Ольга Янгуразова: «Мы приучили людей чаще обращаться к доктору»
Участковый терапевт — о важности диспансеризации, о спасении жизней и о «коронавирусном» подвиге поликлинической сети, который никто не заметил
Ольга Викторовна Янгуразова работает в территориальной поликлинике Госпиталя ветеранов войн в Казани. Здесь она с самого начала своей врачебной карьеры: пришла сюда еще в 1989 году медсестрой в хирургическое отделение горбольницы №13, а потом осталась в поликлинике, окончив интернатуру по общей терапии. Ольга Викторовна честно и без прикрас рассказывает о труде участкового терапевта: как неожиданно обнаруживаются грозные диагнозы, как приходилось спасать жизни, как незаметно для общества прошла нечеловечески сложная работа участковых терапевтов во время пандемии коронавируса. Но через весь ее рассказ сквозит прежде всего любовь. Любовь к медицине, к своему участку, к своим пациентам — она ласково называет их «мои бабушки». Портрет Ольги Викторовны — в «Реальном времени».
«Я тоже хочу так работать!»
Ольга Викторовна Янгуразова вот уже 28 лет работает терапевтом — и все эти годы она провела в городской поликлинике №13 (теперь это территориальная поликлиника Госпиталя ветеранов войн). Здесь, в тихом уголке города на улице Исаева, много лет работала крупная городская больница, на базе которой потом открылся госпиталь. Здесь наша героиня и постигала медицинскую науку — она работала медсестрой в хирургии этой больницы с первых курсов института. Ведь ее путь в профессии начался еще раньше — с тех пор, как, не пробившись с первого раза в институт в 1987 году, девушка поступила в Казанское медицинское училище.
Она с детства знала, что станет врачом — и даже все игры девочки были про медицину: куклы исправно получали «инъекции» и перевязки, с подружками тоже Оля в основном играла «в больницу». В 14 лет девочку привезли сюда, в хирургическое отделение горбольницы №13 с подозрением на аппендицит. Здесь она еще сильнее увлеклась романтикой медицинской профессии и, глядя на врачей и медсестер, думала: «Я тоже хочу так работать!» И на занятиях по УТП в школе прошла курсы младших медсестер.
В 1987 году девушка окончила школу с золотой медалью — но в медицинский институт поступить не удалось: на лечфак был бешеный конкурс. Узнав о том, что баллов не хватило, Ольга расплакалась, но мама быстро привела дочку в нормальное расположение духа: предложила, чтобы не терять времени, поступить в медицинское училище. Туда золотую медалистку приняли без экзаменов, вне конкурса. А через год и десять месяцев, с отличием окончив училище, в 1989-м наша героиня поступила в Казанский медицинский институт, на лечебный факультет. Мечталось ей не о том, чтобы стать терапевтом: девушка грезила о хирургии. И это желание было вполне объяснимо: она с первых месяцев учебы работала в хирургическом отделении той самой горбольницы №13. Сначала младшей медсестрой в неврологии, а со второго курса училища и до самого окончания института — в хирургическом отделении.
«На работу не шла — летела!»
— С 1989 года я там работала медсестрой. Карьерный рост у меня начался сразу же по окончании медучилища: заведующий хирургией предложил мне место старшей медсестры оперблока. Это было место, о котором я, двадцатилетняя, и мечтать не могла! Но я ответила: «Нет, Вячеслав Андреевич, не могу: я в институт поступила». Поэтому начала работать медсестрой в хирургии. У нас было огромное отделение: проводились большие операции, в том числе онкологические. Резекции желудка, мастэктомия, другая большая хирургия. И это было очень интересно, я любила приходить на свою работу. У нас дежурантами приходили такие корифеи! Профессора Михаил Семенович Сигал, Магомед Нухкадиевич Насруллаев, хирурги из обкомовской больницы… Легенды. У них было честью учиться! — вспоминает наша героиня.
Она рассказывает, что все годы работы медсестрой в хирургии 13-й горбольницы на работу не шла — летела. И это — при том, насколько нелегка эта работа. Ведь в конце восьмидесятых — начале девяностых об одноразовых шприцах можно было услышать только по телевизору, медсестры стерилизовали инструменты и каждый вечер готовили их к утренним процедурам. Ольга Викторовна вспоминает, как нарезали резинки для капельниц, как подтачивали многоразовые иголки, которые затуплялись… Кстати, затачивать иголки помогали пациенты — наша героиня с теплотой вспоминает, какие отзывчивые, открытые и благодарные были пациенты в те годы.
