«Эта способность возникла у человека потому, что она позволяет быстро понять, что происходит с сородичем»

«У многих выдающихся психотерапевтов, мастеров эмпатии, были сложные родители»

— Татьяна Дмитриевна, каким образом мы чувствуем и понимаем правильно другого человека?

— Мы всю жизнь этому учимся, получаем много обратной связи, позволяющей корректировать наш опыт. Если мы неправильно поймем состояние другого, результатом могут быть разного рода неприятные последствия. Например, американский психотерапевт Алис Миллер заметила, что у многих выдающихся психотерапевтов, мастеров эмпатии, были сложные, непредсказуемые родители. Поэтому способность чувствовать их состояние была для ребенка фактически условием выживания, что и привело к развитию эмпатической суперспособности и соответствующей профессиональной мотивации.

Как говорил Карл Роджерс, без преувеличения великий психотерапевт, впервые включивший эмпатию в самое ядро психотерапевтического метода, эмпатия означает войти во внутренний мир другого человека и быть в нем как дома, не забывая об этом «как», в смысле «как будто», то есть помня, что это все-таки другой человек, а не я. Другими словами, при эмпатии мы децентрируемся (еще один психологический термин, от не менее великого психолога Жана Пиаже), отходим от своей эгоцентрической позиции.

Как говорил Карл Роджерс, эмпатия означает войти во внутренний мир другого человека и быть в нем как дома, не забывая об этом «как», в смысле «как будто», то есть помня, что это все-таки другой человек, а не я

Но сказать «встать на место другого» мало. Как мы это делаем? Только привлекая собственный опыт, включая его в наш отклик. Именно поэтому я предпочитаю говорить о сопереживании как сущностном эмпатическом процессе, определенном роде разделения чувств и состояний. К этому подключается наше воображение, наши знания. Эмпатия — основа нашего соучастия в переживаниях другого — сочувствия, а также со-думания, содействия и т.п.

Если же начинать с самого начала, с истоков эмпатии, то мы теперь знаем, что существует конкретный мозговой механизм, обеспечивающий эту «правильность». И он существует не только у нас, а и у многих животных. Это уже ставшие знаменитыми так называемые зеркальные нейроны, открытые в конце 1990-х годов итальянскими учеными — Джакомо Рицоллатти и его коллегами из Пармского университета. Сейчас говорят уже о зеркальных нейронных сетях. Благодаря их работе в нашем мозгу, когда мы видим, слышим или даже воображаем состояние другого человека, возбуждаются в том числе те же отделы мозга, которые возбудились бы, если бы мы сами испытывали такое состояние.

В ходе эволюции такая способность возникла как раз потому, что позволяет очень быстро понять, что происходит с сородичем. Не строить умозаключения, выдвигать и проверять гипотезы, что это с ним такое, а моментально в себе, на себе почувствовать его состояние и действовать соответственно: бежать, готовиться к нападению и т.п. Эта же способность позволяет нам с легкостью имитировать чужое поведение и учиться через наблюдение. О существовании зеркальных нейронов всегда, видимо, подозревали тренеры, заставляющие травмированных игроков ходить на тренировки и смотреть на коллег.

Но, повторюсь, это только начало. С первых минут жизни эта зеркальная способность мозга, как мы говорим в соответствии с теорией еще одного гениального психолога Льва Семеновича Выготского, «означивается» — словом, жестом, историей из сказки или мультфильма, действием и т.д. Взрослые называют чувства ребенка, в том числе его сопереживание. Его учат, как извиняться, благодарить, утешать и сочувствовать. Например, когда ребенка призывают извиниться за причинение вреда другому, то чаще всего это делают через инструкцию децентрации или сопереживания: ты толкнул мальчика, представь, как ему больно, вспомни, как было больно тебе когда-то в похожей ситуации.

С первых минут жизни зеркальная способность мозга «означивается» — словом, жестом, историей из сказки или мультфильма, действием и т.д.

«При психопатии существенно нарушена способность к непроизвольной эмпатии»

— А пример родителей? Он сильно влияет на поведение ребенка?

