История Тихвинской церкви, главного кряшенского прихода

Тихвинский приход

Хотя сохранившаяся до наших дней церковь Тихвинской иконы и может продолжить список казанских храмов, построенных (подобно Варламовскому, Пятницкому и Евдокиинскому) по схеме «восьмерик на четверике», она появилась на свет раньше них — между 1646-м и 1685-м годами. По одним данным, в конце XVIII века старый храм был просто отреставрирован, по другим — снесен, и вместо него выстроен новый. Церковь стояла у одноименного круглого озера, примыкавшего к ней с севера, с южной же стороны церковная территория выходила на небольшую площадь неправильной формы и дорегулярную улицу Тихвинскую, которая брала начало в Ямской слободе (на углу нынешних улиц Нариманова и Мартына Межлаука), огибала церковь с юга, далее пересекала условную линию будущей улицы Московской и в точке пересечения современных улиц Парижской Коммуны и Николая Столбова упиралась в дорегулярную Старую Слободскую улицу. Последняя начиналась от татарского кладбища (Кировский сквер), пересекала линию будущей улицы Татарстан, шла берегом Кабана и на перекрестке у мечети Марджани (тогда еще не построенной) выходила в створ нынешней улицы Каюма Насыри, далее следуя строго по ее руслу. Таким образом, улица Каюма Насыри частично сохранила свое дорегулярное направление (на отрезке от соборной мечети и далее), как, впрочем, и улица М. Худякова (бывший Тихвинский переулок) — без учета ее «аппендикса», выходящего на Московскую.

Сведения о Тихвинских прихожанах «дорегулярного» периода можно почерпнуть только из неопубликованных рукописей Н.Я. Агафонова — приходских книг за 1750—1790 годы в казанских архивах я, к сожалению, не нашел. Николай Яковлевич перечисляет имена первых казанцев, проживавших в этом околотке во второй половине XVIII века и «построивших дома по новому плану», называя среди них купцов Д.И. Третьякова, М.Е. Реутова, П.П. Чернышева, М.А. Прянишникова, премьер-майора А.Е. Голицына, капитана М.Ф. Кузьмина, сержанта Кутплабека Кулачева, солдата Минглыбая Минкина, уже знакомого нам любителя рыбалки надворного советника Н.А. Захарьина и даже генерал-майора, уфимского губернатора А.А. Пеуглина. При этом некоторые персонажи проходят в списке без указания чинов и регалий — А.Л. Ефимовский, В.П. Федоров, К.И. Воинов. Как нетрудно заметить, округа храма была заселена в основном русскими, при этом попадающиеся в списках татарские имена принадлежат, вероятнее всего, крещеным татарам — тот же Агафонов указывает на их принадлежность к приходу церкви Четырех Евангелистов.

С самого начала в храме находилась Тихвинская икона Божией Матери, в честь которой он, собственно, и назван, но лишь с 1844 года от этого образа начались исцеления, а в 1859 году над храмом явилось видение Божией Матери, после чего внезапно утих начинавшийся пожар в Старо-Татарской слободе. Что это было? Сегодня уже не узнаешь. Вполне возможно, казанцы стали свидетелями некоего небесного явления, связанного с преломлением солнечных лучей, либо в нагромождении кучевых облаков они разглядели черты лика Богородицы, либо еще что, но согласно чудом дошедшим до нас (в пересказах потомков) отголоскам той легендарной истории, виденное настолько потрясло горожан, что с того времени церковь и ее чудотворная Тихвинская икона стали главными православными святынями Татарской слободы, привлекавшими верующих со всего города. Именно на средства паломников-богомольцев удалось капитально отремонтировать храм в 1872 году, значительно его расширив и устроив два придела: Сретения Господня и Сошествия Святого Духа.

В советское время храм довели до такого состояния, что на него без слез нельзя было глядеть. Но его уникальное положение единственного православного храма Татарской слободы уже само собой подразумевало его возрождение в качестве кряшенского прихода. До этого «кряшенским» считался Сретенский придел Петропавловского собора, но в 1996 году по инициативе протоиерея Павла Павлова (1957—2019) началось возрождение Тихвинского храма, и община вскоре перебралась туда. Сегодня хорошо отреставрированная Тихвинская церковь по праву считается одной из самых изящных храмовых построек Казани.

