Ольга Зверева: «Работа — самое интересное в моей жизни»
Почему офтальмологи советуют беречь нервы, как глаукома меняет поведение и почему 23 года заниматься одним заболеванием — это совсем не скучно
Ольга Зверева — врач-офтальмолог высшей категории, ассистент кафедры офтальмологии КГМА, заведующая глаукомным кабинетом Республиканской клинической офтальмологической больницы Минздрава Татарстана. Вот уже два десятилетия она занимается изучением глаукомы и помогает сохранять людям возможность видеть. О том, как стресс влияет на зрение, какая разная бывает глаукома, почему офтальмолог должен быть еще и психологом и что помогает весь день улыбаться, — ее портрет в «Реальном времени».
«Хочу быть человеком, который делает что-то полезное»
Ольга Германовна не из врачебной семьи. Изначально и у нее самой совершенно не было мыслей о том, чтобы пойти по медицинской стезе. Девочка мечтала о какой-нибудь романтической карьере: геолога, полицейского, путешественника…
— Но потом, когда наступил уже сознательный возраст, я поняла, что хочу быть человеком, который делает что-то полезное. А людьми такими, в моем юношеском понимании, были только врачи и учителя. Учителем я быть не хотела никогда, а значит, оставался только врач. Я пошла на школьные курсы санитарки, а в 1991-м поступила в медицинский институт на педиатрический факультет.
В 1997 году Ольга Германовна получила диплом врача-педиатра. Интересно, что курс офтальмологии, который проходили все студенты во время учебы, девушку совершенно не увлек: она благополучно сдала экзамен и, как ей казалось, распрощалась с этой дисциплиной. Интернатуру прошла по педиатрии и потом год проработала участковым педиатром в детской поликлинике.
Но хотелось двигаться дальше, а для этого нужно было пройти ординатуру. В ординатуре по педиатрии мест категорически не было — был бешеный конкурс без особенных шансов. Коллеги посоветовали ей: «Иди в офтальмологию, это прекрасная профессия — ты не пожалеешь!» Ольга Германовна засомневалась. Ведь до того момента она никогда не углублялась в эту профессию и не «примеряла» ее на себя. Ведь это очень специфическая медицинская специальность, которая сильно отличается от других. Но все-таки наша героиня решила попробовать. И ни дня не пожалела.
— Я полюбила эту профессию с самого того момента, когда передо мной впервые открылась возможность увидеть глазное дно человека через узкую щелочку — это было волшебством! Глаз — потрясающе красивый орган, и мы каждый день в щелевую лампу видим совершенно космические картины. Офтальмология — это тонкая, высокотехнологичная наука, которая требует большой работы мысли. Она постоянно развивается, очень красивая сфера. А еще здесь не бывает супертрагических историй. Из-за болезни глаза человек не умирает, — объясняет Ольга Германовна.
Я полюбила эту профессию с самого того момента, когда передо мной впервые открылась возможность увидеть глазное дно человека через узкую щелочку — это было волшебством!
Ординатуру наша героиня проходила в 1999—2000 годах. Кафедра базировалась в РКОБ, руководила ею профессор Марина Вадимовна Кузнецова — с ней Ольга Германовна работала очень тесно. Кузнецова активно разрабатывала направление лечения вертебральной патологии шейного отдела позвоночника в комплексной терапии заболеваний глаза. Она создала методику мануальной терапии, которая восстанавливала кровоток в шейном отделе. За счет этого улучшалось и кровоснабжение, и питание глазной сетчатки. Метод, разработанный Мариной Вадимовной, эффективно показал себя в лечении детской близорукости, помогал он и взрослым пациентам с глаукомой и с возрастной макулярной дегенерацией. Ольга Германовна училась у профессора — тоже освоила эту методику и успешно ее применяла в Центре зрения, получив сертификат мануального терапевта. И по сей день, кстати, лечение шейного отдела позвоночника входит в комплексный план лечения пациентов с близорукостью.
