Рамиль Гимранов: «Наша задача — чтобы пациент от нас ушел зрячий и в хорошем настроении»

В профессии — с 15 лет

Рамиль Равилович родился в деревне Бик-Утиево Буинского района. Его родная тетя работала санитаркой в больнице, и с детства она внушала мальчику, какая замечательная профессия — врач, который всегда помогает людям. Зерна эти упали в благодатную почву, и окончив восьмой класс, в 1978 году пятнадцатилетний Рамиль уехал учиться в Буинск — в медицинское училище. В 1982 году он окончил фельдшерское отделение и уехал по распределению в Казань. Поработал несколько месяцев на скорой помощи, но юношу практически сразу же призвали в армию. Он служил в Подмосковье, в войсках ПВО — оказывал посильную помощь сослуживцам в санчасти.

Там, на кафедре, во время ординатуры, мне дали азы профессии, привили любовь к офтальмологии, и я благодарен своим учителям за то, каким специалистом они меня сделали

После демобилизации юноша вернулся в Казань и поступил на лечебный факультет медицинского института. Во время учебы занимался и общественной деятельностью — в профкоме отвечал за расселение в общежитии, помогал обустраивать быт.

Определяясь с будущей специализацией, перебрал несколько профилей: сначала думал о неврологии, потом — об общей хирургии. И даже ходил ассистировать на операциях в горбольницу №12. Но как раз в тот период, работая на стройке дома, повредил спину — долгие, многочасовые операции могли поставить под угрозу его здоровье. Поэтому молодой человек задумался о так называемой малой хирургии, которую практикуют в отоларингологии и офтальмологии. Цикл по офтальмологии начался на пятом курсе — и выбор был сделан практически сразу же после этого.

— Этот предмет мне очень понравился. Я быстро втянулся, начал ходить в кружки, делать доклады, и как-то само собой получилось, что после шестого курса, в 1991 году, я сразу поступил в ординатуру по офтальмологии, — рассказывает доктор. — И ни разу об этом не пожалел.

«Благодаря своим учителям тружусь сегодня и оказываю людям помощь»

База офтальмологической ординатуры в то время располагалась в Республиканской клинической больнице, где в начале девяностых еще работали два отделения по этому профилю. Заведовал кафедрой глазных болезней Заудат Габдракипович Камалов, на ней работала профессор Нурзида Харисовна Хасанова.

— Там, на кафедре, во время ординатуры, мне дали азы профессии, привили любовь к офтальмологии, и я благодарен своим учителям за то, каким специалистом они меня сделали. Благодаря им я тружусь сегодня и оказываю людям помощь, — говорит Рамиль Равилович.

Офтальмология — специальность очень большая и многоплановая. Глаз только с виду кажется небольшим органом. В действительности это глубокая, многоуровневая, очень сложная структура. И на каждую проблему находится своя врачебная специализация. Конечно, как и в общей медицине, в офтальмологии врачи делятся на терапевтов и хирургов. Рамиль Равилович стал офтальмохирургом — с первых же дней в ординатуре ходил в операционную, смотрел, учился. К концу обучения уже делал самостоятельные операции — и если для общих хирургов первой операцией, как правило, является вмешательство при аппендиците, то для офтальмохирургов это чаще всего лечение катаракты.

Как и многие другие хирурги, наш собеседник объясняет свой выбор тем, что очень любит видеть результат своего труда здесь и сейчас, а не в результате долгого терапевтического процесса.

«В РКБ у нас формировалось клиническое мышление»

В 1993 году ординатура окончилась, Рамиль Равилович стал работать хирургом там же, в РКБ, в офтальмологическом отделении №1. РКБ — многопрофильная больница, там офтальмологи много работали и с пациентами с сопутствующей патологией. Большую их часть составляли пациенты с сахарным диабетом из эндокринологического отделения. Немалую долю работы «приводили» и неврологи, и коллеги иных специальностей. А еще воспалительные процессы в глазу часто проходят при ЛОР-патологии, так что коллеги-отоларингологи тоже поставляли пациентов офтальмологам. Выезжали и вылетали доктора и по линии санавиации — вели работу по всем районам республики, везде, где требовалась неотложная помощь офтальмохирурга.

