«Ведение метрических книг изъяли у му­сульманского духовенства, но имамы продолжали их вести»

Одним из важных источников при проведении краеведческих исследований являются метрические книги — реестры актов граж­данского состояния, в которых фиксировались рождения, браки, разводы и смерти людей. На первый взгляд эти документы малоин­формативны, однако при комплексном подходе в их изучении отк­рываются широкие возможности для реконструкции повседневной жизни отдельных приходов, регионов и даже народов, воссоздания общей атмосферы эпохи.

В России метрические книги для православного населения бы­ли введены указом 1722 г. Для других исповеданий это было сдела­но позже: для католической церкви — в 1826 г., для евангелическо­-лютеранской церкви — в 1832 г., для евреев — в 1835 г., для расколь­ников — в 1874 и 1906 гг., для баптистов — в 1879 и 1906 гг.

Метрические книги для мусульман были введены Указом Се­ната от 21 сентября 1828 г. Действие указа распространялось на все губернии, подведомственные Оренбургскому магометанскому ду­ховному собранию (ОМДС). В соответствии с Указом приходские имамы получали по два экземпляра метрических книг. Копии они оставляли у себя, а оригиналы отправлялись не позднее февраля следующего года в ОМДС. Благодаря этой многолетней практике, сформировался значительный корпус арабографичных источников, многие из которых сохранились в двух экземплярах. Самая богатая коллекция мусульманских метрик 1829-1918 гг. хранится в ГКУ «Национальный архив Республики Башкортостан», в чье ведение были переданы фонды ОМДС. Среди них наиболее ранние метрические книги мусульманских приходов Уфимской, Казанской, Самарской, Тобольской, Астраханской и других губер­ний. В архивных учреждениях субъектов Российской Федерации, являющихся местами компактного проживания татар, хранятся ак­ты гражданского состояния мусульман второй половины XIX — на­чала XX веков. Метрические книги татарских селений Актаныш­ского края, входивших в Мензелинский уезд Уфимской губернии, большей частью оказались в Уфе.

Весной 1918 г. ведение метрических книг было изъято у му­сульманского духовенства и передано в местные Советы. Однако некоторые имамы продолжали вести их до 1930-х гг. Хотя эти мет­рические книги уже не имели официального статуса, они представ­ляют значительный интерес для историков и краеведов.

Населенные пункты Восточного Закамья исторически отлича­лись сложным составом населения. На протяжении столетий дан­ный регион был местом пересечения миграционных потоков, во­бравших в себя выходцев из разных территорий, этносов, языков, религий и социальных групп. Крестьяне-хлебопашцы устремлялись сюда в поисках свободных земель и освобождения от государственных повинностей. Переселение служилых людей нередко санк­ционировало само государство, нуждавшееся в их услугах для ох­раны приграничных областей от набегов кочевых народов. Му­сульмане и язычники бежали в Восточное Закамье и Приуралье, спасаясь от религиозных притеснений, которые время от времени испытывали на себе нерусские народы Среднего Поволжья.

Все это многообразие нашло отражение в метрических книгах. Практически у каждого населенного пункта имелись свои особенно­сти, обусловленные разным происхождением и развитием. В нашем исследовании рассматриваются метрические книги деревень Актанышбаш, Байсарово, Мастеево, Новое Алимово, Старое Гареево, Старое Курмашево и Такталачук. Состав населенных пунктов здесь несколько иной, чем в других разделах. Это обусловлено стремлени­ем автора показать, прежде всего, специфические черты жизни татарских селений, которые у одних деревнь проявлялись в большей степени, чем у других. За основу изложения взяты сведения, почерпнутые в метрических книгах дер. Старое Байсарово. При необходимости они подкреплялись данными по другим деревням.

Старое Байсарово (в дореволюционных источниках Байсарово) всегда было одним из крупных селений Восточного Закамья. Уже в первой половине XIX века здесь было два мусульманских при­хода. По данным 1884 г., в деревне насчитывалось 298 дворов, в которых проживали 1817 человек. В начале XX в. в Байсарово находился центр одноименной волости Мензелинского уезда, куда входили 26 деревень. В деревне располагалась почтовая станция, работали 13 торговых лавок, по субботам проходил базар, на ко­торый приезжали люди со всей округи. Торговая и ремесленная деятельность населения, безусловно, сказывалась на его мобильности, а широкая география общения получила отражение на страницах метрических книг. У байсаровцев были тесные брачные связи с жителями селений не только Мензелинского, но и Бирского уезда Уфимской губернии.