Татарское кладбище

На плане Артамона Сациперова (1730) территория будущей Сенной площади (участок, лежащий в границах современных улиц Московской, Галиасгара Камала, Николая Столбова и Парижской Коммуны) помечена как «Татарское кладбище». Правда, в те времена этот участок вовсе не имел таких правильных, строго прямоугольных очертаний, как сегодня; напротив, он являл собой совершенно бесформенную пустошь, от которой с южной стороны отходили две улицы Татарской слободы — Старая Слободская, выходившая (как мы знаем) к берегу Кабана и далее в створ современной улицы Каюма Насыри, и Новая Слободская, пролегавшая к западу от нее и в итоге выходившая на линию нынешней улицы Габдуллы Тукая (у Юнусовской площади). Между прочим, вполне очевидно, что Старая Слободская, лежавшая ближе к озеру Кабан, появилась раньше Новой Слободской.

От юго-восточного угла пустоши (перекресток «Столбова — Парижской Коммуны») отходил к Булаку (напротив бывшего комплекса комбината «Здоровье») коротенький Рязановский переулок, отграничивавший татарские домовладения (лежавшие к югу от него) от обширного участка на левом берегу Булака, доходившего на севере до места перехода посадской стены через протоку (у Суконной мельницы) и принадлежавшего нескольким старообрядческим купеческим семействам — при этом северным своим острым концом пустошь упиралась аккурат в городовую стену и Варламовские ворота. И наконец, с западной стороны пустошь замыкалась территорией Тихвинского прихода, где в трех переулках, отходивших от площади, жительствовали в основном приверженцы канонического православия. Словом, ни дать ни взять — перекресток толерантности! Покажите мне другое место на планете, где так близко соприкасаются представители сразу трех конфессий… разве что Иерусалим! — правда, там вечно воюют, а у нас нашли способ не просто сосуществовать в мире и согласии, но и взаимно обогащать друг друга. Правда, мы к этому давно привыкли и часто не ценим великого наследства, доставшегося нам от предков.

Итак, на территории нынешнего Кировского сквера в XVIII столетии находилось большое мусульманское кладбище, которое было даже старше событий 1552 года — Шигабутдин Марджани пишет, что среди деревьев в кладбищенской роще прятался с засадным полком участвовавший в штурме Казани хан Шах-Али. Он же приводит интереснейшие воспоминания неких братьев — Хасана и Хусаина, рассказывавших, что когда их дед Рахманколый был маленьким мальчиком, отец Исхак приводил его помянуть умерших предков к воротам дома Мухтара бине Эднакола аль Джабали, торговца вином на Сенном базаре, называя это место остатком древнего татарского кладбища. В конце XVIII века авторы первого генерального плана города, конфирмованного 17 марта 1768 года, Алексей Квасов и Василий Кафтырев, сформируют на месте татарского погоста вытянутую вдоль Булака большую площадь, которая будет застроена «по плану» только в первой трети следующего столетия и тогда же получит имя Сенной. Несмотря на пестроту национального, социального и конфессионального состава, Сенную площадь, как и всю территорию к югу от Варламовского храма и нынешней улицы Мартына Межлаука, я бы отнес в большей степени к Татарской слободе — не случайно же в некоторых источниках Варламовские проездные ворота (как и отходящая от них древняя Большая Варламовская улица) именуются «Татарскими».

Возвращаемся в южный угол кладбища — в точку, откуда берут начало две Слободские улицы — Старая и Новая. В описываемое время (в начале XVIII века) это место считалось форпостом татарской части города, и здесь стояла мечеть, которой С.П. Саначин совершенно обоснованно присвоил имя «Въездная» (условно, разумеется). Ее точное местоположение Сергей Павлович определил путем совмещения трех планов — современного, «квасовского» (1768 год) и «Плана месту, где была Татарская слобода», составленному в марте 1750 года инженер-поручиком Н. Зверевым и полковником А. Маметовым. Поскольку «зверевский» план геодезически не вполне точен, С.П. Саначин вынужден был приводить его в соответствие с «опорным» — то есть опять-таки «натягивать сову на глобус» — как мы знаем, это вполне оправданно.