Ильсур Зиганшин: «Мы должны думать о том, какими хотим видеть своих детей через 20 лет»

«Лучше в армию, чем в педагогический институт»

На фотографиях и в переписке в мессенджерах Зиганшин демонстрирует повышенную приветливость: улыбчивый, обаятельный и с виду очень добрый. Как всегда, ждешь какого-то подвоха: все-таки перед тобой один из самых результативных педагогов республики. Все-таки он учит мальчишек (в лицее №2 раздельное обучение). Все-таки он правовед и юрист, а значит, знает все плохое об этом мире, с чего бы ему быть добрым?

Но реальность не разочаровывает. Мягкий, улыбчивый, очень открытый, Ильсур Рустамович честно и подробно рассказывает о себе. Оказывается, у нашего героя весьма впечатляющий бэкграунд. После школы он был готов даже надеть кирзовые сапоги, только бы не идти в педагогический:

— Когда я окончил школу, встал вопрос поступления в вуз. И мама говорила: «Может быть, на всякий случай в педагогический тоже подашь документы?» Я ответил, что лучше пойду в армию, чем в пединститут. Я совершенно себя не видел в профессии учителя. Мне казалось, что это тяжелая, неблагодарная и малооплачиваемая профессия. Хотел быть юристом, но в КГУ не сумел поступить, поэтому учился в КАИ — тогда там был юридический факультет.

На втором и третьем курсах Ильсур выиграл студенческие республиканские олимпиады по юриспруденции — тут-то про него и вспомнила родная 122-я гимназия. Юношу пригласили вести занятия по олимпиадной подготовке для старшеклассников и периодически подменять учителей истории и обществознания. Так он и попал в школу.

— Я решил, что если будет запись в трудовой книжке, то можно будет потом устроиться на нормальную работу. Мне так казалось тогда. Но потом мне неожиданно понравилось работать с детьми, неплохо получалось. Так я и оказался в профессии и уйти из нее, наверное, не смогу. Иногда как юрист пытаюсь заниматься юридической практикой, но мне кажется это не таким интересным, как работа в школе.

«Мне хотелось в Татарстане доминировать над Москвой, потому что это противоестественно»

Оканчивая КАИ, Ильсур выиграл студенческую олимпиаду, которая дала ему право учиться в магистратуре Высшей школы экономики в Москве. Оказавшись в одном из ведущих вузов страны, юноша порой проводил по четыре ночи в неделю в поездах, жил на два города, но своих учеников не бросил. В «Вышке» он закончил и магистратуру, и аспирантуру, и даже защитил кандидатскую диссертацию.

Ему были открыты все пути: диплом ВШЭ дает широкий разбег для деятельности. Но на вопрос о том, почему он не остался в Москве, Ильсур Рустамович отвечает:

— Я всегда люблю быть андердогом. Хочу быть аутсайдером, который «выстрелил». Не хотелось мне приехать в Москву и доминировать, потому что это естественно. Мне хотелось жить в Татарстане и доминировать здесь над Москвой, потому что это противоестественно. Вот только посмотрите: в этом году с финала Всероссийской олимпиады школьников по праву мои ученики привезли 19 призовых мест, включая одного абсолютного победителя. У Санкт-Петербурга всего один призер, а у Татарстана — 19, представляете? И успехи олимпиадные у моих учеников сразу пошли, я видел их результат. Так что желания остаться в Москве не было.

Так Зиганшин вернулся в Казань, отказался и от научной карьеры, и от юридической — и плотно обосновался в школе. В лицее-интернате №2 он ведет уроки по истории, праву и обществознанию, а еще готовит учеников — и своих, и из других школ — к олимпиадам. Сначала было только право, с некоторых пор к ним добавилось обществознание. И результаты показывает поистине феноменальные. В этом году случился рекорд: 19 призеров на заключительном этапе, до этого рекордом было 16 призовых мест за один год. И это только право! Олимпиада по обществознанию еще впереди, в конце апреля.

