

Одинокий писатель Эрнесто ищет вдохновение — и находит его в ржавой жестяной коробке с блошиного рынка. Внутри — пожелтевшая фотография юной пары у фонтана с пометкой: Мерседес и Андрес, Мостолес, 19 июля 1936 года. А еще пучок писем, перевязанных бечевкой. Казалось бы, случайная находка. Но именно она запускает цепочку событий, которая превратила повседневную жизнь Эрнесто в поисковую одиссею по архивам и улицам довоенного Мадрида. Перед ним — драма, в которой столкнулись три силы: любовь, жизнь и смерть. Три раны. Три истории. И одна страна, раздираемая гражданской войной. Книга захватывает не сразу, но цепко: с каждой страницей клубок судеб все плотнее. Санчес-Гарника говорит о боли и разрушениях войны, о вине, молчании и страхе, которые остаются в семьях на поколения вперед. Об уязвимости, с которой люди теряли дома, жизни, а иногда и право быть похороненными на своей земле. Здесь нет однозначно «хороших» или «плохих» — только люди, оказавшиеся в мясорубке истории. Книга чередует два времени — 1930-е и наши дни. Параллельно с судьбой Мерседес и Андреса развивается линия Эрнесто — писателя, застрявшего в собственной неудовлетворенности и наконец нашедшего голос, который так долго искал. А еще — неожиданный штрих: в книге появляется поэт Мигель Эрнандес. Не просто эпизодически, а как участник общего разговора о том, зачем человек пишет, когда кругом разруха. И можно ли вообще остаться человеком в разгаре войны. Название романа — прямая отсылка к стихотворению Эрнандеса «Три раны»: любви, жизни и смерти. Именно эти три темы держат на себе весь роман, превращая его в масштабное полотно, сотканное из писем, совпадений и настоящих чувств.

Екатерина Петрова — литературная обозревательница интернет-газеты «Реальное время», ведущая телеграм-канала «Булочки с маком».