«Институт истории заслуживает увеличения финансирования, а не слияния»
Немецкий ученый — о недавней истории с реорганизацией ИИ им. Ш. Марджани
«Ослабление Института Марджани стало бы катастрофой с точки зрения внутренней перспективы в России. В Евразии существует множество тюркских народов, у которых нет такого института. В течение многих лет Институт истории был надежным и мощным партнером для так называемых «малых народов». Это один аспект. Другой — конечно, кряшены, нагайбаки и другие этнические группы, которые сейчас имеют свое место в «академическом портфеле» благодаря институту и могут потерять свое лобби без него или при более слабом институте», — отмечает директор Института кавказских, татарских, туркестанских исследований (ИКАТАТ, Германия) Мисте Хотопп-Рикке. В колонке, написанной для «Реального времени», он поделился своим мнением о недавней попытке реорганизации Института истории им. Ш. Марджани.
В Татарстане недооценивается международное измерение деятельности института
Поскольку мы уже более двух десятилетий находимся в постоянном контакте с нашими коллегами в Татарстане, мы, естественно, узнали о возможном закрытии или реструктуризации Института истории Академии наук РТ, как только о нем заговорили в Казани. После событий последних лет в отношении татфака, изменений и сокращений уроков татарского языка в школах, предложений объединить Институт истории и Институт татарской энциклопедии с КФУ за такими планами, по-видимому, прослеживается не очень хорошая тенденция. И, что бы ни было запланировано, это снова было запланировано без участия заинтересованных ученых, без обсуждения с администрацией института и без учета общественного мнения. Это приводит к ненужным волнениям, пробуждает давнюю конкуренцию и вносит нездоровую атмосферу в научный ландшафт Татарстана. Конечно, ситуация в Институте Марджани влияет и на меня лично, так как за многие годы у меня сложились здесь личные контакты, личные дружеские отношения и воспоминания. Впрочем, личная ностальгия не является хорошим советником в научной политике.
Такие новости волнуют не только наших коллег здесь, в Германии, но и ученых из Австрии, других стран ЕС, Турции, Великобритании и США. Недаром более 1 500 ученых из многих стран подписали петицию против упразднения Института Марджани в его нынешнем виде всего за три-четыре дня. За последние два десятилетия мы вместе с коллегами из Канады, Японии, ЕС, Турции и других стран активно участвовали в многочисленных совместных проектах с коллегами из Института истории.
За последние два десятилетия мы вместе с коллегами из Канады, Японии, ЕС, Турции и других стран активно участвовали в многочисленных совместных проектах с коллегами из Института истории
Я считаю, что это международное измерение деятельности института часто недооценивается в Татарстане, его значение не до конца понято. Поскольку нет другого подобного института — ни в России, ни в СНГ, ни во всем мире, который делал бы такую важную работу. Если вы посмотрите только на результаты и качество публикаций, конференций, выставок, студенческих обменов и написанных учебников, то вам станет ясно, что «реструктуризация» без широкого предварительного обсуждения не была хорошей идеей. Ввиду международного значения этого института должно быть больше уважения к его роли. Следовало бы, наоборот, рассмотреть возможность увеличения финансирования, расширения структуры и персонала, а не слияния, то есть сокращения и экономии.
Проводник по российскому научному ландшафту
Наша международная сеть ученых, а это и Общество тюркологии, османистики и турецких исследований (GTOT), и Немецкая ассоциация изучения Ближнего Востока (DAVO), насчитывает несколько тысяч членов по всему миру. Для членов этих научных обществ двери Института Марджани всегда были открыты, Институт открывает для нас двери и в Татарстан в целом, это и посредник, проводник по российскому научному ландшафту. Я сам приезжаю в Татарстан один-три раза в год в течение 15 лет. Не всегда в Казань, также в Елабугу, Набережные Челны, Болгар, Алькеевский район и другие места.
Ослабление института стало бы катастрофой и с точки зрения внутренней перспективы в России. Что я имею в виду? В Евразии существует множество тюркских народов, у которых нет такого института, как Институт Марджани. В течение многих лет Институт истории был надежным и мощным партнером для так называемых «малых народов», будь то татары в Центральной Азии, Крыму, Южной Сибири, на Кавказе или во всем мире. Это один аспект. Другой — конечно, кряшены, нагайбаки и другие этнические группы, которые сейчас имеют свое место в «академическом портфеле» благодаря институту и могут потерять свое лобби без него или при более слабом институте. Таким образом, его российская функция внутреннего научного маяка также находилась под угрозой.
Я считаю, что международное измерение деятельности института часто недооценивается в Татарстане, его значение не до конца понято. Поскольку нет другого подобного института — ни в России, ни в СНГ, ни во всем мире, который делал бы такую важную работу
Я не хочу говорить о руководителях института, бывшем и нынешнем — Рафаэле Хакимове и Радике Салихове. Дело не в этом, это должен решать коллектив, важна преемственность. В целом статус должен быть просто сохранен, больше внимания должно быть уделено молодежи и женщинам-руководителям и расширению внешних связей. Совместные проекты также должны быть стратегически усилены в плане бюджетной поддержки института.
Повышенное внимание, уделяемое татароведению, соответствует его качеству
Почему в последние годы наблюдается такой интерес к истории татар и татароведению? Это сложный, но важный вопрос. Почему сложный? Потому что я могу лишь в ограниченной степени судить, возрос интерес к татароведению в других странах или в самой России или нет. По аналогии с туристическим, интеллектуальным, религиозным и экономическим бумом 1990-х годов в Татарстане также произошел огромный академический бум. Конечно, это не осталось незамеченным для научного сообщества за пределами России. Тем не менее, в дополнение к ученым, которые традиционно имели дело с Востоком, в настоящее время все больший интерес вызывает бывший Советский Союз (например, ученые из Восточной Европы — политологи, исламские ученые, тюркологи).
С одной стороны, это было связано с тем, что крупнейшая мусульманская община в Европе, татары, перестала быть недоступной. СССР больше не существовал, теперь для ученых с востока стали возможны поездки на запад, и наоборот. Эту возможность установления контакта искали и использовали коллеги из университетов и институтов Татарстана. С другой стороны, ученые из-за рубежа также рассматривали учреждения в Казани как открытые двери, как посредника в российском научном ландшафте. Другие тюркские народы России, такие как якуты, тувинцы или чуваши, а также и другие мусульманские общины, такие как кабардинцы, адыги или кумыки, не имеют такого сильного института, как Институт Марджани.
В течение многих лет Институт истории был надежным и мощным партнером для так называемых «малых народов», будь то татары в Центральной Азии, Крыму, Южной Сибири, на Кавказе или во всем мире
И с этой точки зрения вполне нормально, что такие мощные институты Академии наук Татарстана, являющиеся научными маяками, получают больше внимания, чем более мелкие, менее оснащенные институты. Повышенное внимание, уделяемое татароведению, соответствует его качеству и положению татар как второй по величине этнической группы Российской Федерации, с одной стороны, и, конечно, положению в истории Евразии как культурного посредника между севером, югом, востоком и западом, с другой.