Всего за 12 лет работы в школе этот мягкий, улыбчивый молодой мужчина подготовил 120 призеров и победителей заключительного этапа Всероссийских олимпиад. И это притом, что с каждым годом растет конкуренция. Растут ресурсы и у Москвы, и у Питера, и у других крупных научных центров. И Казань выглядит более чем представительно: скромный молодой казанец со своей армией учеников нагоняет страх на столичных коллег.

Булат Гиниятуллин, директор лицея, говорит:

— Он, пожалуй, показывает лучшие результаты в Татарстане. Если всего республика дает порядка 140 призеров финального этапа Всероссийской олимпиады ежегодно, то из них его учеников — по 14—15. То есть он один дает 10% результатов республики! А в этом году у него уже 19 призеров, и ведь еще впереди обществознание! Туда только от нашего лицея поедут семь человек, а он же готовит и олимпиадников для других школ. Так что, думаем, в этом году 25 призеров минимум он соберет.

«Он один дает 10% результатов республики!»

Ильсур Рустамович подчеркивает: администрация лицея создает ему все условия для работы, вплоть до того, что отпускает его вести кружки олимпиадной подготовки в другие школы города. При этом администрация наступает на горло собственной песне: ведь Зиганшин готовит победителей олимпиад для конкурирующих школ. Так что он очень благодарен своей школе, которая поддерживает его в работе.

— Очень важно, кто тебе встретится на пути. Когда я в этот лицей пришел — меня здесь во многом научили работать. Тут удивительные коллеги, заслуженные учителя. Эти результаты, конечно, феноменальны, но они были бы невозможны без тех условий, которые мне создают, и без тех коллег, которые работают со мной рядом.

«Я пришел в школу идеалистом, для меня это было святое дело»

Зиганшин — интересный, глубокий собеседник, интеллектуал и харизматик. Его ученики рассказывают нам: «Вроде бы никаких шоу он не показывает, вполне обычно, спокойно с нами разговаривает. Но его слушаешь, раскрыв рот, это какая-то химия».

Учитель говорит, что контакт с детьми нашел с первого же года работы в школе. А ведь он был совсем мальчишкой, придя в школу: ему было 20, а самым взрослым ученикам — по 17. Но всё получилось.

— Я пришел в школу идеалистом, для меня это было святое дело. Я хотел сделать мир лучше, нести разумное, доброе, вечное. Дети этот настрой видят. Они видят, искренен ли ты с ними, их не обманешь. Я с ними честный. Потому и результат, наверное, есть. Я, кстати, часто слышу упреки коллег: «Вам легко, вы-то работаете с одаренными детьми». Да, с одаренными. Но это даже сложнее. Они же умные, и они все время проверяют твои границы. И ты должен защитить свои границы и оставаться с ними искренним одновременно. Потому что любую ложь дети вычисляют.

Ильсур Рустамович приводит интересный пример: как-то социологи в Америке провели исследование на предмет того, что чаще всего объединяет получивших Нобелевскую премию. И оказалось, что это ученики других нобелевских лауреатов.

— Так что образование — это не формальный процесс из серии «вот на, тебе надо эти книжки почитать». И это я понял, когда учился в ВШЭ и общался со своими профессорами. Больше всего я узнавал не на парах у них, а в процессе неформального общения с ними как с учителями. Живое общение и возможность учиться тому, как человек мыслит, — вот что важнее всего.

Поэтому Зиганшин с детьми проводит уйму времени. Несколько раз в неделю по два-три часа занимается с ними правом и обществознанием. Играет в футбол. Регулярно устраивает поездки в Петербург или Москву — там снимают квартиру, сами готовят себе еду и бесконечно ходят по музеям («как общеразвивающим, так и политической направленности», — уточняет учитель).

— И во время этого всего очень важно постоянное общение. При этом дети прекрасно понимают, что олимпиадная подготовка с их стороны — это определенная жертва. Они много занимаются, тратят время, отказываются от удовольствий и развлечений. И если они видят, что учитель аналогичной жертвы не приносит, формально подходит к делу — у них будет другое отношение. Так что это работа только совместная, и если она происходит — получается успех. Дети, которые смогли этот путь пройти, в итоге остаются очень довольные и с полученными навыками становятся конкурентными.

