«Белая сирень»: диалог и монологи

Два монолога

«Белая сирень», прародителем которой является художественный руководитель и главный дирижер ГСО РТ Александр Сладковский, посвящена Сергею Рахманинову. Естественно, исполнять на фестивале музыку только Сергея Васильевича было бы нецелесообразно. Поэтому, помня о Рахманинове, худрук ГСО РТ не забывает, составляя программу, и других композиторов. Каждый год бывает какая-то фишка. В этом году это музыка Дмитрия Шостаковича, которая красной нитью проходит через весь фестиваль.

Трудный, неудобный, иногда, возможно, не очень логичный Шостакович в трактовке Александра Сладковского становится полярным в своих сочинениях. Маэстро словно открывает его публике заново, словно показывает: «Посмотрите, он может быть всяким — от трагического до лиричного и даже немного сентиментального». Он дарит нам неожиданного Шостаковича, которого, кажется, прочувствовал каждой клеточкой кожи, каждым нервом.

Работа Александра Сладковского над музыкой Шостаковича — это серия монологов, где откровенность и открытость граничат с обнаженностью нервов. Маэстро, всегда очень артистичный, выбирает жанр монолога, где музыкальный текст Шостаковича — выстраданные им «слова».

Программа вчерашнего концерта включила в себя две симфонии Дмитрия Шостаковича — шестую и девятую. В шестой симфонии Шостаковича, как ее трактует Сладковский, есть вера в светлые идеалы (характерные для того времени — дата написания симфонии 1939 год) и пессимизм, есть чистые романтичные порывы и трагические нотки тех страшных лет.

Сладковский словно «вытаскивает» из музыки глубоко спрятанную тревогу, некое предупреждение, которое сделал современникам композитор и которое не утратило актуальности и сегодня. Вообще, Шостакович у Сладковского — очень современный композитор.

Девятая симфония Шостаковича — это ироническая стихия, где за кажущейся легкостью стоит трагическое ощущение эпохи, где переплетаются две прямо противоположные темы — лирическая и гротесковая. «Как страшно жить среди людей и притворяться непогибшим», — эти строчки Александра Блока могли бы стать эпиграфом к исполнению ГСО РТ и Сладковским Девятой симфонии Шостаковича.

По сути, на вчерашнем концерте маэстро был лирическим героем музыки Шостаковича, два его монолога «о времени и о себе» были «произнесены» страстно и искренне — и эта боль, эта искренность передавались переполненному залу.

Диалог о любви

Михаил Плетнев, начинавший свой путь в музыке в школе-десятилетке при Казанской консерватории, особенно любим казанцами — земляк, которым неизменно гордятся. Имя его на афише всегда привлекает публику, которая с неизменным интересом ходит на гастроли РНО под его управлением. Безусловно, Плетнев-дирижер и интересен, и необычен, и содержателен. Но Плетнев-пианист — это настоящий праздник для меломанов.

Второй год подряд Михаил Плетнев балует земляков и принимает участие в «Белой сирени» в качестве пианиста. Вчера Михаил Васильевич солировал во время исполнения концерта для фортепиано с оркестром Шумана, за дирижерским пультом был Александр Сладковский.

Про Плетнева часто говорят, что он пианист-«математик»: так тщательно он отделывает мельчайшие нюансы любого произведения — в его игре невозможно обнаружить погрешности. Возможно, доля истины в этом есть: Плетнев, действительно, не тот музыкант, что поражает очень эмоциональной игрой. Он, скорее, взывает к разуму, чем к чувству — так кажется на первый взгляд. Но ведь разум может будить такие глубокие чувства…

Концерт Шумана, в котором главенствующее чувство — это любовь, исполнен Плетневым трепетно, бережно и нежно. Перед нами была не страсть, но ровное и глубокое чувство, которое Бог дает как награду натурам сильным и цельным. Его диалог с оркестром и дирижером напоминал кружевную вязь, это был диалог хорошо понимающих друг друга существ, которые смотрят не друг на друга, но в одну сторону.

«В любви нет страха, совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучения», — не вспомнить эти библейские слова было невозможно. На сцене вчера были два больших музыканта — пианист и дирижер, которые не боялись обжечься священным огнем искусства. И в этом была любовь, что движет миром.