Развитие деревни, увеличение численности населения хорошо прослеживается по материалам метрических книг. Если в первой половине XIX века число родившихся в двух местных приходах составляло примерно 40-60 человек, то к концу столетия в метрики ежегодно записывали 90—130 младенцев. В них же фиксировалась смертность населения, которая тоже была высокой, особенно в младенческом возрасте. Например, в 1883 г. число умерших в Байсарово составило 64% от количества родившихся. Случались неблагоприятные годы, когда убыль населения была значительной, однако в целом наблюдался естественный прирост населения.

Другой неотъемлемый элемент метрических книг, отражающий материальное положение населения, — никахи (браки). Если количе­ство никахов было большое, а размер махра высокий, значит, жи­тели деревни крепко стояли на ногах. Если в 1830-х гг. в Байсарово в год заключалось примерно 2—7 браков, то во второй половине XIX в. их число достигало 30-35.

Следует учитывать, что Байсарово было крупным селением и волостным центром, в деревнях среднего размера ежегодное число зарегистрированных браков бы­ло существенно меньше. Примечательно, что число разводов (талак) в Байсарово было небольшим. На 30-35 заключенных браков приходилось самое большее 7 расторгнутых браков, в среднем же оно составляло 2-3 в год.

Приведенные цифры свидетельствуют о крепости семейных традиций байсаровцев. Каждый человек, достигший брачного воз­раста, стремился создать свою семью, дорожил ею. Как правило, на развод люди шли лишь в крайнем случае. На частоте талаков сказывались внешние обстоятельства, в частности негативное влияние на институт семьи в начале XX столетия оказывала политическая и экономическая нестабильность в России. Из-за этого количество разводов в Байсарово к 1917 г. существенно увеличилось в сравне­нии с XIX в.

Как было указано выше, история хозяйственного освоения Актанышского края неразрывно связана с переселенческим движением. В «Записке о положении башкирского вопроса в Российской импе­рии и о полученных способах его разрешения», составленной в 1730 г. казанским губернатором А.П.Волынским, отмечалось, что на территории так называемых «башкирских земель» население растет за счет пришлого народа, который бежит от неподъемного налогово­го гнета. В результате за 20 лет оно выросло с 35000 до 100000 чело­век. В документе об этих событиях говорится: «...казанские, сибир­ские, темниковские и протчие иноверцы, мордва, чуваши, черемиса, вотяки целыми селами и деревнями с ясаков туда ж перешли» .

Уже в наши дни в книге А.З.Асфандиярова «Аулы мензелинских башкир» многие из основанных в то время населенных пунк­тов были причислены к «башкирским» деревням. К сожалению, многие читатели по-прежнему слепо доверяют печатному слову, считая, что раз это опубликовано за государственные деньги, значит, так и было в жизни. На самом деле в истории деревень Акта­нышского края были разные этапы, один из которых, причем до­вольно поздний, был связан с кантонной системой управления и Башкиро-мещерякским войском (1798—1865). Населенные пункты в пределах современного Актанышского района административно входили состав 11-го башкирского кантона, а их население в документах XIX столетия фигурирует как «башкиры», что означало принадлежность к военно-служилому сословию. Эти реалии нашли отражение и в метрических книгах. Например, в метриках дер. Байсарово в первой половине XIX в. встречаются такие сословные категории, как «башкорт», «типтяр», «старшина», «сотник», «зирагатьче башкорт» («башкорт землепашец»), «11-нче башкортлар контонында юртовый старшина» («юртовой старшина 11-го баш­кирского кантона»), «урядник», «1 нче йортта старшина Габделлатыф Эхсэн улы Туктаров командасы» («старшина 1-й юрты коман­ды Абдуллатыйфа сына Ахсана Туктарова») и др.