Конкурентоспособность ребят действительно сильно возрастает после работы у Зиганшина. Практически все ученики уезжают учиться в Москву: призовые места дают им право поступления в ведущие вузы страны — ВШЭ, МГИМО. А один «птенец» окончил вуз в Испании и теперь работает юристом в Англии.

Как «выковать» олимпийца

Право — область, которая требует большого объема фактических знаний, но надо их и уметь применять. В первые годы Зиганшин старался в основном вложить в головы детей именно знания. Сейчас в основном работает над когнитивными навыками — критическим мышлением, умением работать, способностью мыслить:

— У нас сейчас олимпиады переходят от знаниевой парадигмы к парадигме мышления. Конечно, есть на олимпиадах по праву задачи, когда надо знать нормы. Но если ты следишь за общественной жизнью — ты знаешь логику регулирования и, следуя этой логике, можешь решать задачи, даже если не выучил какую-то конкретную норму. В этом году на заключительном этапе олимпиады был вопрос, который в рамках школьной программы не проходится: «На какие акты опирался Нюрнбергский трибунал, когда судили нацистских преступников?» И некоторые смогли подумать и сообразить, что это мог быть устав Лиги Наций или Гаагские конвенции, но это мы проходим обычно по истории, а не по праву. Вот так надо комплексно работать — во-первых, формировать багаж знаний, а во-вторых, уметь применить их, в нужный момент вытащить «с полочки» в голове.

Юриспруденция учит думать, говорит учитель. Ведь у одних и тех же фактов может быть совершенно разная интерпретация, и тут большой простор для логического размышления.

Работать приходится очень много. В седьмом классе, когда дети занимаются первый год, занятия в кружке идут каждый день, включая порой воскресенья. Следующие годы — пару раз в неделю по 2—3 часа, которые уходят на поддержание навыков, решение задач и наработку новых знаний.

Директор лицея рассказывает нам:

— Их высокие результаты — это итог его работы. Он берет в году только неделю отпуска, работает все каникулы. Не надо думать, что мы когда-то набрали сильных детей и они теперь сами собой дают результаты. Так не бывает! У него 31 декабря в 15.00 заканчиваются занятия, а 1 января в 15.00 они начинаются. Понимаете, это не фигура речи! И все каникулы он с ними занимается. Нынешний март он провел на сборах и на олимпиаде. Он силы и душу вкладывает в их развитие!

Пропустить плановое занятие у Зиганшина можно, только если есть уважительная причина (болезнь или, к примеру, поездка куда-нибудь с родителями). А если прогул произошел просто так, то наказанием служит… отлучение от следующего занятия.

Раз в месяц ребята должны прочитать научную монографию на заданную тему, потом происходит голосование в «Телеграме». Кто прочел — получает шоколадку. Зиганшин улыбается: важно, чтобы еще и он сам успел прочитать заданное, это позволяет ему профессионально развиваться. И раз в неделю они с детьми смотрят и обсуждают… советские фильмы. Выбираются картины, описывающие социальные проблемы, на этой неделе был «Белорусский вокзал».

Часто к детству мы относимся так, что школа — это просто ступень к институту. А я с этим не согласен. Я считаю, что это самоценный период, и хотелось бы, чтобы человек в школе был счастливым.

