УСАЛ: «Мне не нужен позитив»

«Я вырос среди шамаилей»

— Как прошло твое детство?

— Я казанский, 1986 года, родился, кажется, в роддоме на Адоратского. Жил в общаге с родителями, потом нам дали квартиру, и я переехал на проспект Победы. Папа у меня ученый Наджип Наккаш, который вскоре понял, что выгоднее заниматься шамаилями, что стало его основной работой.

— Ты рос под его влиянием?

— Дома была мастерская, постоянно пахло краской, я постоянно видел, как идет работа. Помню, это отразилось, когда я начал заниматься каллиграфией и рисовал готику. А потом подумал — странно, у меня отец 40 лет занимается арабской графикой, а я тут готику рисую...

Рисовал я с детства. Нас три брата, мы все заполняли тетради рисунками. Другие это как-то забросили, я же продолжил, пошел в художку. Потом был хип-хоп, в 9-м классе я начал бомбить все на районе. Наверное, где-то, если заборы не снесли, сохранились мои работы.

— На кого ты учился?

— Я поступал в КГАСУ, на инженерно-архитектурный, не смог и пошел в КазГИК, на декоративно-прикладное искусство, учился два года на гончара, но потом, через два года, мне позвонили из архитектурного, мол, таким, как я, дают второй шанс. И я поступил, куда хотел. А я хотел быть архитектором. Но когда выпустился, был полный упадок, работы не было, кроме того, чтобы рисовать бесконечные ангары. Я год ничего не делал, шабашил, а потом уже устроился дизайнером.

— Гордишься чем-то из дизайнерских работ?

— Навигацией — на «Казань Арене», во Дворце водных видов спорта. Конечно, это командная работа. Но основные эскизы делал я. Логотип для зоопарка, про который и в прессе писали, тоже моя работа. Мне нравится делать что-то объемное, к примеру оформление школ, панно. При этом я могу придумать логотип, а дальше мне уже не хочется добивать его, я отдаю дизайнерам, они накатывают фирменный стиль и прочее. Мне нравится выдать идею, а дальше уже лень.

Логотип для зоопарка, про который и в прессе писали, тоже моя работа. При этом я могу придумать логотип, а дальше мне уже не хочется добивать его... Мне нравится выдать идею, а дальше уже лень

«Каллиграфия — это ремесло»

— Когда ты начал заниматься каллиграфией?

— В 2013 году. Это пошло с граффити, все-таки и там, и там шрифты. В какой-то момент мне надоело ходить с баллончиком по городу. При этом люди начали интересоваться моими работами, просили делать логотипы и прочее. Потом появился Покрас Лампас, стали популярны готические шрифты, я сходил на мастер-класс, завел «Инстаграм», сходу набрал 5 000 подписчиков, их количество все росло, сейчас их почти 24 тысячи. Причем я занимался только готическими шрифтами. Меня звали на всякие фестивали расписывать стены.

— Когда появились арабские буквы?

— Год или два назад. Я почувствовал, что достиг потолка. Каллиграфия — это ремесло. Ты повторяешь паттерны, там нет какой-то высокой идеи. А тут я понял, что можно смешивать разные культуры, и мне вновь стало интересно.

— Смысл в этих работах есть?

— Чаще всего смысла нет, это абстракции. Если кому-то нужен текст, я его пишу, иногда сам придумываю слова, ставлю цитаты. Арабский алфавит я знаю, но писать не умею, могу собрать по буквам. Все-таки я учился в лицее, где у нас язык преподавался, хотя я мало что оттуда помню. Я иногда даже рисовал английские слова с арабскими паттернами, в ответ мне начали писать арабы, а я их не понимал.

— Отец на тебя влияет?

— Я думаю, еще не дорос до понимания. Он и пишет, и читает по-арабски. Я думаю, ему нравятся мои работы — все-таки он меня взял в Кул Шариф, у нас была общая выставка «Возрождая традиции». Я не считаю, что мои работы — вау, особенно для такого места. У меня же абстракции, а у него — смысл, посвящения.

— В этом году на фестивале Tat Cult Fest ты сделал работу, посвященную новому времени в республике, где сочетается арабская и славянская каллиграфия.

— Это был первый опыт, эксперимент. Мне писали — вязь отпадная. В смысле, я только попробовал. Любопытно, что они похожи, просто у одного шрифта тонкие вертикальные линии, а у другого — горизонтальные. Видимо, это происходит из-за того, как ты пишешь и с какой стороны начинаешь.

Это был первый опыт, эксперимент... Любопытно, что они похожи, просто у одного шрифта тонкие вертикальные линии, а у другого — горизонтальные. Видимо, это происходит из-за того, как ты пишешь и с какой стороны начинаешь

«Мне нужно быть более дерзким и крикливым»

— Давай поговорим про группу Ittifaq, которая до сих пор считается главной в татарском рэпе.

— В 12 лет я слушал хип-хоп. Начинал, конечно, со «Скутера» и прочего. Это пошло от противостояния попсе. Все слушали «Руки вверх», «Демо», а я решил, что буду слушать другое. Появился Prodigy, а они делали ремиксы на рэп-исполнителей, и меня это цепляло. Старший брат принес диск, и там был разнообразный рэп, трип-хоп. А потом еще появился Эминем, в 1998-м, он мне сразу вкатил. Появились диски, появился магазин, где можно было это покупать. Я узнал, что есть русский рэп, что в Казани есть «Злой дух», ходил в клуб «Геликоптер» на местные тусовки.