Указания на виды деятельности населения и его сословного де­ления довольно часто встречаются в метрических книгах, хотя специальных требований на этот счет не существовало. Оренбургское магометанское духовное собрание рекомендовало указывать соци­альную принадлежность родителя (отца) только в случаях, если он являлся мещанином, дворянином или почетным гражданином . Однако приходские имамы часто отступали от этих рекомендаций и указывали в метриках социальный статус. Это было нужно в пер­вую очередь для самих жителей. В больших селениях нередко встречались полные тезки, что могло привести к путанице при вы­дачи выписок из метрических книг. Если у некоторых жителей Байсарово в метриках было указана «башкорт», это не дает основания считать данную деревню поселением этнических башкир. Напри­мер, в это же время жители дер. Поисево записывались в метриках тептярями, хотя основали это селение ясачные татары. В метриче­ских книгах никогда не указывалась национальная принадлежность человека, а фиксировался его социальный статус. В метрических книгах второй половины XIX в. социальная пе­строта населения постепенно уходит на второй план. Например, в первой махалле дер. Байсарово происхождение жителей не указы­валось вообще, тогда как во второй махалле прихожане фиксирова­лись как «башкорт». Представители башкирского сословия про­живали также в деревнях Старое Гареево и Такталачук. В метри­ческих книгах 1845 г. все жители дер. Актанышбаш указаны «типтярями», однакое в метриках других лет встречаются и «башкиры». Жители Нового Алимово в основной массе делились на «башкир» и «типтярей», однако среди них встречались персона­жи, в метриках которых видна связь с прежними воинскими заня­тиями («есаул» и др.). Имам дер. Старое Курмашево не фиксировал сословную принадлежность своих прихожан.

Среди деревень Актанышского края хочется особо выделить дер. Мастеево. Ее не найти на картах Татарстана, поскольку селе­ние прекратило свое существование еще в 1970-е гг. В дореволю­ционных документах оно также обозначается как дер. Наратлы. Мастеево являлось имением известного дворянского рода Султано­вых, одним из видных представителей которого был муфтий Мухаммадьяр Султанов.

Об истории образования деревни существуют несколько вер­сий. По одной из них, далекий предок М. Султанова купил в этих краях землю и выстроил на ней свою усадьбу. По другой версии, прапрадед муфтия получил землю от Екатерины II. За верную службу он был произведен императрицей в полковники, в связи с чем получил право на потомственное дворянство. Обе версии схо­дятся в том, что дер. Мастеево — имение богатого землевладельца. По 7-й ревизии 1816 г. в деревне насчитывалось 26 мужчин — пред­ставителей рода Султановых. Со временем семейство увеличилось: в 1834 г. в Мастеево было 43 души мужского пола — носителей ука­занной фамилии, в 1850 г. — 37, в 1859 г. — 39. Однако в деревне проживали и другие семьи, которые, вероятно, обслуживали Сул­тановых или помогали им в хозяйстве. Согласно метрическим кни­гам, население Мастеево составляли «башкиры»-дворяне, «башкиры»-недворяне, а также припущенники.

Из тех же источников видно, что не всех представителей рода Султановых записывали в актах гражданского состояния как дво­рян. В метриках 70—90-х гг. XIX в. встречаются определения «убер офицерский чин», «сотник», «есаул», «поручик», «урядник», свиде­тельствующие о том, что многие представители рода Султановых даже после упразднения в 1865 г. Башкирского войска были так или иначе связаны с воинской службой. В метрических книгах изучае­мого периода дворянами были записаны Шагсултан Шагхайдарович Султанов, Шагмухамед Султанов, Ахмедшах Султанов, есаул в отставке Шагимурад Султанов, Шагимардан Давлетшович Султа­нов, Шаехрамазан Султанов и другие. В то же время Мухамедгали Абдулгаллямович Султанов, Хуснутдин Абдулманнанович Султа­нов, Султангарей Абдракыпович Султанов были записаны «башки­рами» без дворянского чина. Почему некоторые представители данной фамилии являлись дворянами, а другие не имели этого звания? На этот вопрос в какой-то степени можно найти ответ в этнографическом очерке неиз­вестного автора, который хранится в Отделе рукописей и редких книг Научной библиотеки Казанского федерального университета, данный источник был опубликован исследователем Х.З.Багаут­диновой. Как пишет автор очерка, имеются два предположения относительно того, почему одни Султановы дворяне, а другие не дворяне. Согласно первому потомки сыновей Султанова — основа­теля деревни, родившихся до получения им чина полковника, не имели дворянского титула, в то время как сыновья, родившиеся по­сле данного события, считались дворянами и передали это звание своим детям и внукам. По версии самого автора, «прапрадед сам был в чине и, следовательно, сам не имел права на потомственное дворянство, а также и не мог передать его потомкам, но что некото­рые из его потомков дослужились до чина, дающего право на по­томственное дворянство, а другие нет, отчего и потомки одни стали дворянами, а другие перешли в податное сословие».