Бывает и так, что ученики решают «перековаться»:

— У меня был один ученик, он в 10-м классе выиграл Всероссийскую олимпиаду по праву, а потом подошел и сообщил, что хочет стать математиком. Я не стал его отговаривать. Я не грущу, если ребенок увлечен не моим предметом. Мне грустно, когда он сидит и играет, предположим, в телефоне или по улицам бродит бесцельно. А если сознательно чем-то занимаются полезным — я рад. Он закончил мехмат МГУ, и сейчас говорит мне: та олимпиадная школа, которую он у меня прошел, научила его работать. Думать, ценить время, распределять его, беречь каждую минуту…

А бывает и наоборот. Одиннадцатиклассник Дмитрий Моисеев рассказывает, что в предыдущей своей школе любил математику, и все получалось. А потом он поступил в лицей-интернат №2:

— И на первом же уроке обществознания здесь я вижу коренастого невысокого молодого человека. Он начинает рассказывать обычно, ярких презентаций нет, просто выходит и рассказывает. Но делает это так классно, видно, что он живет этим. И я смотрел ему в рот, записывал каждое слово. Мне все так нравилось! И я попросился к нему в кружок.

И еще один секрет успеха, которым делится учитель: с ребенком нужен контакт. Заставлять ходить на занятия точно не нужно, даже если есть потенциал. Потому что если это происходит исключительно по желанию родителей и против воли ученика — можно добиться некоторых успехов, но это не сделает ребенка счастливым. Учитель рассуждает:

— Часто к детству мы относимся так, что школа — это просто ступень к институту. А я с этим не согласен. Я считаю, что это самоценный период, и хотелось бы, чтобы человек в школе был счастливым. И если нет этой вот радости познания, учебы, отлавливать детей — не самый лучший способ. Надо, чтобы он мог эти годы мог прожить и интересно, и полезно, и счастливо…

«Моя цель — чтобы человек вышел из школы со своей собственной системой взглядов»

Зиганшин преподает право и обществознание, и ученики не могут не задавать ему вопросов о том, что происходит сейчас в российском социальном и политическом поле. Момент тонкий и сложный.

Суть в том, что когда вам что-то говорят — значит, от вас чего-то хотят. И я это детям пытаюсь донести. А значит, они должны уметь верифицировать информацию, которая к ним поступает.

— Сейчас, к сожалению, представление об уроках истории и обществознания складывается как продолжение государственной пропагандистской политики. Я понимаю всю сложность современной ситуации и стараюсь с детьми разговаривать откровенно. Считаю, что в школе у человека должна сформироваться своя самостоятельная система взглядов. Они из школы должны выйти с критическим мышлением. Я им рассказываю о социологе Пьере Бурдье и о фильме, который с ним сняли — «Социология как боевое искусство». Суть в том, что когда вам что-то говорят — значит, от вас чего-то хотят. И я это детям пытаюсь донести. А значит, они должны уметь верифицировать информацию, которая к ним поступает. Моя цель — не в том, чтобы человек вышел из школы консерватором или либералом, а чтобы он вышел со своей системой взглядов или хотя бы начал ее вырабатывать. Но сам.

На неудобные вопросы учеников о судебных процессах и политической ситуации Ильсур Рустамович честно отвечает, ретранслируя свою личную точку зрения. И всегда предупреждает, что они должны критически воспринимать и ее:

— Я им говорю: молодые люди за идею готовы умирать, а зрелые за идею готовы жить. Не надо совершать каких-то резких радикальных шагов, потому что вы должны объективно оценивать последствия всех ваших решений, говорю я им. И это, кстати, касается всего. Любое решение будет иметь последствие.

А что касается протестных акций, проходивших этой зимой, Зиганшин просто пожимает плечами: у его учеников не возникало мыслей, идти на них или нет, — просто как раз в это время у него с ними занятия. Пропустить их детям в голову не пришло.

— У детей начинаются проблемы тогда, когда им нечем заняться. И я немного зол был на ту ситуацию: школы начали резко организовать мероприятия, когда возникла вероятность неприятных событий. А раньше где они были? Ребенок должен быть занят всегда. Школа, на мой взгляд, должна предоставлять детям возможность больше быть загруженными. В конце концов, сейчас просыпаются криминальные группировки. И повезло тем детям, которые учатся в лучших школах Казани — им предоставляется огромное количество разных занятий, кружков, с ними занимаются учителя, им просто не до этого всего. А в идеале надо, чтобы те же возможности были и у учеников всех школ без исключения.

