«Да нет, наверное» в татарском или Почему у Тукая ненеуверенные стихи

Напомнил мне об этом текст в канале «Трудный русский».

Шуточке про сложность русского языка на примере фразы «да нет, наверное», можно сопоставить вот какое интересное явление в татарском языке.

В современном турецком и видимо в пратюркском было такое окончание третьего лица, способное присоединяться к чему угодно, превращая это слово в сказуемое. Ну, например: О öğretmen-dir. Он учитель. He is a teacher. И вот -dir тут в роли английского is. Думаю, что русские, что татары, говоря по-турецки это -dir «интуитивно» забыли бы, как ненужную ненужность. Где-то читал даже шутку, что во времена существования Османской империи арабские дети (видимо, сирийские), уча османский язык в школе, потешались над предложениями, построенными полностью из арабских слов, к которым добавлялся этот «дыр», и один ученик, в хулиганском порыве, смеялся в глаза учителю, что «турецкий ваш этот и есть «-дыр». Не могу теперь найти, где читал и когда (даже на каком языке читал, не могу вспомнить и выгуглить тоже, если сталкивались с таким, дайте ссылку). Потом, конечно, турецкий от такого избыточного употребления арабизмов очистился, даже с некоторыми перегибами, и даже сделал это немножечко искусственно (насколько вообще к языкам применимо слово искусственно, все же люди творят в любом случае). И, видимо, понятно почему, какая у них была травма и от чего.

Все это происходило во времена арабских восстаний против Османской империи, Лоуренс Аравийский как бы намекает.

Так вот, в татарском языке примерно в те же годы существовала мощная грамматическая диглоссия. Из похожих примеров, это современный английский, double negation, то есть двойное отрицание в формальном языке (письменном языке инструкций) это отсутствие отрицания, а в разговорном — усиление отрицания. Это сводит с ума даже тех, кому английский родной, и не рекомендуется, если хотите, чтобы вас точно поняли.

Так вот, указанный «-дыр» в старотатарском литературном языке был тем же, что в турецком, просто сказуемое в третьем лице. А в живом языке того же периода — показатель неуверенности, то есть русское «наверное».

Давайте сравним стих классика татарской поэзии Габдуллы Тукая «Пушкинә» (Пушкину) на старотатарском литературном языке и современном литературном (тут оно уже ПУШКИНГА). Лоуренс Аравийский переворачивается в гробу, потому что старотатарский это тот же османский, где арабские и персидские слова с окончаниями -сыз (без) и -дыр (на нем построена вся рифма к Александыр).

Нәзыйрсыз шагыйрь улдың (афәрин!), Пушкин Александр!
Бәнем дә дәрде шәүкым һәм сәнең дәрдеңлә якьсандыр.

Сәнең әшгареңә, бәнчә, агач, даш билә рәкъсандыр;
Агач рәкъс итмәмәк шагыйрь улан инсанә ноксандыр.

Нә чөн рәкъс итмәсен, шигърең мисале шәмсе рәхшандыр;
Нә шагыйрьдер у кем әшгар аңа Мәүлядан ихсандыр.

и

Тиңдәшсез шагыйрь булдың (афәрин!), Пушкин Александр!
Минем дә дәртем-теләгем нәкъ синең дәртең белән бер.

Синең шигырең көенә агач, таш бии, минемчә;
Биемәслек итеп язу кимчелек шагыйрь кешегә.

Якты кояшка тиң шигырең алдында ник биемәсен;
Илаһи илһамга ия булган көчле шагыйрь бит син.

Как я понимаю, в этой грамматике «-дыр» не мог присоединяться куда-то кроме третьего лица глагола и существительного, прилагательного в роли сказуемого. То есть найти в старотатарском тексте, например, современное «бара-м-дыр» (ид-у( я)-наверное), видимо не получится.

Сейчас же «-дыр» может присоединиться к чему угодно для выражения неуверенности, но мое личное ощущение, что естественнее ему быть все по прежнему после глаголов третьего лица (ну от того, что именно о третьем лице у нас и больше неуверенности), и после существительных. Еще более естественнее после прошлого неопределенного времени, которое само по себе про неуверенность, например, «ул бар-ган-дыр», тут неуверенность в квадрате, «он пош-елнаверное-наверное». К прошлому определенному точно не присоединяется «-дыр», «бар-ды-дыр» выгуглилось только на какой-то одной странице, ну и мне такое кажется противоестественным.

А вот к будущему неопределенному (бар-ыр наверное пойдет) по-моему крайне редко присоединяется, «бар-ыр-дыр» не поворачивается язык сказать, но вот в интернете ищу, журналисты так пишут, а еще и «бара-чак-тыр» находится, причем не в исторических текстах под влиянием старотатарского или современных под влиянием турецкого, но местных современных, а эта форма — будущее определенное (бар-ачак — точно пойдет), я тут уже хз какой смысл, оттенок и модальность вкладывают, я не вкуриваю. Дело в том, что в некоторых значениях и в разговорном языке «-дыр» не про неуверенность, а как раз про усиление, но это вроде пафосные конструкции, которые как бы дают отсылку к старому языку. Словарь дает фразу «икмәк-тер менә» (буквально, «вот хлеб-он») в значении «клянусь хлебом». Еще уместно «-дер» в перечислении однородных предметов как полный аналог русского «итп» (и тому подобное) — «базарда бәрәңгедер, кишердер, кыярдыр тулып ята» — «на базаре и картошки, и морковки, и огурцов полным-полно (наполнившись лежит)». Модальности неуверенности тут нет. Но, по-моему, «дыр» все увереннее отвечает за неуверенность, а модальность усиления отмирает в нем и держится только на классической литературе.

Короче, «да нет, наверное» тут в полный рост, и похлеще русского :)

Это напомнило мне еще шуточку диджеев «Татар радиосы», которые про что-то шутили «бөкеләр әлбәттә, бардыр», мол «пробки (дорожные), несомненно, есть-наверное». Татарский язык позволяет не нарушать грамматическую структуру при таком смешении модальностей :)

Ну а отличным примером оксюморона была найденная в исторической книжке фраза «әлбәттәдер» «несомненно-наверное», если воспринимать «-дер» в модальности неуверенности, но книга старая, и в ней, судя по всему, «-дер» усилительный.