Татары и дагестанцы внутри Российской империи

Молодежь в Дагестане знает имя имама Марджани

Немногие знают, что некоторые наши богословы до сих пор известны в Дагестане как праведники и ученые высшего уровня. Ведь современный дагестанский суфизм напрямую связан с дореволюционными татарскими шейхами. Контакты вообще были частыми: ссыльные дагестанские ученые и общественные деятели находили приют у проживавших в «континентальной России» татар, а татары часто проходили через Дагестан на пути в Мекку.

Например, не так давно в Дагестане открылась мечеть имени уральского шейха Зайнуллы Расулева. Открытие посетил и муфтий Татарстана Камиль-хазрат. Молодежь хорошо знает имя имама Марджани, отзывается о нем как о большом ученом. Живая исламская традиция Кавказа с пиететом относится не только «к своим» религиозным мыслителям, но и к имамам соседних областей.

Дагестанцы в ссылке

Частые контакты с татарскими учеными были у крупнейшего лезгинского ученого, просветителя, богослова Хасана ибн Абд Аллаха аль-Алкадари (1834—1910). Он прославился как автор множества книг самой разной тематики, в том числе и по светским наукам. Но прежде всего он известен как автор книги «Асар-и Дагестан», где охвачена многовековая история этого региона.

Помимо деятельности в качестве ученого, Хасан-афанди занимался также просветительством, публикуясь в периодических изданиях того периода, и политической деятельностью. Он же впервые открыл в Дагестане медресе, где наряду с религиозными преподавались светские дисциплины.

В 1877 году ученого обвинили в поддержке восстания и отправили в ссылку в город Спасск Тамбовской губернии (ныне Пензенской области). Там он встречается с проживающими в регионе татарами. Ученый-энциклопедист свободно говорил на арабском, персидском и тюркском языках, потому общение с местными не доставляло ему трудностей. Аль-Алкадари написал поэму «Диван аль-Мамун» о своем заключении. Среди прочего, в произведении он упоминает ученых и деятелей в татарских селах региона:

«Вблизи Спасска находилось мусульманское с. Сургоди с двумястами дворами и тремя мечетями. Между почитаемыми учеными людьми этого села и нами установились частые встречи и дружеские отношения. Факыхами в селе работали мулла Мирзахан, сын муллы Абдельфатиха; мулла Абу Бакр, сын муллы Гасанаддина; мулла Абу Бакр ибн Муса. Немного далее от Спасска лежало с. Усна, мусульманское. Их [правоведов?] имена Судуруддин сын муллы алима Абдурахмана; мулла Изуллах ибн Усман. В Танище, мусульманском селе, правоведом был мулла Нигматуллах, сын муллы Ихсана, в с. Юнки мулла Абу Абубекр ибн Яхья, в с. Качатовка мулла Насруддин ибн Мухаммадрахим, в с. Тархан — почтенный человек по имени мулла Джалалуддин ибн Мухаммад, в с. Гурнака мулла Селимджавхар, сын муллы Демирбулата, в с. Айди почтенный человек из княжеского рода князь Абдулхаким, сын покойного хаджи Ниматуллаха Янкиева. Частыми были наши встречи с ними, и помощь они нам оказывали щедрую, ибо Аллах, если предопределяет чего-нибудь, то подготовит для его осуществления пути уму непостижимые». (Перевод по статье Х.А. Омарова)

Интерес вызывает высокая религиозная грамотность мусульманского населения. Почти в каждом селе были ученые, исламская инфраструктура была развита повсюду.

Имам Марджани упоминает и о других дагестанских богословах, попавших в ссылку и имевших контакты с татарами. Так, в его историко-биографической работе «Мустафад аль-Ахбар» упоминается мулла Кади Ака Ахунд или Мухаммад бин Али ад-Дагестани, сосланный на территорию Дешт-и Кипчака и погибший недалеко от Оренбурга в 1795/1796 году. На Оренбургской пограничной линии он даже открыл медресе, где обучал местных мусульман. Из его крупных учеников Марджани называет видного каргалинского имама, учителя многих религиозных деятелей Абдрахмана бин Шарифа ал-Каргали, первого муфтия Оренбургского магометанского духовного собрания Мухаммаджана бин Хусайна и шейха братства накшбандия-муджаддидия Валида ибн Мухаммадамина аль-Каргали.