Метрические книги дер. Мастеево дают некоторое представле­ние о жизни местных жителей. В сравнении с окрестными населен­ными пунктами это была небольшая деревня, выросшая фактически из дворянской усадьбы. В 90-е годы XIX в. 46 дворах здесь прожи­вали 280 человек. Большинство из них носили фамилию Султано­вы, людей с другими фамилиями в метриках немного. Анализ мет­рических книг 1870—1890-х гг. показывает, что ежегодно в Мастее­во рождалось от 9 до 25 детей, однако и смертность среди них была высокая. Большинство умерших детей находились в возрасте от 3 дней до 12 лет. Причиной высокой смертности был низкий уро­вень медицины в целом и полное отсутствие медицинской помощи в небольших населенных пунктах. Дети умирали от кори, оспы, бронхита, пневмонии, различных кишечных заболеваний. Доста­ток при этом не играл особой роли. Умирали одинаково, дети кре­стьян наравне с дворянскими отпрысками. Помочь им было некому.

Хотя Мастеево считалась дворянской усадьбой, обеспечить населе­ние врачебной помощью не было возможности.

Рядовые жители Мастеево жили скромно. В основном занима­лись земледелием. Кто-то сам обрабатывал землю, а у кого были средства, те нанимали рабочих. Торговлей занимались всего не­сколько человек из числа припущенников. Неизвестный автор в своем очерке о занятиях мастеевцев писал, «самое же любимое у них занятие — это ничего не делать и этим занимается всякий, пока у него есть, что поесть, а затем уж он продает свой труд за самую ничтожную плату (5 копеек в сутки)». Упрекал их, что даже ого­родничеством они не занимаются, хотя у каждого был свой огород, являвшийся скорее забавой. Действительно, материальные возмож­ности большинства жителей дер. Мастеево были невысоки. На это указывают размеры махра, который в среднем составлял 100 руб. В то же время были люди, способные отдать и 500 руб.

Если сравнивать размеры махра в Мастеево с данными по дру­гим селениям, больших отличий не обнаружить, поскольку размер махра в этот период везде был примерно одинаковый. Исключени­ем была дер. Байсарово, в которой многие жители занимались тор­говлей. Доход у них был больше, нежели у оброчных крестьян, со­ответственно и размер махра тоже был больше.

В 70—90-е гг. XIX в. метрические книги дер. Мастеево заполня­лись местным имам-хатыбом и мударрисом Мавляви Кутлиным. При мечети работали мектеб и медресе, выпускники которого сами становились муллами, преподавали детям основы ислама. Одним из учителей медресе был Мухамедзариф Султанов, обучением шакирдов также занимался Низаметдин Мухамедзянов. Как уже отмечалось, значительная часть жителей дер. Мастеево имела отношение к роду Султановых. Видным представителем этой фамилии был пятый муфтий Оренбургского магометанского духов­ного собрания Мухаммадьяр Султанов (1837—1915). По выявлен­ным М.И.Ахметзяновым данным, родословная Султановых берет начало от Туксаба баба, затем идут Шагвали, Тавкил, Тангребирде, Юлбирде, Акюл, Котлыш, Кузай, Тотар, Чупан, Мамет, Султан. В настоящее время известны два варианта шэджере Султановых: один хранится в фонде Р. Фахретдина Института восточных руко­писей РАН, другой — присланный самим Мухаммадьяром Султа­новым, вошел в книгу Ш. Марджани. Отметим, что Шигабутдин хазрат ограничился публикацией одной родословной, не дав какой-либо характеристики М.Султанову. Возможно, он не считал его по-настоящему духовным лицом, поскольку до избрания муфтием М.Султанов занимал преимущественно военные, гражданские и судебные должности. К моменту прихода в 1886 г. в ОМДС он об­ладал большим управленческим опытом, однако не владел араб­ским языком, с законами шариата был знаком лишь в переводах. В назначении М.Султанова на должность муфтия большую роль сыг­рали хорошее знание русского языка и поддержка известного мис­сионера Н.И.Ильминского.

