Владимирский собор Казани: хитрости топонимики и похабные песенки о русском святом

И снова о топонимике

Своим внешним обликом Владимирский собор резко отличался от остальных храмов Казани — его высоченная колокольня, увенчанная островерхим шпилем, была бы более уместной где-нибудь в Санкт-Петербурге или даже в западноевропейских столицах. Не случайно же приезжавшие в наш город по своим делам питерцы все как один узнавали в ней знакомые «аристократические черты» колокольни собора Петра и Павла северной столицы России, величественного творения Доменико Трезини.

Подобно питерской, колокольня Владимирского собора являлась главным ориентиром в Казани, правда, высотою она более чем вдвое уступала 122-метровому аналогичному сооружению Санкт-Петербурга. Тем не менее всю вторую половину XIX столетия «Владимирский шпиль» (как его частенько называли) делил лавры самого высокого сооружения Казани с 55-метровой колокольней Казанского Богородицкого монастыря. В 1897 году обе эти высоты перекрыла 74-метровая колокольня Богоявленского собора, возведенная архитектором Генрихом Рушем на красной линии Большой Проломной улицы на средства почившего купца Ивана Кривоносова. Последняя и поныне является высотной доминантой нижней части исторического центра Казани.

Храмовый комплекс Владимирского собора, состоявший из нескольких культовых сооружений и целого ряда вспомогательных жилых и хозяйственных построек, занимал довольно обширную территорию внутри квартала, ограниченного участками нынешних улиц Лево-Булачной, Чернышевского, Московской и Кировским переулком, в просторечье — «Трещиной».

Эти места были в свое время буквально нашпигованы топонимами, в которых так или иначе фигурировали производные от имени «Владимир». Так, кусочек современной Московской, улица Владимирская, начинавшаяся от нынешнего Кировского переулка (который до 1935 года тоже именовался Владимирским), завершалась в точке ее пересечения с Поперечно-Владимирской, забулачным участком нынешней улицы Чернышевского. Следующий по счету за Жарковским Ложкинский мост через Булак, успевший на своем веку побыть еще и Кузнечным, и Гостинодворским, в народе тоже именовался не иначе, как «Владимирский мост», причем едва не до середины ХХ века.

Как мы видим, топонимы «Владимирская», «Владимирский» были в этих краях достаточно широко распространены и, между прочим, имели самые различные «звучания» и «толкования», с которыми нам стоит разобраться более подробно.

Забегая вперед, следует подчеркнуть, что Владимирский храм был возведен вовсе не в честь Святого Владимира, как преподносят некоторые казанские авторы и экскурсоводы, но во имя Владимирской иконы Божией Матери, а это, как говорят в Одессе, «…две большие разницы». Вместе с тем, в защиту казанских бытописателей, стоит отметить, что эта распространенная ошибка имеет весьма давние корни, и связана она с особенностями дореволюционной топонимики, о которой, откровенно говоря, мы мало чего знаем, но вот тут-то вопрос как раз предельно ясен. Все дело в том, что в старые времена уже известную читателю колокольню в народе именовали не иначе, как «Святым Владимиром»: «…гулял у Святого Владимира», «…ночевал под Святым Владимиром» и даже «…напился под Святым Владимиром» — подобные выражения были в ходу не только у «мокринских» аборигенов, но практически среди всех простых и не очень простых казанцев.

Отчего это сооружение ассоциировалось у наших предков не с известной иконой, а с именем Крестителя Руси, равноапостольного киевского князя Владимира Красное Солнышко, остается только гадать. Причем в устах острых на язык жителей Мокрой слободы, и особенно в студенческой среде бедный Владимир Святославович предстал отнюдь не былинным героем, но сделался персонажем весьма легкомысленного городского фольклора, иногда просто шутливого, а подчас и вовсе похабного.

Рискуя вполне заслуженно получить по шее от поборников православия, я все же позволю себе привести подцензурный отрывок самой популярной в XIX веке песни казанского студенчества (текст ее в разных вариациях известен с 1840-х годов), стало быть, ее свободно могли в свое время исполнять и Лев Толстой, и Александр Бутлеров, и Евгений Чириков, и даже небезызвестный Владимир Ульянов. Кстати, текст этой песни не только четко обозначал локализацию самого злачного района Казани — Мокрой слободы и собственно Мокрой площади, средоточия борделей и притонов, но и весьма прозрачно характеризовал времяпрепровождение тогдашних казанских студентов. Итак, перекрестясь, поехали:

Там, где тинный Булак
Со Казанкой-рекой
Словно брат и сестра
Обнимаются,
От зари до зари,
Как зажгут фонари,
Все студенты
По улицам шляются.
Они песни поют,
Они горькую пьют
И еще кое-чем занимаются.
Через тумбу-тумбу раз,
Через тумбу-тумбу два,
Через тумбу три-четыре
Спотыкаются.

А Владимир Святой
С колокольни большой
На студентов глядит,
Удивляется.
Он и сам бы не прочь
Провести с ними ночь,
Да на старости лет
Не решается.
Через тумбу-тумбу раз,
Через тумбу-тумбу два,
Через тумбу три-четыре
Спотыкается…

Тут Владимир скорей
С колокольни своей
Прям на Мокрую на площадь
Спускается
И к студентам идет,
С ними песни поет
И еще кое-чем занимается.
Через тумбу-тумбу раз,
Через тумбу-тумбу два,
Через тумбу три-четыре
Спотыкается.

А Святой Гавриил
В рай донос учинил,
Что Владимир-де Святой —
Горький пьяница,
Что он песни поет,
Что он горькую пьет
И еще кое-чем занимается.
Через тумбу-тумбу раз,
Через тумбу-тумбу два,
Через тумбу три-четыре
Спотыкается…

Если честно, знаю сию песню наизусть целиком, причем в различных вариациях (спасибо деду) — и про то, как Святой Гавриил был наказан за донос «…И Святой Гавриил …чего-то там получил — так доносчикам полагается…», и про то, как за него вступился «Варламий Святой» с близлежащей колокольни, в дело вмешался «Святой Илья» (прикиньте, с каким словом рифмуется это имя), и много чего еще. Но, к сожалению (а вернее — к счастью), дальнейшее цитирование сего опуса не выдержит никакой цензуры.

В этой связи интересно, что в некоторых редакциях песни «Святой Варламий» выступает в роли главного героя. В данном варианте второй куплет песни звучит так:

Где Варламий Святой
С золотой головой
Меж горелых домов
Возвышается,
И как хочешь гляди
Ты хоть в оба, хоть в три —
Не узнать, чем они занимаются!
Через тумбу-тумбу раз,
Через тумбу-тумбу два,
Через тумбу три-четыре
Спотыкаются...

Не подлежит сомнению, что под «Варламием Святым» имеется в виду колокольня Варламовской церкви, до 1932 года стоявшей в середине улицы Большой Варламовской (Мартына Межлаука), на месте сегодняшнего Колхозного рынка. Между прочим, официально храм назывался «Церковь Смоленской иконы Божией Матери», а простонародное прозвище «Варламовский» он получил по приделу во имя преподобного Варлаама, чудотворца Хутынского. К этому уничтоженному храму мы еще подробно вернемся в своем месте — в данном случае нас интересуют только два момента: во-первых, очередной топонимический казус, а во-вторых — тот факт, что упоминание «Святого Варламия» в студенческих песнях лишний раз очерчивает границы Мокрой в ее «широком» толковании.

Продолжение следует