Алексей Созинов: «Через 10 лет нас будут лечить молодые, хорошо образованные люди»

Приемная кампания-2023: ЕГЭ, возвращение системы приоритетов и госзадание

— Вот уже совсем скоро в вузах страны стартует приемная кампания. Будут ли в ней принципиальные изменения, по сравнению с летом-2022? Что меняется в КГМУ?

— Приемная кампания 2023 года в нашем вузе принципиально не отличается от того, что было год назад. Основным инструментом получения результатом вступительных испытаний остается ЕГЭ. Что очень существенно, сохраняются разносторонние возможности подачи документов: в частности, по-прежнему есть такая возможность с использованием портала Госуслуг — образно говоря, это позволяет, не вставая с дивана, направить свои документы в приемную комиссию.

А вот в плане организационной стороны приемной кампании есть некоторые изменения. В этом году, как и в прошлом, зачисление будет осуществляться в одну волну. Однако впервые за последние годы возвращается система приоритетов (такая практика была ранее). Абитуриент, который подает документы на несколько специальностей в одном вузе, будет указывать приоритетные для себя направления. Это определяет для абитуриента его предпочтения, а для приемной комиссии — определенные действия. Напомню: гражданин России имеет право подать документы в пять вузов, в каждом вузе выбрать до пяти специальностей (их количество вуз определяет сам, в нашем университете это три специальности). Вот почему так важны приоритеты. И я хочу предупредить, что это очень существенно! Над этим заранее нужно будет хорошо подумать, потому что, когда вас уже будут зачислять по более высокому вашему приоритету, передумать будет уже нельзя.

Человек, получив диплом медицинского вуза, еще не может работать врачом. Он должен сначала пройти первичную аккредитацию, и с ней после лечебного факультета он может работать только участковым терапевтом, а после педиатрического — только участковым педиатром

— Меняется ли что-то в КГМУ в плане цифр набора?

— С количественной точки зрения, ситуация у нас стабильна. На программы бакалавриата и специалитета в нашем университете было в прошлом году 500 бюджетных мест, в этом году — 501. Немного уменьшилось количество мест в магистратуре, но в нашем университете применение болонской системы незначительно по масштабам. Поэтому на нас это существенно не отразится. Отдельное внимание уделяется поддержке детей участников СВО. Для них предусмотрена особая квота приема.

— Происходит ли изменение количества мест по разным специальностям? Может быть, их перераспределение в зависимости от потребности медицинской системы в кадрах?

— Это называется «государственное задание». Затраты на высшее образование — часть бюджета Российской Федерации, поэтому все очень строго регламентируется. Система определения контрольных цифр бюджетного приема определяется, исходя из заявок региональных органов исполнительной власти. То есть, если мы говорим о здравоохранении — то, к примеру, минздравы Татарстана, Марий Эл, Чувашии, Самарской области и других регионов направляют в Москву свои запросы по количеству необходимых им специалистов. Все это учитывается, и на основе сводного анализа на уровне правительства РФ формируется долгосрочный контрольный план приема.

Кстати, не так давно прошло малозамеченное постановление: если до сих пор эти контрольные цифры определялись в год, предшествующий приему, то сейчас система максимально приближена к оперативной обстановке. Контрольные цифры определяются в год приема.

Отмечу еще один момент: большая доля медицинского образования связана с первичной последипломной подготовкой. Человек, получив диплом медицинского вуза, еще не может работать врачом. Он должен сначала пройти первичную аккредитацию, и с ней после лечебного факультета он может работать только участковым терапевтом, а после педиатрического — только участковым педиатром. А чтобы стать, скажем, хирургом, невропатологом, инфекционистом, специалистом иного профиля, — нужна двухлетняя ординатура. И вот на этом уровне уже более короткое временное плечо — на нем идет более тщательная и выверенная работа по определению количества мест на каждой специальности. Вы помните, мы с вами всем миром пережили пандемию, и естественно, это сопровождалось увеличением подготовки инфекционистов, эпидемиологов, анестезиологов-реаниматологов — тех, кто нужны были для решения самых актуальных задач.

Дополнительное профессиональное образование для врачей — вещь строго обязательная, которая позволяет в ряде случаев целенаправленно подготовить докторов в еще более короткие сроки

— Причем на эти специальности еще и экстренно переучивали уже опытных специалистов из других областей медицины.