Дагестанский богослов Абдуллатиф ал-Хуци погиб в ссылке в Курской губернии в 1890 году. Он встречался с имамом Марджани в Казани, учился у него и даже написал на его счет хвалебные стихи:

Салам Харуну — шейху шейхов,
Светочу знаний Аллаха в землях Булгара,
Его сочинения — как сияющие звезды на небосводе,
Которые своим светом наставляют на истинный путь…
Шихаб, у тебя есть свое место среди небесных светил,
Однако твое сияние затмевает их блеклый свет…

Шейх Сайфулла-кади Башларов и его учителя

Выдающийся дагестанский шейх, общественный деятель, просветитель и ученый имел связи сразу с четырьмя суфийскими шейхами из Волго-Уральского региона. Сайфулла-кади, лакец, уроженец аула Ницовкра, первый раз оказался в России еще в молодости, попав в ссылку в Казанскую губернию во второй половине 1879 года (что, впрочем, оспаривается рядом биографов). После ссылки шайх Сайфулла какое-то время работал врачом в Поволжье, а в 1892 году вернулся в Дагестан. Там, по рекомендации своих учителей в знаменитом селе Костек, он направился в город Чистополь к шейху Мухаммаду Закиру аль-Чистави.

Сам Мухаммад Закир аль-Чистави взял суфийскую практику тариката (суфийского ордена) накшбандия-халидия у дагестанского шейха Махмуда аль-Алмали, который, в свою очередь, учился у Мухаммада Яраги, учителя имамов Шамиля и Гази-Мухаммада. Сайфулла-кади так вспоминал о своем учителе из Чистополя:

«Несмотря на то, что после принесения обета ему в качестве шейха я провел с ним продолжительное время, я слышал его речь считанное количество раз, ибо он был погружен в состояние худура — постоянной памяти о Творце — и зухуля — забвения всего, кроме Бога, с целью быть занятым только Им и ничем иным».

После смерти Мухаммада Закира-хазрата шейх Сайфулла начал искать другого наставника для продолжения изучения исламских наук. Такого наставника он нашел в лице Зайнуллы-ишана Расулева. Сайфулла-хазрат описывал Зайнуллу Расулева как «превосходящего в своем достоинстве какие бы то ни было границы описаний», совершенного шейха, кутба (высшая степень в суфийской иерархии), «образца своего времени».

Из наставлений, переданных Зайнуллой-ишаном Сайфулле-хазрату, видно, какое значение он придавал соблюдению исламской практики. Так, в иджазе (права преемственности), выданной Сайфулле-кади, сказано:

«Я дал ему разрешение на совершение таваджуха и обучение зикру любимых мюридов в тарикате накшубандия-халидия, пока он не противоречит принципам тариката, основа которому шариат… Завещаю придерживаться дополнительных (навафиль) молитв, постоянно проявлять усердие в совершении пятикратной молитвы в коллективе мусульман, в чтении Корана и благословении Пророка, мир ему и благословение».

Третьим татарским шейхом, с которым встретился шейх Сайфулла, был Мухаммад Салих аль-Кирманхани. Об этом человеке мало известно. Шейх Сайфулла-кади пишет, что Мухаммад Салих являлся ханафитом в правовых вопросах, а в вопросе суфизма придерживался шазилийского и накшбандийского тарикатов. Сайфулла-кади воспринял от него тарикат в Астрахани.

Наконец, передается, что шейх Сайфулла-кади взял у другого крупнейшего шейха Урало-Поволжья, ученика шейха Марджани Мурада Рамзи, иджазу в кадирийском тарикате. Мурад Рамзи известен во всем мире как переводчик «Мактубата» — наставлений крупного суфия из индо-пакистанского региона имама Раббани Ахмада Сирхинди — с персидского на арабский язык. Сайфулла-кади встретился с Мухаммадом Мурадом во время посещения тем шейха Зайнуллы Расулева. Сайфулла-хазрат писал о шейхе Мухаммаде Мураде с большим уважением, описывая его как «достойного шайха и совершенного человека» и «выдающегося богослова».

Сайфулла-кади Башларов, таким образом, впитал в себя всю тогдашнюю суфийскую практику Урало-Поволжья, перенеся ее в Дагестан. По сей день через него проходит преемственность сразу двух суфийских общин: костекской и чиркейской ветвей шазилии и накшубандии.

Связи дагестанцев и татар не ограничивались только науками. Так, в 1905 году открылась первая дагестанская типография по примеру уже созданных оренбургской, казанской и бахчисарайской. И татары, и дагестанцы сотрудничали в публицистике: историк Шамиль Шихалиев в своей статье о контактах двух регионов отмечает сходства дагестанской газеты «Джаридат Дагестан» и татарской «Шура».

Читая биографии видных дореволюционных мусульманских деятелей, поражаешься двум вещам. Во-первых, их готовности преодолевать огромные расстояния на пути к получению религиозных знаний — и это в то время, когда не было комфортных средств передвижения. Во-вторых, атмосферой братства и любви в среде мусульман того периода, желанию предоставить руку помощи попавшим в беду. Надеюсь, что эта небольшая статья послужит дальнейшему укреплению братских чувств между мусульманскими народами России.