«Нужно расстаться с иллюзией, что слухи распространяют пожилые малообразованные женщины. Нет, это мы с вами»

Социальный антрополог Александра Архипова о том, почему люди скупают гречку и туалетную бумагу и рассылают сообщения про Юру из Уханя

«Вероятность перепоста у чисто фейковой новости на 70% выше, чем у правдивой. И это не связано с полом, возрастом или образованием передающего ее. Главное, что важно, — фактор новизны и страха. И малообразованные, и образованные люди делают это», — рассказывает в колонке, написанной для «Реального времени», исследователь городских страхов, социальный антрополог Александра Архипова.

Вероятность перепоста у чисто фейковой новости на 70% выше, чем у правдивой

Неважно, кто придумывает фейковые новости. Иногда они возникают по ошибке, случайно или с целью манипуляции. Важнее, почему они распространяются и кто их распространяет.

И чтобы ответить на эти вопросы, нужно обратиться к истории. Впервые слухи начали изучать во время Второй мировой войны. В своих ранних исследованиях психологи считали, что слухи распространяют малообразованные слои населения. В 1952 году американскими социологами и антропологами было проведено знаменитое исследование бывших советских граждан в рамках «Гарвардского проекта». Их спросили, каким источникам информации они верят. Больше 70% опрошенных в первую очередь доверяли слухам, а потом всему остальному. И группа, которая верит слухам больше всего, — это рабочие и крестьяне. Казалось бы, доказательство налицо.

Однако в 80-е годы Жан Ноэль Капферер, психолог и социолог, опроверг это. Тогда Францию и другие европейские страны охватила паника, связанная с информацией о том, что в разных продуктах содержатся канцерогены, что добавки типа Е330 (которая на самом деле просто лимонная кислота) указывают на специфическую канцерогенную добавку. Это заговор корпораций! Шок! При этом анонимная листовка распространялась от имени госпиталя в Париже, предупреждающего граждан об опасности. Это обернулось падением спроса на некоторые продукты.

Капферер договорился с Национальной службой здравоохранения и провел опрос учителей и врачей. Среди прочего он спрашивал их и об этой листовке. Примерно половина учителей и врачей не слышали о ней, а те, кто слышал, активно распространяли это дальше, передавали школьникам, родителям, пациентам. Только очень небольшой процент учителей и врачей пытались проверить информацию в листовке.

Поэтому нам нужно расстаться с иллюзией, что фейковые новости распространяют какие-то пожилые малообразованные женщины, нет, это мы с вами.

В 2018 году в журнале Science вышло еще одно исследование, подтверждающее этот факт. Группа исследователей на протяжении 11 лет изучала, как 3 млн пользователей «Твиттера» распространяют фейковые, правдивые и смешанные новости. Они проанализировали 125 тысяч цепочек ретвитов. Вероятность перепоста у чисто фейковой новости на 70% выше, чем у правдивой. То есть фейковая новость распространяется гораздо глубже.

И это свойство не связано с полом, возрастом или образованием. Главное, что важно, — фактор новизны и страха. Если новость шокирующая и вызывает ужас, то она имеет больше шансов быть перепощенной, независимо от того, фейковая она или настоящая. И малообразованные, и образованные люди делают это.

Почему фейковые новости распространяются

Инфодемия возникает тогда, когда мы не верим властным институтам. Когда нам кажется, что в ситуации эпидемии и катастрофы о нас плохо позаботятся.

Медики, судьи, юристы, представители политической элиты — чужды нам, мы не верим им. И в такой ситуации фейки распространяются со страшной силой.

Например, история про черные вертолеты, которые должны распылять дезинфекцию сегодня ночью, поэтому нужно закрыть все окна и балконы и не выходить на улицы. В сообщении говорится, что информация поступила от жены военного, который работает в части, заведующей распылением. Эта история началась в Киеве 16 марта, СБУ дала опровержение. Дальше эта «новость» распространилась по городам РФ, в Казахстане. Но еще до этого она была в Испании.

Другой пример. В соцсетях и чатах распространялось сообщение с псевдомедицинскими советами, которое начиналось со слов: «Юра Климов из Уханя работает над вирусом…». Иногда «работает над вирусом» женщина из Милана, а иногда человек из нью-йоркского госпиталя.

Что объединяет оба сообщения? Фигура инсайдера. Это «наш человек внутри опасного места», он такой же простой человек, как мы. И такой информации мы склонны верить.

Это работает в ситуации, когда растет недоверие власти, как это происходит в России.

Мы не верим медицине как институту, но мы верим знакомым врачам — терапевту или зубному. Мы доверяем личным связям больше, чем системе.

Нет канала связи между властью и гражданами, и поэтому граждане вынуждены заботиться о себе сами и со ссылкой на жену какого-то военного распространять фейковую новость. Таким образом поддерживается низовая солидарность.

Что специфического в российской инфодемии

Инфодемия возникает везде, даже в странах, которые мало затронуты эпидемией. Однако у нас в центре этой паники заметна ярко выраженная интонация недоверия властям. На 15—20 марта я выделяла четыре типа панических историй в нашей стране.