— Да, экстренная переподготовка специалистов — это тоже очень актуальный вопрос. Ведь дополнительное профессиональное образование для врачей — вещь строго обязательная, которая позволяет в ряде случаев целенаправленно подготовить докторов в еще более короткие сроки.

Вот, скажем, сейчас вместе с Министерством здравоохранения республики Татарстан мы ведем большую работу по подготовке психотерапевтов, психиатров — специалистов, которые очень нужны, чтобы обеспечить доступную медицинскую психологическую помощь в стране.

«Чтобы претендовать на студенческий билет нашего вуза, надо показать успеваемость на уровне 4 и 5»

— Какие специальности у вас сегодня самые популярные и куда в последние годы были самые высокие проходные баллы?

— В последние годы самые популярные специальности у нас — это «Стоматология», «Медицинская биохимия». Третье место традиционно удерживает «Лечебное дело», — с точки зрения конкурса (в 2022 году — 10 заявлений на одно бюджетное место), но не проходного балла.

Говоря о популярных специальностях, важно понимать, по какому критерию мы определяем популярность. Допустим, на специальность «Лечебное дело» проходные баллы были ниже, чем на стоматологическом факультете. Наши проходные баллы в последние два года были в районе 250—260. Этот показатель от года к году колеблется, есть небольшие флуктуации. Но самый высокий средний балл — как раз на лечебном факультете, там за каждый предмет надо было набирать приблизительно 84 балла, чтобы поступить на бюджетную форму и 78 — чтобы начать учиться на платной основе.

— Кстати, о платной основе. Есть мнение, что в медицинские вузы вообще нужно запретить внебюджетный прием. Как вы думаете, имеет оно под собой основания?

— Да, я иногда слышу такое мнение: люди считают, что на платной основе в медицинские вузы якобы поступают плохо подготовленные абитуриенты, которые не могут освоить образовательную программу. Это абсолютно неверно: как видите, для того, чтобы получить внебюджетное место, нужно показать хорошие баллы. Так что хочу успокоить тех, кто испытывает беспокойство по этому поводу.

— Какой минимальный проходной был в КГМУ в 2022 году и на какую специальность?

— Самый низкий проходной балл был на специальность «Сестринское дело» — 162 по результатам трех экзаменов. Но в среднем он не отражает общую ситуацию: в целом между специальностями у нас разрыв не очень большой. Сегодня, если использовать систему координат советского времени по пятибалльной системе, то для того, чтобы претендовать на студенческий билет нашего вуза, надо показать успеваемость на уровне 4 и 5.

Отмечу еще один очень важный лимитирующий момент. На уровне Министерства просвещения устанавливается шкала оценки ЕГЭ, которая действует по всей стране. Но при этом каждый вуз по каждой специальности устанавливает свои минимальные оценки, ведя таким образом внутренний отбор абитуриентов. Например, у нас на «Лечебном деле» по всем трем предметам — по химии, биологии и русскому языку — минимальный балл должен быть не менее 65. И этот уровень должен соблюдаться в рамках любой квоты, и на платной основе тоже.

Очень востребовано наше медицинское образование в огромной стране — Индии. Индия, Египет, Иран — сегодня самые обширно представленные государства в нашем вузе

«Каждый третий студент нашего вуза — иностранец»

— В КГМУ традиционно училось много иностранцев. Меняется ли сегодня эта ситуация и если да, то в какую сторону? Какова сегодня география экспорта нашего медицинского образования?

— Глобальных изменений, которые привели бы к проблемам в части экспорта образовательных услуг нашим вузом, не произошло. Весной 2022 года уехали учившиеся у нас граждане США и Канады — их было, наверное, с десяток. Причем это позиция не граждан, а их стран. Кроме того, отчислились и вернулись домой две девочки из Колумбии — это был их личный выбор. Больше не уехал никто. Сегодня у нас учатся 1900 иностранных граждан из 52 стран мира. То есть каждый третий студент КГМУ — иностранец. 80% из них обучаются на языке-посреднике — в основном это английский. Согласитесь, на этом фоне десяток уехавших — это статистическая погрешность?

Очень востребовано наше медицинское образование в огромной стране — Индии. Индия, Египет, Иран — сегодня самые обширно представленные государства в нашем вузе. Если говорить о бывших советских республиках, то сильнее остальных представлены Туркменистан, Узбекистан и Таджикистан. Но граждане стран постсоветского пространства совокупно составляют не более 10% от общего контингента наших студентов.

