«Одной правды на войне нет никогда. Но спустя годы мы можем посмотреть на события со стороны»

«Посмотрев негативы Фаминского, я понял, что это не те фотографии, которые мы видим на плакатах и по телевизору»

— Артур, почему вас заинтересовала военная тематика в фотографии?

— Военная тема мне всегда была интересна. Я вырос в военном авиационном городке, в Кривом Роге (Украина). Мама военный врач, а папа летчик. Две мои бабушки пострадали во время Великой Отечественной войны. Одну бабушку угнали в Австрию, и она была гувернанткой в австрийской семье. Другую угнали в Германию, она была рабочей на торфяной фабрике. У меня с детства было два взгляда на войну. Бабушка, которая работала в Австрии, рассказывала, что к ней там относились «по-человечески», поэтому она на своем опыте узнала, что везде есть хорошие и плохие люди. Другая бабушка очень сильно пострадала в Германии, и по ее рассказам я понимал, что война — это большое зло. Когда одна из моих бабушек умерла, я понял, как мало осталось очевидцев той войны, и решил сделать проект про ветеранов. Я делал фотографии участников войны на «Полароид» и просил их ставить на фотографиях свои подписи, в которых тоже угадываются судьба и характер.

В 2012 году я переехал в Россию, а в 2014-м на Украине разгорелась война, и я решил продолжить свой проект с ветеранами уже в Москве, чтобы показать, что раньше люди, которые сейчас сражаются по разные стороны баррикад, воевали вместе и что только политика их сейчас разъединила. В Москве вышла моя книга «Подписи войны».

— Как к вам попала коллекция фотографа Валерия Фаминского?

— После переезда я занимался самообразованием, изучал книги по истории и культуре России и продолжал интересоваться темой Второй мировой войны, в том числе в фотографии. И в 2016 году друзья сбросили мне ссылку на объявление: на «Авито» продавались негативы Валерия Фаминского. Я видел очень много фотографий Второй мировой войны, знал имена многих фотографов того времени, но про Фаминского никогда не слышал, в интернете о нем тоже не было никакой информации. Однако его негативы были сложены классическим советским методом архивации: каждый негатив завернут в бумажечку, подписано, что, где и когда. Было видно, что это очевидец тех событий и профессионал, а не любитель, человек, который понимал, что он сохраняет что-то важное.

Посмотрев негативы Фаминского, я понял, что это непарадная война, не те фотографии, которые мы видим 9 мая на плакатах и по телевизору

Я часто видел на барахолках солдатские альбомы с распечатанными фотографиями, но негативы найти очень тяжело. В доцифровую эпоху, во время Второй мировой войны был расцвет фотожурналистики. Тогда появились малоформатные камеры типа «лейки» и «кодака», стало возможным снимать события изнутри. Но найти негативы того времени, первоисточники, не манипулированные и не постановочные кадры, которых в советское время было очень много, это редкая удача. Посмотрев негативы Фаминского, я понял, что это непарадная война, не те фотографии, которые мы видим 9 мая на плакатах и по телевизору. И я выкупил весь этот архив за достаточно крупную сумму, которую не имею права разглашать согласно заключенному договору.

— А как вы установили подлинность архива?

— Я отсканировал небольшую часть негативов и поехал на международный фотофестиваль во Францию. Там показал этот архив знакомому редактору из «Нью-Йорк Таймс», он сказал, что это классный архив, надо публиковать. Но прежде мы отправили его в Хьюстон. Там есть музей военной фотографии, мы хотели узнать, нет ли следов Фаминского в мировой военной фотографии, действительно ли мы первооткрыватели. Нам подтвердили, проконсультировавшись с российскими экспертами, что следов Фаминского ни в России, ни за рубежом нет. Там же мы удостоверились, что это фотографии высочайшего класса. Мы опубликовали в конце 2016 года часть архива в «Нью-Йорк Таймс», а также на фотографическом ресурсе Bird in Flight, после чего имя Фаминского появилось по всей Сети.

«Фаминский показывает не батальные сцены, а нечеловеческие условия и последствия войны»

— А что вам удалось узнать о судьбе самого Фаминского?

— В январе 2017 года мне позвонила женщина, которая оказалась внучкой фотографа. Ее зовут Юлия Святова. Когда умерла ее мать, жена Фаминского, она начала искать информацию о семье в интернете и наткнулась на этот архив ее дедушки, про который она сама ничего не знала.