«В свободное время начала познавать глаукому самостоятельно и очень ею заинтересовалась»
Нам кажется, что глаз — орган маленький. Однако на самом деле офтальмология — наука очень обширная, она бурно развивается, революционные новинки появляются каждые полгода. Все знать невозможно, поэтому клинический врач, как правило, специализируется в какой-то узкой области. Ольга Германовна — глаукоматолог. Как специалист-офтальмолог, конечно, она компетентна в любой глазной патологии, но ее конек — лечение глаукомы, именно этому заболеванию она посвятила карьеру.
Второй год ординатуры офтальмологи в те времена проходили у знаменитого профессора Якова Моисеевича Вургафта в 13-й горбольнице, где работал Госпиталь ветеранов войн. Прооперировать катаракту к концу обучения умел каждый ординатор. Учили их оперировать и глаукому, и давали опыт владения лазерными методиками — то есть всю классическую офтальмологическую хирургию.
— На полке у Якова Моисеевича я откопала книги по глаукоме — и те, которые написал он, и монографию Моисея Бенцоновича, его отца. В свободное время начала познавать глаукому самостоятельно и очень ею заинтересовалась, — рассказывает доктор.
Большую роль в выборе пути, по ее мнению, сыграла в этом и учеба на педиатрическом факультете: там хорошо дают пропедевтику: доскональное обследование, описание пациента, подробный сбор анамнеза и внимание к жалобам. Все это, в общем-то, не присуще хирургам — у них другой профиль работы. А наша героиня хирургом стать никогда не мечтала.
Ольгу Германовну заинтересовало именно глазное дно и течение его болезней. Ее поражало: как в таком маленьком органе может быть такое огромное количество заболеваний?
— Тут очень много секретов, и мы их продолжаем открывать. Я уже почти 25 лет в этой профессии, и с каждым днем нам открываются все новые и новые тайны! Это настолько разнообразная область науки, что мы постоянно должны совершенствоваться в ней. Глаукома очень разнообразная. Это не одно заболевание — у нее порядка 60 различных форм.
Сразу же после ординатуры Ольга Германовна отправилась работать в консультативную поликлинику РКОБ. С 2011 года она ею руководила. Примерно в то же время в ее жизни появилась группа молодых ученых «Научный авангард» — сообщество по глаукоме, которое было создано при Российском глаукомном обществе. Его создателю, профессору Александру Куроедову, пришла в голову мысль о том, что для научного прогресса в этой области нужно создавать много центров с одинаковыми условиями исследования и экспертизой в разных городах. Таким образом будет набираться статистически достоверный пул знаний о болезни и ее лечении, на который можно опираться в своих собственных исследованиях. Группа была создана, и Ольга Германовна по сей день принимает в ее работе серьезное участие.
С точки зрения изучения глаукомы врачи в офтальмологических клиниках сейчас оснащены очень хорошо. Им доступны малоинвазивные, рутинные, но очень высокотехнологичные методики, которые очень четко фиксируют изменения нервной ткани (глаукома — это нейродегенеративное заболевание, связанное с отмиранием нервной ткани глазного дна). Кстати, диагностика состояния сетчатки сегодня помогает еще и в изучении таких нейродегенеративных заболеваний, как синдром Альцгеймера. Ведь сетчатка — это ткань мозга, вынесенная на периферию. В ней происходят те же изменения, что и в тканях головного мозга.
Я уже почти 25 лет в этой профессии, и с каждым днем нам открываются все новые и новые тайны!
«Мы с вами теперь должны дружить долго»
Итак, с 2011 года наша героиня работала заведующей консультативной поликлиникой РКОБ. Айдар Амиров, тогдашний главный врач клиники, все время говорил нашей героине: «Нужно создавать глаукомный кабинет!» Но в поликлинике Ольге Германовне было не до науки и не до вдохновения: поток пациентов нескончаемый, административная работа, и заниматься чем-то еще просто некогда. И поэтому в 2015 году доктор сказала шефу: «Если мы хотим заниматься глаукомой, давайте я буду заниматься только ею, создам глаукомный кабинет и буду в нем заведующей».
Из поликлиники наша героиня ушла в стационар — и занялась глаукомой, как и хотела. К сожалению, официальной структуры под названием «глаукомный кабинет» так и не появилось, но под работу Ольги Германовны было подобрано специальное оборудование (например, аппарат для оптической когерентной томографии, компьютерная периметрия), и началась планомерная постоянная работа. Теперь здесь проводят огромный объем работы, сюда стекаются пациенты с глаукомой со всей республики.
