Александр Сладковский: «Казань стала для меня не второй, а первой родиной»

Сезон откроется произведениями Бруха и Прокофьева

— В концерте, которым вы будете сегодня открывать сезон, в основном будут звучать произведения Сергея Прокофьева. Как был сделан такой выбор?

— Вообще-то, я стараюсь каждый год в начале сезона исполнять музыку Шостаковича, потому что 25 сентября у него день рождения. Мы посвятили этому композитору много времени, наш оркестр записал всю его музыку — нам очень повезло, что мы смогли это сделать. Но нельзя же все время повторяться! Поэтому и был выбран другой очень достойный наш соотечественник, Сергей Сергеевич Прокофьев, который, на самом деле, очень редко звучит. В последний раз мы его играли и писали лет семь назад. Вот и решили к нему вернуться сейчас.

А кроме того, мы открываем сезон с двумя молодыми музыкантами — это тоже часть нашей традиции. Это Елизавета Малышева-Джалиль (кстати, правнучка Мусы Джалиля), которая делает сейчас очень большие успехи в Москве — она будет исполнять концерт Бруха. И молодой лауреат, который взял в этом году первую премию конкурса им. Чайковского — Сергей Давыдченко. Этот мальчик с детства подавал очень большие надежды и сейчас вырос в огромную звезду. Мы решили, что будет очень достойно, если мы пойдем по свежим следам одного из престижнейших музыкальных конкурсов в мире и выступим с его молодым лауреатом. И вот теперь мы подходим к главному: в финале конкурса Чайковского Сергей блистательно сыграл Второй концерт Прокофьева. А я всегда стараюсь выбирать программу стилистически цельно. И если главный наш гость играет Прокофьева — грех его не вспомнить и не сыграть!

Сегодня мы в числе прочего будем играть совершенно гениальную Пятую симфонию, которая была написана в 1945 году, предвещая Победу. И симфония — ошеломительная. Очень красивая, очень мощная. Вот так рождаются программы!

— Что ждет казанского зрителя в наступающем сезоне? Будет ли что-то принципиально новое?

— Мы ничего не меняем. Понимаете, принципиально новое может быть в цирке, в фигурном катании… А в академическом искусстве может быть только академическое искусство. Время показало, что тот остов, который мы придумали 13 лет назад, работает, и работает идеально. Мы остаемся привержены ему — только добавляем новые краски.

Время показало, что тот остов, который мы придумали 13 лет назад, работает, и работает идеально

Созвездие фестивалей ГАСО РТ

— Из чего будет состоять этот остов?

— Во-первых, это фестиваль современной классической музыки «Конкордия», посвященный Софии Губайдулиной. Насколько я знаю, в России второго такого форума нет — есть только концерты и монофестивали, посвященные современной музыке. Но чтобы из года в год — мы единственные. Мы больше трехсот премьер сыграли за эти годы на фестивале! И современных татарских композиторов, и других современных композиторов, и тех, кто уже стали классиками, но никогда не звучали в Казани. Например, «Прелюдия, Фуга и Риффы» Бернстайна — премьерой дирижировал сам Бернстайн с Нью-Йоркским филармоническим оркестром, и было это в пятидесятых годах. И тут — мы спустя больше полувека играем премьеру в Казани!

Снова состоится фестиваль «Рахлинские сезоны», который собирает интерпретаторов западной классики: Натан Рахлин был большим любителем, знатоком и удивительным исполнителем западной музыки, которую он почти 60 лет назад начал прививать в Казани. И, конечно, в память о Натане Григорьевиче мы стараемся выстраивать программы и приглашать дирижеров и солистов, работающих в этом направлении.

Фестиваль «Белая сирень» — это русская музыка: Рахманинов, его современники. Все говорят: «Да сколько же можно играть Второй концерт Рахманинова!» Но ведь это гениальнейшая музыка! И не только Второй концерт, но и все его произведения. Поэтому русская музыка на «Белой сирени» в приоритете. Опять у нас будут гостить приглашенные дирижеры и солисты. Опять, конечно же, главным нашим гостем будет Денис Леонидович Мацуев, вместе с которым мы этот фестиваль придумали.

Фестиваль «Казанская осень» тоже стал традиционным. Со временем появился еще фестиваль «Денис Мацуев у друзей». И органный фестиваль, который в этом году пройдет вот уже в пятый раз, — тоже уникальное событие. Благодаря тому, что у нас в концертном зале есть орган, мы можем исполнять те редкие сочинения, которые написаны для органа с симфоническим оркестром.