— Конечно, у ребенка всегда перед глазами образец собственных родителей, заботящихся о нем и о его чувствах. Наше исследование детей (пока только девочек) от 19 до 32 месяцев показало, что уже в этом возрасте дети способны выражать сочувствие взглядом, жестом, словами, причем не только к маме, но и к незнакомому взрослому. Хотя к незнакомцу, конечно, менее развернуто. Если дети этого возраста как-то действенно, поступками, выражают свою эмпатию, чтобы уменьшить боль взрослого, утешить его (в таком возрасте это все-таки еще сравнительно редко), то они явно делают то, что обычно делают по отношению к ним взрослые. И конечно, у большинства детей проявляется личный дистресс (в психологии это означает деструктивный стресс): их тревожит и пугает страдание взрослого. Но в возрастной динамике хорошо видно, как этот дистресс постепенно преодолевается, замещается эмпатической заботой и сочувствием.

Мы наблюдали один феномен, который можно в некотором смысле считать такой точкой перехода между личным дистрессом как непосредственной, непроизвольной формой эмпатии, и ее просоциальными, ориентированными на благополучие другого формами: в возрасте 22—24 месяца многие дети подражают внешним проявлениям переживания мамы: повторяют ее слова или стон, позу, действия (например, трут то же место, что болит у мамы, у себя). То есть они как бы усиливают свое сопереживание, имитируя мамино состояние, «проясняют» таким образом, что происходит с ней.

Понятно, что это все касается детей «достаточно хороших родителей» (так обычно говорят о нормальной ситуации развития), а в других случаях взрослые своим поведением по отношению к ребенку или сами обстоятельства жизни могут практически «выключить» зеркальные нейроны, регулярно тормозя или негативно подкрепляя их работу. Например, хотя бы регулярное «Не надо ее жалеть, она плакса». Есть определенная степень наследуемости эмпатических способностей, зависимость от свойств темперамента и т.п. При психопатии существенно нарушена способность к непроизвольной эмпатии и т.д. И у вполне нормальных, здоровых людей есть одна проблема, на которую чаще всего жалуются: «Я вроде бы все понимаю, сочувствую, «эмпатирую», но только внутри. Я не знаю, как мне это все выразить человеку».

Есть определенная степень наследуемости эмпатических способностей, зависимость от свойств темперамента и т.п.

«Чем лучше мы понимаем себя, тем лучше поймем другого»

— Каким образом можно развить в себе способности к эмпатии?

— Учитывая то, что я сказала об особых трудностях выражения эмпатии, я бы разделила этот вопрос на несколько частей — сама установка на эмпатию, эмпатия как чувствование, переживание и выражение эмпатии.

Если человек озаботился развитием своей эмпатической способности, то, скорее всего, установка у него есть, он хочет быть эмпатичным и считает это важным. Но даже для студентов, пришедших учиться тому направлению психологического консультирования, в котором эмпатии уделяется много внимания, мы стараемся на примерах показать, почему она важна, как именно она помогает человеку, то есть укрепить эту установку. Эмпатия мотивирует нас помогать другому действенно, это доказано в многочисленных исследованиях. Личный дистресс тормозит помощь, поскольку человек сфокусирован на своем состоянии, но другие формы эмпатии часто прямо связаны с конкретными помогающими действиями.

Но эмпатия важна и сама по себе, она уже сама есть помощь. Прежде всего потому, что человек чувствует, что он не один со своей бедой, его чувства разделяют. В конце концов, счастье — это когда тебя понимают, как говорил герой фильма «Доживем до понедельника». Плюс понимание от другого может привести меня к какому-то прорыву в самопонимании, в решении моей проблемы. Эмпатирующий мне человек опирается на свой опыт, чем-то похожий, но все же другой, и это дает мне возможность посмотреть на ситуацию немного по-новому.