— Не читал при этом по-русски?

— Я писал немного, получалась фигня. Мой старший брат писал, даже выступал со «Злым духом», у них был диджей Добро, они ездили на гастроли. Я начал писать, когда появился Ittifaq. С Ильясом Гафаровым мы учились в разных классах, потом в 10-м нас всех умных решили собрать в один. И мы, два отличника, попали в него. Потом поняли, что слушаем одно и то же. Ильяс при этом слушал еще и ДДТ, «Алису». Мы начали меняться дисками. Он мне дал Limp Bizkit, Korn. Появилась программа Fruity Loops, он начал делать биты. Я приходил к нему домой, мы это слушали. Он уже тогда нарезал Шакирова, получалось прямо как у группы Onyx.

Мы поступили в универ, причем он на татфак. И на втором курсе звонит: давай запишем татарский рэп. Я при этом ничего не писал. Но сразу сделали трек «Яшь көч» — это второй трек на альбоме «Бәлки». Мы прочитали разок это дома, а потом пошли на студию. Нас было четверо — Ильхам, его одногруппник, и Альбина, моя будущая жена. Видимо, это готовилось к студвесне, чтобы показать, значит, татарский рэп.

И началось такое интересное время, первый «Мин татарча сөйләшәм», все поняли, что это круто. В то же время появился Шакур, так что я даже не знаю, кто начал первым читать на татарском. Все это быстро разошлось по тусовке, нас начали звать в различные города, от Москвы до Тюмени. Мы делали материал, Ильяс фигачил биты ежедневно, мы писали тексты.

— У вас разный метод читки — ты читаешь громко и жестко. При этом ты человек в себе. Откуда это?

— Мы роли не распределяли. Но Ильяс читал мягко, а я резко. Может, потому что я маленький, и мне надо занимать больше пространства, быть более дерзким и крикливым. Так что я срывал голос на каждом концерте.

Ильяс захотел делать музыку с живыми музыкантами, ушел в сольное творчество, записал альбом как Jahffar. Было даже так — вот тебе текст, прочитай! А я не хотел читать чужой текст...

— Как вы записали альбом?

— Появился «Оскар рекордс», продюсер Фарида Бибарс, она сказала — а давайте я вам дам денег. Я помню, что на первой встрече я ей надерзил, не зная, кто она. И она мне: «Молодой человек, я вообще-то продюсер!». Больше половины альбома было уже записано, а потом мы добили его до требуемого объема.

— Почему это единственный альбом Ittifaq?

— После него нами решили заняться всерьез, мы общались c продюсером каждую неделю. Нас хотели сделать попсовыми. А у меня было внутреннее сопротивление. Так что вскоре все это ушло. Ильяс захотел делать музыку с живыми музыкантами, ушел в сольное творчество, записал альбом как Jahffar. Было даже так — вот тебе текст, прочитай! А я не хотел читать чужой текст. К 2012 году у нас был готов альбом, я думаю, мы его все-таки издадим.

«Кремль и тюльпан»

— УСАЛ ведь начинался с бренда?

— Да, я реально думал запустить линию одежды. Понимаешь, у нас в студии постоянно просят татарский дизайн, и мы угорали, что татарское — это Кремль и тюльпан. Я начал накидывать идеи, в результате придумал бренд. УСАЛ как исполнитель появился, потому что были выступления, был рэпер K-Ru, с которым мы записали трек Ooot, так и родился УСАЛ. Дело в том, что я выступал на всех «Мин татарча сөйләшәм», но пропустил один год, накопил столько злости, что всех это зарядило. Потом был фестиваль Jadidfest в «Смене», появился Malsi Music, с которым мы сделали «Син әзерме». Так что я решил развивать проект. Для меня это проект. Вот он я, а вот это — он.

Я выступал на всех «Мин татарча сөйләшәм», но пропустил один год, накопил столько злости, что всех это зарядило

— У тебя есть стратегия? К примеру, ты специально готовишься к каждому шоу?

— Ну для Tat Cult Fest я хотел одеться, как шахид, придумал это за полгода, прорабатывал… Когда осталась неделя, спохватился, успел только одеться так, словно я Вассерман.

— Треки у тебя разные?

— Это из-за разных битмейкеров и отсутствия стратегии. Я не хочу делать танцевальную музыку, олдскул-рэп. Мне близок мой трек «Кайна Казан», сделанный с SBTK, как что-то темное. И мне нравится мифология, с иблисами, демонами, что проявилось в треке «Урманнарга». Я пишу сейчас только в таком направлении. Мне не нужен позитив. Мне тут один чувак написал после одного выступления — это же татарский Джи-Джи Аллин! Ну таким-то я явно быть не хочу. Но в панкухе есть своя романтика, так что я использую приемы оттуда.

— При всем при этом у тебя двое детей. Как они относятся к УСАЛу?

— Они любят слушать мои треки. Еще когда мы хотим повеселиться, старший мне заявляет: «Әйдә котырабыз?», это здорово.