Как делать джаз на чувашском языке в Казани

«Я не думала, что начну петь народные песни»

— Ты ведь не чувашка из Чувашии?

— Я родилась в Татарстане, в Аксубаевском районе, училась в Нижнекамске. Мои родители, мои дедушки-бабушки — все из Аксубаево. Мы — из Казанской губернии.

— Вы чем-то отличаетесь от чувашей в Чувашии?

— Там меня называют татаркой. (Смеется). Я думаю, мы для них больше «татарские» чуваши. У нас немного другой говор. Если обсуждать традиции, то я знаю, что в Аксубаево есть несколько деревень чувашей-язычников, как и в самой Чувашии. При этом есть и чуваши-православные. Язычники — те, которые остались верны исходным традициям. Я слышала, что их за это даже принижали.

— Когда ты начала слушать чувашские народные песни?

— Я с ними познакомилась, когда начала их петь. У меня нет фольклорного образования. Раньше народные песни я немного слышала в деревне. Помню маленькие уявы, наши праздники, там выступали фольклорные коллективы. Сама я этим не интересовалась. Петь в традиционном фольклорном стиле мне не хотелось. К тому же я получила академическое образование. Я не думала, что начну заниматься народными песнями.

— А что тебя в них смущает?

— Для исполнения в традиционном стиле нужен народный вокал. И эту функцию исполняют народные коллективы, сохраняя и приумножая нашу культуру, отдельные вокалисты-народники.

Я представляю группу Shanu. Мне интересно, чего хотят ребята. Я бы даже сказала, что в нашем творчестве я — малая часть. Если они захотят что-то еще сделать — я не буду против

— А что делаешь ты?

— Я, наверное, использую народные темы, осовремениваю их, тем самым пытаюсь вызвать интерес других народов к нашей культуре, языку. Мы хотим показать, что чувашские песни можно петь по-другому. Понятно, что когда-то их исполняли определенным образом — так, как сейчас делают народные коллективы. Но это не исключает возможности, что если бы те первые исполнители жили в нынешних условиях, то они запели бы в более современной манере. Вообще, у каждой песни всегда есть несколько версий. И тексты встречаются одни и те же — но у разных мелодических фигур. Поэтому народная музыка — про свободу в том числе.

— Сейчас ты лучше знаешь чувашскую культуру?

— Когда начала петь, стало ясно, что это надо изучать. Я читаю литературу про народную музыку. Но у меня нет цели делать в группе только то, что я хочу. Я представляю группу Shanu. Мне интересно, чего хотят ребята. Я бы даже сказала, что в нашем творчестве я — малая часть. Если они захотят что-то еще сделать — я не буду против.

«Сумар Сувать» как рубикон

— Но идея петь что-то на родном языке исходила от тебя?

— Да, так мы и появились. Нашла кахонщика, он познакомил меня с Димой Лысовым, пианистом. Я принесла ему три песни. Мы сделали небольшое выступление в «Старом рояле». Через полгода появился у нас и барабанщик Андрей Казанцев, так сформировался основной костяк.

— И сначала твое имя стояло в афише, у группы не было названия.

— Да, сначала я их собрала, потом заметила, что они вовлекаются в процесс. Для Димы это тоже возможность творчества, сочинительства, он оттачивает свои навыки, экспериментирует. Я по нему вижу, что мы растем. Он очень способный, я бы даже сказала — гениальный. Ему этот проект интересен в первую очередь как музыканту, не думаю, что он проникся народной культурой прямо сильно. Вообще он не любит откровенничать. Но я сложно представляю Shanu без него. Также очень ценим Андрея Казанцева — барабанщика, который является идейным вдохновителем коллектива, часто подсказывает, направляет по аранжировкам в том числе. На скрипке у нас прекрасный музыкант — Арслан Сайфи, и здорово, что наши ряды пополнила новая девушка — басистка Эльвира Альбиева.

Уже выработался определенный взгляд. Ищешь тему развитую, с разнохарактерными частями, с интересным ритмическим рисунком, сменяемостью размеров

— Как звучали у тебя песни, когда ты их принесла? Джазового опыта у вас не было. И этнического тоже. Но сходу назвались этно-джазом!

— У меня был интерес к джазу, к этому моменту у меня было хорошее представление о world music в мировом пространстве. Когда я показывала наброски, то сразу напевала их в джазовом стиле. И, по счастливому обстоятельству, Дима тоже в тот момент интересовался джазом.

— В Татарстане ты поешь для людей, которые не знают оригиналов этих композиций. Это хорошо?

— В идеале, петь песни, которые людям неизвестны — сейчас мы стараемся так подбирать темы. Хотя у нас есть «Сумар Сувать» — это одна из самых известных чувашских песен. И она у нас в репертуаре ключевая, характеризующая нас как музыкальную группу, это мнение всего коллектива. Она у нас получилась песней-пьесой на 7 минут. Так вот, есть чуваши, которые разлюбили эту песню, — она немного бесючая, попсовая в своем оригинальном звучании. А теперь мне говорят, что готовы ее слушать снова. И я ее тоже с удовольствием слушаю именно в нашей интерпретации. Может, я для себя их и переделываю! (Смеется.)