Глаукома — нейродегенеративное, неврологическое заболевание, которое входит в топ-3 самых часто встречающихся болезней глаз (ее «соседи» по рейтингу — катаракта и близорукость). Это заболевание с большой терапевтической историей, требующее тщательного обследования и тщательного наблюдения за пациентом. Доктор объясняет:
— Ведь как работает хирург? Ты получил пациента в плохом состоянии, сделал ему операцию, отпустил в хорошем состоянии и сказал: «До свидания, у вас все будет хорошо!» История с лечением глаукомы — совсем другая. В самом оптимистичном случае ты впервые встречаешься с относительно здоровым пациентом, выявляешь минимальные проявления болезни. Рассказываешь о том, что есть глаукома, но хорошо, что ее вовремя нашли. Пытаешься настроить человека на позитивный лад, потому что слово «глаукома» многие воспринимают как приговор. На самом деле — нет!
В основном я занимаюсь глаукомой. Мы обладаем высокоточными методами исследования, которые позволяют нам точно поставить диагноз
Глаукома, как рассказывает наша героиня, — одно из следствий естественных возрастных изменений. Среди людей старше 80 лет глаукомой болеют около 20%. Поэтому пациент должен понимать: заболевание неуклонно прогрессирующее, излечить его полностью невозможно, поэтому нужно регулярно приходить на прием к офтальмологу. Чтобы улучшить качество жизни, максимально замедлить развитие заболевания, нужно наблюдаться постоянно и соблюдать все рекомендации. И тогда обязательно будет эффект, ведь среди больных глаукомой только 10% — абсолютно незрячие. Остальным медицина в силах долгие десятилетия сохранять зрение (при условии, что пациент готов сотрудничать). Так что доктор, знакомясь с пациентом, сразу ему говорит: «Мы с вами теперь должны дружить долго».
Впрочем, Ольга Германовна подчеркивает: она офтальмолог широкого профиля и только глаукомой ее область работы не ограничивается. Она принимает и детей, и пожилых людей. Ведет пациентов и с поражениями сетчатки, и с возрастной макулярной дистрофией.
— В основном я занимаюсь глаукомой. Мы обладаем высокоточными методами исследования, которые позволяют нам точно поставить диагноз. Но это не значит, что я не помогу пациенту, который пришел на прием с другой проблемой, — говорит доктор. — И даже если он с инородным телом в глазу придет, я, конечно, его извлеку.
«Ослепнуть боятся многие, а вот умереть от инфаркта никто не боится»
Ольга Германовна подмечает интересную тенденцию: люди с офтальмологической патологией имеют одну из самых сильных приверженностей к лечению — 40%! А вот если брать, например, сердечно-сосудистую патологию, то там пациенты менее дисциплинированы — у них приверженность к лечению составляет всего лишь около 5%. Примерно так же, как и у пациентов с атеросклерозом и другими болезнями сосудов.
— Но если ты говоришь пациенту, что у него глаукома, — приверженность к лечению все-таки повыше. Выходит, что ослепнуть боятся многие, а вот умереть от инфаркта, похоже, никто не боится, — разводит руками доктор.
Перед тем как начать лечение, врач объясняет пациенту, что происходит, в чем заключается заболевание и что нужно делать, чтобы оно не прогрессировало. Люди с хроническими прогрессирующими заболеваниями глаз, связанными с дистрофией тканей, как правило, имеют что-то общее в поведении. Доктор говорит: это все потому, что и глаукома, и возрастная макулярная дегенерация — все это связано не только с глазом. Наукой доказано, что и в мозге при этих болезнях происходят нейродегенеративные процессы.
— Описаны психотипы пациентов с глаукомой — у всех свои особенности. И поэтому здесь, когда ты ведешь человека на протяжении долгих месяцев и лет, ты уже становишься не только офтальмологом, но и психологом. Ты уже с первых слов пациента можешь определить его психотип — и понимаешь, что будет дальше. И даже течение болезни у этого пациента можешь предсказать, потому что оно напрямую зависит от состояния психики, — раскрывает Ольга Германовна психологические секреты.
