Группа Junа: «Вы такие волшебные!» Ну нам все время так пишут»

Как Гребенщиков выбирал Juna на свой фестиваль

— Расскажите, как вас позвали на «Части света».

Александра Мустафина (укулеле, ксилофон, банджо, вокал): Это удивительная история, потому что мы до сих пор не знаем. Мы сами туда не подавались, потому что думали — ну материала нет, вот выпустим альбом, подадимся… Хотя я давно на него засматривалась. До этого мы участвовали в фестивале «Музыки мира», на котором победили благодаря зрительскому голосованию. Скорее всего, организаторы увидели нас в его лайн-апе, потому что участники оттуда играли в этом году и на «Частях света». Они нам написали за две недели до фестиваля, так что мы мобилизовались и согласились.

— Что это за фестиваль?

Александра: Это фестиваль, у которого арт-директор — Борис Гребенщиков. Он каждый год привозит разных артистов, обычно из-за границы. В этом году из-за пандемии они решили выбрать российских музыкантов, ведь у нас тоже есть отличные коллективы в этно-фьюжн-джаз-стилях, которые ему нравятся.

— То есть он прямо сам вас выбрал?

Александра: Мне так и сказали. Ему скинули варианты, он слушал и выбирал.

— Где это происходило?

Эля Фейцех (скрипка, арфа): По моим ощущениям, было много людей… Там было две сцены, малая и большая, в разных концах сада. И когда на одной играли, на другой подключались. А потом народ очень организованно ручейком перетекал к сцене напротив, там идти около семи минут, обходить озеро…

— Какая публика была?

Александра: Я бы сказала, что подростков не было. В основном наши ровесники. Пенсионеры могли пройти бесплатно, так что людей в возрасте было много, они нам говорили, что мы им очень даже зашли. Если по интересам, это были этно-тусовщики, фестивальщики — в дождевиках, в шапках, их не волновало, что шел дождь.

— Значительная часть концертов проходит в местах, где мало кто понимает татарский, на котором вы поете. Как вы над этим работаете?

Эля: Мы только один раз прокомментировали что-то в Питере, когда сыграли «Тәхетле көнем». Мол, это про самый счастливый день.

Ания (вокал, клавишные): Мы не любители что-то комментировать, а тут мы старались этого не делать вообще, у нас был жесткий тайминг, мы боялись не сыграть нашу программу полностью.

Александра: Надо ли что-то объяснять? Нет, не нужно, они ловят чисто ощущения, а уже потом могут посмотреть, что надо, в Сети. Нам потом в группе писали: скиньте текст, скажите, о чем песня.

— Вы в целом фанаты БГ?

Александра: Вообще, самый главный фанат — Тимур Милюков, который у нас занимается звукорежиссурой и саунд-продакшеном. Он ходит на все концерты, какие-то закрытые тусовки. Я более-менее знаю его творчество. Остальные знают, что он глыба — и сопереживают.

Эля: Я большая фанатка Брайана Финнегана, ирландского флейтиста и вистлера, который у него играет. Я знаю все его альбомы, сама могу исполнить. Когда ко мне подошел Борис Борисыч и предложил сыграть с ними, я сразу спросила, а будет Финнеган? Будет!

— Просто подошел? У него же есть скрипач?

Эля: И он продолжает играть, просто в одном треке сыграла я. Вообще, интересно было: я стою со скрипкой, прибегает Андрей Суротдинов: «А я сегодня не нужен?» — «Да нет, я на одну песенку». — «На какую?» Еще так, знаешь, с ревностью. «Не выходи за дверь». — «Не выйду». — «Нет, это песня так называется».

— Вы готовились к фестивалю? Для вас он был важен? Был ли фидбек? Вообще, у вас есть важные концерты в карьере?

Эля: Мы специально репетировали три раза в неделю.

Ания: У нас такой концерт был на Черном озере, на фестивале «Октава», тогда что-то ощутила. Иногда бывает наоборот: «Никогда больше не буду играть!»

Эля: После Питера было много сообщений: «Вы такие волшебные!» Ну нам все время так пишут. Хотя мы пели на татарском, никто не понимал, потом нас активно спрашивали, что мы поем, о чем. Людям было интересно наше творчество.

Александра: Фидбек был даже в «Фейсбуке», хотя у нас небольшая официальная группа. Писали и лично.

Как «Татнефть» помогла с первым альбомом

— Когда вы начали воспринимать группу серьезно?

Эля: Я, как известно, пришла в готовый проект. Это была два года назад. И все было серьезно.

Александра: Дата основания у нас размазанная. Мы начинали с каверов где-то четыре года назад. Но я всегда всерьез это воспринимала. А значимым проект для меня стал в прошлом году, когда мы поменяли состав, почувствовали сильный грув, я ощутила, что ценность музыки доносится до зрителей.