— Как развивается сегодня международное научное сотрудничество вашего вуза? С какими странами сохраняются взаимоотношения, а по каким географическим направлениям работы пришлось свернуть?

— Сказать, что ничего не изменилось, было бы неправдой. От небольшого числа организаций, прежде всего, из Северной Америки, мы получили письма о приостановке действия проектов. Но их можно пересчитать на пальцах одной руки. И это, повторюсь, не закрытие, а приостановка. Мы получили взвешенные, тактичные тексты, в которых указано: «Будут проведены консультации, мы направим вам соответствующие документы о том, когда будет возможность возобновить сотрудничество». Есть государственные, национальные интересы. Их нельзя не учитывать, и в данный момент мы руководствуемся безусловным приматом государственных интересов. Но наука и образование не имеют границ. И мы очень надеемся, что те заделы, которые были созданы ранее, не пропадут.

Я глубоко убежден, что для каждого государства, кроме политики и экономики, очень нужна так называемая мягкая сила. Наши образовательные научные контакты — все они формируются в первую очередь между людьми

В мае мы праздновали 209-ю годовщину медицинского образования в Казани — в 1814 году был создан медицинский факультет в Казанском университете, из которого в далеком 1930 году вырос впоследствии наш вуз. В рамках этого праздника мы традиционно проводим заседание нашего Международного научного совета. Это два десятка именитых ученых из разных уголков мира. И меня очень тронуло выступление одного них — это Жильбер Массард, профессор из Страсбурга, председатель Европейского общества торакальных хирургов. Он сказал: «Мы всегда будем с вами вместе». Я глубоко убежден, что для каждого государства, кроме политики и экономики, очень нужна так называемая мягкая сила. Наши образовательные научные контакты — все они формируются в первую очередь между людьми. И я понимаю, что Жильбер говорит не о том, что звучит где-то на государственном уровне во Франции. Его слова о том, что лично он, его научная школа и все наши коллеги — все мы понимаем, что делаем одно общее дело во имя здоровья людей. В высшем гуманитарном смысле этих слов.

Наша студенческая организация остается членом Всемирной организации студентов-медиков. Мы продолжаем заключать договоры и направлять студентов на научные и практические стажировки в разные страны мира. География этих визитов, конечно, изменилась. Обычно в год мы направляли за границу 70—80 человек, много и к нам приезжали. Сейчас встречный приезд уменьшился, но работа эта продолжается. 30—40 студентов наших выедут в этом году в различные страны мира. Это будут Италия, Португалия, Турция, Греция. Наших студентов с удовольствием принимают Египет, Румыния, Таиланд, Тайвань, Иордания Индонезия, Казахстан. Поедут ребята в Бразилию и Мексику.

Словом, международное сотрудничество продолжается, есть временные сложности, но есть и сохраненные человеческие отношения между теми, кто олицетворяет эти международные контакты и научные школы. Они будут продолжены.

«Трое из четверых будущих врачей уже знают, где будут работать после вуза»

— Растет ли целевой набор в ваш вуз? И оправдывает ли себя практика целевого обучения в решении проблемы колоссального дефицита медицинских кадров в России?

— Этот вопрос очень часто задается, причем с изначальным сомнением: дескать, зачем это все делается, ведь это ущемляет возможности для тех абитуриентов, которые не имеют целевого направления? Но я искренне считаю: целевой набор — единственный инструмент, который может хоть как-то повлиять на управляемое трудоустройство выпускников после вуза или ординатуры.

Дефицит, конечно, есть, отрицать этого нельзя. Но я всегда говорю о том, что в здравоохранении нужно говорить не о децифитах, а о диспропорциях: между городом и селом, между различными специальностями, между регионами, между врачами и средним медперсоналом. В то же время есть и политическое решение: прямое указание президента России о том, что должен быть очень высокий уровень целевого набора в медицинские вузы. Других работающих инструментов нет!

Я искренне считаю: целевой набор — единственный инструмент, который может хоть как-то повлиять на управляемое трудоустройство выпускников после вуза или ординатуры

В 2023 году мы еще не получили задания, но я уверен, что целевой набор будет не меньше, чем в минувшие годы. В 2022 этот уровень в целом по вузу был 65—70%. По специальности «Лечебное дело» — 75%, а по специальности «Педиатрия» — 73—74%. То есть практически трое из четверых будущих врачей уже знают, где будут работать после вуза.

— Но ведь от этого действительно страдает условный мальчик из Казани, который хорошо готовился, хочет стать врачом, но не может стать ничьим целевиком.