«У меня мечта проснуться однажды в стране умных людей»

На возражение о том, что перенос опыта сильнейших школ Казани на весь город — это утопия, Ильсур Рустамович отвечает:

— Карл Маннгейм, автор труда «Идеология и утопия», сказал: «Утопия имеет какой-то смысл, только если мы в нее верим». У меня как у педагога мечта проснуться однажды в стране умных людей. Где школы идеальные, где дети всегда заняты делом, где учителя увлечены… Я, конечно, не разделяю тоталитарных взглядов, но моя личная утопия состоит в том, что у каждого ребенка есть возможность прожить в нашей стране счастливую жизнь. Независимо от того, в каком городе и в какой семье он родился и кто его родители. И я безумно счастлив тем, что после 12 лет работы в школе я эту свою мечту не оставляю, а делаю все, что могу, для приближения этой утопии. Это для меня самая большая ценность, которая дороже денег, регалий и благодарностей — осознание того, что я вношу свой небольшой вклад в то, чтобы больше детей проживали счастливые жизни.

Моя личная утопия состоит в том, что у каждого ребенка есть возможность прожить в нашей стране счастливую жизнь. Независимо от того, в каком городе и в какой семье он родился и кто его родители.

Мысли определенно идеалистические, но Зиганшин и соглашается с тем, что да, он идеалист. И еще вспоминает случай с Дмитрием Медведевым, когда тот спросил, зачем же учителя шли в школу, если хотели больше зарабатывать, шли бы лучше в менеджеры. И, как ни странно, выражает согласие с этим тезисом (правда, грустно улыбается: «Наверное, коллеги со мной не согласятся»).

Ильсур Рустамович уверен, что в школу надо идти не столько за деньгами, сколько за идеей. Работать с детьми, в соответствии с его пониманием, должны увлеченные учителя с горящими глазами — но видимо, это часть утопии.

— Для меня критерий успешного или неуспешного учителя — тот фанатизм, с которым он отдается работе. Наверное, в школу должны идти идеалисты, и наверное, их должно быть больше. А где их взять? Надо поднимать этот вопрос и думать над ним. Но мы не думаем, а просто, когда Медведев неаккуратно бросил эту фразу, занялись коллективным буллингом. Но подумайте вот о чем: мы все сейчас пытаемся добиться быстрых целей. И живем от одной быстрой цели к другой. Вот тут ЕГЭ надо сдать, а тут доску помыть. Но мы совершенно не видим, какой школа будет через 20 лет, каким будет общество и какими должны быть наши дети через 20 лет. А мы должны об этом думать, все вместе. Путем многолетних обсуждений выработать какую-то концепцию и работать по ней.

Зиганшин считает: тезис о том, что единственная проблема кадров в школе — это недостаточная зарплата, был стопроцентно справедлив в 1990-х и, может быть, в нулевых. Но сейчас, когда зарплата учителя пришла к нормальному уровню, он не замечает, чтобы в школы резко бросилась молодежь. Конечно, претензии к государству у учителей все равно остаются: оно могло быть бы более «школоцентричным», вкладывать больше в инфраструктуру, в те же зарплаты учителей, в создание конкурентной среды специалистов.

«Очень трудно сегодня разговаривать с родителями, они тебя не слышат»

Но большие вопросы у педагога возникают и к обществу.

— Много проблем у учителей — в том числе их общественная травля. Очень трудно сегодня разговаривать с родителями, они тебя не слышат. Порой тебе даже с рациональной точки зрения проще поставить ребенку четверку, чем объяснить его родителям, почему стоит тройка. Это несправедливо, зато нетрудозатратно. Да, я считаю, что у педагога нет права вспылить или потерять лицо. Но и по отношению к нему должно быть проявлено уважение, а порой бывает так, что ученик совершенно цинично и по-хамски себя ведет. И от этого ни один учитель не защищен. Мы, к сожалению, глухи друг к другу, родители не хотят слышать учителя. Меня все время так удивляет эта вот искренняя уверенность: «Училка меня ненавидит! Она ставит мне три». Между тем я каждое утро просыпаюсь и ни разу еще не поймал себя на мысли «Ох, так я Петрова ненавижу, так тройку ему хочу влепить!». Это странное представление. Конечно, мы должны прислушиваться к родителям, поскольку они первые заказчики образования. Они в первую очередь заинтересованы в том, чтобы ребенок вышел из школы зрелым человеком. Но они должны понимать, что и у нас все-таки есть опыт. В конце концов, нас этому учили, через нас ведь сотни, если не тысячи детей прошли…