— Как вы относитесь к татарскому языку сейчас? Первый трек на татарском, в 2016 году, вы, кажется, записали без всяких далеких планов.

Ания: — Вообще, когда мы записали «Урман кызы», мы прикалывались. И ни в чем себя не ограничивали. У нас еще был кавер на «Синле елым» Мубая — мы оттуда выкинули куплет!

А тут, значит, нам захотелось сыграть песню группы Syd Matters. Но надо было спеть на татарском. А в хоровой капелле, куда мы ходили, мы пели «Урман кызы» Файзи. И я поняла, что текст ложится идеально под мелодию. И это было очень тупо. Мы просто баловались.

— Как тогда татарский воспринимался внутри группы?

Ания: Сереже-флейтисту и Кате, которая до сих пор с нами играет на перкуссии, это было неважно. Они даже не вдавались в подробности, о чем этот трек. Потом, конечно, они начали понимать, что это серьезные стихи.

Эля: Для меня музыка главнее, чем текст. Я ведь к текстам не имею отношения, мне важнее влиться в музыку. У зрителей, которые не понимают, я думаю, ситуация та же. Мы больше работаем над музыкой, как преподнести этот текст. И это занимает очень много работы. Каждый пытается вложить часть себя, чтобы выразить то, что заложено в стихотворении.

Александра: Тексты приношу либо я, либо Ания. Исходя из текста, его настроения, выстраивается песня. Если кого-то уносит в сторону, то это контролируется.

Ания: У нас вот есть новая песня, на стихи Йолдыз Миннуллиной. А у нее стихи сложные. И вот я стихи перевела, как смогла, и работа пошла. Но у нее я не спросила авторский перевод. И тут уже песня готова, она мне дает перевод, и я понимаю, что там все иначе. Не слишком конфликтует с музыкой, но все же. Ведь я, когда пою, несу свой смысл. Не знаю, хорошо или плохо это.

Александра: «Тәхетле көнем» на стихи Эльмиры Шарифуллиной — в первой версии она была как ножом по сердцу. Она была в стиле мега-фолк. И мы почти довели ее до финала, и почти начали записывать, но тут я со всеми поругалась: мы все меняем, меня будет колотить, если она будет так звучать. Так что мы ее переделали.

— Давайте про альбом, который вы очень давно пишете. Как я понимаю, дело пошло быстрее, когда вы выиграли грант?

Ания: История такая. Я сидела в офисе, увидела контекстную рекламу о том, что «Татнефть» проводит конкурс на соискание грантов. Увидела строку про культуру, скинула все Саше с Петей (Петр Егоров — перкуссия, — прим. ред.), они все оформили, я переоформила, отправила и забыла. До этого, когда мы собирали деньги на запись при помощи краудфандинга, писали спонсорские письма, и нам даже позвонили из «Татнефти» и обещали позвать на День нефтяника. Но дело дальше не пошло. А тут нам через полгода позвонили, мы выиграли грант на «альбом на стихи татарских поэтов». Он еще не весь использован, в смете заложена его презентация. Он называется Emanet. По-татарски — «то, что доверено на хранение». В нем 8 треков. Мы хотели cделать девятый, но стало понятно, что мы не доживем до конца.

— Почему вы его долго писали?

Ания: Мне кажется, я была другим человеком, когда мы его начинали. Обычная невротическая ситуация — группа шизиков пишет альбом, и никто не может сказать: «Ребята, стоп». Только грант нас остановил. Отчетность у нас до декабря.

Александра: Мы должны отчитаться по каждому пункту. 24—25 октября у нас будет презентация.

Ания: Мы сделаем предварительную регистрацию, чтобы понять, сколько человек придет, ведь существуют ограничения по концертам. Поэтому два дня.

— Что изменилось в вашей музыке в процессе записи? Мне кажется, пресса вас мало спрашивает про такие вещи.

Ания: Недавно нас спрашивали о смысле жизни. Интересное было интервью. Оказывается, это были сектанты.

Эля: «Как сделать так, чтобы все жили в мире?» А потом нам подарили книгу.

Александра: Мы сознательно не светили треки, которые записали, на концертах играли в основном старые вещи.

Эля: Вот «Әманәт» очень изменился. Многое дополнилось, что-то убралось. Мы добавили кельтскую арфу, я на ней играть не умею, но могу делать красивые переливы. Поменялись гитарные партии. Моя партия сначала дублировала флейту, но потом мы добавили капельку истеричности. Появилось многоголосие в эпичной концовке. Еще в альбоме много электронных звуков.

Ания: Их запрограммировал Тимур. Мы добавили калимбу. Хотели записать виолончель, но потом поняли, что звуков уже много.