— Но мы — государственное образовательное учреждение, причем наша особенность — в том, что мы подведомственны не министерству науки и высшего образования, а министерству здравоохранения. И одной из наших уставных задач является обеспечение отрасли кадрами. Ведь этот мальчик из Казани, поступивший вне целевого набора, никогда потом не поедет работать в условную Актанышскую ЦРБ по доброй воле!

Мы это должны понимать, и вас тоже я прошу отнестись к этому с точки зрения государственной целесообразности. Человек, который действительно хочет стать врачом, им обязательно станет. Возможности для этого есть — и в Казани, и в других городах страны. Но целевой набор — наша основная дорога подготовки специалистов. Я уже говорил, что доводка до конкретной специальности проходит через формат ординатуры. Так вот, ординатуру в 2023 году мы реализуем по 49 специальностям. По 38 из них — стопроцентный целевой набор, другого просто нет! Наша задача — чтобы каждый ординатор, поступая учиться, знал, где он будет работать, на какой должности.

«Говорить нужно не о том, приходит человек в медицину или нет. А о том, как его в ней удержать»

— И мы постепенно переходим к смежному вопросу — о возвращении системы обязательного распределения выпускников вузов. Были предложения тотально возобновить эту практику, причем на уровне Госдумы. Есть полярные точки зрения по этому поводу — от нежелания возвращаться в «Советский Союз» до горячего одобрения. Что вы думаете по этому поводу?

— С одной стороны, в здравоохранении можно быстро организовать эту систему — благо у нас уже накоплен богатый опыт через целевой набор. Запрос работодателей и подготовка специалистов во многом в нашей отрасли уже синхронизирована, особенно, как я уже сказал, в ординатуре.

Нет, это не вернет нас в Советский Союз — такое возвращение невозможно по общественно-политическим причинам. У нас в стране сейчас совершенно другой общественно-экономический уклад. И именно поэтому я соглашусь с тем, что в общем тотальном виде возвращение распределения как системы первичного трудоустройства по всем специальностям — практически невозможно.

Запрос работодателей и подготовка специалистов во многом в нашей отрасли уже синхронизирована, особенно, как я уже сказал, в ординатуре

Синхронизация, достигнутая в системе здравоохранения, просто не сможет быть реализована в условиях рыночной экономики применительно к огромному количеству инженерных или гуманитарных специальностей. Ну и кроме того, это же воспринимается как часть прав и свобод человека, семьи. Президент России Владимир Путин не раз и не два говорил, что возврата к распределению не будет.

Эта идея — из области «волшебной палочки», которая может решить одномоментно все проблемы. Но боюсь, что эта проблема так не решится. Ею нужно заниматься комплексно: и образовательным учреждениям, и органам государственного управления, и муниципальным властям, которые должны создавать условия для того, чтобы наш условный мальчик из Казани согласился поехать работать в сельскую местность.

— А возможно это сделать? Звучит как утопия.

— Теоретически это возможно. Кроме того, Госдума уже приняла поправки к Закону об образовании, в которых с 2024 года будет реализовываться иной подход к целевому набору. Сейчас мы имеем отдельные задания для Татарстана, для республики Марий Эл, для железной дороги и для иных органов управления — для всех организаций, которым мы готовим кадры. А после принятия поправок предполагается, что будет создана некая открытая площадка, на которой работодатели будут выставлять свои оферты: «Вот такая вот работа, такая зарплата, такие социальные условия, вот такая должность». И любой абитуриент в стране может откликнуться на эту заявку. Он или его представители заключают договор с предприятием и идут с этим договором в соответствующий вуз, с которым сотрудничает работодатель.

Думаю, этот закон будет работать.

— Есть мнение, что выпускники медицинских вузов стали все меньше оставаться в медицине. Они уходят в коммерцию, в бизнес, не работают врачами. Как вы это прокомментируете, какой статистикой вы обладаете?

— В 2022 году на лечебном и педиатрическом факультетах было выпущено 111 целевиков. Из них только шестеро не приступили к работе или к обучению в ординатуре. Это единицы из общего количества. Конечно, можно сказать: «У вас целых шесть человек куда-то делись!». Но я напомню: контингент нашего университета — это в основном девушки. И этот возраст — самое время для того, чтобы заниматься еще одним очень важным делом — деторождением, не забывайте об этом.

