Нат Апанай: «Мои картины — это порталы для перемещения между территориями»

Из рода устроителей Апанаевской мечети

— Нат, вы родились в Набережных Челнах в семье со знаменитой фамилией — Апанаевы. Вы составляли генеалогическое древо?

— Родословная в нашей семье передается пока только в устной форме. Отец рассказывал о том, как война и советский режим изменили многое в укладе и судьбах нашей семьи, как приходилось оставлять родовые дома, выживать. Папа родился и вырос в Москве, однако после Великой Отечественной войны, в годы которой воевали и были в плену и моя бабушка, и дедушка, жизнь в столице была трудной. Семья приняла решение вернуться в Татарстан. Там он, работая главным врачом больницы, и встретил мою маму. Надо сказать, вся моя семья — потомственные врачи: хирурги, кардиологи, реаниматологи.

— То есть художников и архитекторов, как вы, в семье не было?

— Среди наших предков были меценаты, поддерживающие строительство и последующее содержание мечетей, одну назвали в честь фамилии — Апанаевская мечеть. Занимались общественной работой, благотворительностью, в XVIII—XIX веках представители рода занимали почетные должности мэра и главы Думы Казани. Знаю, что мои современники из рода живут сейчас и в США, и в Японии, есть, безусловно, представители творческих профессий. Помню, как мне всегда оказывалось дополнительное внимание со стороны преподавателей в гимназии и в архитектурном университете, где я училась. Они часто напоминали мне: «Фамилия твоя почетная, знаменитая, неси ее с достоинством».

О важности родительской веры в ребенка

— Как девушка из Набережных Челнов получила престижную работу в Москве, а затем и в иностранных компаниях? Фамилия помогла или что-то другое?

— Могу ответить на этот вопрос однозначно — мне помогли вера моих родителей в мой творческий и интеллектуальный потенциал, а также их безусловная любовь, в которой я выросла. Я ощущаю силу этого тепла до сих пор каждый день своей жизни. С самого раннего возраста, насколько я помню себя, они говорили мне: «Ты имеешь дар безграничного воображения, иди к своей мечте, и все обязательно получится». Кроме того, папа — пластический хирург. Он всегда умел видеть красоту, прекрасно рисует, делает скульптуры. В детстве у меня не было привычных игрушек и кукол, меня завораживали скальпели, зажимы, протезы, альбомы по анатомии и фотографии операций, сестра водила меня в медицинский университет в Казани, где училась, там я разглядывала банки с органами, ванны с формалином. Через семью я четко усвоила отношение к своему делу: ответственность за результат, если за что-то взялся, то обязан сделать все зависящее, чтобы получить максимально качественный результат. Это требовательное отношение к себе оказало влияние на мой путь.

Сумасшедшие художники и «болезнь гениев»

— Вы рассказали, что художницей хотели стать еще в раннем детстве. В студенческие годы вы, путешествуя по заграничным галереям, совершенствовались в абстрактном искусстве. Почему именно такое направление выбрали — абстрактную живопись?

— Действительно, я очень четко помню, как в пять лет от появления на свет во мне разгорелась мечта — стать известным художником. С первого класса я обучалась академическому художественному знанию, потом архитектурный вуз — я «поставила руку» и усвоила, как устроена привычная нам реальность, эстетика, правила и законы ремесла. При этом фантазия еще с детского сада манила меня к расширению границ. И когда на втором курсе я оказалась впервые в музеях современного искусства в Нью-Йорке, Париже, Лондоне, моей радости не было предела — я осознала, что абстракция — это язык искусства, который так близок мне, на котором желаю повествовать о бесконечных воображаемых мирах. Я считаю, что та реальность, которую показывает нам мозг ежедневно, далеко не все, что есть вокруг и внутри нас. Абстрактное мышление позволяет освободиться от господства привычного бытийного восприятия. Это мой путь.

— Какие художники сегодня близки вам по стилю, духу, образу жизни? В фильме «Ван Гог. На пороге вечности» мне запомнился такой диалог: «Правда, что все художники сумасшедшие? — Нет, только хорошие». Вы тоже так считаете?

— Абсолютно согласна с репликой из фильма. В детстве мама, заслуженный педиатр Татарстана, говорила: «Далеко не все сумасшедшие в психиатрических клиниках больны. Есть одаренные люди, которые чувствуют мир иначе, а общество не в силах понять их и поэтому, к сожалению, пытаются их лечить». Достоевский, Ван Гог, Гоголь, Кафка, Эйнштейн, Ницше, Врубель, Булгаков были шизофрениками, есть термин «болезнь гениев». И близкий мне французский философ Жиль Делез также утверждал, что мышление людей в большинстве случаев параноидальное, при этом шизофреничный способ восприятия бытия иной, это своего рода расплата за сверхсильное напряжение когнитивного потенциала. Художники, которые меня вдохновляют и побуждают перейти в особые творческие состояния, это ныне живущие Френсис Бэкон, Дэвид Линч, Илья Кабаков, Герхард Рихтер, а также наше великое наследие — Василий Кандинский, Павел Филонов, Казимир Малевич.