Отделения послеоперационной реанимации в больнице не было — были палаты интенсивной терапии прямо в отделении хирургии, и в них тоже работали все те же, а не какие-то отдельные реанимационные медсестры. Поэтому там наша героиня научилась абсолютно всем нюансам ухода за хирургическими больными, вплоть до установки мочевыводящих катетеров…
«Я даже не задумывалась о том, какая у меня будет зарплата»
А отдежурив в больнице и придя на занятия, девушка встречалась там с теми же медицинскими светилами, с которыми вместе работала. Профессор Александр Абузарович Самигуллин вел у нее курс онкологии, у Магомеда Насруллаева их группа проходила цикл хирургии.
— Придешь на дежурство, там тебе профессор говорит: «Ну что, двоечница? Ты уж подготовься, я завтра спрашивать буду!» Это все было очень по-доброму. Тем более что я не была двоечницей — все успевала. У меня «синий» диплом, но в нем только три четверки — мне предлагали пересдать эти предметы и получить диплом с отличием, но я сказала, что меня все устраивает, — улыбается Ольга Викторовна.
Ближе к окончанию института наша героиня осознала: хирургом быть ей не хочется. Несмотря на всю любовь к работе в хирургическом отделении, взрослея, девушка понимала, насколько тяжела физически работа врача-хирурга. И как много времени отнимает эта медицинская специальность, которой нужно отдавать всего себя. Как важна здесь психологическая выносливость — здесь не каждый выдержит.
И поэтому, испытывая огромную благодарность к своим учителям, к годам своей работы в хирургии медсестрой, наша героиня все-таки выбрала специализироваться на терапии. В 1997 году она училась в интернатуре по общей терапии на базе все той же 13-й больницы. И, конечно же, продолжала работать. Будучи интерном, Ольга Викторовна брала дежурства в неотложке. Учитывая, какое это было время — опыт молодая доктор получила колоссальный. Ведь казанский феномен в те годы, хоть и был уже на закате, но все равно еще очень хорошо чувствовался. Особенно в неотложках городских больниц Казани.
— Всякие были случаи, конечно, — вспоминает доктор. — Был как-то пациент на дежурстве, который от нас требовал чего-то — и чуть было не прирезал нас в процедурном кабинете огромным кухонным ножом. Слава Богу, доктор успел влететь туда — увел его, уговорил. Всякое видели — даже когда учились, мы же все работали практически поголовно в разных больницах. И вот студентами еще придем на учебу — и давай друг другу рассказывать, что на дежурстве происходило. Мы росли, воспитывались настоящими медиками — знали, с чем будем всю жизнь работать, понимали, что нам предстоит.
Мы росли, воспитывались настоящими медиками — знали, с чем будем всю жизнь работать, понимали, что нам предстоит.
А еще девяностые — годы становления нашей героини в профессии — были очень сложными с экономической точки зрения. В бюджетной сфере царила нищета, и будущие врачи должны были держать в уме еще и это. Но, как рассказывает сейчас Ольга Викторовна, тогда они об этом не думали совершенно.
— Я даже не задумывалась о том, какая у меня будет зарплата, — разводит она руками. — Нас, медсестричек, кстати, и пациенты в отделении подкармливали. Пары в институте, бывало, отсидишь, а с 4 часов у меня смена в хирургии начинается. Прибегаешь в отделение впритык к началу смены, переодеваешься, выходишь работать. А тебя уже пациенты ждут: «Оля наша пришла! Вот тебе горяченькое, вот тебе апельсинка». Хоть и бедные были времена, но люди были хорошие. Сердечные и благодарные. А мы, в свою очередь, вообще не делили обязанности и не считали, что в них входит, а что — нет. Мы и процедурный кабинет сами мыли, и в палате интенсивной терапии пациентов переодевали, и зубы им чистили… Нам даже мысль не закрадывалась, что это не наша работа, что это санитарка должна делать. Времена были другие…
«Сегодняшнее внимание к диспансеризации — это очень хорошее дело!»
Окончив интернатуру, наша героиня пришла «ненадолго» поработать участковым терапевтом в поликлинику своей же больницы. Она думала продолжить работать в стационаре, но нужно было срочно заместить эту вакансию, и руководство ее попросило помочь на время. Ольга Викторовна стала работать на участке. Вышла замуж. Один за другим родились двое детей… И тут она поняла, что ей здесь очень нравится!