Думаю, говорить нужно не о том, приходит человек в отрасль или нет. А о том, как его в ней удержать. А это уже — совсем другие проблемы. Это заработная плата, социальные условия, отношение людей к медработникам и многое-многое другое.

«Технология ЕГЭ хорошо отработана, и сейчас отказаться от этой системы будет как минимум очень дорого»

— Как ректор одного из самых востребованных вузов региона скажите нам, пожалуйста, что вы лично думаете про систему ЕГЭ. Потому что в медиаполе опять муссируется вопрос о том, что она вредна, что ее надо отменить и возобновить прежнюю систему. Какая точка зрения вам ближе — что систему ЕГЭ нужно упразднить или что она все-таки полезна и является социальным лифтом, справедливой системой, которая уравнивает детей?

— ЕГЭ как система оценивания результатов освоения образовательной программы средней школы и как результат вступительных испытаний в вузы обладает как положительными, так и отрицательными свойствами. Но оценивая ее на весах рациональности, я все же ближе ко второй группе людей. Не вижу смысла в том, чтобы сейчас категоричным образом отказаться от ЕГЭ. Прежде всего, потому что он действительно дал возможность выпускнику из любой школы России занять студенческое место в любом российском вузе.

— Но…?

— Но у любой монеты есть аверс и реверс. И вот что я считаю реверсом в обсуждении вопроса ЕГЭ. Когда я был на последнем звонке в нашей партнерской школе — гимназии №179, директор мне говорила: «Вот — победитель одной олимпиады. Вот — победитель другой. А вот у нее, надеемся, будет 100 баллов». А у меня только одна мысль: кто из них уедет в Москву, и сколько из этих замечательных ребят останется у нас? И в этом состоит вторая сторона нынешней мобильности наших выпускников. Наш вуз никогда не боролся за заполнение вакантных мест, мы их обязательно заполним. Но нам ведь нужно, чтобы лучшие выпускники оставались у нас!

Мы каждое лето встречаемся с выпускниками и их родителями, и я каждый год слышу одно и то же: «Москва — это другой масштаб».

Жизнь — длинная штука. И мне кажется, что можно и нужно получить высшее образование здесь, а потом стремиться двигаться дальше

— Но это ведь действительно так.

— Вы знаете, мир глобален. И в Казани тоже можно получить достойное образование! Я как представитель вузовского сообщества сейчас говорю: у нас сегодня вузы очень хорошие, все лидеры своих рейтингов в предметных сферах. Жизнь — длинная штука. И мне кажется, что можно и нужно получить высшее образование здесь, а потом стремиться двигаться дальше. А 17-летний юноша или девушка все-таки имеет достаточно абстрактное представление о том, что такое масштаб.

— Помимо проблемы вымывания лучших школьников в столицу, к ЕГЭ есть много претензий и у поклонников классического образования. Его обвиняют в «бездушности» и «формализованности», в том, что подготовка к нему отучает детей мыслить самостоятельно.

— И это еще одна негативная иллюзия, которую я хочу развеять. ЕГЭ сейчас совсем не такой, каким он был 20 лет назад. Сегодня это все более открытая система, которая дает все больше возможностей выпускнику продемонстрировать творческое начало.

— И все-таки, по-вашему, она хороша?

— Мы видим, как изменился студент, с точки зрения знаний. В школе произошла некоторая потеря глубины образования. Нередко на это работает родительский утилитаризм: «Нам нужны предметы икс, игрек и зет, будем заниматься только ими, зачем нам другие предметы? На получение аттестата натянем оценки, и хватит». Ведь качество аттестата сегодня при отборе в вуз не используется — только итоги ЕГЭ. Разве что есть еще «цена» медали, которую каждый вуз оценивает по-своему. В КГМУ это 6 баллов.

Это мое личное глубокое убеждение: да, мы что-то потеряли. Знаете, когда возникла принципиальная ошибка? Когда в критериях успешности работы главы муниципального образования появился средний балл ЕГЭ в его районе. Это превратилось в какую-то гонку. Где-то здесь, в моменте, когда нормальная система оценки знаний превратилась в оценку успешности структур муниципальной власти, мы немного извратили задачу.

Однако технология ЕГЭ хорошо отработана, и сейчас отказаться от этой системы будет как минимум очень дорого. А горячим головам, которые предлагают вернуть прежнюю систему (со всеми ее коррупционными опасностями, на минуточку), мне кажется, нужно еще раз задуматься и отнестись к проблеме очень осторожно и разумно. Вообще, в вопросах образования никогда не надо торопиться. Пробовать — да, можно. Делать шаг и смотреть, что получится.

