Константин Цзю: «Мы живем в таком мире, где денежный эквивалент имеет значение уже для сопляков»
Знаменитый боксер — об «Инстаграме», «отмазке» для назойливых журналистов, райдере с телохранителями и кайфе от поздних детей
Бывший чемпион мира по боксу по версиям WBC, WBA и IBF Константин Цзю рассказал каналу «День Города» о жизненной мотивации для тех, кому за 50, непрофессионализме, действующем на нервы, и «секретиках», которыми делится с сыном-боксером. Публикуем стенограмму интервью с сокращениями.
«На самоизоляции выходил с семьей на хоккейную площадку. Других оттуда прогонял»
— Как прошла ваша самоизоляция? Как проходит вообще карантин?
— Первое время, когда сидели дома в Москве, было очень тяжело. У нас небольшая квартира в Москве, трехкомнатная, мы находились там с маленькими детьми, в этом замкнутом пространстве. По-моему, всего два раза выходили на улицу. У нас там хоккейная площадка, мы закрывались в ней, и если кто-то приходил, я гнал их оттуда.
Потом уехали в Крым, где сейчас строим дом, и вот там уже было более-менее хорошо.
— В вашем «Инстаграме» замечены и домашние тренировки.
— Я не умею сидеть просто так. Для меня ежедневный вызов самому себе — это нормальное явление. Попробовал вот с гирями, смогу или нет. И, кроме того, здОрово подтолкнуть к этому других людей. У меня это получилось.
— Были присоединившиеся?
— Очень много! Отправляли свои фотографии, выкладывали видео, как они это делали.
— Сегодня «Костя Цзю» — это личный бренд: одежда, ресторан и многое другое. Но поддерживать личный бренд — это значит всегда находиться в повестке и постоянно работать. Это не отнимает у вас моральные силы?
— Моральные — нет, я в течение всей жизни морально устойчив ко многим вещам. Меня практически невозможно вывести из себя, я закалился в общении с людьми, с камерами. Так что это часть моей жизни. И вы правильно сказали, что я обязан быть в определенной повестке. Поэтому «Инстаграм»... хотя вот забросил его на какое-то время, просто физически не хватало времени. Вроде я понимаю, что если я приехал в Серов (город Серов Свердловской области, родина боксера, — прим. ред.), то должен выложить какую-то информацию, чтобы люди понимали, где я нахожусь и что сейчас происходит. Но просто тупо не хватает на это времени.
Я вчера вернулся домой в час ночи. Проснулся в 7.15, сделал зарядку, покушал и приехал сюда. Сейчас интервью, потом мы пообедаем, сегодня мне обязательно надо увидеть Владимира (неразборчиво), потому что завтра, думаю, уже не получится. Сегодня же встреча с моими одноклассниками. Кроме этого, у меня здесь есть родственники. Тетя специально приезжает сегодня из Ульяновска с моим двоюродным братом, чтобы увидеться. И все это вот так, безостановочно.
И это я сейчас в родном городе, где многие вещи делаю не так, как в других городах. В другом городе вы ко мне просто так не подошли бы. У меня есть пиар-человек, который со мной приезжает, который ответственен за каждое мое движение. «Мы с вами договорились? — Нет. — Вчера договорились? — Нет. — А позавчера? — Нет. — И вы хотите сегодня сделать со мной встречу? Ну я не могу, у меня все расписано». А в родном городе это не получится, люди не поймут... Мне на кладбище надо съездить. У меня очень много близких, родственников и друзей, которым нужно положить веночки, цветочки, вспомнить о них. Нет времени на все!
«Не хожу без охраны. Некоторые считают, что это звездная болезнь»
— Говорят, у вас телефон не умолкает. А чего хотят от вас люди, что они просят?
— Журналисты просят комментарии. Но я нашел для них очень хорошую отмазочку — финансовую. Мне не нужны деньги, но чтобы остановить журналистов, я говорю про финансовую составляющую. Или произношу такую фразу: «Вот объясните мне такую вещь: зачем мне это интервью?».
Последний раз задавали вопрос о бое Хабиба, который пройдет завтра. Мне интересно рассказать об этом. Но я опять их попросил: «Объясните, зачем мне это надо». И когда мне не могут ответить на этот вопрос, я говорю: «Извините, у меня просто физически нет времени».