Заметьте, это все интернациональные фестивали! Всегда у нас очень много зарубежных музыкантов — солистов и дирижеров.

Еще, конечно, мы вновь проведем «Мирас» — фестиваль классической татарской музыки. Его научный консультант — ректор Казанской консерватории Вадим Робертович Дулат-Алеев. Он остается с нами, он невероятный знаток, очень глубокий аналитик и настоящий ученый, который занимается татарской классикой. Мы тесно сотрудничаем с ним много лет.

Без ложной скромности могу сказать, что наши абонементы разбирают мгновенно

«Мы — единственный региональный оркестр, который проводит абонемент в Московской филармонии»

— А что с гастрольным графиком? Где еще выступит ГАСО РТ под управлением Сладковского?

— Не могу не сказать о том, что мы — единственный региональный оркестр в России, который уже шестой год проводит собственный абонемент в Московской филармонии. Хочу подчеркнуть этот факт. Ведь что такое абонемент? Это серия концертов, которая продается целиком. Зритель покупает билет не на один концерт, а на три или четыре сразу. Конечно же, филармония оценивает экономическую эффективность, смотрит, как продается абонемент, какова материальная отдача. Без ложной скромности могу сказать, что наши абонементы разбирают мгновенно. Я могу сколько угодно говорить, какие мы хорошие, но если бы мы были финансово неэффективны, то нас никуда бы не приглашали.

Итогом совместной работы с Московской филармонией явилось то, что впервые в истории оркестра Татарстана в этом году 4 сентября мы с Денисом Мацуевым вместе открывали 102-й сезон Московской филармонии. Я считаю, что это важная веха для нас, которая доказывает: мы не просто так хлеб едим!

Два концерта мы дадим в нынешнем сезоне в зале «Зарядье». Получается, что в этом сезоне мы пять раз играем в Москве. Для оркестра это и очень большая нагрузка, и одновременно огромная честь. Ни один региональный оркестр столько не играет. И это можно считать большим достижением.

— Куда вы поедете еще, кроме Москвы?

— У нас снова будет концерт в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии. Мы готовимся к этому очень серьезно, потому что Петербург — это город, где я стал дирижером, творчески вырос. Для меня эта сцена — святая. Я видел там такое количество дирижеров! В тот момент, когда я учился, Юрий Хатуевич Темирканов был главным дирижером и худруком Ленинградской филармонии. И всегда, когда я даже просто заходил за кулисы этой сцены, меня начинало трясти. Этот детский рудимент у меня остался. Конечно, я предвкушаю встречу со своей альма матер, с городом, в котором я начал карьеру как дирижер.

Очень давние связи у нас с Пермской филармонией, в планах у нас концерт и там.

Мы только что приехали из Иркутска — туда мы поехали сразу же после того, как открыли сезон в Московской филармонии, в начале сентября. В Иркутске сыграли несколько концертов у Дениса Леонидовича Мацуева в рамках фестиваля «Звезды на Байкале». Уже становится хорошей традицией то, что каждый год мы начинаем сезон в этом городе. Нас приглашают туда, а потом мы открываем сезон здесь, в Казани.

Для оркестра это и очень большая нагрузка, и одновременно огромная честь. Ни один региональный оркестр столько не играет

«Любые зарубежные гастроли мобилизуют оркестр, приводят его в чувство»

— А как обстоят дела с зарубежными поездками?

— Будут китайские гастроли. Конечно, многое изменилось в нашей работе за последние полтора года. Ведь в 2022-м уже был сверстан план гастролей по странам Европы и Бенилюкса — планировался 21 концерт. И какие залы были в этом плане! Кельнская филармония, Виктория-холл в Женеве, Берлинская филармония… Конечно, все это у нас полетело. В этой связи, когда я докладывал раису Татарстана о работе, то сказал ему, что мы сейчас вынуждены переориентироваться.

В Китае мы были неоднократно и до этого. Кстати, даже вместе с Рустамом Нургалиевичем — выступали в Харбине на высоком правительственном уровне. Я ездил в Китай и с другими оркестрами — мне повезло и с Михаилом Васильевичем Плетневым там выступать, с его Российским Национальным оркестром. Это не чужая для нас страна. Там будет пять концертов, и это очень важно. Понимаете, любые зарубежные гастроли — они мобилизуют оркестр, так же, как и звукозапись. Приводят его в чувство, а дирижеру дают уверенность в том, что его команда в идеальной спортивной форме.

