Прощание с деревней — премьера в Камаловском
Айдар Заббаров записал плачи и гимны умирающих сел для театра
Результатом экспедиций по Татарстану режиссера Айдара Заббарова стал поставленный им спектакль об умирающих селах «Хуш, авылым!» («Прощай, моя деревня»). Премьера состоялась в эти дни в театре Г. Камала. О том, как молодые актеры превращались в немощных и боевых старцев, и как автору помогали классики, — в рецензии «Реального времени».
Из деревни не уйти
Для Айдара Заббарова в Камаловском театре это четвертый спектакль. Сначала был «Все плывут и плывут облака...» по стихам Хасана Туфана, далее «И это жизнь?» по текстам Гаяза Исхаки, переводные «Пять вечеров». Видно, что Заббарову нравится работать с литературой, с живой фактурой. Кроме того, он любит, когда актеры постоянно заняты на сцене, меняя свои амплуа на противоположные.
Спектакль, название которого в театре переводят на русский как «Я не вернусь» (хотя в спектакле нет героев, уехавших из деревни), он поставил после того, как получил в мессенджере видео, в котором «деревенский дядька играет на гармошке». Вспомнил свои ощущения от посещения родного дома в селе, понял, что оно тоже когда-нибудь исчезнет, и решил поработать в технике вербатим. С этой целью он посетил около 20 деревень и получил более полусотни интервью (в числе создателей спектакля указана журналистка канала «ТНВ» Гульчачак Шайхутдинова). Судя по благодарностям, это были села в Буинском, Атнинском, Альметьевском районах и не только.
Результат, собранный группой, оказался четырехчасовым, но было решено, что сейчас покажут его первую часть, а потом, вероятно, и вторую.
В малом зале на сцене — словно бы продолжение зрительских рядов. Только сиденья старые и обшарпанные. Перед ними — крохотная сцена. На полу — крашеные деревянные доски. Словом, это деревенский клуб, ну или просто «клуб» — это из галактик сельской вселенной. Галактика крутится, обозначая перемены действия. А делятся они на экспозицию героев, монологи, а также фрагменты из других пьес.
Как Талипов звал в колхоз и пахал на тракторе
Стариков в спектакле — семеро, при этом актеры играют не только их, но и молодых ребят — от дошкольников до режиссеров приезжих театров.
Эмиль Талипов, моментально переключающийся с роли 95-летнего деда на образ большевистского активиста, особенно эффектно играет. На втором месте — Алмаз Бурганов, в копилке у которого не только дед-оптимист, но и Сталин. В первые минуты работает именно эффект удивления от их преображения — молодые актеры играют шамкающих, забывающихся дедушек и бабушек. У кого-то это выходит несколько комично (когда Алина Мударисова начинает свою исповедь, сверкая золотыми зубами, уже немного устаешь), но противопоставление понятное. В монологах они — одинокие старцы. В историях — молодые, эффектные, бодрые.
С одной стороны, эти драматические вставки как бы помогают зрителю не заскучать во время фрагментов вербатима. С другой стороны — а к чему бы ему скучать? Слушай, изучай, проникайся. С третьей стороны — мы же в театре, у нас тут трехмерное пространство, классические фрагменты резко контрастируют с реальным историями, от чего они становятся еще пронзительнее.
Вот первая история из пьесы Туфана Миңнуллина «У каждого свой колхоз», где Талипов — мнительный активист, начиненный лозунгами, а Бурганов — величественный, зажиточный крестьянин в тулупе, который не хочет вступать в организацию, где ему придется работать вместе с ленивыми пройдохами. Два поворота круга — и мы в военном тылу, все мужчины на сцене — обычные мальчишки. Это Мухаммат Магдиев, «Жертвы искусства». Мальчики — сироты, все отцы погибли на фронте. Они идут в соседнее село, чтобы пройти без билета на спектакль «Ак калфак» по Мирхайдару Файзи, чтобы в итоге пытаться хоть что-то услышать с улицы. Денег у них нет (а если у кого-то и были, то не может же он без товарищей пройти?).
Третий эпизод, самый комичный, кажется забавной добавкой, однако нисколько не прибавляющей общему повествованию смысла. Это Рустем Галиуллин, главный редактор главного татарского литжурнала «Казан утлары», и его рассказ «Слава» о мальчике по имени Радиф, который испортил скатерть, за что его отругала мать. В результате мальчик рыдает прямо в день смерти Сталина, так что на следующий день попадает на первую страницу газеты. Анекдот в духе Никиты Михалкова.