А вот уровень образования пациента на понимание болезни и на его поведение, по наблюдениям нашей героини, совершенно не влияет. Человек понимает главное: он может ослепнуть. И это его очень сильно «мобилизует» — это более базовая, инстинктивная реакция, чем образование и общая культура. А значит, необходимость лечения понимает человек с любым образованием. Кстати, чрезмерная погруженность в мир знаний порой даже немного мешает:
— И вот если человек говорит мне, что он физик, я понимаю, что придется очень нелегко. Потому что ему нужно будет объяснять процесс с точки зрения не только биологии и медицины, но и с точки зрения физики, — улыбается доктор.
Когда ты ведешь человека на протяжении долгих месяцев и лет, ты уже становишься не только офтальмологом, но и психологом
«Человек, который 6 месяцев не появлялся на приеме, просто перестает лечиться»
Но объяснить процесс так досконально, как требовал бы этого ученый-физик, невозможно. Ведь у глаукомы огромное количество факторов прогрессирования. На ее развитие влияет множество самых разных процессов и явлений. Поэтому сказать точно, что конкретно происходит в организме прямо сейчас, как поведет себя нервная ткань завтра, и придумать, как нивелировать абсолютно все внешние влияния, просто невозможно.
Кстати, многие грешат на генетику как на главный фактор риска. Однако это не так. Ольга Германовна поясняет: факторов риска — миллион, генетика — всего лишь один из них, причем далеко не стопроцентный. Да, если ваша наследственность отягощена глаукомой, вам нужно почаще и поподробнее проверять глаза. Но если даже в вашем роду до седьмого колена никто даже слова такого не слыхал, гарантий, что глаукома вам не грозит, дать не может никто. Риски есть в течение жизни: например, перенесенный стресс, перенесенная инфекция могут спровоцировать развитие болезни.
Кстати, о перенесенных инфекциях. Уже есть подтвержденные научные данные о том, что после ковида усилились стадии глаукомы. Медики выявляют все больше случаев далеко зашедшей глаукомы в терминальных стадиях. Нельзя стопроцентно утверждать, что это связано именно с перенесенным коронавирусом, это еще не доказано. Зато взаимосвязь с тем, что люди в пандемию просто не ходили к офтальмологу, практически железная, по мнению нашей героини.
— Пациент должен ходить к врачу хотя бы просто для того, чтобы получить там стимул купить капли. По данным исследований, человек, который 6 месяцев не появлялся на приеме, просто перестает лечиться. Он уже забывает о том, что у него все серьезно. А вот если пациент появляется в клинике раз в три месяца и врач ему пишет назначение — это назначение, скорее всего, будет выполнено. Теперь представьте: он два года сидел дома и не появлялся на приеме, чтобы не заразиться ковидом. Разумеется, у врача он после этого появляется уже с сильной прогрессией болезни, — говорит Ольга Германовна.
Пациент должен ходить к врачу хотя бы просто для того, чтобы получить там стимул купить капли. По данным исследований, человек, который 6 месяцев не появлялся на приеме, просто перестает лечиться
«Пациенты с терминальными стадиями глаукомы зачастую перенесли стресс, от которого так и не оправились»
Еще один железный фактор прогрессирования глаукомы — стресс. Не секрет, что психоэмоциональный фон общества сегодня сложно назвать здоровым. Пандемия коронавируса, а вслед за ней и геополитические события запустили цепочку бесконечных факторов стресса. Он незаметно подтачивает здоровье даже самых, казалось бы, психически устойчивых. При этом человек — это очень психозависимое существо. Плацебо-эффект достигает 30%! Так что народная максима «Все болезни от нервов» в случае глаукомы, кажется, подтверждается.
По некоторым данным, порядка 55% пациентов офтальмологов находятся в состоянии клинической депрессии (причем большинство сами этого не осознают). А она ухудшает течение всех нейродегенеративных заболеваний, в том числе и глаукомы.