Приведу пример, когда мне однажды очень помогла всего одной фразой моя подруга. В один и тот же день у меня сорвалось сразу несколько очень важных дел в разных областях моей жизни, и к вечеру мне казалось, что я в глубоком кризисе. Мне многие сочувствовали, советовали, что делать, и это было важно и нужно. Подруга сказала, выслушав мои жалобы, всего лишь так: «Да, для одного дня — точно слишком много». Она увидела ситуацию немного по-своему, под другим углом, и это мне очень помогло. Я поняла, что дело действительно в таком «кумулятивном эффекте», что я вижу здесь какую-то глобальную неудачу, но если посмотреть по отдельности, то эти «кризисы» — не больше, чем затруднения, и их можно спокойно преодолевать постепенно.

Если говорить о нашем переживании, чувствовании эмпатии, то здесь важное соображение прозвучит немного парадоксально — развивать понимание себя и своих чувств. Чем лучше мы понимаем себя, тем лучше поймем другого. Повторюсь — в основе эмпатии наше сопереживание. Как говорил мой учитель Федор Ефимович Василюк, в эмпатии мы делаем свой опыт «органом сопереживания». Например, психотерапевты обычно проходят личную, собственную терапию, приобретают, как это называют, опыт самопознания. Соответствующий раздел профессиональной подготовки присутствует как обязательный в 9/10 всех психотерапевтических подходов — личный опыт должен быть осознан, отрефлексирован и максимально доступен. Это нужно делать по многим причинам, но эмпатии в профессиональной ситуации это тоже помогает.

Очень хорошо «правила» выражения эмпатии описаны в книге Юлии Борисовны Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?». Они подходят всем, не только родителям

«Первый шаг — затормозить свое желание дать совет или оценку того, что человек сделал не так»

— Правда ли, что чтение книг может развить эмпатию?

— Да, абсолютная правда. Многие исследования, и наши в том числе, показывают, что высокий личный дистресс связан с так называемой алекситимией (дословно: «нет слов для чувств»). Так в психологии и психиатрии называют неспособность человека различать свои чувства, называть и описывать их, опираться на них в своих размышлениях и действиях. Именно поэтому для развития эмпатии всегда рекомендуют побольше читать. Это действительно очень хороший способ развивать свой внутренний мир, как обычно говорили учителя литературы в моем детстве. Здесь еще важно включение воображения, то есть усложнение задачи на эмпатию. Поэтому, при всей моей любви к современным сериалам, очень хорошо работающим на создание и укрепление эмпатической установки, они не заменят книги.

Для детей сейчас популярны всяческие программы по распознаванию эмоций. Это, конечно, важно. Но я бы не преувеличивала значение просто распознавания основных эмоций по картинкам (именно так это часто бывает). Важнее тонкая нюансировка, рассказывание и обсуждение историй о чувствах в разных ситуациях, как их переживают, выражают, справляются с трудными эмоциями и т.п.

— Допустим, человек осознал важность эмпатии в его жизни, начал что-то читать по этой теме. Но одной теории ведь мало, нужна еще и практика? Что можно сделать, чтобы научиться выражать эмпатию?

— Очень хорошо «правила» выражения эмпатии описаны в книге Юлии Борисовны Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?». Они подходят всем, не только родителям. Когда другому человеку плохо, нам очень хочется ему как-то помочь, дать совет. Это, конечно, может ему пригодиться. Но, особенно сначала, важно дать ему понять, что мы вместе с ним, что мы понимаем всю глубину его переживания.

Поэтому первый шаг, которому обычно обучают, — затормозить свое желание дать совет или оценку того, что человек сделал не так, а просто внимательно слушать, стараясь вчувствоваться в состояние другого (это называют «активным слушанием») и передать ему свое понимание: «Ты просто ужасно расстроена», или «Я даже представить не могу, что ты почувствовал», или «Это как-то слишком, как ты это выдержала?». Мы часто стремимся ободрить другого человека, как-то «принарядить» его чувства, в том числе потому, что нам самим не по себе — снова тот самый личный дистресс. Вот здесь важно помнить, что другому сейчас хуже, что ему нужны мы, наша поддержка, способность быть с ним в самой невыносимой ситуации.