Хирургические методы лечения в то время были развиты еще далеко не так, как сегодня. Например, катаракту оперировали через разрез, фактически раскрывающий глаз — такой тип офтальмологических операций называют «открытое небо». Это довольно рискованные вмешательства — во время операции больной может чихнуть, двинуться, и тогда есть риск безвозвратного повреждения глаза. После операции на катаракте накладывали швы, которые снимали только через несколько месяцев. Да и саму операцию можно было делать, только когда катаракта уже полностью созрела — методика не позволяла оперировать «свежую» катаракту, пока больной еще неплохо видит мир. Сегодня все по-другому: снизилась инвазивность и рискованность операции, пациент сразу же уходит домой, зрение после замены хрусталика на искусственный у него сохраняется в полном объеме, а само вмешательство проходит за считанные минуты.

Несовершенны были и диагностические возможности. В те годы глазное дно могли изучать только офтальмоскопом, оценивали состояние сетчатки. Сейчас к услугам докторов — методы компьютерной томографии, которые показывают все особенности глазного дна, всю его топографию и анатомию.

— Но зато у нас были хорошие учителя. Они передавали нам свой опыт, мы его перенимали, работая в многопрофильной больнице. Там у нас сформировалось клиническое мышление, мы научились принимать решения и лечить людей, — рассказывает Рамиль Равилович.

Изменилась психология пациентов: теперь уже не принято считать, что для пожилого человека нормально плохо видеть

И снова о болгарке

Доктор вспоминает интересный случай, который произошел во время его работы в РКБ. Офтальмохирургов позвали в челюстно-хирургическую операционную с просьбой о помощи. Поступил пациент с бытовой травмой: он работал болгаркой без использования защитных средств. Круг повредился, кусок металла на бешеной скорости отскочил и повредил правую сторону лица, включая орбиту.

— Меня вызвали в операционную, я смотрю — глаза в орбите нет. Ну, думаю, все. Травматический отрыв, размозжение глазного яблока — такое бывает. Но потом, когда начали делать ревизию мягких тканей, выяснилось, что во время травмы повредилась нижняя стенка орбиты, и глазное яблоко провалилось, сместилось в верхнечелюстную пазуху. Мы вместе с челюстно-лицевым хирургом его аккуратно достали, установили в орбиту, ушили мягкие ткани. Более того, оказалось, что отрыва зрительного нерва не случилось, и после выписки у пациента даже сохранялось на этом глазу зрение! — рассказывает доктор.

А еще в начале своей врачебной карьеры Рамиль Равилович застал времена заката «казанского феномена». Помнит, что были пациенты из числа криминальных авторитетов и рядовых членов группировок. Например, молодой человек крепкого телосложения с пулей из травматического оружия в глазной орбите.

— Глаз-то мы ему ушили, сохранили. Но предметного зрения на нем уже не было. Вот такой случай припоминается, — рассказывает доктор.

В 2007 году, во время оптимизации, офтальмологические отделения в РКБ закрылись, а докторов приняла Республиканская офтальмологическая клиническая больница. С тех пор Рамиль Равилович здесь.

На сегодняшний день спектр работы нашего героя большой. Доктор владеет офтальмохирургией глаукомы, катаракты, оперирует слезные пути, а во время дежурств оказывает неотложную помощь.

К примеру, доктор показывает у себя на телефоне удивительную картину, которая при подробном рассмотрении оказывается довольно страшной: полукружие человеческого глаза, очень похожее на округлость дальней планеты, а из него торчит искривленный предмет, похожий на палочку. Оказалось, это сантиметровый кусок проволоки, который прилетел точно в глаз, когда пациент работал болгаркой без защитных очков. Пациента привезли в неотложку, проволоку удалось удалить: несколько дней назад Рамиль Равилович провел успешную операцию, и даже зрение у незадачливого ремонтника сохранилось.

Меня вызвали в операционную, я смотрю — глаза в орбите нет. Ну, думаю, все. Травматический отрыв, размозжение глазного яблока — такое бывает

А еще в неотложку обращаются пациенты с ожогами глаза, с воспалительными процессами. Со всем этим должен справиться дежурный врач. Так что наш герой — можно сказать, мастер на все руки: владеет и плановыми хирургическими подходами, и экстренной травматологической хирургией глаза, и методиками консервативного лечения, в том числе и в рамках оказания неотложной помощи. Шутка ли — более тридцати лет в профессии!