— Мои пациенты с терминальными стадиями глаукомы очень часто перенесли жесткий стресс, от которого так и не оправились. Если острая фаза стресса переходит в хроническую, то нужна квалифицированная медицинская помощь. И мы, офтальмологи, здесь зачастую бессильны. Приведу пример: у женщины 10 лет назад умер муж, и она все эти 10 лет плачет. Никто не озаботился тем, что после определенного момента ее надо было не жалеть, а лечить. Но сейчас у нее уже терминальная стадия глаукомы, зрение ей уже не вернуть, — рассказывает Ольга Германовна.
Мои пациенты с терминальными стадиями глаукомы очень часто перенесли жесткий стресс, от которого так и не оправились
При сильном стрессе в кровь выбрасывается гормон эндотелин. Под его воздействием сужаются, спазмируются все сосуды в организме. Как следствие — ишемия органов, питающихся от этих сосудов. В случае глаза следующим шагом становится глаукома.
— Вы наверняка бывали в такой ситуации: сильное психическое возбуждение, стресс — и вдруг у вас руки и ноги резко холодеют. Это выброс эндотелина. И если такое происходит часто — перед нами во всей красе будет нейродегенеративное заболевание глаза.
Так что доктор советует: чтобы уберечься от глаукомы, исключите из жизни хотя бы тот стресс, который можете из нее исключить. Да, это не так легко, как кажется, но это напрямую сохранит вам здоровье зрения (да и не только зрения).
«Люди не ценят то, что достается им бесплатно»
Конечно, признается доктор, в ней нередко поднимается жалость к пациентам, особенно при неблагоприятном прогнозе. Но потом эмоции нужно отключать: человеку нужно не столько сочувствие со стороны доктора, сколько квалифицированная помощь.
А еще очень важен психологический фактор. Даже если впереди полная слепота — пациент должен услышать от кого-то постороннего, что жизнь не кончилась.
— Мы напоминаем, что в любом случае останемся ему помогать и не бросим его. Ведь даже если наступает слепота, нужно продолжать сохранять глазное яблоко, а в случае необходимости — снимать сильные боли в нем. Есть и медицинские, и технические средства, которые могут улучшить качество жизни. А еще есть сообщества, в которых собираются люди с такими же проблемами — например, общество слепых, где человек не останется один на один со своей проблемой. Его адаптируют к жизни, при необходимости помогают получить новую профессию. И мы ему обо всем этом рассказываем. Жалеть таких людей ни в коем случае нельзя — к ним нужно относиться просто как к гражданам с определенными особенностями, — говорит Ольга Германовна.
Недоверие к докторам, характерное для сегодняшнего общества, по мнению нашей героини, проявляется в основном на бесплатном приеме. Врачи в консультативной поликлинике и в стационаре на приеме по ОМС сталкиваются и с хамством, и с грубостью, и с отсутствием уважения со стороны пациентов. Нередкая история — когда, сходив на бесплатный прием, пациент записывается на платную консультацию к известному, «звездному» врачу, чтобы услышать от него то же самое, что и от предыдущего доктора.
Ольга Германовна — врач как раз такой, «звездный». Она известный специалист и в медицинских, и в пациентских кругах. Поэтому и оказывается как раз вот в этой роли «последней инстанции».
— Мне кажется, люди просто не ценят то, что достается им бесплатно. Бесплатное — значит не имеющее собственной ценности, в их понимании. Но когда такой пациент приходит ко мне на платный прием и приносит результаты бесплатного обследования в нашей же консультативной поликлинике, я вижу: его очень хорошо обследовали и правильно проконсультировали. На вопрос о том, зачем же он второй раз пришел ко мне за тем же самым, он внятно ответить не может, — говорит доктор.
«Основная роль детей — настраивать своих родителей на позитивный лад»
В лечении глаукомы очень большую роль играют родственники пациентов, особенно с учетом того, что большая часть больных — люди пожилые. Взаимоотношения с ними врач должна выстроить — как минимум чтобы четко доносить свои рекомендации и предписания.
Ольга Германовна подмечает, что взаимоотношения пациентов с родственниками (чаще всего это дети) строятся по двум полярным направлениям. На одном полюсе — семьи с очень сильной связью между детьми и родителями, и это порой мешает правильному лечению. Потому что нередко для такого выросшего ребенка отец или мать — божество, которое болеть не может, и никакой нервной дегенерации быть у него тоже не может.