Первый тип — история людей, которые подозревают, что у них есть коронавирус, но им эти тесты сделать не удается, потому что этих тестов нет. При попытке попасть в поликлинику их разворачивают домой пить чай с малиной. Эти истории правдивы, рассказываются от первого лица. Но суть их всех одна — власть совершенно не заботит, что у меня может быть коронавирус, нас не защищают.

Второй тип историй — о том, что о нас не только не заботятся, но и специально причиняют вред. Они о тех, кого так или иначе насильно госпитализировали, и в рассказе подчеркивается, что «я здорова, но нахожусь в палате с больным». Таким образом вместо того, чтобы защитить меня, властный институт мне вредит.

Третий тип историй — о том, что от нас скрывают информацию. Был слух, что врачам запрещают ставить диагноз «пневмония», что они должны скрывать истинное количество заболевших и что последних на самом деле гораздо больше.

И четвертый тип историй — все это нужно российской политической элите для своих политических целей. Например, чтобы провести голосование по поправкам в Конституцию. Или провести парад Победы. Или без цели.

Общая идея одна: простой российский гражданин противопоставлен властным институтам, он один на один с болезнью. Медицинские институты и институты власти его не защищают.

Мы не будем обсуждать, правда это или нет. Важно, что все об этом говорят. И это образует «бульон», в котором варятся наши слухи. И эта специфическая российская паника. Она поддерживается хорошей советской традицией. В СССР в 1970 году была серьезная эпидемия холеры в Крыму. В 1979 году в Свердловске было массовое заражение сибирской язвой. Это были реальные, а не выдуманные ситуации. В случае со Свердловском постфактум было доказано, что из бактериологической лаборатории Свердловск-19 произошел выброс (по всей видимости, случайный) спор сибирской язвы через вентиляцию. Многие люди заболели и умерли. И в случае холеры, и в случае язвы советские власти скрывали информацию о заражениях. Нельзя было в прессе упоминать слово «холера», нужно было использовать эвфемизм «желудочная инфекция», а в случае сибирской язвы вообще ничего нельзя было говорить, в свидетельствах о смерти писали «сепсис». Большие усилия КГБ были затрачены на то, чтобы скрыть эту информацию.

И все равно в условиях тоталитарного государства скрыть информацию не удалось в обоих случаях. Поэтому история о том, что в наши дни государство скрывает 30 тысяч заболевших, нереальная: проконтролировать сокрытие этой информации невозможно.

Даже в советские времени (после той же трагедии в Свердловске, например) люди все равно писали письма в партком, райком, горком и выше, рассказывая, что они видели. В современной ситуации скрыть информацию еще сложнее.

Если главное лицо говорит, что не нужно покупать лишние продукты, значит, все должны все скупить

История взаимоотношений российской власти и фейковых новостей долгая и сложная. В 1832 году в Российской империи началась эпидемия холеры. Холера пришла из Индии, но многие считали, что ее насылают поляки, которые не любят русских, или французы в ответ на поражение Наполеона, или — по крайней мере — евреи. Один чиновник пишет письмо в свой маленький провинциальный городок: холеры на самом деле нет, а просто через еду мышьяком травят простых людей, и таким образом империя борется с лишними людьми, которых надо кормить. И возможно, по поручению правительства это делают поляки, французы, евреи. Это письмо было поймано цензурой, и Николай I лично приказал найти и наказать автора. Такие слухи становились триггером «холерных бунтов», и за них в такие времена наказывали битьем кнутом, вырыванием языка, смертной казнью.

Во время Гражданской войны за слухи полагался расстрел. В 1930-е годы за распространение политических слухов человек садился по статье 58-10 УК РСФСР «Контрреволюционная агитация и пропаганда» на срок от 5 до 15 лет. Во время войны меры были усилены: за распространение слухов могли расстрелять. Но слухи не исчезали.

Сейчас у нас есть закон о фейковых новостях. Недавно жительницу Амурской области обвинили в распространении фейка о том, что заболевших коронавирусом гораздо больше, чем говорят власти. У нас создана специальная группа Следственного комитета по борьбе с фейками. Однако их слишком много.

Неужели мы будем сажать всех мам, которые перекидывают сообщения в родительских чатах? Поэтому, на мой взгляд, власть концентрируется на слухах, которые угрожают ей лично: «власти скрывают количество заболевших».

Но в любом случае распространение фейков не остановить. У нашей страны и бывших стран СССР долгая история восприятия официальной информации «наоборот». Если главное лицо говорит, что не нужно покупать продукты, как это было недавно, значит, все должны все скупить. У каждого из нас в семье есть опыт, что подобные обещания власть не всегда сдерживает.

Как же быть?

Единственное средство борьбы с фейками — это обращение к экспертам. В ситуации с коронавирусом я читаю блоги врачей, вирусологов, эпидемиологов, ВОЗ. Это мое маленькое экспертное знание. Это единственный способ, который позволяет нам отличать правду от лжи.

Александра Архипова
Справка

Александра Архипова — кандидат филологических наук, доцент центра типологии и семиотики РГГУ. Старший научный сотрудник Лаборатории теоретической фольклористики Школы актуальных гуманитарных исследований Института общественных наук РАНХиГС. Старший научный сотрудник Московской высшей школы экономических и социальных наук (Шанинка). Автор книги (совместно с Анной Кирзюк) «Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР».

Общество

Новости партнеров