Меня все время так удивляет эта вот искренняя уверенность: «Училка меня ненавидит! Она ставит мне три». Между тем, я каждое утро просыпаюсь и ни разу еще не поймал себя на мысли «Ох, так я Петрова ненавижу, так тройку ему хочу влепить!».

А ведь школа — это не только педагоги, напоминает Ильсур Рустамович. Надо, чтобы в классе было чисто убрано, а в столовой была приготовлена вкусная еда. При этом, говорит он, каждый огрех персонала сразу же поднимается на копья и с удовольствием разносится прессой. Между тем школа — это большой живой организм.

— А мы так обрушиваемся на все… Конечно, и обществу надо быть помягче, и государству надо быть более социально ориентированным. Надо слышать друг друга, — мечтает Зиганшин.

«Неискренность детей меня больше всего расстраивает»

Ильсур Рустамович считает себя строгим учителем. Он категорически не приемлет телефонные игры — учит детей, что современные технологии нужно применять во благо. А еще его до сих пор выбивает из колеи неискренность, лукавство со стороны детей: «толстокожесть» по этому вопросу за 12 лет так и не отросла. Но он надеется, что все впереди: опыт нарабатывается, идеализм немного приглушается.

— Неискренность детей меня больше всего расстраивает, это трудно мне дается. Но я понимаю, что они еще дети. Конечно, прощаю в итоге, но нарушения договоренностей мне трудно даются. Потому что сам-то я с ними искренний. Иногда кажется, что все, больше с этим парнем ты не заговоришь никогда. А потом перевариваешь ситуацию — и снова начинаешь работать. Это жизнь.

И еще учитель признается: он не любит моменты, когда ученик способный, в нем есть потенциал, но «раскачать» его и направить на нужный путь не получается.

— Я верю, что у каждого ребенка есть потенциал. И грустно, когда они включают защитные механизмы, и в конечном итоге школа у них проходит как-то бессмысленно. Это тоже мне тяжело дается. Но по мере взросления я в большей степени признаю субъектность детей и остальных людей. Наверное, это для меня урок последних лет — я стал мягче, понял, что надо меньше переживать. И если мир устроен не так, как ты считаешь нужным, то это проблема не мира, а тебя. И возможно, стоит на проблему посмотреть по-другому.

Наверное, это для меня урок последних лет — я стал мягче, понял, что надо меньше переживать.

Библиофил, каратист, водитель и молодой отец

Работа в школе занимает большую часть времени Ильсура Рустамовича. Но где-то за кадром у него есть еще и увлечения, и счастливая семья. На днях исполняется год его дочке, и Зиганшин, как бы ни любил свою школу и своих учеников, делится секретом:

— В прошлом году, когда случился карантин, когда мир рушился, это парадоксальным образом сыграло мне на руку. Потому что самые счастливые недели своей жизни я смог провести рядом с женой и новорожденной дочкой.

Страсть молодого учителя — книги. Он их любил всегда, в студенчестве был профессиональным букинистом (покупал, продавал книги, охотился за редкими экземплярами). Любовь к книгам осталась и сейчас — и Ильсур Рустамович благодарен жене, которая не хмурит брови, когда он приносит домой очередной пакет книжек, а садится их рассматривать вместе с ним.

Супруги любят путешествовать за рулем. Их хобби — поехать в отпуск на машине, чтобы быть свободными от четко привязанных маршрутов, останавливаться где захочешь и смотреть все, что интересно. А еще в качестве легкого штриха к портрету Зиганшин скромно добавляет черный пояс по каратэ, полученный еще в студенческие годы.