— И в этих случаях часто дети начинают жить жизнью своих родителей. Это нужно обязательно корректировать и по возможности снижать, потому что человек, даже слабовидящий, все равно должен иметь самостоятельность и хоть как-то за себя нести ответственность, — говорит доктор.
Человек, даже слабовидящий, все равно должен иметь самостоятельность и хоть как-то за себя нести ответственность
На другом полюсе — семьи с очень холодными отношениями, когда видно, что детям заболевание родителей в тягость. И тут доктору тоже приходится немного «воспитывать» семью, ведь ссоры и напряжение напрямую вредят лечебному процессу (вспомним главу о стрессе). Таким вот образом Ольга Германовна работает одновременно и офтальмологом, и психологом, и семейным медиатором…
— Основная роль детей — по моему мнению, настраивать своих родителей на позитивный лад, какого бы исхода глаукомы мы ни ждали. Во-вторых, они должны понимать, что заболевание наследственное, и мы советуем им тоже пройти обследование, пока еще нет никаких жалоб, — говорит наша героиня.
Есть среди пациентов и молодой контингент. Например, бывает врожденная глаукома, связанная с недоразвитием глазного яблока. Есть ювенильная глаукома — она развивается у подростков. Бывает глаукома молодого возраста. На минуточку, обычной «возрастной» глаукомой считается та, которая развивается после 35 лет. Так что в зоне риска — все, но чем старше человек, тем больше у него вероятность заболеть. Поэтому регулярный осмотр у офтальмолога должен быть обязательным мероприятием!
«То, о чем я мечтала в юности, — сбылось»
Кроме того, что наша героиня принимает пациентов и годами ведет своих больных с глаукомой, она не забывает и про науку и образование. Будучи ассистентом профильной кафедры в КГМА, учит офтальмологов, ведет подробные курсы, посвященные глаукоме. Работа врача устроена так, что в ней объединяются не только практический, но и научный компоненты. Ведет научную деятельность и Ольга Германовна — с группой «Научный авангард», например, в рамках исследований объездила весь Дальний Восток.
Случайно попав в офтальмологию, наша героиня полюбила ее всей душой, влилась в профессию и достигла в ней больших высот.
— Мне кажется, работа — это самое интересное, что есть в моей жизни. Она нисколько не утомляет. Конечно, если ты принимаешь с 8.00 до 18.00 — устаешь к вечеру. Но ни разу в моей жизни не было так, чтобы я на следующее утро не хотела идти на работу! То, о чем я мечтала в юности, сбылось: я вижу реальный результат, реальную пользу, которую приношу людям! Хочу, чтобы и через десять, и через двадцать лет все было так же.
Мне кажется, работа — это самое интересное, что есть в моей жизни. Она нисколько не утомляет
Наша героиня стала одним из редчайших исключений среди всех участников нашего проекта: она не видит в своей работе ничего, что ей не нравилось бы.
— Все, что я не люблю, я исключаю! — смеется доктор. — А то, что могу скорректировать, корректирую.
А за стенами больницы эта красивая и яркая женщина — увлеченная туристка. Она и выросла в туристической семье, и замуж вышла за туриста и спортсмена. Кстати, ее муж — тот самый Александр Зверев, который в 2007 году единственным из всей туристической группы выжил во время сплава по китайской горной реке.
Теперь, через 15 лет, супруги продолжают ходить на сплав, в лесные и горные походы — в этом году были на Эльбрусе и катались на горных лыжах в Иране. У них двое сыновей — один уже работает, второй еще школьник. К слову, ни один из них не выбрал медицину, о чем изрядно сокрушается наша героиня.
Ольга Германовна постоянно двигается и вне походов: она с удовольствием занимается джазовыми танцами, старается регулярно ходить в спортивный зал.
— Просыпаюсь с утра и говорю себе: «Слава богу, ты проснулась!» Надо выпить чашку кофе, витамины, позаниматься йогой и с радостью бежать на работу, чтобы там целый день улыбаться. Желаю всем позитива, сохранять здоровье и ясные глаза! — прощается с нами доктор.