Легко ли намеренно отказаться от благ цивилизации?

— Вы работали старшим архитектором в одной из самых крупных московских компаний, управляли проектами в сотрудничестве с Департаментом строительства Москвы, сотрудничали со многими зарубежными фирмами и холдингами со звучными именами. И вдруг два года назад бросили все и закрылись в мастерской. Как отнеслись коллеги и родные к вашему решению кардинально изменить жизнь?

— Коллеги сначала искренне удивлялись и пытались отговаривать, ведь быть художником непросто и нестабильно. Я, наконец, смогла носить мужскую одежду, состригла волосы и много времени начала проводить с художниками. Сейчас же коллеги с большим интересом следят за моей трансформацией и гордятся проявленным мною мужеством. А родные меня всегда, безусловно, поддерживают, только им тоже не понятно, как можно не ходить на работу утром и возвращаться вечером, и так с понедельника по пятницу. Самые близкие говорят: мы видим твои счастливые глаза, то, какая глубокая метаморфоза произошла с тобой, ты идешь своей дорогой, и это главное.

— Куда вы отправились сначала на поиски себя — Непал, Индия?

— Для начала, когда я ушла из престижного офиса в «Сити», переехала с Пресни в тихий зеленый район Подмосковья в свою мастерскую, подальше от «белого шума», суеты, ресторанов и других соблазнов гедонистического образа жизни, мне было очень непривычно и даже некомфортно. Тогда я полетела в Гималаи, одна путешествовала по храмам, медитировала, изучала философию Азии, и там я обрела внутреннюю тишину, простила себя за ошибки, приняла неидеальность мира и свою собственную. Подобные путешествия совершала и в Индию, и особенно перезагрузила меня Япония.

О значимости финансового благополучия в духовных поисках

— Вспоминается еще один фильм по одноименной автобиографической книге Элизабет Гилберт «Ешь, молись, люби» — как вы относитесь к этим произведениям? Героиня Джулии Робертс похожа на вас?

— Я думаю, подобные перемены случаются в жизни каждого ищущего человека. Следовать за внутренней природой и принимать нестатичность жизненной формы — это ключевое качество осознанной личности. Эта книга мне понравилась, героиня вдохновила, наверно, многих женщин. Однако романы и сентиментальные мелодрамы не совсем близкий мне жанр, я предпочитаю фантастику братьев Стругацких, Стивена Кинга, Виктора Пелевина, а также миры Гоголя, состояния Набокова.

— Кстати, смотря эту ленту, я еще раз убедилась, что на духовные поиски может удалиться или отправиться в путешествие только человек состоятельный, у которого есть внушительная финансовая подушка безопасности. Это так?

— Отчасти. Несомненно, для того, чтобы заниматься свободной мыслительной и творческой деятельностью, погружаться в духовную и культурную области, необходимо обладать досугом. Досугом — значит, временем для образования, для поисков, для прогулок и пребывания в потоке, когда ничто тебя не отвлекает. Многие годы я управляла крупными проектами строительства и реконструкции, смогла обеспечить себе безопасные и комфортные условия жизни, однако дальше мне важно не попадать в зависимость от потребления и соблазнов, которые благодаря нашей системе бесконечны и отводят в сторону от действительно ценного. При этом я вижу в творческой среде уникальных, талантливых людей, которым не помешал ни уровень достатка, ни отсутствие благ, образования воплотить свой потенциал.

«Процесс создания искусства — это главный доход»

— Чем вы сейчас зарабатываете? Приносит ли доход работа современного художника?

— Пока я вкладываю средства в свою карьеру: международные выставки, биеннале, художественные материалы, образование в МГУ, в Лондоне. Картины продаются, причем иностранный спрос даже выше, а полученный доход сразу же идет на новые проекты и идеи. Дело тут в том, что сам процесс создания искусства — это главный доход, основная цель, удовольствие, которое не идет ни в какое сравнение с альтернативной тратой денег.

— Если бы вам была дана возможность начать все заново, то вы сразу бы стали художником или вновь прошли путь архитектора топовых компаний?

— Я бы ничего не стала менять, ни одного дня своей жизни. Архитектура и искусство — сродные области. Я владею инженерными, техническими навыками, опытом управления, строительство для меня остается наиболее интересным полем приложения своих компетенций, думаю, я открою в будущем свое бюро. Но быть художником — это просто мой путь, то, что заполняет меня целиком с пяти лет. Мне невероятно радостно и спокойно от того, что смысл жизни всегда был при мне.