Я так спокойно живу! Я наелся самим собой уже очень много. Да, я должен работать на продвижение своих продуктов, но если я не увижу себя в телевизоре, я совершенно не расстроюсь. Многие до сих пор не могут это понять. Некоторые центральные телеканалы, например. Когда я говорю им, что не приду к ним на канал, потому что не хочу или занят, — они не могут поверить: «Ну как же, это же тебе нужно!». Да не нужно мне это! Я понимаю, постоянный имидж нужен певцам, медийным людям, которые живут такой активной жизнью. А я не хочу этого. Прошел этот этап в моей жизни.
— Был ли, тем не менее, такой момент, когда простой серовский парень получил определенный статус, возможности и в какой-то момент у него сорвало крышу?
— Как я понимаю, это вопрос о звездности. Понимаете, его по-разному можно «перевести». В чем звездность, которая, может быть, есть у меня? В определенном райдере, условиях, которые очень сложно соблюдать везде. Например, в других городах я никуда не выхожу без охраны. У меня в райдере прописана охрана из двух-трех человек. Некоторые называют это звездностью. Другие считают, что звездность в том, что мне нужен номер подальше от лифта. Или машина определенного уровня. Некоторые считают — ну ни фига себе! Понятно, если бы я приехал сюда и сказал: «Так, «Крузер» — хорошая машина, но мне только Stretch Limo! Только на ней езжу, иначе ноги затекают!» Некоторые так и говорят. А мне это — до одного места. Грубо звучит, но я не акцентирую на этом внимание.
Или в программе, например, бывает такое, что нет времени пообедать. Я не люблю обедать, пока я работаю. Я после обеда становлюсь ленивым. А пока я работаю, я должен быть во всеоружии. И мне обед не важен. У меня очень спокойный райдер по отношению ко многим вещам. Там нет каких-то капризов.
У меня был один случай в Австралии. Я приехал в другой город, пришел в отель селиться, мне дают ключ, я поднимаюсь, открываю дверь. Вроде обычный номер, но что-то не то. Спускаюсь вниз и говорю: «Девушка, вы мне не тот ключ дали. Не от того номера». Она говорит: «Это ваш номер». Я снова поднимаюсь, думаю, может, чего-то не заметил, где-то дверь потерял, может, там дальше еще дополнительные номера. Не нашел, конечно, никаких дополнительных дверей, зато увидел чей-то чемодан. Понимаю, что все перепутано, спускаюсь и говорю: «Девушка, вот мой чемодан, я еду на работу, возвращаюсь в такое-то время. Мне, пожалуйста, мой номер и «Дон Периньон» 1987 года за моральный ущерб». И ушел. Я так пошутил.
Возвращаюсь: «Мистер Цзю, просим прощения, ваши вещи в вашем номере. У нас только одна проблема — мы не смогли найти «Дон Периньон» 1987 года». А эта бутылка стоит примерно тысячу долларов. Я пытался не засмеяться, но у меня не получилось, конечно. Захожу в номер, там бутылка, по-моему, 1998-го или 1999 года. Не самый урожайный год, но неважно, я в данном случае просто пошутил. Но наказал их определенным образом (уверен, что девушку наказали), и не потому, что выделываюсь, а потому что ненавижу непрофессионализм. Сервис должен быть на сто процентов. Это то, что у нас еще зачастую отсутствует.
Я так спокойно живу! Я наелся самим собой уже очень много. Да, я должен работать на продвижение своих продуктов, но если я не увижу себя в телевизоре, я совершенно не расстроюсь
«Я не хочу работать. Хочу получать кайф, находясь с детьми»
— За половину своего личного века вы уже переступили...
— ... (Начинает с хрустом разминать ноги.)
— ...Как суставы?
— Болят, особенно по утрам.
— Произошло ли у вас какое-то переосмысление? Есть ли какие-то вещи в вашей жизни, от которых вы сегодня принципиально отказываетесь?
— Так получилось, что сейчас у меня двое маленьких деток, и тот кайф, который я сейчас получаю, — тяжелый кайф, очень тяжелый, все-таки 50+ имеет определенное значение (19 сентября Цзю исполнился 51 год, — прим. ред.) — но это такое наслаждение! Взрослые дети — они уже взрослые люди (у боксера трое детей от первого брака и двое — от второго, — прим. ред.), у нас, слава Богу, очень классные отношения со всеми старшими детками, мы на постоянной связи. Правда, к сожалению, издалека — на фото, в «Инстаграме», по видеосвязи.