В четвертом эпизоде Заббаров возвращается к теме спасительной силы искусства и к Миннуллину. В его «Пригласительном билете» дотошный сельчанин в исполнении Эльвира Салимова не только получает контрамарку на себя и девушку, но и настолько впечатляет режиссера Эмиля Талипова, что тот лично приветствует его со сцены в спектакле. Девушка в шоке.
Кино кончилось — и деревня кончилась
В пятой истории мы обратимся позже, а пока перейдем к монологам. У кого-то они коротки, по сути, это лишь пунктирные истории (возможно, раскроются в будущей второй части?). Герой Фаннура Мухаметзянова много играет на баяне, он киномеханик. Показывал бесплатное кино. Кино кончилось — и деревня кончилась.
Трясущаяся от воспоминаний, болезней и слез Гузель Гюльвердиева, судя по акценту, буинская мишарка. Ее беспокоит, что в деревне стоят новые дома, но никто в них не живет. Так, приезжают иногда.
Герой Эмиля Талипова — дед, ему уж скоро сто лет. На лице у Талипова нет никакого грима, но безумная печаль и огромная шапка с козырьком старят его донельзя. Дед из деревни Ташлы (хотя по документам — Күпчишмәле). Ну, говорит, камней у нас много. И ручьев. И работать умеют. Поэтому и жили хорошо. Раньше было 70 домов, теперь три. В царское время хотели крестить, но прошли мимо — «Спасибо царю». Сам он тракторист, всю жизнь отработал на поле. А родственников его сослали в Магнитогорск. И они там все — начальство. Потому что сослали не абы кого, а самых умных и смышленых. А кто сослал, по сути? Вот эти его односельчане, но как на них обижаться-то?
У героини Ляйсан Файзуллиной замечаешь привычку, которая в жизни раздражала, а теперь вызывает сочувствие. Она повторяется. Несколько раз рассказала, что может раз пять заваривать чай. Ее вот такая мелочь беспокоит. Теперь всего вдосталь, целые склады дома, а она все еще пять раз заваривает чай.
Дедушка от Бурганова — деловой мужик. Сначала кажется неприятным типом, но потом и к нему начинаешь испытывать симпатию: дважды поступал на истфак, был наказан за хулиганство, пожил в Москве, Казани, а теперь вернулся домой, устроил хозяйство, он любит одиночество, но и не прочь поговорить, мол, «не хотел народ этого суверенитета».
Эльвир Салимов — потерянный дед. Лишенный любви (была девушка, не дождалась из армии). Все его существование — безнадега и одиночество. «Не возродишь деревню», — говорит он. И язык умирает. Все уходит, все.
Финалом спектакля становится текст Габдельхая Сабитова «Айбаш». Его со сцены читает Талипов — сначала в образе мастера художественного слова 70-х. А потом уже, снимая с себя всю мишуру, похоже, от себя лично Талипов рассказывает историю о лошади, которая, будучи проданной, вернулась в родную деревню, чтобы умереть. Казалось бы, все понятно, но автору необходимо четко объяснить, зачем она вернулась. Но это не конец — еще Алина Мударисова расскажет про любовь, и теперь точно конец, под многочисленные баяны, которые звучат особенно тоскливо.
Несмотря на сентиментальную и постмодернистскую прямолинейность драматических отрывков, спектакль Заббарова ценен именно материалом. В этих монологах моментально узнаешь своих дедушек, бабушек и прочих родственников. Это те люди, с которыми ты сидишь во дворе, у ворот, и краем уха слушаешь их рассказы.
А потом, спустя годы, жалеешь, что был невнимателен, а мог бы и записать. Твою-то жизнь потом выстроят по «Фейсбуку», но ты-то молодец, в городе… Весь спектакль напомнил мне, как осенью 2012-го я позвонил из Петербурга в деревню Кутлу-Букаш, а там дәү әни и дәү әти говорят, что они болеют. И никакой обычной бодрости в их голосе. Через две недели умерла дәү әни, а еще через 19 дней — дәү әти. И я все думаю — как он провел эти 19 дней?
Фоторепортаж с предпремьерного прогона спектакля