Так мы узнали, что Валерий Фаминский умер в 1993 году. Родился он в 1914 году, работал на заводе «Авиахим», у него была своя фотолаборатория. Когда началась война, он очень хотел попасть на фронт как военный фотокорреспондент, но у него было плохое зрение, он носил очки и был белобилетником (непризывным). Ему удалось попасть на фронт только в 1943 году. Его отчим, художник Котов, работал в военно-медицинском музее, и этот музей отправлял на фронт художников и фотографов, чтобы те зафиксировали, как оказывается первая медицинская помощь красноармейцам с целью дальнейшего изучения этой темы. И Котов взял Фаминского с собой как фотографа. Фаминский с 1943 года ездит по семи фронтам и фиксирует все, что видит. Его архив состоит из двух больших частей: Крым 1944 апрель — май и Германия 1945 апрель — май. Фаминский снимал и красноармейцев, и немецких мирных жителей, которые пострадали от войны.

Видно, что ему был присущ гуманистический взгляд, неважно, по какую сторону баррикад оказались люди. У Фаминского нет боевых фотографий. Он показывает не батальные сцены, а нечеловеческие условия и последствия войны, которые намного ужаснее, чем сама война.

При жизни у него была одна выставка. Он не работал на передовой, и его снимки не предназначались для публикации в СМИ, именно поэтому они и сохранились. Как мы знаем, в советское время была очень сильная цензура. Сегодня найти негативы советских фотографов безумно сложно. Те негативы, которые показывали войну и Красную армию с непарадной стороны, жестко уничтожались. Поэтому архив Фаминского уникален.

Видно, что ему был присущ гуманистический взгляд, неважно, по какую сторону баррикад оказались люди. У Фаминского нет боевых фотографий. Он показывает не батальные сцены, а нечеловеческие условия и последствия войны, которые намного ужаснее, чем сама война

— Почему архив продавался на «Авито»?

— У Фаминского было две семьи. Когда его первая жена умерла, а дочка была уже взрослая, он женился на другой женщине, у которой был уже сын. Когда Фаминский и его вторая жена умерли, его приемные дети нашли этот архив и решили просто заработать деньги. И втайне от первой семьи продали этот архив.

— Где можно увидеть фотографии из его архива?

— Фаминский всегда мечтал издать книгу, и мы решили ее выпустить. Однако все свои деньги я отдал за архив. Но нашлись люди, которые помогли это сделать бесплатно, за идею: дизайнер Константин Еременко, автор текста Ирина Чмырева, редактор Андрей Поликанов и т. д. Чтобы напечатать книгу, мы собрали деньги с помощью краудфандинга, всего 11 тысяч евро. Мы не брали помощь у государства, чтобы оставить этот архив минимум включенным в политическую повестку.

Также мы делали выставку в Галерее классической фотографии с условием, что берем финансирование только от частных, не государственных спонсоров, в итоге галерея сама за свои деньги устроила выставку. Делали также выставку в парке им. Баумана, куда выходили окна из квартиры Фаминского. Презентовали книгу в Германии, на выставку пришли много людей разного возраста, и мы поняли, что немцам этот архив очень интересен. Они видят на фотографиях город, которого уже нет, потому что Берлин был практически полностью разрушен в 1945 году. Надеемся в дальнейшем создать один ресурс, где можно будет посмотреть как архив Фаминского, так и другие негативы, которые есть в моей коллекции. В мае этого года планировалась большая выставка Фаминского в Берлине под названием «75 лет свободы». Но из-за карантина мы перенесли ее на сентябрь. Можно сказать, что, к сожалению, сейчас Фаминский в Берлине более популярен, чем у нас.

— Почему?

— Потому что в нашей стране у большинства людей до сих пор узкий взгляд на историю Великой Отечественной войны. Я предлагал одной государственной организации сделать выставку Фаминского в Питере. Их ответ хорошо описывает официальный подход к фотографиям войны: «Мы будем показывать наши проверенные архивы».

— Что значит «проверенные»?