В то же время Р.Фахретдин высоко оценивал его деятельность в упорядочении делопроизводства, архива, библиотеки ОМДС, а также отмечал его уважительное отношение как к высшим чинам, так и к простым муллам. При М.Султанове Духовное собрание было скорее административным, нежели духовным ведомством, а сам он вошел в историю как муфтий-чиновник, четко исполнявший требования государства.

Метрические книги содержат ценную информацию об ареале общения и родственных связей селений Актанышского края. Обмен невестами, выстраивание родственных отношений не происходили хаотично. У каждого татарского аула были свои традиционные гра­ницы брачных связей. Невест брали в основном по сватовству и из тех деревень, с которыми существововали давние контакты. Как правило, это были населенные пункты, основатели которых проис­ходили от общего предка (нэсел). Обмен невестами происходил, даже если деревни располагались далеко друг от друга. Поэтому для населения Восточного Закамья было в порядке вещей приво­зить невест из Заказанья, и наоборот. Например, в метриках дер. Байсарово имеются записи о бракосочетаниях местных девушек с женихами из дер. Менгер Казанского уезда.

Конечно, у деревенской верхушки и духовенства были свои ус­тановки и предпочтения в выборе невесты. Богатые люди старались вступать в родственные отношения с равными себе по материаль­ному достатку, в то время как муллы в основном женились на доче­рях имамов соседних деревень. Представители дворянского рода Султановых из дер. Мастеево, как правило, вступали в брачные от­ношения с людьми своего круга. Например, Шайхзаман Султанов выдал свою дочь Бибирахиму за дворянина Сеитовского Посада Салимгарея Мухамедгареевича Чанышева. Если брать ситуацию в целом, можно констатировать, что невесты из дер. Мастеево уходи­ли замуж в разные селения Мензелинского уезда (Чуракаево, Новое Байсарово, Такталачук, Посеево, Шемяково, Актанышбаш, Старое Гареево, Аккузово, Якшиево, Апачево и др.). Аналогичная карти­на наблюдалась и в других татарских аулах Актанышского края. Так, в метрических книгах дер. Поисево имеются записи о родст­венных отношениях с жителями деревень Муртыштамак, Большой Имян, Курмашево, Аняково, Урсаево и др.

Вместе с тем немалое число браков совершалось между одно­сельчанами. Это особенно заметно в метрических книгах таких больших селений, как Байсарово. Также анализ этих источников ука­зывает на тесные связи исследуемых деревень с населенными пунк­тами соседнего Бирского уезда. Браки между жителями Мензелинского и Бирского уездов были обычным явлением. Один из интересных моментов, получивших отражение в метрических книгах и заслуживающих внимания исследователей, — это имена жителей. В XIX в. у татар преобладали имена, связанные с исламом и имеющие арабское происхождение. Это, в частности, характерно для татарского населения Казанской губернии. Однако в некоторых регионах вплоть до начала XX в. бытовали имена тюркского происхождения. Примером является дер. Старое Курмашево Актанышского района. В метрических книгах данного на­селенного пункта встречаются редкие имена (Фэйшэмал, Хэррат, Игътисам, Игьмэт), а также имена, свойственные кочевым тюркским народам (Нугай, Таймас, Эрдуан), имеющие доислам­ские корни. Редкие имена тюрского происхождения фиксируются и в метрических книгах дер. Рангазарово Мензелинского уезда (ныне с. Рангазар Сармановского района РТ). Единичные образцы таких имен (например, Аккужа) встречаются в метриках дер. Поисево. Наличие подобных имен собственных может рассматриваться как свидетельство присутствия на территории Восточного Закамья коче­вого тюркского компонента, внесшего свой вклад в формирование местного татарского населения.

В заключение отметим, что метрические книги непременно должны использоваться при изучении истории населенных пунк­тов. Они хранят детали жизни населения, которые нельзя найти в других исторических источниках, и в совокупности с ними помо­гают восстанавливать объективную картину прошлого.