— Какую музыку вы повезете в Китай?

— Русскую музыку, это их заказ. Это будет Рахманинов. Мы все помним, что в 2023 году исполнилось 150 лет со дня рождения Сергея Васильевича, и, кстати, в этой связи у нас вышел первый винил. Раньше мы выпускали только диски, а теперь и виниловые пластинки.

А еще надо сказать, что мы едем туда с Денисом Мацуевым — это наш партнер, мой друг уже четверть века. За эти годы мы с ним и ГАСО РТ сыграли 42 сочинения для рояля с оркестром! К счастью, он нас не забывает, играет с нами с радостью, потому что мы с ним всегда на одной волне.

— Что еще в ваших ближайших планах? Вы много записываетесь, что нового готовите сейчас?

— Если говорить о важных вехах, то я начинаю ставить Третью симфонию Малера — именно ее отрывок вы слышали сейчас на репетиции. Наверное, это самая сложная партитура, высший пилотаж для дирижера, для оркестра. Она длится час сорок, мы ее в конце ноября будем играть в Казани с детским хором и женским хором из мастеров хорового пения под управлением Льва Канторовича.

Мы действительно много записываемся, занимаемся дискографией. И в июне мы начинаем запись симфоний Малера. Это очень длительная работа, она продлится на протяжении нескольких сезонов. Надеюсь, к шестидесятилетию оркестра мы уже будем их издавать. В этом году мы играем Третью — и, таким образом, закрываем цикл малеровских симфоний в репертуаре оркестра. Натан Рахлин начинал с Первой, а мы сыграли остальные девять.

Любые зарубежные гастроли — они мобилизуют оркестр, так же, как и звукозапись. Приводят его в чувство, а дирижеру дают уверенность в том, что его команда в идеальной спортивной форме

«Искусство и культура — это та ниточка, которая держит нас всех, несмотря ни на что»

— Что изменилось в жизни оркестра в связи с событиями 2022 года и их продолжением? Как сейчас складываются отношения с европейскими коллегами? Продолжат ли они приезжать к нам в новом сезоне?

— Конечно, очень многое изменилось. Что касается нас, то ни один оркестр из России в Европу сейчас выехать не может. И когда сможет — очень сложно сказать.

Но к нам продолжают приезжать — в нашем графике на сезон очень много иностранцев. Из Аргентины, из Италии, из Израиля, из Великобритании, из Германии — причем это только дирижеры! А есть ведь еще и солисты. У разных музыкантов складывается свое собственное мнение по поводу того, ехать или не ехать в Россию. Но мы продолжаем общаться с нашими друзьями. Я думаю, что все-таки искусство и культура — это та ниточка, которая держит нас всех, несмотря ни на что. Эти связи мы бережем, стараемся их поддерживать. Не со всеми это удается, но что с этим поделать? Таковы реалии…

— Возвращаясь к выбору репертуара. Как это у вас происходит обычно? Вы отталкиваетесь от своих эмоциональных предпочтений или исходите от какой-то особой логики? Или, может быть, влияют традиции? К примеру, в Новый год надо играть «Щелкунчика», 22 июня — Шостаковича, а весной — Вивальди?

— Я всегда в первую очередь думаю о том, что может принести пользу оркестру — с точки зрения его развития. Если с оркестром все время играть Вивальди, то через 13 лет они все с ума сойдут и разбегутся. Для них постоянно надо придумывать что-то новое и интересное. Задача руководителя — построить план так, чтобы это было и полезно, и интересно, и экономически выгодно.

Поэтому, выбирая репертуар, я исхожу из массы обстоятельств, и уже по опыту знаю, что желательно не повторяться. Есть оркестры, где каждый год играют, допустим, Пятую симфонию Чайковского и Десятую Шостаковича. И на этом их репертуар кончается.

— Но на эти произведения гарантированно идут люди. Может быть, они исходят из экономической выгоды?

— Я немного не так строил свой план работы здесь. Много лет назад я подумал, что люди к нам будут гарантированно приходить, когда будут слышать любую музыку, даже неизвестную им, в идеальном качестве. И будут уверены, что никогда не уйдут с нашего концерта равнодушными.