— Объясню. После покупки архива Фаминского я начал собирать в свою коллекцию именно негативы, снятые во время Второй мировой с разных сторон — как фотокорреспондентами, так и обычными гражданами. И обнаружил, что обычных семейных архивов времен войны в СССР не было. Потому что просто выйти с фотоаппаратом на улицу было невозможно. По законам военного времени это было равноценно шпионажу, и нарушителю грозил расстрел. Недавно всплыло одно дело фотолюбителя Александра Никитина. Во время войны он успел сделать три фотографии разбомбленного Ленинграда, после этого его свои же граждане сдали в милицию, его отправили в ссылку, где он и умер. Фотографировать могли только те, кто был аккредитован государством. Именно поэтому наши солдаты никогда не фотографировали. Невозможно найти негативы обычного советского солдата, снятые на войне.

Фотографировать могли только те, кто был аккредитован государством. Именно поэтому наши солдаты никогда не фотографировали

Но в Германии было иначе. Западная культура ушла далеко вперед в плане визуального развития, и фотоаппарат был инструментом для ведения фотодневника. У нас же в годы войны все еще была развита культура писания. У нас привыкли писать на партах, на деревьях, на стенах «я тут был» и так далее. Поэтому советский солдат, когда пришел в Берлин, расписался на рейхстаге, а не сфотографировался на его фоне. Но по немецким, британским, французским, американским негативам видно, что там был совсем другой подход. Практически у каждого второго солдата был маленький фотоаппарат. Поэтому я нахожу много негативов иностранных солдат на барахолках, аукционах. Сейчас в моей коллекции более 10 тысяч негативов, сделанных с разных сторон фронта.

Понимаете, сейчас и в России, и на Украине, и в других странах очень сильно переписывается история Второй мировой войны. Почему? Потому что люди, которые воевали, ушли, и манипулировать историей стало легко. Но когда есть фотофакты, исказить историю сложно. Например, у меня есть негативы, где Крым снят и немецкой, и советской стороной. Моя задача как коллекционера-издателя и фотографа — дать людям посмотреть на события с двух сторон и подумать. Я ни к чему не призываю, ничего не пропагандирую, не занимаю чью-либо сторону.

«70 процентов всего, что было снято во время войны Советским Союзом, постановочная фикция, которая не имеет ничего общего с реальностью»

— А как изменилось ваше отношение к войне по мере изучения этой темы?

— Мое отношение к войне было и остается негативным. Я против любых военных действий. Война ничем не может быть оправдана. Потому что единственное, что мы получаем после войны, это разрушения, страдания и боль. Я немного снимал войну в Восточной Украине, на Майдане. И если до этого я лишь теоретически понимал, что война это плохо, то после того, как сам оказался в гуще военных событий, понял на собственном опыте, что война это абсолютный кошмар и хаос. И одной правды на войне нет никогда. На какую бы сторону ты ни поехал, везде своя правда. Но спустя годы мы можем посмотреть на события со стороны и более объективно. Если взять войну на Донбассе, то на это событие трудно посмотреть без личного эмоционального отношения к нему. Но на Вторую мировую войну спустя 75 лет мы уже можем посмотреть трезво, а не просто давать из года в год праздничную картинку, которая, мне кажется, уже всем приелась.

— Расскажите подробнее о том, как цензурировались фотоматериалы во время войны в СССР.

— Многие источники говорят, что 70 процентов всего, что было снято во время войны Советским Союзом, — постановочная фикция, которая не имеет ничего общего с реальностью. Это ни в коем случае не умаляет заслугу всех, кто боролся против фашизма и нацизма и пожертвовал своими жизнями. Тем не менее большинство визуальных советских материалов времен войны — это неправда.

Многие кадры уничтожались, если они не подходили для публикации. Какие-то кадры были подходящими лишь частично, и их не уничтожали, а сохраняли для того, чтобы вырезать какие-то детали: танки, самолеты, убитых немцев и т. д. Эти негативы хранились в редакциях как рабочий материал для коллажей, смонтированных изображений. Один человек, узнав, что я собираю негативы времен Второй мировой, продал мне некоторое количество таких коллажей. После развала Союза в 90-е, когда распадались редакции, он забрал эти коллажи себе домой из советской военной газеты. В длину они от 15 см до 1 метра, их делали художники, склеивали из кусков разных фотографий, что-то подрисовывали, выцарапывали. Это такой ранний фотошоп. И эту манипуляцию было невозможно видеть в газетах, потому что они были плохого качества. Люди принимали фотографию за действительность. Недавно мы делали выставку в музее Гоголя «Архив чужих воспоминаний» (куратор Сона Степанян), основанную на моих коллекциях. Мы как раз демонстрировали, как фотография использовались в разных целях во время войны.