Но даже разговаривая о любимых людях и любимых занятиях, он все равно возвращается к школе — учитель до мозга костей, он постоянно вспоминает, что еще хотел бы сказать.

«Школа не должна доводить детей до состояния стаи!»

В рассуждениях о школе Ильсур Рустамович не может обойти тему буллинга. Он считает его одной из важнейших проблем современной школы — и его первопричиной тоже считает безделье и невовлеченность детей в учебный или внеучебный процесс.

Для меня равенство — это важная ценность. Ни один ребенок не виноват в том, что он родился не в Москве, не в Казани. И ЕГЭ дает возможность к тому, чтобы пробиться.

— В нашей школе есть разные дети — из бедных семей и из богатых. И здесь только два критерия успеха — чего ты добился в учебе и насколько ты «свой». И хоть ты «омерседесься», своим не станешь по материальному признаку. Конечно, здесь бывают конфликты, но они решаются спокойно и обыкновенно, здесь же все-таки мальчишки. А когда мне говорят, что стая гнобит слабого и это в природе вещей, я отвечаю: школа не должна доводить детей до состояния стаи! Мы должны работать над этим, все вместе. Не должно быть так, чтобы буллинг процветал во всех «непрестижных» школах, его вообще нигде быть не должно. Если дети будут заняты творчеством, плодотворным, увлеченным интеллектуальным трудом, я уверен, что и буллинга станет меньше!

И конечно, мы не могли не затронуть тему ЕГЭ. Его Зиганшин, в свое время не сумевший пробиться на престижнейший юрфак КГУ, считает однозначным благом. В том числе и учитывая свой неудачный опыт.

— ЕГЭ можно за многое критиковать. Но он дал в нашем крайне несправедливом обществе возможность поступать в ведущие вузы всем детям, где бы они ни учились. А для меня равенство — это важная ценность. Ни один ребенок не виноват в том, что он родился не в Москве, не в Казани. И ЕГЭ дает возможность к тому, чтобы пробиться. Понятно, если у тебя слабые учителя в школе, то подготовиться сложнее. И если у родителей нет денег на репетиторов — тоже. Но если ты целеустремленный, если есть интернет — ты можешь поступить. Разумеется, ЕГЭ надо критиковать и дорабатывать, стремиться к унификации, исключать любую возможность фальсификации результатов. Но в целом я рад, что этот формат был введен, ведь это более справедливая, открытая и честная процедура, чем та, которая действовала раньше.

«Ильсур Рустамович — как бы второй отец»

11-классник Дамир Давлетов занимается у Зиганшина уже четыре года. Успел стать призером нескольких вузовских олимпиад и Всероссийской олимпиады школьников. Про «Ильсура-абыя» он рассказывает, что тот смог его привлечь увлеченным отношением к предмету.

Ну поругает он нас… Как и все учителя — за несделанное домашнее задание, за опоздание, за лень… Мы же тоже материал не самый простой

— Он строгий, требовательный, потому что специфика предмета такая. Не получается, как в математике, подходить к решению задач творчески, так что нужна дисциплина. Он требует много учить, много запоминать. Ну поругает он нас… Как и все учителя — за несделанное домашнее задание, за опоздание, за лень… Мы же тоже материал не самый простой. А вот чем он сильно отличается от других учителей, так это харизмой и содержательным наполнением занятий.

Дмитрий Моисеев, призер Всероссийской олимпиады по праву нынешнего года, готовится ехать на олимпиаду по обществознанию в конце апреля. Он рассказывает, что провиниться перед Зиганшиным для его учеников — это даже стыдно.