— Работа участкового терапевта — очень интересная! Мне здесь очень нравилось тогда — нравится и теперь. Правда, раньше у нас были хотя бы какие-то временные нормативы, четкий график работы. Я не в последнюю очередь благодаря этому осталась здесь, — рассказывает доктор. — А сейчас мы не успеваем делать всю свою работу на участке за отведенное нам время. Поэтому и после работы остаемся, и в выходные выходим документы заполнять. А раньше я знала — у меня 4 часа на прием, 4 часа — работа на вызовах у тяжелых пациентов. Дальше шла работа с документацией, и можно было запланировать время. Сейчас никаких планов строить мы не можем.
Работа участкового терапевта — очень интересная! Мне здесь очень нравилось тогда — нравится и теперь.
Рассказывая о том, как изменилась структура заболеваемости с 1998 года по сегодняшний день, Ольга Викторовна констатирует: сейчас люди обращаются к врачам чаще, и это очень хорошо! Диспансерные дни, диспансерные осмотры были и раньше, но современный пациент идет на это с большей осознанностью. В девяностых большинство казанцев на прием к участковому терапевту не особенно торопились — обращались лишь в самых сложных случаях, когда без этого было не обойтись.
— Мы приучили людей чаще обращаться к доктору. Дали пациенту понять, как важно регулярно посещать поликлинику. Как это необходимо. Сегодняшнее внимание к диспансеризации — это очень хорошее дело! Ведь если к этому относиться добросовестно, можно сохранить себе не только здоровье, но и саму жизнь, — рассказывает наша героиня.
Терапевты на участке убеждают людей, которые не очень хотят проходить диспансеризацию, в том, что это нужно. Ведь так можно выявить на ранних стадиях грозные болезни, в том числе рак. Раньше такого объема ранней диагностики не было, и онкологические больные доходили до врачей уже на тех стадиях, когда бороться с болезнью было сложнее, а перспективы — хуже. А сегодня в рамках диспансеризации пациент может бесплатно получить расширенные обследования — на втором этапе, если на первом врачей что-то обеспокоило.
«Что вы творите? Вы нужны детям живая и здоровая»
Доктор рассказывает, как медики работают с «саботажниками», не желающими знать о своих диагнозах:
— Мы сейчас стараемся максимально охватить так называемую «серую зону» — людей, которые не любят ходить к врачам и не были на приеме более двух лет. Вот у меня буквально на днях случай: 67-летняя пациентка, не старая еще женщина. Я к ней на вызов прихожу, она вся бледная, гипертония у нее. Я ей говорю: «Приходите к нам, пройдем вот такие обследования, вам нужен такой-то список анализов, все сделаем, все проверим». А она отвечает: «Я не пойду ни за что. Анализы сдавать не буду». Просто она боится, понимаете? У нее блок в голове: пока она не знает своего диагноза — значит, его и нет. Медсестра наша взяла у нее кровь — а у нее уровень сахара 20 с лишним (при норме у здорового человека до 6 единиц, — прим. ред.). Я с самого утра ей звоню, говорю: «Я вас к эндокринологу записала, приходите срочно. Что вы творите? У вас взрослые дети, но вы им нужна живая и здоровая!»
Вот так, уговорами и беседами участковые терапевты борются с нежеланием пациентов обращаться в поликлинику. Но все же доктор повторяет: сейчас, с тотальной диспансеризацией, все же выявляемость заболеваний на ранних стадиях все выше. А еще взрослые и особенно пожилые пациенты прививаются от гриппа — и это сильно снизило заболеваемость. Ольга Викторовна вспоминает, какие эпидемии гриппа она видела в девяностых, когда еще не было общедоступных противогриппозных вакцин. В те годы студентов медицинского института привлекали в помощь к участковым терапевтам, и будущие медики бегали по домам и квартирам в качестве фельдшеров, обслуживая бесконечные вызовы к тяжело больным гриппом людям.
— А сейчас как хорошо! Медсестра у нас объявления на подъездах развесит, и я на приеме пациентке пожилой говорю: «Мария Ивановна, прививку нужно сделать от гриппа, и соседкам всем обязательно скажи!» — рассказывает терапевт. — И они приходят, прививаются. Ведь в их возрасте грипп очень тяжело проходит. А так мы их здоровье сохраняем.
«У нас здесь замечательные медсестры»
Доктор за время нашей беседы не раз упоминает о своей участковой медсестре — вместе на участке они работают уже 15 лет, и взаимопонимание между ними сложилось фантастическое.