Любой доктор учится всю жизнь, и Рамиль Равилович не исключение. Как и все его коллеги, каждые 5 лет проходит курсы повышения квалификации. Нам объясняет, что медицина так быстро движется вперед, что если не учиться новому, не постигать вовремя новые подходы и требования — быстро останешься за бортом профессии.

«Медицинская культура у нас страдает, ее надо менять»

В начале работы пациентами Рамиля Равиловича были в основном люди пожилого возраста — старше шестидесяти лет. Во многом это связано с тем, что оперативные техники не позволяли раньше оперировать катаракту — нужно было выжидать ее созревания до четвертой-пятой стадии. Сегодня хирургическая техника изменилась: через два прокола размером 2 мм извлекается поврежденный хрусталик и вживляется новый, искусственный.

— Сразу после этого пациент уходит домой, приходит на следующий день на проверку. Он живет полноценной жизнью — работает, водит машину, читает книги. А еще изменилась психология пациентов: теперь уже не принято считать, что для пожилого человека нормально плохо видеть. Уровень жизни другой, потребности другие, люди стали более активными, меняется их жизненная позиция. Многие до весьма почтенного возраста ездят за рулем, большинство людей старшего поколения владеют гаджетами и компьютером. Поэтому они, разумеется, хотят нормально видеть. К счастью, изменились и медицинские практики, у нас есть широкие возможности обеспечивать хорошее качество зрения пациентам старшего возраста, — рассказывает доктор.

Доктор видит, как изменился характер заболеваемости за те три десятка лет, что он в профессии. Во-первых, улучшается диагностика, и благодаря этому офтальмологи начинают видеть, например, первые стадии развития ряда заболеваний. Например, возрастная макулярная дистрофия — грозное состояние, которое раньше можно было диагностировать только по факту, на поздней стадии, когда полная потеря зрения была уже неизбежна. Сейчас с помощью современных методов диагностики ее можно «засечь» еще на самых ранних стадиях, взять под контроль и отодвинуть развитие на годы или даже на десятилетия. А значит, и диагностируется она гораздо чаще, чем пару десятков лет назад.

Во-вторых, увеличивается продолжительность жизни населения, а вместе с ней растет и число сердечно-сосудистых патологий, характерных для многих очень пожилых людей. А это сильно отражается на состоянии сетчатки.

А в остальном заболеваемость в офтальмологии остается плюс-минус та же: никуда не делись глаукома и катаракта, поражение сетчатки при сахарном диабете, близорукость у молодежи и возрастная дальнозоркость — все это по-прежнему с нами. Вот только справляться с большинством офтальмологических недугов сегодня доктора умеют значительно лучше, начинают лечение на более ранних стадиях и с большей эффективностью.

Однако для того, чтобы это произошло, жизненно важно развивать в обществе медицинскую культуру, отмечает доктор. Чтобы поймать заболевание вовремя — нужно обязательно каждый год проверяться у офтальмолога. Нужно серьезно относиться к здоровью своих глаз и встречаться с врачом регулярно. Однако среднестатистический россиянин предпочитает дождаться серьезных проблем и прийти уже тогда, когда лечение и дольше, и сложнее, если вообще еще возможно.

— Видимо, нас так воспитывали — безответственно относиться к своему здоровью, — с горечью говорит доктор. — Медицинская культура у нас страдает, ее надо менять. Ну и еще одну проблему нельзя не замечать — у нас страдает первичное звено, в поликлиниках по разным причинам не хватает офтальмологов, поэтому до нас пациенты нередко доходят уже с запущенным заболеванием. Просто потому что не к кому обратиться в поликлинике по месту жительства. И это тоже серьезный фактор, который очень хочется изменить. У нас ежегодно выпускается очень много ординаторов, все они куда-то растворяются — думаю, многие из них уходят работать в частные клиники, где условия работы в среднем привлекательнее для молодого специалиста, чем в бюджетной поликлинике. Начиная от оборудования, заканчивая отношением пациентов и общей атмосферой.