— Как я понимаю, не все позитивно воспринимают вашу деятельность, на публикацию непарадных фотографий войны?

— Да, ведь мы привыкли видеть парадную картинку. Великая Отечественная война — тот стереотипный монолитный образ, через который сложно рассмотреть какие-то новые детали истории. Ты можешь быть за Путина, можешь быть за Навального. Но тема войны все равно объединяет всех и ею сегодня очень хорошо манипулируют. Когда ты показываешь чуть больше, чем люди привыкли видеть обычно, то они начинают задумываться. А когда это происходит, возникают разные мнения. Тебе всю жизнь говорят, что это враг и у него нет человеческого лица. Да, у фашизма и нацизма нет человеческого лица, и их ужасные действия ничем не могут быть оправданы, но когда мы видим вблизи этих людей, с которыми воевали наши дедушки и бабушки, то наше видение перестает быть черно-белым. Ведь везде есть хорошие и плохие люди, как говорила моя бабушка.

Тема войны все равно объединяет всех и ею сегодня очень хорошо манипулируют. Когда ты показываешь чуть больше, чем люди привыкли видеть обычно, то они начинают задумываться. А когда это происходит, возникают разные мнения

Когда мы начали публиковать Фаминского, некоторые говорили мне, что я должен отдать архив в музей, пусть там его показывают. Но люди не понимают, какая это огромная работа. Купить негативы — это только 25 процентов работы от общего количества потраченных усилий, которые были приложены, чтобы архив Фаминского вообще появился на свет. Негативы нужно почистить, выпрямить, отсканировать, показать экспертам. Кто этим будет заниматься в музее? Они не могут справиться с теми архивами, которые у них уже пылятся в кладовках. В прошлом году была выставка «Новые архивы ТАСС». Они наняли целую команду ребят, которые в течение двух лет оцифровывали все их архивы. Но мы видим на выставке обычные парадные обложки «Огонька» и всех остальных советских газет. Неужели не осталось неизвестных архивов? Куда они делись и что с ними сделали, я не знаю. Поэтому я считаю, что лучше я буду работать со своими архивами сам.

Также меня критикуют за то, что я показываю фотографии, сделанные немецкими солдатами. Но, как я уже говорил, 50 процентов находок — это немецкие негативы, просто потому, что им было разрешено снимать. Некоторые говорят, что, публикуя такие фотографии, я оскорбляю память всех жертв, которые пали в войне с фашизмом. Но я собираю все архивы. Я покупаю то что нахожу. Я не выбираю. Если мне удастся купить найти негативы советских фотографов, я их с удовольствием приобрету.

«Эти фотографии дают представление о том, что случилось с пропавшими родственниками»

— Но есть ведь и позитивное восприятие со стороны соотечественников?

— Да, конечно. Люди начали находить своих родственников. На обложке книги Фаминского «V.1945» находится кадр, который снят в Берлине в конце апреля 1945-го, выгрузка раненного на Фридрихштрассе. И один молодой человек написал мне, что тот, кого выгружают с повозки, это его дедушка. Он был тяжело ранен в левое предплечье и умер во время операции в госпитале в Берлине. И фраза, которую произнес этот молодой человек, характеризует впечатление всех, кто видел архив Фаминского: «Даже если это не мой дедушка, я знаю, как он провел свои последние часы и минуты». Эти фотографии дают представление о том, что случилось с пропавшими родственниками.

Другой кадр — сидит красноармеец, завернутый в немецкую плащ-палатку, на чемоданах. Он смотрит в объектив Фаминского с раздражением и даже оскалом. Он точно недоволен тем, что его фотографируют. Позже один человек написал мне, что это его дедушка, что это его единственная военная фотография, и он попросил выслать ее в большом разрешении. Он подтвердил, что это его дедушка — прислал две фотографии, сделанные после войны. И это точно был он. Скорее всего, у него было ранение, поэтому его лицо так перекошено. Он привез эту плащ-палатку и постелил ее возле дома, и каждый раз они вытирали об нее ноги, когда заходили в дом.

В этом году я купил еще негативы советских фотографов у одного коллекционера. Также у него были документы и две фотографии какого-то красноармейца, он мне просто так их отдал. Я написал об этом в «Фейсбуке», нашлись родственники этого красноармейца в Тамбовской области, и мы передали все его дочке, которая до сих пор жива. Так как для меня очень важно, чтобы такие документы хранились в семейном архиве.