— Просто мы же с ним постоянно. И грань некоторым образом размывается, он становится не просто учителем, а тренером, близким тебе человеком. А поскольку мы в интернате живем, то школа становится второй семьей для нас, а Ильсур Рустамович — как бы второй отец. И поэтому отношение, когда он тебя ругает, наказывает, совсем другое. Его стыдишься, стараешься исправиться и такого больше не допускать. Мы все с ним одна большая семья. И по всем проблемам можно к нему подходить. Ведь все, что с нами происходит, отражается и на наших результатах.

Впрочем, оба юноши говорят, что их учитель не стращает их лишнего: перед тем как отправлять учеников «на Голгофу» писать олимпиаду, он старается их подбодрить, напомнить, что сегодня жизнь не кончается, расслабить ментально.

— И вот мы входим в кураж, а потом заходим, пишем, ну а потом от нас уже мало что зависит.

Дмитрий вспоминает:

— Буквально неделю назад на последней олимпиаде по праву мы сидели в общежитии РУДН и сокрушались о том, как мы плохо все сделали. У нас ведь у всех поголовно проблемы с самооценкой. И вдруг он сказал: «10 лет я готовлю детей и 10 лет слышу одну и ту же фигню!» И сразу так смешно стало. Мы всегда говорим одно и то же, а в итоге все получается! И еще одна вещь важная: он ведь у нас один проводит занятия. А олимпиадное право — огромная область. Здесь тебе и уголовное право, и семейное, и трудовое, и еще какого только нет. А вот в Москве огромный штат учителей, и там по каждой области права олимпиадников готовит свой преподаватель. А он у нас один! И из года в год везет огромные команды из Татарстана, и минимум половина из них приезжает с результатом. Это ведь дорогого стоит. Вы представляете, какую гору работы он проделывает?

«Про очень хорошего человека вы хотите рассказать!»

Пока мы стоим в приемной директора, лицейские учительницы выясняют, с какой целью в школу пришли журналисты.

— Про очень хорошего человека вы хотите рассказать! Он у нас такой молодец. Очень грамотный, очень работоспособный. И дети вокруг него всегда. А еще он галантный очень — стоит в прическе что-то поменять, муж не заметит, а он обязательно заметит и комплимент сделает! — говорит дама лет 45 в приемной.

Булат Гиниятуллин, директор лицея, открывает нам детские секреты своего правоведа:

— Я знаком с ним очень давно, с пятого класса — играли в футбол вместе. И он еще тогда был очень ответственным мальчиком. Жить не может без книг. И с детства он любит не только чтение, но и историю: когда был подростком, выезжал с поисковиками «Снежного десанта» в Ленинградскую область искать останки советских солдат. Он очень ответственный и целеустремленный, постоянно со своими учениками. И еще, несмотря на его строгость и педантичное отношение к работе, чувствительный и эмоциональный. Таких людей очень мало… О своих детях переживает больше, чем они сами. И они, кстати, ему благодарны. У него 2 февраля день рождения. А ведь его ученики не только у нас учатся. И мы разрешаем им приходить в лицей, чтобы в столовой накрыть стол и его поздравить. Он сам против их такой активности, но они все равно приезжают и поздравляют. И нынешние ученики, и те, кто уже выпустился. И наша столовая на 60 человек обычно почти вся заполняется!

«Никакие деньги бы меня не заставили это делать»

В День учителя лицеистов спросили, чего бы они пожелали своим учителям. И один из них ответил: «Желаю, чтобы ваши ученики выиграли Всерос. Потому что когда я его выиграл, то у моего учителя в глазах было такое счастье, которого я до сих пор никогда не видел». Это был один из «птенцов» Зиганшина, и говорил он о своем наставнике.

— Я счастлив здесь. Мне нравится работать с детьми. Они для меня огромная ценность, и все, что я делаю, в конечном счете делаю для них. Это, конечно, может прозвучать высокопарно, и кто-то попытается обвинить меня в неискренности. Но нет для меня другого стимула приходить на работу ранним утром, в 9 вечера смотреть с ними фильм, ночью готовить материалы, работать на каникулах… Никакие деньги бы меня не заставили это делать и никакие грамотки. И наверное, дети это видят, — завершает беседу с нами учитель.