Доктор обращает внимание: если в роду у человека были люди с офтальмологическими болезнями, ему нужно особенно внимательно проверяться. Ведь такие заболевания часто передаются по наследству, так что нужен тщательный контроль. Но даже если в генетике все в порядке, нужно следить за своим здоровьем и как минимум правильно питаться (чтобы обеспечить все необходимые нутриенты) и вести активный образ жизни, чтобы поддержать в том числе и глаза.

— С сорока лет мы всем рекомендуем проходить диспансеризацию, измерять внутриглазное давление, — советует Рамиль Равилович.

«Механистический подход здесь просто неприемлем»

Перед операцией доктор обязательно рассказывает человеку, что будет происходить с его глазом, в чем состоит операция, чего стоит ожидать после нее. Он старается все объяснить доступно, уметь поговорить с каждым на его языке.

— Я учился медицине 12 лет. — улыбается доктор. — Больше 30 лет работаю — за это время можно было научиться азам психологии. Механистический подход здесь просто неприемлем. За все те годы, что я проработал в медицине, начал разбираться в людях. К каждому пытаюсь найти свой подход, чтобы между мной и пациентом не было недопонимания и трений.

Конечно, не бывает так, чтобы все было безоблачным. К примеру, бывают люди, у которых очень плотная катаракта, и после замены хрусталика неизбежно в течение какого-то времени будет отек. К этому надо быть готовыми, и врач перед операцией обязательно предупреждает об этом. Но пациент или его родственники пропускают информацию мимо ушей, а потом предъявляют доктору претензии — дескать, что-то неправильно сделал.

Еще одна распространенная ситуация — когда анатомическое строение глаза таково, что защитных клеток на роговице слишком мало. Перед операцией доктора делают исследование, и если видят такую ситуацию, прогнозируют, что заживление будет дольше, чем в среднем случае. Прогноз обязательно озвучивается, но нередко после операции пациент об этом забывает. И тогда уже совсем на других тонах разговаривает с доктором, который вынужден напоминать: он же неоднократно акцентировал на этом внимание до операции!

После операции нужно соблюдать ряд важных правил. Беречь глаза от контакта с инфекцией (а значит, не тереть их, не вытирать «чистым» платочком), исключить физическую нагрузку на некоторое время, вовремя закапывать в глаза капли, женщинам на несколько недель отказаться от декоративной косметики — набор правил может быть разным, в зависимости от операции. Но двигательные паттерны никуда не денешь — и если человек привык, не задумываясь, чесать глаз тогда, когда ему этого захочется, он и после операции с большой вероятностью продолжит это делать. Без злого умысла, просто автоматически. Доктор философски разводит руками: с этим ничего не поделаешь. Но все же если оперирует пожилого человека, просит его детей и внуков все-таки присмотреть за дисциплиной во время заживления.

За все те годы, что я проработал в медицине, начал разбираться в людях. К каждому пытаюсь найти свой подход, чтобы между мной и пациентом не было недопонимания и трений

«Взял отпуск за свой счет и поехал в Киров учиться»

С большим удовольствием наш герой берет в обучение ординаторов: уверен, что обязан делиться своими знаниями, умениями, подходами с будущими офтальмохирургами. Он объясняет: это не вопрос честолюбия. Делается это во благо пациентов, ведь чем быстрее молодой хирург освоит технику, тем лучше и ему, и пациентам. Благо сегодня в Казани есть широкие возможности обучать будущих хирургов. Например, на базе той же РКОБ организованы курсы повышения квалификации врачей-офтальмологов, которые реализуются в формате Wetlab со стажировкой на рабочем месте. В эту клинику сегодня едут учиться офтальмохирурги со всей России. Доктор сравнивает с тем, что было в его время:

— Нас, конечно, так не учили. В свое время, когда еще только появилась технология факоэмульсификации, я решил ею овладеть. На цикл официальным путем попасть было невозможно — я тогда еще работал в РКБ, и наши отделения в ту пору финансировались по остаточному принципу. Ведь от глазных патологий люди не умирают, а в многопрофильной клинике много отделений, где пациенты в терминальных стадиях, — рассказывает врач. — Взял отпуск за свой счет на две недели, заплатил деньги из собственного кармана и поехал в Киров — это был ближайший город, где было доступно обучение этой технологии. Проучился, освоил технику и подходы. А в 2007 году, когда мы уже переехали из РКБ в РКОБ, я был единственным во всей клинике, кто уже владел этой методикой, так вот получилось…

Сейчас, конечно, ситуация диаметрально противоположная. РКОБ как профильная клиническая больница огромное внимание уделяет обучению своих докторов, и им теперь регулярно доступны и циклы, и обучение, и семинары, и конференции. Все, чтобы обеспечить пациентам лечение по самым передовым стандартам мировой медицины.