— Ты целенаправленно теперь ищешь новые композиции?

— Сейчас это делать сложнее. Уже выработался определенный взгляд. Ищешь тему развитую, с разнохарактерными частями, с интересным ритмическим рисунком, сменяемостью размеров. У меня есть толстая книга с народными песнями, от нее осталась не просмотренной треть — я отобрала только четыре песни, возможно, их мы будем делать.

Также у нас возникла идея делать джазовые пьесы, попробовать без песенной формы.

— Вы можете съехать с этнической темы?

— Не думаю. Это останется этникой, отсутствие слов на это не указывает. Мы планируем продолжать делать аранжировки в джазовых, фьюжн-стилях

Я не знаю, как его сохранить. Я могу лишь петь песни на чувашском, я могу научить ребенка на нем говорить. А что я могу еще сделать?

«Независимой чувашской музыки очень мало»

— Вы достаточно активно выступаете и в Чувашии. Как вас там принимают?

— Независимой чувашской музыки очень мало. Ситуация такова, что остался небольшой пласт чувашской интеллигенции и молодежи, которая интересуется культурой, они явно ждали чего-то нового. Наш проект они восприняли позитивно, нас поддерживают, про нас, бывает, пишут в местных СМИ, говорят на телевидении. Есть такой парень Элтияр, он нас много ставит на национальном радио, а слушают его бабушки. Они иногда звонят и говорят ему: мы не слушаем такую музыку. А он все равно продолжает нас ставить! Такой бесстрашный идейный человек.

По сравнению с Татарстаном — ситуация другая. Здесь есть проекты, которые поддерживает Министерство культуры, «Таткультфест» — яркий пример, есть современные СМИ, радио, которые крутят иногда альтернативную музыку, есть лейбл Yummy music, который нас издает. В Чувашии исполнителей вроде нас — по пальцам пересчитать, хватит одной руки. И при Минкульте пока нет проектов, связанных с развитием новой чувашской музыки.

— Ты поешь на языке, который умирает. И через песню его не оживишь. Каково это?

— В общемировом масштабе, чем меньше представителей языка, тем интересней он становится ученым, культурным институтам. Но я не знаю, как его сохранить. Я могу лишь петь песни на чувашском, я могу научить ребенка на нем говорить. А что я могу еще сделать?

— Тебе печалит этот факт?

— Конечно.

— Ты выиграла в этом году грант «Татнефти» на запись альбома, когда он будет?

— Вот, кстати, здесь даже гранты есть! У нас будет альбом, и сейчас мы решаем, каким его делать. Потому что сначала мы думали: у нас есть 10 песен, четыре мы записали, в смете вписано — «запись шести композиций». А теперь вот думаем, что можно попробовать сделать его не только песенным, но пьесовым. Но мы пока не знаем, будет ли это тот же альбом или следующий.

— Давай расскажем про песню Tevet. Как я понимаю, ты любишь описывать, как они у тебя сочинялись?

— Да, описывать музыку или дизайн — это мое любимое дело. Над гармонией у нас всегда колдует пианист Дима Лысов. Как он объяснял, в этой песне он использовал гемиольные лады, которые характерны для цыганской, арабской музыки, венгерской (у нее вот есть связи с чувашской). Получается экзотично, за счет двух увеличенных секунд в ладу. И барабанная партия задает ключевое настроение, под нее хочется поднять руки и пошаманить. А шаманизм — это языческое прошлое чувашей, тот пласт культуры, который нам интересен тоже.

— Клип тебе снимал Булат Минкин?

— Да, нас познакомила наш менеджер Эндже Гиззатова. Мы сходили на спектакль «Анна Каренина», где он играл. И начали обсуждать клип на песню Selime, но поняли, что он получается дорогим, забросили эту идею. Потом появилась эта шаманская песня. Мы с Эндже думали, что все сами снимем на айфон. Получилось красиво, но мы поняли, что до клипа это не дотягивает. Обратились за помощью к Булату, у него все получилось легко, он не стал нас мучить, отснял меня за два выезда, а остальные кадры мы оставили свои.

— Это твой первый клип? Каково было сниматься, там достаточно откровенные съемки?

— Да, первый. Я поняла, какой Булат, на съемках была только Эндже, мы поехали в шесть утра, людей вокруг не было, я вжилась в роль, мне не было сложно.

— Мы не упоминали в интервью твою эстрадную карьеру, хотя ты достаточно активно ей занималась. Забросила?

— Да, забросила, я не получаю удовольствия от этого. Мне говорили, включая автора песен, что я зажата на сцене. Теперь я понимаю, что была не в своей тарелке, мне было неуютно тогда. В Shanu все иначе.