Я думаю, что все-таки искусство и культура — это та ниточка, которая держит нас всех, несмотря ни на что. Эти связи мы бережем, стараемся их поддерживать

— То есть играть музыку, еще неизвестную зрителю, вы не боитесь?

— Я вообще ничего не боюсь! И мы доказали, что публика действительно воспитывается! В 2009 году я впервые приехал к этому оркестру в Казань. На сцене людей было больше, чем в зале! Причем я играл Вторую симфонию Рахманинова, совершенно беспроигрышную. А еще — «Поэму экстаза» Скрябина и «Волшебное озеро» Лядова. Программа была изумительная. Но зал был пустой.

— А теперь билетов на ваши концерты не достать.

— И дай бог, чтобы это подольше продолжалось. Целью моей с самого начала было не заискивать перед публикой и не говорить: «Приходите, пожалуйста, мы вам сейчас опять сыграем Пятую симфонию Чайковского!» Цель была в том, что любое сочинение, любая премьера, которую мы делаем, должна быть сделана идеально. Смысл всего — именно в том, что ГАСО РТ должен быть эталоном качества. И наше отношение к профессии, и выбор репертуара, и солистов, и приглашенных дирижеров, и певцов — все это работает на то, что теперь у нас не бывает пустых залов.

«Я очень трепетно отношусь к молодым композиторам»

— ГАСО РТ — оркестр национальной республики. Конечно, он играет музыку татарских композиторов. А лично у вас есть какие-нибудь предпочтения? Есть кто-нибудь из плеяды наших композиторов, играть которых вам нравится больше остальных?

— В первую очередь я горжусь своей давней дружбой с Рашидом Калимуллиным, председателем правления Союза композиторов России и председателем Союза композиторов Республики Татарстан. Конечно, это не может не сказаться на моем отношении к татарской музыке. Мы встретились с ним впервые задолго до того, как я сюда приехал — кстати говоря, в Российском национальном оркестре у Плетнева. А ведь Плетнев рос в Казани, он связан с этим городом. Видите, как все интересно переплетается! Рашид Калимуллин для меня — эталон верности своему делу, человек по-хорошему сумасшедший. Он очень много делал и делает для развития республиканской композиторской школы.

Конечно же, я хорошо знаком с татарской классикой. Ставили мы и татарские оперы в концертном исполнении. Например, к Универсиаде мы сделали подарок городу и республике — сыграли оперу «Белый волк» молодого композитора Зульфии Рауповой. Это был мой первый личный заказ. Зульфия Раупова написала чудесную оперу на либретто Рузаля Мухаметшина. Проект получился невероятно успешным, мы и диск записали.

Смысл всего — именно в том, что ГАСО РТ должен быть эталоном качества

И потом мы делали интересные проекты с молодыми татарскими композиторами — к примеру, сотрудничаем с Эльмиром Низамовым. Он даже был резиденц-композитором нашего оркестра, был такой эксперимент. А сейчас он написал концерт для органа с оркестром, который называется «Великий Шелковый путь».

Есть еще Миляуша Хайруллина — тоже молодая девочка, талантливейший композитор. В одном из сборных концертов мы исполняли дуэт из ее оперы «Кави — Сарвар». Понимаете, я вдруг услышал настоящую музыку. Спросил у нее: «Как ты это сделала?» А она попросилась ко мне прийти. Пришла, сыграла мне на рояле, и я предложил ей сыграть ее музыку. На последнем фестивале «Мирас» мы показали в концертном исполнении эту оперу. Она нашумела, это была потрясающая премьера. В следующем году мы будем еще два раза ее давать в концертном исполнении.

— Вы, опытный, известный дирижер, поддерживаете молодежь. Что вас мотивирует на эту работу?

— Мне всегда вспоминается жуткая история о том, как Рахманинов стоял за кулисами в Дворянском собрании, а Глазунов дирижировал его Первую симфонию. Глазунов был в тот день не в себе, и случился жуткий провал этой премьеры. Рахманинов на 2 года впал в жуткую депрессию, вынужден был лечиться. Выход из депрессии впоследствии ознаменовался появлением Второго концерта для фортепиано, и после этого он ожил. Но ведь Первая симфония — гениальная, фантастическая, это музыка божественной красоты, силы и мощи! Эта история — она о том, что дирижер несет большую ответственность за состояние композитора. Ведь если отнестись к музыке с пренебрежением, то ты можешь человека просто потерять во всех смыслах.