«В девяностые годы к людям в белых халатах мы еще видели уважение»

Как и многие коллеги его же возраста, Рамиль Равилович замечает всеобщее изменение отношения к медику — к сожалению, в негативную сторону. Безоговорочное уважение, доверие к врачу заменяется на потребительский экстремизм.

— В девяностые годы к людям в белых халатах мы еще видели уважение. Сегодня отношение к себе мы видим совершенно иное. Но мы не оказываем услугу! Мы лечим людей, оказываем медицинскую помощь! Думаю, причин таких изменений много — вряд ли можно выделить какую-то одну, — размышляет доктор. — Но включите телевизор. Вы увидите, что средства массовой информации постоянно рассказывают о том, что врачи халатно относятся к своим обязанностям, везде требуют деньги, невозможно записаться на прием. Конечно, есть разные проблемы. Но есть тому и определенные причины, на которые врач на месте никак не может повлиять! Однако мы на это все внимания не обращаем. Наша задача — качественно сделать свою работу, чтобы пациент от наш ушел зрячий, с улыбкой на лице и блеском в глазах.

Но если пациент ведет себя некорректно и позволяет себе обидеть доктора — тот справляется с этим собственными методами. Старается отвлекаться, не пускать в себя отрицательные эмоции. Не развивает конфликт, разговаривает тихо и спокойно. Душу отводит в нерабочее время, где «стряхивает» с себя стресс и набирается позитива.

Однако мы на это все внимания не обращаем. Наша задача — качественно сделать свою работу

«Мы сразу видим результат своего труда»

В нерабочее время Рамиль Равилович занят активным отдыхом — всю зиму катается на лыжах, летом вместе с женой занимаются трекингом по окрестностям (благо живут в окружении леса), трижды в неделю ездит на занятия в бассейн. Обожает рыбалку — говорит, она дает такое умиротворение, какое не способно принести никакое другое занятие.

— Стараюсь заниматься спортом. Участвую во всех медицинских спартакиадах — и летом, и зимой. Много хожу пешком. У нас трое внуков — старший пошел в первый класс, мы много с ними занимаемся. С внуками стараемся проводить как можно больше времени, и спортом их тоже учим заниматься. Это нас стабилизирует, положительно влияет на нашу психику, и мы трудимся дальше, — улыбается Рамиль Равилович.

Когда мы просим доктора ответить на наш традиционный вопрос о том, что самое главное он выделяет в своей работе, он отвечает:

— Наверное, то, что мы сразу видим результат своего труда. Больной приходит к нам с низким зрением, а уже через пару дней видит гораздо лучше. Это нас очень радует, радуется и сам пациент. И вот это осознание, наверное, и держит нас в профессии — то, что мы сразу видим результат своего труда.

А вот в числе негативных сторон своей работы Рамиль Равилович, как и многие его коллеги, называет в первую очередь сакраментальную проблему: заполнение медицинской документации, которое отнимает огромное количество времени докторов. Но, как и остальные коллеги, согласен с тем, что без этого сегодня никуда.

Наш герой тридцать лет своими собственными руками дарит людям свет, в буквальном смысле этого слова. Он спасает один из главных способов познания окружающего мира — день за днем возвращает пациентам зрение, старается сделать его ярким и четким. Кому, как не ему, прооперировавшему за жизнь тысячи людей, гордиться своей работой? Но Рамиль Равилович — человек очень скромный. Он говорит:

— Наверное, за столько лет я уже свыкся с этим ощущением, и даже не думаю о нем. Конечно, приятно осознавать, разговора нет. Но это — наша работа. Мы обязаны ее делать, добросовестно, аккуратно и получая такой результат. Исходя из этого я к своему труду и подхожу!

На часах доходит девять утра, а мы уже завершаем интервью, которое началось в 7:30. Доктор с обезоруживающей улыбкой прощается с нами, надевает маску и убегает — с 9:00 у него перевязки, а в 10 — первая операция…