Я определенно сожалею, что что-то было, но была вот такая жизнь в тот момент. Слава Богу, что мы не потеряли тот connection (связь, — прим. ред.), который мог легко потеряться. Они все-таки в Австралии, а я в Москве.
Я сейчас получаю кайф, находясь с детьми, а не на работе. Я не хочу работать. Я хочу чаще видеть некоторые вещи, которых тогда не видел. При этом устаю просто нереально, мозги выносят так, что голова летит! Но это кайф.
— Костя Цзю стал сентиментальным?
— Я был сентиментальным всю свою жизнь. Для меня пустить слезу во время просмотра фильма — это легко. Когда супруга рожала нашу последнюю дочку (уже, наверное, могу так сказать), а она очень тяжело рожала, и обычно при кесаревом [к роженице] не пускают, но меня же сложно остановить. И я был рядом и снимал, как она рожала, как доставали все это дело... Вот это ощущение, это до такой степени сближает, поэтому для меня это кайф. Я и на всех родах первой жены присутствовал, все видел, все чувствовал. И возвращаясь к вашему вопросу — я всегда был сентиментальным, но с возрастом появилось что-то еще, дополнительное.
«Нынешним детям не так важно выступать за флаг страны»
— Те преграды, которые стояли перед Костей Цзю в начале его спортивной карьеры, — насколько они совпадают с теми, которые есть сейчас у нынешних ребят?
— Люди стали другие, дети другие. Тут не преграды, а ментальность: как они думают, о чем думают. Мы раньше выступали за флаг. И сегодня на мероприятии мне кто-то сказал: «Сейчас это не важно». Как это «не важно»?! Ты представитель своей страны, и тебе неважно выступать за флаг? Оказывается, да, детям это не так важно сейчас. Это ужасно! Они по-другому думают, мотивация у них другая.
Кто-то мне говорил: «У тебя сейчас все направлено на деньги». У меня не все направлено на деньги. Существуют определенные ценности выше финансовых, и для меня всегда будет так. Просто мы сейчас живем в таком мире, где денежный эквивалент имеет значение уже для таких вот сопляков. И если мы живем в такое время, надо думать, как их смотивировать, перенаправить.
Я являюсь наставником (не люблю слово «тренер»), поэтому моя задача — доходчиво объяснить новому поколению, как не менять свою веру.
— Если сейчас отмотать назад, в те годы, вы хотели бы еще раз пройти этот путь?
— Отмотать до какого момента?
— До момента выбора профессионального спорта.
— Я пытаюсь сейчас найти эту дату и не могу... Один раз в моей жизни, в 1986 году, у меня был момент, когда я «переел», наелся тренировками. Ничего не хотел. Но это было 34 года назад. Все остальное время я хотел это делать, хотел быть лучшим. У меня был настрой.
Но знаете... Не хотел бы я заново возвращаться в тот мир. Вот наелся.
— По ощущениям, Тимофей (старший сын Цзю, — прим. ред.) перенял у вас эту амбициозность и целеустремленность. Или мне показалось?
— Нет, не показалось. Он очень хорошо, правильно настроен. Конечно, определенные дополнительные наставления, маленькие такие tricks (хитрости, — прим. ред.) ему помогут. Мы постоянно общаемся, и некоторые вещи сложно объяснить, но он все понимает. Многие вещи, «секретики», я не хочу объяснять другим — секретиками я делюсь с сыном. Тем, что может помочь ему сразу выйти на новый уровень. У меня много профессиональных секретиков. В физической и эмоциональной подготовке, в том, как «сломать» соперника. Мы же воюем. Война есть война.
— В чем счастье?
— В гармонии. Только гармония в самом себе. Как только она нарушается, начинаются все болезни. Все начинает рушиться. Да, бывают моменты в моей гармонии (а она у меня уже есть, я получаю удовольствие от жизни), которые выводят из себя. Что-то произошло, что-то пошло не так, как ты хочешь. В любой гармонии периодически бывают такие моменты, это нормально. Но я в балансе с самим собой.
И еще одна очень важная вещь, которой я научился и хочу поделиться. Я научился не врать самому себе. Можно обмануть кого угодно, но себя ты никогда не обманешь. Не врать себе тяжело, очень тяжело, но та гармония, которая у тебя появляется после этого, это... life is great (жизнь прекрасна, — прим. ред.).