— Хорошая медсестра — это очень важно! А у нас здесь замечательные медсестры! Мне очень повезло работать с Миляушой Лутфулловной Бариевой. Мы работаем в настоящем тандеме, и это очень важно. Один доктор не справится. Вместе с Миляушой Лутфулловной мы уже полтора десятка лет. Нам достаточно обменяться взглядами, чтобы понять друг друга, — с благодарностью говорит Ольга Викторовна.
На своем участке Ольга Викторовна работает с самых первых дней — никогда его не меняла. А значит, на ее глазах взрослели поколения ее пациентов. Это — еще один очень интересный аспект работы участкового терапевта: пациентов своих она ведет целыми семьями, знает их семейные особенности, наследственные факторы и образ жизни.
— Есть у нас много семейных случаев, заболевания, которые удается вовремя диагностировать, зная анамнез родителей и бабушек. Например, системные болезни. Если у меня уже есть пациенты с определенными диагнозами, то к их детям и внукам я уже более настороженно отношусь, более прицельно обследую, могу назначить какие-то специфические анализы, направить к ревматологу — и это порой приносит плоды. Мы можем поставить диагноз на ранней стадии, когда высока эффективность лечения, — объясняет доктор.
Участкового врача все знают, ему все доверяют — это порой служит ему не самую хорошую службу. Не секрет, что некоторые одиноко живущие старушки вызывают врача не столько за медицинской консультацией, сколько в стремлении с кем-нибудь пообщаться. Ольга Викторовна подтверждает: конечно, есть такое и на ее участке. Но виной тому одиночество, нехватка общения. И поэтому здесь участковый врач «включает» в себе высококвалифицированного психолога. Потому что это — в первую очередь работа с человеком. С его душой.
— Обижать их ни в коем случае нельзя. Нам ведь тоже старенькими быть когда-то, — говорит доктор.
Развитая эмпатия, знание человеческой души, психологические навыки — все это за годы работы развивается в участковом терапевте (если, конечно, это хороший участковый терапевт). Без этого нельзя. Ольга Викторовна уже рассказывала нам, как приходится уговаривать пациентов на обследования и диспансеризацию. Но ведь есть еще и другие категории пациентов. Например, молодежь, не особо настроенная на то, чтобы откровенничать с врачом. Но не зная всей картины, доктор не может правильно диагностировать пациента, а значит, нужно как-то вывести его на честность. И с этим Ольга Викторовна тоже справляется.
Есть у нас много семейных случаев, заболевания, которые удается вовремя диагностировать, зная анамнез родителей и бабушек.
Еще один сложный момент — правильно диагностированный, но не желающий лечиться, не очень дисциплинированный пациент. Таким доктор подробно и вдумчиво объясняет, что у него за болезнь и как она разовьется, если ее не лечить. Вообще, «подробно и вдумчиво» — лейтмотив работы Ольги Викторовны с пациентами: она уверена, что 15 минут, отведенных на прием, мало, потому что за это время качественно пообщаться невозможно (особенно с учетом того, сколько сопутствующих бумаг надо заполнить). Она старается объяснить пациенту каждую цифру в его анализах, рассказывает про каждый назначенный препарат, о том, зачем его пить, на что он воздействует и чего хочет добиться терапевт. И, в свою очередь, внимательно слушает человека сама.
Принято считать, что поликлиника — очень нервное и тревожное место, в котором то и дело переругиваются в очередях агрессивные старички и желчные старушки. Современная поликлиника выглядит по-другому, хотя нервозность, конечно, имеет место. Ведь от хорошей жизни сюда мало кто приходит. Как справляется доктор с заранее недовольными пациентами, которые уже в кабинет заходят в плохом настроении и с желанием высказать все свое недовольство?
— Да просто стараешься разговором «увести» его в другую сторону, а потом вернуться к его заболеванию. Отвлекаешь его, внимательно разговариваешь, уважительно, — раскрывает свои секреты Ольга Викторовна. — И он смягчается. Вообще, мне кажется, уважение к себе ты нарабатываешь с опытом, с годами. Подавляющее большинство пациентов у нас на участке ко мне относится с уважением. Но когда возникают конфликтные ситуации (а это случается максимально редко) — пытаемся сгладить конфликт вместе с моей очень опытной и замечательной медсестрой.