Качество аттестата сегодня при отборе в вуз не используется — только итоги ЕГЭ. Разве что есть еще «цена» медали, которую каждый вуз оценивает по-своему

«Они будут замечательными врачами!»

— Вы вспоминали, что КГМУ вырос из КФУ. Но теперь в Казанском университете снова есть институт медицины. Как вы думаете: два вуза, дающих высшее медицинское образование — не много для Казани? Вы с КФУ даете одно и то же образование, или между кадрами, которые вы готовите, есть принципиальные различия?

— Мне кажется, ответом на вопрос стала вся наша с вами предыдущая беседа. Ответ прост: рынок труда. Когда врачи в татарстанских райцентрах и в Казани встанут в очередь на биржу труда и их перестанут брать на работу, тогда и можно будет говорить: «Да куда же столько отоларингологов! И хирургов!». Вот тогда и будем думать: «Наверное, что-то у нас не так организовано, где-то мы лишнего готовим».

Кстати, в Казани не два, а три медицинских вуза, есть ведь еще КГМА, которую все помнят, как ГИДУВ. Да, она дает не первичное образование, она готовит тех самых ординаторов, проводит профессиональную переподготовку специалистов и повышение квалификации. Ведь в медицине есть реально работающее понятие «непрерывное медицинское образование».

Я глубоко убежден, что никакого переизбытка в подготовке кадров у нас нет! Более того, по каким-то специальностям есть смысл интенсифицироваться. Что касается образовательных программ в двух наших вузах — они очень близки. Отличия состоят, прежде всего, в неких подходах к самому учебному процессу. Но в конечном итоге выпускники обоих вузов имеют совершенно идентичный документ об образовании и равные права на занятие должности, соответствующей своей квалификации.

Врачи-ординаторы, которые еще не окончили учиться — пришли в поликлиники и принимали сотни больных в день. И в Казани, и в других городах республики. Потому что нужно было помогать людям. И вот это для меня ответ на главный вопрос — именно они будут лечить!

— Порассуждаем о будущем. Я уже 2 года веду рубрику «Портрет» в нашем издании, и говорила с восемью десятками врачей. Доктора старшего поколения сетуют на то, что студент медицинского вуза не горит жаждой медицинского служения, а тянется за длинным рублем. Не хочет врачевать людей в ЦРБ, а хочет убежать в столичные коммерческие структуры. Что сама идеология у студента-медика изменилась. Скажите мне, как ректор медицинского вуза: так кто все же будет нас лечить через 10 лет?

— Если коротко — нас будут лечить молодые, современные, хорошо образованные люди. Свой ответ проиллюстрирую примером. Когда был ЧМ по футболу в ЮАР, то в городе Кампала, столице Уганды, люди собрались посмотреть футбольный матч. И на этой площади произошел теракт. Было очень много жертв и пострадавших. А в это время в университете Макерере на практике находились студенты — и наши, и из других стран, включая представителей медицинских школ американской лиги Плюща. Дело в том, что университет Макерере — своеобразная африканская Сорбонна, очень сильный вуз. Так вот, в стране начались беспорядки, а в больницы начали многими десятками поступать пострадавшие. Что сделали студенты из других стран? Взяли свои рюкзачки и уехали. Что сделали студенты КГМУ? Все бросили и пошли помогать людям. Ректор университета Макерере приехал к нам на следующий год и с восхищением говорил о том, как повели себя российские ребята.

Есть и еще один, совсем близкий и гораздо более ярко выраженный пример — время ковида. Мы уже забыли про это — человек привык помнить только хорошее. А ведь это было недавно. И в это время только трудоустроено в разные клиники республики было более 500 наших студентов! Около 200 из них работали в красной зоне. Я уже не говорю о тысячах волонтеров, которые работали, начиная от развоза лекарств и продуктов, заканчивая непосредственной помощью в больницах и поликлиниках. Врачи-ординаторы, которые еще не окончили учиться — пришли в поликлиники и принимали сотни больных в день. И в Казани, и в других городах республики. Потому что нужно было помогать людям. И вот это для меня ответ на главный вопрос — именно они будут лечить!

Они не хуже и не лучше тех врачей, которые выходили из наших стен десятилетия назад. Они просто другие. И если учитывать это, если отвечать на их запросы — они будут замечательными врачами!