Насколько театры сегодня открыты к спектаклям об исламе?

«Проблема угнетенного положения женщин кроется не в «ужасности» религии, а в патриархальном толковании»

«2622 год. В исламском мире не осталось запретов для женщин. Зритель присутствует на похоронах робота женщины-мусульманки, которая еще носит в себе эти стереотипы», — интригует описание спектакля-инсталляции. Автор проекта Мадина Омарова рассказала «Реальному времени», что на создание инсталляции ее вдохновили мысли о положении женщины в исламе.

Омарова родилась и выросла в мусульманской семье. По национальности она аварка и говорит, что никогда не сталкивалась с угнетением, сравнимом с ситуацией в Афганистане. Но было много вещей, которые она тогда не понимала.

По мнению Мадины Омаровой, религия иногда трактуется излишне традиционно, что может приводить к сложностям для женщин и укоренению стереотипов, которые сложно разрушить впоследствии.

— Мне всегда казалось, что ислам — светлая религия, которая защищает женщин, однако на деле так никогда не было. Впоследствии я поняла, что проблема угнетенного положения женщин кроется не в «ужасности» религии, а в неправильном (патриархальном) толковании ее аятов. Еще одна из проблем — традиционализм. Люди не понимают, где начинается религия и заканчивается традиция, поэтому все стало частью ислама — и плохое, и хорошее. Вокруг ислама и феминизма много стереотипов. Инсталляцией The Wall мы с режиссером Ринатом Ташимовым попытались сломать их.

Представители театральной площадки MOÑ рассказали «Реальному времени», что спектакли для обменных гастролей выбирались кураторами тюменского театрального центра «Космос». 18 августа зрители также смогут увидеть спектакль-автофикшен «Аэлита. Инвентаризация», который затронет проблемы памяти и необходимости ее хранения.

«Должно прийти новое поколение, которое сможет заниматься исламским театром»

По мнению театрального критика Нияза Игламова, сегодня исламская тема в театре развивается не очень активно. Русскоязычным театрам она малоинтересна, а театры мусульманских регионов относятся к религии более трепетно и стараются не выносить на обсуждение религиозную проблематику.

Как отмечает Игламов, в России ислам не очень отрефлексирован в искусстве, в литературе, в театре. Пока производителями и носителями каких-то смыслов являются разве что члены уммы, а на более широкую аудиторию это не выходит.

В то же время театральный критик уверен, что перспективы развития у исламского театрального искусства в России огромные, и поле это еще совсем не паханное. По мнению Игламова для развития этой темы нужно, чтобы одно-два поколения сменилось:

— Основная масса возрастных актеров сегодня, сформировавшиеся в годы СССР, это люди светских идей. В советское время в Татарстане ислам был где-то в деревнях, в городах все это было под колпаком. Несколько поколений актеров черпали смыслы и идеи в других сферах. Должно прийти новое поколение, которое сможет заниматься исламским театром.

Говоря об инсталляции The Wall Нияз Игламов отмечает, что не ждет от этой постановки чего-то революционного, в то же время обращает внимание, что определенные предпосылки к изменению отношения к исламской проблематике в театре есть:

— То, что мы наблюдаем сейчас, это предвестники изменений, но пока непонятно, куда именно они выведут. Что касается этой постановки про робота, я знаю о тюменском центре «Космос», хорошо знаком с директором Александриной Шаклеевой, но думаю, что такого рода искусство должно родиться внутри уммы, внутри людей верующих, тогда это будет иметь смысл. Я этот спектакль не видел, но боюсь, что это может быть взгляд со стороны, взгляд Миклухо-Маклая на туземцев. Может быть, это не так.

Следует разделять понятия исламского и мусульманского искусства

Исламовед, публицист и общественный деятель Рустам Батров поделился с «Реальным временем» мнением, что тема ислама представлена в театре достаточно широко. В качестве примера он приводит постановку «Мсье Ибрагим», которую могли видеть зрители Театра на Булаке и ТЮЗа. Представлены и классические и современные постановки.

Вместе с тем Батров отмечает, что случаи негодования мусульманской общественности и претензии к определенным театральным постановкам наблюдались и раньше.

— Была постановка в Тинчуринском театре про раскулачивание, спектакль по советским лекалам. Там был стёб над религией, эпизодически был показан в неприглядном свете Галимджан Баруди. При этом стёб был неоправданным, без контекста. Критика должна иметь какое-то основание, какую-то нацеленность. На уровне социальных сетей были после этого случая возмущения у мусульманской общественности.

Чтобы избегать возмущений в вопросах контроля освещения искусством религиозных вопросов, Батров предлагает разделять понятия мусульманского и исламского театров.

— Похожая дискуссия возникла в контексте фестиваля мусульманского кино, я там был членом отборочной комиссии. Мы для себя решили, что есть исламское кино, а есть — мусульманское. Исламское — то, что делается по канонам, жития святых, пророка, как оно должно быть в идеале, как оно рисуется в сакральных книгах. А мусульманское кино отражает жизнь мусульман, как она есть в реальности. Со всеми проблемами, и с алкоголизмом, и с матом. Мусульманское — это более широкая рамка, чем исламское. Эту концепцию можно спроецировать и на театральное искусство. Театр все-таки не претендует на выстраивание на подмостках хрестоматию по вероучению ислама, они затрагивают разные темы и по-разному интерпретируют.

Как подчеркивает Батров, проблема положения женщины в исламе — одна их тех, что должны подниматься, в том числе и в искусстве.

— Я не так давно запустил проект «Ислам иначе», подход к изучению ислама, через культуру, и, к моему удивлению, меня просто завалили письмами в личных сообщениях со всеми историями, что мужья бьют, издеваются, не содержат жен, разводятся и бросают женщин с детьми. И это истории от религиозных людей. Конечно, женщины имеют право голоса.

«Религия в ее средневековой интерпретации несет подавление женщин»

Рустам Батров отмечает, что и проявления феминизма могут быть совсем разными. Даже ношение платка в светском обществе можно считать борьбой за свои права.

— Хиджабы, которые городские женщины осознанно надевают — это ведь на самом деле протест против общества. Это не тот же самый хиджаб или паранджа, которую мы видим в Средней Азии или в традиционалистских арабских обществах, где женщин силком заставляют облачаться в это. В урбанизированных обществах хиджаб — признак феминизма. Женщина борется за то, чтобы быть личностью, чтобы ее не воспринимали, как сексуальный объект. Хиджаб — это вызов. Девушки в хиджабах очень часто не покладистые и забитые, как это принято считать, они бойкие и за словом в карман не полезут.

Публицист подчеркивает, что в определенной интерпретации религия может быть инструментом для подавления женщины, от чего сама проблема становится еще более актуальной.

— Мы часто мыслим шаблонно, что феминизм — это антирелигиозное обязательно движение, что нужно снять с себя платок или выступить на площади с обнаженной грудью. С удовольствием бы сходил на эту постановку, стараюсь отслеживать такие вещи, не знаю, в каком понимании будет представлен феминизм там. На самом деле религия в ее средневековой интерпретации несет подавление женщин. Женщины часто бьют в набат от того положения, в которые их загоняют мужчины. Когда запрещают работать или выходить в социальные сети.

И все это цементируется религиозными аргументами, и женщина ничего не может возразить, ей в ответ сразу — аяты и хадисы, интерпретированные нужным образом. И она вынуждена терпеть.