«Спасибо, вы ведь мне жизнь спасли»
Внимание к пациенту и индивидуальный подход действительно спасают жизни. И это — ни в коем случае не просто красивые слова. Были в карьере Ольги Викторовны такие случаи, когда за встречу именно с этим доктором пациент должен быть благодарен судьбе:
— Как-то раз приходит на прием пациентка и жалуется: «Что-то дышать мне трудно». Есть протоколы на этот случай, но я была обеспокоена: что-то тут было не то. Не как обычно. Я заподозрила у нее ТЭЛА — тромбоэмболию легочной артерии. Направила на специфичные обследования — и диагноз подтвердился! Она потом приходила ко мне и говорила: «Спасибо, вы ведь мне жизнь спасли».
И действительно, до недавнего времени подавляющее количество случаев ТЭЛА диагностировали уже после смерти пациента. Слишком грозное, слишком стремительное и коварное, слишком «молчаливое» до поры до времени это заболевание. И заподозрить его на обычном терапевтическом приеме — признак высочайшей врачебной интуиции.
Буквально в один день на минувшей неделе Ольгу Викторовну и Миляушу Лутфулловну благодарили двое пациентов. Одну женщину терапевт едва ли не насильно уговорила пройти маммографию в рамках диспансеризации — а оказалось, у нее рак груди 1 стадии. Ее уже успешно прооперировали. Если бы не маммография, ничего не заметили бы еще много месяцев, и прогноз был бы гораздо хуже. И второе «спасибо» получили от мужчины, которого по итогам диспансеризации направили на колоноскопию. Он отказывался как мог:
— Говорил: «Не пойду, не нужна она мне». А я ему строго говорила: «Пойдете. И принесете мне результат, и вместе с вами к хирургу сразу же пойдем, покажем ему тоже». Кое-как заставила. Он пошел — и обнаружилось, что у него рак прямой кишки. Тоже в начальной стадии, его прооперировали. И человек будет жить, понимаете? — рассказывает доктор.— Сегодня эти два вида рака у нас выявляются очень хорошо прямо в условиях поликлиники. Маммография, жидкостная онкоцитология, кал на скрытую кровь, колоноскопия — все это очень действенные методы диагностики.
Доктор обращается к нашим читателям: не нужно думать, что диспансеризация нужна терапевтам «для галочки». Это действительно способ спасения жизней, и это подтверждается день за днем.
«Когда был ковид, мы поняли, что, оказывается, можем все»
Огромным испытанием для поликлинической сети стала пандемия коронавируса. Об этом мало кто пишет и говорит — но нагрузка на участки в тот период легла по-настоящему нечеловеческая.
— Когда был ковид, мы поняли, что, оказывается, можем все. Участковая сеть во время пандемии никогда не «звучала» так громко, как ковидные госпитали. Но мы и наши медсестры тянули тогда огромную работу. И в первую очередь, потому что у нас не хватало врачей, — с горечью вспоминает Ольга Викторовна.
В поликлинике в тот момент работали пятеро участковых терапевтов. Все — немолодые женщины. Ведь не секрет, что молодежь в поликлинику, тем более на участок работать не рвется. Сейчас здесь есть молодые терапевты, но в период пандемии была только «старая гвардия».
В день они обрабатывали две сотни вызовов! Жарким летом 2020-го бегали по этажам окрестных хрущевок в противочумном облачении — непонятно, как выдерживали эту нагрузку. Ольга Викторовна замечает: стационарные врачи внутри госпиталя ходили хотя бы по плоскости. А участковые в том же недышащем, душном, жарком облачении — по лестницам вверх-вниз…
Но самым страшным временем Ольга Викторовна называет сентябрь—октябрь 2021 года, когда свирепствовал штамм «дельта», самый смертоносный. Он, по воспоминаниям доктора, выкашивал людей семьями. Скорая помощь, вызванная терапевтом на дом к тяжелым больным, порой просто не успевала доехать — и службы были перегружены, и организм пожилых людей был ослаблен (а ведь именно пожилых пациентов на участке Ольги Викторовны больше всех).
— Домой мы в ту пору приходили только переодеться и немного поспать — дети жили у мамы. Мало того, что нужно было обойти все свои адреса. Нужно же было еще потом все данные внести в базы, в ковидные регистры. Кому-то забронировать больничный лист, кому-то назначить мазок. Все это обработать точно и быстро — а ведь сотнями приходилось все это делать! Мы недавно с Миляушой сидели и думали: как мы справились?.. — задумчиво говорит Ольга Викторовна.
