Пондаш Эдик: «Лет 15 назад наши песни воспринимали бы в штыки»

«Может, кому-то и кажется, что мы издеваемся, но нет, мы верим в то, что делаем»

— Я вчера с кем-то в беседе сказал: как повезло марийцам, что у них есть одна инди-группа — и она хорошая. Вы и впрямь единственные?

— Так и есть, к сожалению.

— Можешь про себя рассказать?

— А что рассказывать-то? Родился в Йошкар-Оле в 1989 году, вырос в промзоне, на отшибе города, в неблагополучном районе. Папа в тюрьме всю жизнь просидел. Мама на заводе работает. Школа была самая обычная, простая, обыкновенная, марийских школ не было и нет у нас. Но марийский язык был как предмет. Сейчас не знаю даже — есть ли он или нет.

— Ты коренной мариец, это твой первый язык?

— Нет, у нас в городе кто живет, мало на марийском общается. Потому что окружение все русскоязычное. Поэтому сложности и есть. Родители по-русски говорили. Язык пришел ко мне через собственное изучение. Не знаю, почему мне захотелось. Но так вышло, что три года назад мы с друзьями создали ансамбль, который поет на марийском.

— Ты давно играешь в группах?

— Играю с детства. Мы всю жизнь делали панк-рок, всегда какой-то необычный. И никогда музыка не повторялась. Все это происходит такими… эпизодами. Три года назад мы вышли на такой непонятный стиль — мы его называем этно-панк.

— Вы в разных группах играли?

— Мы с детства все знакомы и до сих пор общаемся. Хотя приходят к нам и молодые музыканты, никто не покидал состав, вроде... А вот есть тенденция, что марийцы переезжают в Петербург. Уже диаспора сложилась.

— Ты до 29 лет играл русскую музыку?

— На русском языке пел.

— Почему перешел на марийский?

— Потому что музыкальная культура здесь довольно глубокая. Это стало интересно изучать, погружаться. Мы вроде бы шуточный ансамбль, но для нас это все серьезно, мы серьезно к этому относимся. Мы не стебемся, шутки у нас тонкие и по делу. Может кому-то и кажется, что мы издеваемся, но нет, мы верим в то, что делаем.

— Вы сразу стали использовать такие инструменты, как шўвыр (волынка), ия ковыж (марийская двухструнная скрипка)? Их кто-то в республике преподает?

— Да, мы сразу начали на них играть. Но никто игру на этих инструментах не преподает. Хотя наш участник Иван Каменщиков начал сейчас учить людей играть на шувыре. Он единственный, кто преподает.

— То есть все обучаются сами, кафедры шувыра мы в Марий Эл не найдем?

— Нет. Кроме того, мы придумали такую вещь, как лекции. У людей возникает много вопросов, когда они видят наши инструменты, все спрашивают о них. Так что мы решили сделать лекцию — играть на инструментах, рассказывать про них.

— Откуда у вас материал? Это ведь кавер-версии фолк-песен?

— Песнями это сложно назвать (смеется). Ну, композиции это, музыкальные. Есть свои, народные мы тоже используем. Это то, что мы издавна слышали, известные песни. Часть участников живет в деревне, оттуда и композиции.

— Вы выступали в республике?

— По Марий Эл нас мало приглашают. Может, потому что всем все равно. В основном зовут в другие регионы.

— Как дома воспринимают?

— Может, с недоумением? Такая музыка, с такой подачей здесь непонятна. Это все-таки для развитых крупных городов, где существуют коллективы подобного сорта. Здесь все-таки традиционной музыки не осталось, чтобы играли просто красивые ансамбли на традиционных инструментах. Осталась какая-то непонятная эстрада. Она сама в себе варится, никаких изменений не происходит. Мы отличаемся от этого, конечно. Кто продвинутый — те нас хорошо воспринимают. Если мы выступаем в Йошкар-Оле, приходят не только марийцы, нас слушают, потому что на сцене это смотрится прикольно, может быть, непонятно, но интересно.

«В Казани все устроено по-другому»

— В музыке вы смешиваете все подряд, как это происходит — собираетесь на репетиционной точке и и джемите?

— Все это быстро происходит. Это минутное дело (смеется). Захотелось сегодня так — мы так и делаем. Специально какие-то задачи не ставим. Это же наше хобби. Мы пока не стремимся к профессионализму. Нам нравится делать такую музыку. Стратегии у нас нет. В этом отношении мы бестолковые. Хотя, вроде бы, все есть для стратегии.

— Образы на сцене у вас настолько дерзкие, что, кажется, в жизни с вами опасно встречаться.