Поэтому я очень трепетно отношусь к молодым композиторам. А раз уж мы говорим о татарской композиторской школе, я для ее молодого поколения делаю все, что могу. Стараюсь его поддерживать. Даю им возможность услышать вживую, с оркестром, то, что они написали. Впрочем, и классиков татарской музыки мы тоже играем и записываем, в том числе и их среднее поколение — например, в очень хороших отношениях находимся с Резедой Ахияровой, успешно работаем.

Анатолий Борисович Луппов, царствие ему небесное, воспитал целую плеяду композиторов. Мы с ним дружили. К открытию сезона он, уже дедушка, но с молодым задором, совсем как юноша, вбегал ко мне с новой партитурой и говорил: «Посмотри! Давай над этим поработаем?» Мне очень не хватает этих его визитов…

Музыканты вышколены, готовы на все творческие эксперименты, которые предлагают гости

«Слушай, какой потрясающий оркестр!»

— Очень часто вашим оркестром дирижируют приглашенные дирижеры. Каково вам отдавать свой оркестр, своих музыкантов, «под чужую руку»?

— Знаете, это такое счастье — отдавать их в чужие руки! Каждый дирижер, который к нам приезжает, потом говорит мне: «Слушай, какой потрясающий оркестр!» И это для меня — лучший индикатор того, что наш оркестр находится на высочайшей ступени дисциплинированности. Музыканты вышколены, готовы на все творческие эксперименты, которые предлагают гости.

В этом-то и фишка, что у них меняются дирижеры. Это нормальная часть работы, она очень важна, потому что развивает музыкальную гибкость. Это все очень интересные этапы работы. И знаете, чем талантливее мой коллега, тем больше я его уважаю и радуюсь приезду к моему оркестру. У меня не возникнет к нему ни ревности, ни зависти, я вообще не знаю, что это такое.

Поэтому я, наоборот, очень рад, что ко мне приезжают друзья. Мы сейчас готовим один проект — я сохраню интригу и пока не буду о нем рассказывать, но если он сложится, это будет что-то невероятное!

— То есть вы гордитесь своим оркестром?

— У нас очень хороший, сильный, замечательный оркестр. Вы сейчас были на репетиции — это наша первая репетиция Третьей симфонии Малера. Посмотрите, музыканты уже знают текст, уже выучили, как его играть. Многие другие оркестры себя этим вообще не обременяют, и на первой репетиции играют совсем не так — а наш звучит, практически как будто перед концертом.

Наша работа расписана и сверстана на год вперед, у музыкантов есть весь план, у всех концертмейстеров сформированы задачи наперед, и они работают со своими группами. Самый прекрасный пример того, как слаженно все это работает, показала пандемия. В марте у нас все встало, а в августе мы за неделю записали три симфонии и сюиту «Симфонические танцы» Рахманинова. А ведь студийная работа — это очень сложно! Она требует высочайшего мастерства.

В марте у нас всё встало, а в августе мы за неделю записали три симфонии и сюиту «Симфонические танцы» Рахманинова. А ведь студийная работа — это очень сложно!

«Я начинал как злой диктатор»

— Вы говорите, что оркестр у вас «вышколен». Как вы этого добиваетесь? Кто вы для музыкантов? Строгий руководитель? Злой надсмотрщик или добрый волшебник?

— Наверное, самое чудесное в жизни — это метаморфозы и трансформации. Я начинал как злой диктатор, который денно и нощно здесь всех пытал и заставлял. Музыканты ведь — как дети. Какими их воспитаешь, такими они и вырастают. А сейчас мне даже не нужно голос повышать: иногда требуется разве что бровь поднять. Но они все знают, что я их обожаю и люблю, как своих собственных детей. Мы одна семья. Я за них переживаю, потому что у каждого из 120 человек есть своя жизнь, в которой случается разное. Все это, как руководитель, я держу в уме всегда.

— 120 творческих людей, каждый со своим миром и характером, и все должны звучать как единый организм.

— Именно об этом я и говорю. За 13 лет здесь я прошел трансформацию. Сначала топал ногами, кричал, ломал палочки и хлопал дверьми. Представляете? Но потом постепенно все выстроилось. Вы знаете, сейчас даже если кто-то из музыкантов болен, но нужно ехать на гастроли, он даже вида не подаст — встанет и поедет. Они ведь знают, что я такой же. Если я заболел — я этого не покажу никогда. Кстати, Евгений Федорович Светланов, великий русский дирижер, говорил: «Дирижер не имеет права болеть. Он имеет право только умереть». Это — вопрос отношения к делу.