— Вы ведь даже играли однажды со струнным квартетом?

Эля: Но его тогда не было слышно. Зато однажды у нас не было басиста, мы заменили его виолончелистом. Это было прикольно.

Александра: И мы играли в «Норе», можешь себе представить!

Зачем музыкантам 30 чатов

— Зачем вам столько музыкантов? Ваш полный состав, со звукорежиссером, — это восемь человек.

Ания: Мне кажется, это невротическое.

Марат Шаяхметов (бас-гитара): У нас теперь по музыкантам все заполнено.

Ания: Когда мы начинали с Сашей и Катей, то сделали несколько песен, поняли, что они звучат однообразно. Тогда певица и байкерша Гузель Сабирова посоветовала нам басистку Ирину Лакота и гитариста Тимура Милюкова, у нас с ними все сошлось. Тимур офигенный музыкант, Ира отлично играет на басу, все зазвучало. И мы не может отказаться от этих инструментов. Теперь на басу Марат Шаяхметов, а на гитаре — Марат Латыпов.

Эля: Я вспомнила про важную роль Тимура. Он старался многие вещи делать в стиле Гребенщикова, в стиле групп, которые ему близки. И видимо БГ себя узнал в нашей музыке. Это его слова.

Ания: Это он тебе такое сказал?

Александра: Ок, в группе не один Тимур любит БГ, но это забавно.

Ания: Надо сказать, что у нас есть еще Петр.

Марат: Потому что на кахоне невозможно вести весь бит, он заменяет только бочку и снейр.

Александра: Петр выдает доли на шуршалках, добавляет электронику.

Эля: Когда мы с ним познакомились, пригласили на репетицию, то поняли, что нам такого не хватает. Потом выяснилось, что у него тоже есть близнец (так же, как у Александры, Ании и Эли, — прим. ред.).

Александра: К тому же отличный организатор.

— Да, вы смотритесь очень организованно со стороны. У вас диктатура?

Александра: Да, у нас диктатура.

Ания: У нас есть 15 или 30 чатиков, там мы едим мозг всем ежедневно. У нас сегодня появился еще один.

Эля: Чат про поездки, чат девочек, флудилка, про мастеринг, про мерч, скоро будет чат «Хор».

Александра: А еще мы с Анией любим списки и таблички.

— Как вы себя чувствуете в музыкальной среде Казани?

Александра: Недавно меня позвали в чат казанских рокеров. Я два дня читала его, а потом вышла. Вся их движуха — пойти выпить пива и повспоминать, какими они были классными.

— Но у вас же есть коллективы, которые могли бы с вами вместе сыграть на одном концерте?

Ания: Есть группа «Где-то там». Муж и жена, Александра и Александр, из Москвы. Они сами на нас вышли. Я их звала играть на озеро Кабан, не получилось. Но мы до сих пор пытаемся сделать их концерт, думаю, если у нас будет презентация в Москве, то они там выступят.

Александра: На фестивалях, где мы играем, есть куча классных фолк коллективов, но я не скажу, что мы на них похожи.

— Начиная с прошлого года вы активно работаете с театром. И надо сказать, музыка «там» сильно отличается от вашей обычно.

Александра: Да, мы же такие девочковые, мимими. А тут проявилась наша темная материя. Сначала Луиза Янсуар предложила нам написать музыку к спектаклю-фэнтези «Карурман», который сейчас идет в Тинчуринском театре. Не знаю, будет ли у нас еще такая музыка. Я думаю, у нас осталась еще черная энергия внутри. Потом для камаловской постановки «Сүнгән йолдызлар» режиссеру Фариду Бикчантаеву была нужна новая музыка...

— Вы чувствуете величие этой пьесы?

Эля: Да на нас поэтому и критика пошла.

Александра: «Где тут Сайдашев?»

Эля: Мол, это же классика, а тут какие-то молодые ребята...

Александра: Ну типа мы сами пришли и понаписали. Хотя нас специально пригласили

— Сейчас у вас новый проект?

Ания: Мы работаем с актерами для новой постановки лаборатории «Угол», спектакль «Моң». Мы учим их играть. В спектакле звучат три кавера. «Су буенда учак яна», песня с лаборатории Tat Cult Lab «Әбика» и «Әнисә» в версии группы «Сак-Сок». Последнюю предложил Нурбек Батулла, а потом сам проклинал это решение. Они всю пандемию учились ее играть. И четвертую песню мы сделали с Маратом.

Марат: Нурбек взял описание героев из сказок для ее текста.

— Что будет дальше?

Ания: Мы оставили один трек, чтобы сделать его после альбома и не сдохнуть от скуки, заполнить отходняк после релиза.

Александра: Думаю, у нас появятся силы на что-то новое. Потому что сейчас все уходит на альбом!