— Вроде бы нет, мы не агрессивные. Это юмор в основном. Мы все из простых семей. Вот Иван — из Куженерского, учился в деревне, а сюда приехал поступать в музыкальное училище. У него родители в клубе работают, поют в легендарном фольклорном ансамбле «Мурсескем».

— Марийский ты начал учить во взрослом возрасте. Насколько хорошо ты его знаешь?

— На простом, бытовом уровне. Ничего глубокого. Вот Иван начал книги изучать, читать литературу, чтобы расширять словарный запас. Потому что язык со временем умирает, в связи с глобализацией, все становится примитивно. Так что надо книги читать, чтобы язык не забывать. При этом у нас в группе все понимают, о чем мы поем.

— Вы ездили недавно в Ижевск, как там?

— Мы только что приехали с фестиваля «Тангыра». Ижевск нам нравится, мы туда с радостью ездим. Он по духу ближе всего к нашему городу. Туда как к себе домой приезжаешь. Очень похожие ребята, как мы, там живут. В Казани все устроено по-другому, наверное, потому что город больше. Все быстрее, динамичнее. А в Ижевске — как будто к себе в деревню приехал.

Вообще, лет 15 назад наши песни воспринимали бы в штыки. Еще бы и высмеивали. Сейчас никто уже точно не скажет, что мы дураки и страдаем фигней

— Вы ездили за рубеж?

— Мы бывали в Эстонии и Германии. В Германии был какой-то конкурс. А в Эстонии проходили дни финно-угорских народов. Мы ездили там, наверное, целую неделю, по всяким поселкам, городам, выступали каждый день. Там совсем другой мир, все иначе. Нас и сейчас приглашают, но, поскольку вирус пришел, все ограничилось. Зовут в основном в Прибалтику.

— Чувствуется различие между публикой в Йошкар-Оле и, условно, Тарту?

— Там все на расслабоне, всем все нравится. У нас — посуровее, могут даже плюнуть в лицо. Там же все в шутку воспринимают, позитивно, весело. Вообще, лет 15 назад наши песни воспринимали бы в штыки. Еще бы и высмеивали. Сейчас никто уже точно не скажет, что мы дураки и страдаем фигней.

«Мы самоделкины»

— То есть все у вас по приколу. А есть планы по творчеству?

— Хотелось бы более качественно записывать. Мы самоделкины, сами все делаем. Покупаем новую аппаратуру, недавно приобрели хорошую видеокамеру. Для записи у нас все есть, кроме времени, чтобы глубоко изучать некоторые вопросы. Двигаемся постольку-поскольку. Материала много записано, хочется его свести получше, чтобы он зазвучал.

— Если появится еще с десяток марийских групп, будете рады?

— Да, конечно, мы ждем, может, кто-то хоть что-то сделает!

— Будете учить детей марийскому?

— Наши дети, наверное, будут последними, кто на марийском говорит (смеется). Но, да, будут изучать.

— А почему вы работаете сами? Нет людей, которые понимают?

— Когда-то мы пробовали работать в студии, нам не понравилось. Не нашли мы звукорежиссера, который делал то, что мы хотим, поэтому мы решили работать сами.

— С вами общаются госструктуры?

— Нет, вообще никак. Один раз нас позвали на мероприятие. Там выступал театр, оркестр, словом, филармония. Мы подготовили композицию, инструментальную, не электронную, у нас был контрабас, барабаны, живые инструменты. Они послушали на репетиции — и выгнали нас. И больше никогда не звали. Какая-то джазовая музыка оказалась им непонятна. Мол, странно, две волынки играют поперек друг друга. Мол, слишком эпатажно, вы выбиваетесь из контекста мероприятия. На этом все общение навсегда закончилось.

Нам нравится сам процесс. Мы в этом видим свое удовольствие. Ничего больше нам не приходило в голову. Мы так привыкли, мы сами по себе, ни при ком не состоим

— Вы городская группа? Насколько на вас сильно влияет язычество?

— По сути, мы, марийцы, единственные, кто сохранил родную веру. На ритуальном уровне это осталось. Люди до сих пор ходят в рощи. И мы тоже туда ездим. Верим во все это. В песнях у нас это отражается. Правда, эти песни до сих пор не выложены. У нас есть своеобразные молитвы в текстах, мы напрямую обращаемся к духам.

— Когда начнете писать заявки на гранты?

— Об этом никаких мыслей не было. Нам нравится сам процесс. Мы в этом видим свое удовольствие. Ничего больше нам не приходило в голову. Мы так привыкли, мы сами по себе, ни при ком не состоим. Может, в Татарстане по-другому?