— Как архитектор какими работами вы гордитесь?

— Я горжусь проектом строительства гоночного полигона с рестораном, кинотеатром, бутиком на территории гольф-клуба на западе Москвы, проектами башен в «Сити», реконструкций исторических зданий центрального района, обновлением архитектурного облика и интерьеров целой сети салонов от Владивостока до Калининграда.

— А как художник?

— Как художнику мне важен тот эмоциональный отклик, который происходит у зрителей и коллекционеров при созерцании моих работ, это вдохновляет и служит лучшим комплиментом. Я вложила очень много внутренней творческой потенции в последнюю серию работ, посвященную многослойным биоморфным формам, транслирующим вибрирующее, нестатичное состояние бытия. Это был вызов для меня, так как после обучения на философском факультете в МГУ мне многое стало понятно — про мироустройство, например. Но воплотить эти мысли и идеи в материальные объекты — дело ментально трудоемкое.

Самоличный образ жизни: мужская одежда и разговоры с муравьем

— Вы рассказали в одном из интервью, что ощущаете себя андрогином. В чем это выражается?

— В самоидентификации, в творчестве, во внешнем образе. Я ношу мужскую одежду, короткую стрижку, не веду привычного женского образа жизни, я независима от мнения других, я ищу абстрактные формы, бескомпромиссно редуцирую лишнее в своем имени, в картинах, в видео-арте, я высвобождаю себя из границ условностей гендеров, надстроек, телесности, симулякров общества.

— В своих картинах вы сами создаете свои миры. Расскажите, какие они — что за жизнь там, кто живет, что происходит? Это ваша параллельная реальность или та вечная жизнь, в которую мы вернемся, или это просто красивый художественный вымысел?

— Вся наша реальность — такая же коллективная галлюцинация, как и самый продолжительный сон. Я создаю силой сознания свою реальность, для меня она такая же настоящая и действительная. В ней нет ограничений, нет гравитации, но есть парадоксы, мистические сущности, вязкий светящийся «бульон» всего воображаемого. А картина — это порталы для перемещения между территориями.

— Как теперь проходит ваш день? Вы ведете богемный образ жизни или привыкли быть бизнес-леди?

— Все мои дни разные, у меня нет будней, выходных, утра, вечера. Есть момент, когда я хочу писать картины в одиночестве, момент, когда хочу заниматься сексом, есть, спать, обсуждать с друзьями философию и нереальность жизни, когда хочу просто сидеть на траве и разговаривать с муравьем. Ни богемный, ни деловой образы мне не требуются, у меня свой самоличный образ жизни.

«Муж упорно и настырно поддерживает меня»

— Как складывается ваша личная жизнь?

— Я была несколько раз замужем, искала родную по духу личность. Встретила глубокого творческого человека, который упорно и настырно поддерживает меня в непростом пути художника. О детях я пока не задумываюсь.

— Одно из ваших увлечений — наука, вы даже лекцию прочли на EVERART WEEKEND 2020 «Абстрактное искусство в мирах космоса, квантов и нейронов». Ваше творчество ­— точное, математическое? Или все же импульсивность и вдохновение? Что преобладает в нем? А в вашем характере?

— Я вдохновляюсь научными теориями, квантовой моделью, гравитационно-петлевой теорией, многомерностью формы, пульсарами, «телом без органов» в философии. При этом мое творчество скорее является скульптурным оттиском, неразрывно связанным с природой. А природная суть и точная, и импульсивная, стремится и к порядку, и энтропии. Поэтому, я считаю, что наша психоприрода тоже не бинарна, она сложносочиненная.

«Осенью с выставкой приеду в Казань»

— Часто бываете на родине, в Казани?

— Не часто, традиционно отмечаю каждый Новый год с родителями, и летом собираемся всей большой семьей за городом. В Казани бываю в основном по рабочим вопросам. Дело в том, что Москву считаю своим городом по духу, энергетике, прекрасные музеи, галереи и, конечно же, обожаемые мной театры.

— Но я знаю, что в Казани вы готовите персональную выставку?

— Безусловно, мне важно выставиться в Казани, мои корни всегда помогали мне. Целеустремленность, предприимчивость, гостеприимство и уважение к старшим — качества, которые привила мне родная земля, культура. Концепция и сроки проведения выставки еще на стадии обсуждения с Государственным музеем изобразительных искусств Татарстана. Пока не буду разглашать детали, скоро все станет известным. Одно могу сказать с уверенностью — осенью я приеду в Казань с выставкой.