«Как я своих пациентов брошу?»
На участке у Ольги Янгуразовой 1 753 пациента. Район здесь большой, но старый — пятиэтажные хрущевки составляют основной массив домов. А значит, большая часть пациентов — люди пожилые. Это налагает свои особенности на работу терапевта: здесь больше гериатрии, больше коморбидных пациентов (у которых есть сразу несколько заболеваний). Много постинфарктных и постинсультных больных — в силу возраста. И даже простой грипп пациенты нашей героини переносят тяжелее, чем более молодой контингент.
Впрочем, и молодежи здесь тоже хватает, со всеми ее особенностями: есть у Ольги Викторовны и люди со склонностью к ипохондрии, любящие поискать у себя недавно вычитанные в интернете диагнозы. И жалобщики, кляузники, с которыми доктор проводит обычно больше времени, чтобы объяснить свою правоту. Но всем пациентам в конечном итоге нужно одно: здоровье.
При всех нареканиях на поликлиническую сеть, сегодня у нее куда больше возможностей, чем даже 10 лет назад.
— Мы стараемся, чтобы наши пациенты были здоровы, и делаем для этого все, что нам доступно. А нам многое доступно! Я ведь давно работаю, раньше такого не было. У нас теперь новые рентген-аппараты. Свой маммограф, новый флюорограф, и даже МРТ наши пациенты, которые в этом нуждаются, проходят по квотам прямо у нас в клинике.
Интересный факт: недавно на участке у Ольги Викторовны снесли три старых дома под возведение новостройки, и людей из него переселили в «Салават купере». Так вот, ни один из пациентов после переезда не открепился от ее участка! Все ездят сюда, на Исаева!
Мы спрашиваем доктора: ведь наверняка были в ее жизни возможности сменить специализацию, уйти в более узкую область, на более спокойную работу. Почему же она этого не сделала? Ольга Викторовна улыбается:
— Конечно, была возможность. И не раз. И до сих пор предлагают. А мне здесь так комфортно! И как я своих пациентов брошу? Бабушек всех этих? В нашей работе есть огромный плюс: люди искренне благодарны нам за многие годы, что мы с ними работаем. У нас недавно на участке умерла одна пациентка, ей было 98 лет. И ее внуки принесли нам с Миляушой пироги с благодарностью за то, что мы много лет помогали этой бабушке. И вспоминая эту благодарность, мы понимаем, что не зря мы здесь сидим. Что наша работа нужна, важна и вызывает благодарность.
«Вся моя жизнь — в том, чтобы помогать людям!»
Несмотря на беззаветную любовь к своей работе, Ольга Викторовна видит и много слабых мест в организации труда участкового терапевта. На один прием пациента выделяется 15 минут — но это, по словам доктора, очень мало. Надо и пациента посмотреть, и успеть с ним поговорить, и оформить документы — а список порой такой, что легче кандидатскую диссертацию написать, шутит Ольга Викторовна. Особенно если пациент коморбидный.
— И чтобы все это оформить, мы остаемся после работы и приходим сюда в свои выходные дни. Но это время никак не учитывается — предполагается, что мы должны успеть все это сделать за те 15 минут, что нам отводятся на пациента, — говорит доктор.
Информатизация поликлиник — вещь очень полезная, но если зависла программа, то врач не имеет доступа вообще ни к чему: ни к анализам пациента, ни к форме записи к узкому специалисту, ни к направлениям. А программа «падает» нередко, и это тоже изрядно затрудняет работу докторов: прием задерживается, пациенты нервничают (и тот, кто в кабинете, и те, кто в очереди в коридоре), результата нет.
Мы спрашиваем: что нужно сделать, чтобы улучшить работу поликлиник и в них потянулись работать молодые терапевты? Ольга Викторовна перечисляет: увеличить время приема и разгрузить терапевта. Например, диспансерные осмотры отдать в отдельные профильные кабинеты, оптимизировать оформление документов.
Но на наш вопрос о том, что держит ее в этой нелегкой, психологически затратной профессии, Ольга Викторовна отвечает:
— Я без этого себя не представляю. Постоянно думаю: «Ой, у меня вот пациентка с высоким сахаром. А эта с температурой. А как там вон тот мужчина — ему анализы завтра сдавать, придет ли?» Мысли о пациентах всегда со мной: как будто котел, в котором постоянно что-то кипит! Наверное, потому что в этом вся моя жизнь. В том, чтобы помогать людям!