Мой оркестр знает, что я так же много работаю, так же учу, как и они. Я никогда не почиваю на лаврах, у меня каждый день начинается с белого листа. То, что было вчера, — это хорошо. Успех — просто чудесно. Но мотивация такая: как только мы начинаем понимать, что мы успешны и что у нас все хорошо — сразу все уходит в сторону диминуэндо.

— Как думаете, вам удалось «воспитать» не только оркестр, но и татарстанскую публику? Приучить ее к классической музыке в качественном исполнении?

— Естественно. И чего только мы для этого не делали! Где мы только не играли! И на крышах. И на заводах. И в торговых центрах. И в гостиницах. И на смотровой площадке Центра семьи «Казан». И в университете — в «УНИКСе». Мы так заявили о себе, что многие задумались: «А что, интересно, из этого выйдет?» Вышло то, что вышло.

Мой оркестр знает, что я так же много работаю, так же учу, как и они. Я никогда не почиваю на лаврах, у меня каждый день начинается с белого листа

«Это теперь притча во языцех — что Сладковский татарин»

— В Казани вы уже 13 лет. За это время оркестр достиг больших высот. Что помогает вам работать здесь?

— Поднять эту штангу было очень тяжело. Но держать ее 13 лет — гораздо тяжелее, поверьте. И если бы не Рустам Нургалиевич и его поддержка — и личная, эмоциональная, и материальная — мало что получилось бы. Если бы не он, не было бы у нас таких успехов. Ведь дирижер — он художник, он может быть каким угодно гениальным, но если ты руководитель — ты отвечаешь за свой коллектив. А значит, должен внятно объяснить руководству, что ты хочешь делать с этим оркестром и для чего. И потом доказать это честным трудом. Что мы и делаем!

13 лет в Казани прошли для меня как один день. И это для меня, на самом деле, такая сладкая сказка. Потому что нам создали невероятные условия для работы. Мне есть с чем сравнивать, я же знаю, как работает остальная Россия. Оркестры, которые работают в таких условиях, как мы, можно по пальцам пересчитать. Мы задаем сегодня планку, и об этом все знают и все говорят.

— Вы сделали серьезную карьеру, стали лауреатом множества конкурсов. Ваш оркестр на высочайшем уровне. А к чему еще стремиться? Есть у вас творческая мечта?

— Конечно. Только я вам о ней не расскажу. Я человек суеверный и отношусь к этому очень осторожно. Потому что вдруг не сбудется! Но задумок у меня огромное количество.

— Эти задумки связаны с Татарстаном? Казань стала для вас второй родиной?

— Конечно, они связаны с Татарстаном. А Казань стала для меня не второй, а даже, наверное, первой родиной. Это теперь притча во языцех, что Сладковский — татарин. Здесь нам удалось воплотить то, что за такой короткий промежуток времени не удавалось никому. Это тоже никакой не секрет и не хвастовство.

Сколько всего мы записали с нашими музыкантами! Чайковского, Рахманинова, всего Шостаковича, все 9 симфоний Бетховена. А ведь это — то, по чему мерят все симфонические оркестры, понимаете? На пальцах двух рук можно посчитать оркестры мира, которые могут сыграть весь цикл симфоний Малера. И я когда-то думал, что сделаю такой оркестр, с которым можно будет играть всего Малера. Вот это была моя мечта, и она осуществилась! Видите? Это получилось. Но тогда я об этом никому не говорил — все бы подумали, что я просто сошел с ума.

Здесь нам удалось воплотить то, что за такой короткий промежуток времени не удавалось никому

— Недавно у вас родился сын. Если он придет к вам когда-нибудь и скажет, что решил стать музыкантом — вы не попытаетесь его отговорить, зная сколько пота и крови в этой профессии?

— Да пожалуйста! Я ему всячески помогу. Ведь в любой профессии есть и пот, и кровь. Единственное, что я хотел бы пожелать своему сыну, — чтобы он людям пользу приносил. А в какой профессии он будет это делать — будет ли он доктором, учителем или дирижером — это абсолютно неважно. Для меня важно, чтобы он не просто проживал свою жизнь, а чтобы был полезен людям.