Муфтий Самары Талип Яруллин: «Из уважения к предкам-татарам используем родной язык. А проповеди — на русском»

«В мечетях недостаточно места для коллективных намазов»

— Талип хазрат, расскажите для начала, сколько в Самарской области мусульман? Сколько у вас приходов-махаллей?

— На сегодняшний день в Самарской области 96 приходов. В Самаре — семь приходов, из них — пять мечетей, один молельный дом (приспособленное помещение на цокольном этаже). Еще на вещевом рынке имеется пристрой к администрации для работников рынка — наши имамы туда ездят на джума (пятничный намаз, — прим. ред.) и проводят там хутбу (проповедь, — прим. ред.).

Что касается мусульман, основной контингент в деревнях — татары. Есть также башкирские и казахские приходы, где обособленно живут эти братские народы. Но большинство имамов — татары. Их помощниками, заместителями выступают представители других национальностей (например, таджики).

В Самаре проживают 47 тысяч татар. Другие народы, исповедующие ислам, тоже присутствуют, но их значительно меньше. В городских мечетях большинство прихожан составляют татары.

— Хватает ли мечетей для такого количества верующих?

— В мечетях недостаточно места для коллективных намазов. Летом, когда сюда приезжают на заработки люди из других стран, количество мусульман увеличивается, тогда мы кладем настилы у мечетей — и люди там совершают молитву. Зимой, может быть, с трудом, но кое-как помещаются в стенах мечетей. В частности, вместо приспособленного помещения хотим построить полноценную мечеть. Но никак не можем согласовать…

В Самаре проживают 47 тысяч татар. Другие народы, исповедующие ислам, тоже присутствуют, но их значительно меньше. В городских мечетях большинство прихожан составляют татары

— Вы имеете в виду эту эпопею с публичными слушаниями, переносами места строительства «дома Аллаха» — то Мехзавод, то стадион «Салют»?

— Да. Люди от незнания, из-за какого-то страха выступают против. На территории поселка Мехзавод нам выделили площадку, где мы планировали построить мечеть. Изначально этот участок был в глубине квартала, никому храм не должен был мешать. Но ввиду того, что в преддверии чемпионата мира по футболу у нас произошла реконструкция дорог, главная въездная магистраль — Московское шоссе — зашла внутрь того самого квартала. Старые дома сносятся, а мечеть оказывается на первой линии. И люди на публичных слушаниях начали возмущаться: «Как же так? При въезде в город будет стоять мечеть?»

— А что плохого в мечети перед въездом в Самару?

— Попробуй объясни им. И получилось, что люди как будто не хотят здесь видеть мечеть, говорят, чтоб строили в другом месте.

— А городские власти не препятствовали в строительстве?

— Муниципальные чиновники вроде бы стараются нам помочь. Но тяжеловато идет процесс.

«Правительство Самарской области заинтересовано развивать и халяльную сферу»

— Талип хазрат, в Самаре начинается грандиозный саммит, посвященный халяль-индустрии. Как эта сфера развита в регионе?

— В Самарской области есть несколько крупных производителей, занятых в халяль-индустрии — в основном производство мясных полуфабрикатов. Например, «Дуслык» в Похвистневском районе, «Халяль» (село Алькино). Сызранский мясокомбинат планирует полностью перейти на халяль: руководство компании поняло выгоду, такое производство приносит больший доход и дает баракат (благодать, — прим. ред.).

У нас в духовном управлении функционирует Комитет «Халяль». Раньше мы работали через Динара Садыкова (Центр по аудиту и контролю «Халяль», — прим. ред.). Теперь у него изменились условия. И пока мы еще не определились, с кем будем работать дальше.

— В Татарстане и Башкирии пытаются развивать туризм Halal Friendly. Происходит ли подобная работа в Самаре?

— Такой работы пока нет. Мы планируем заниматься халяль-медициной. Но туризма такого нет. А вообще, правительство Самарской области заинтересовано развивать разные направления туризма, в том числе и халяльную сферу. Если этот саммит покажет значимость этой отрасли, то руководство региона возьмется плотнее за это дело и будет способствовать таким проектам, чтоб халяль был в медицине, гостиничном бизнесе. Хотя, конечно, разные предприятия, организации уже проявляют интерес. Например, в гостиницу Lotte, где будет проходить форум, мы завозим халяльную продукцию.

— Чемпионат мира по футболу не способствовал положительным сдвигам в этом направлении?

— Процесс медленно идет, а так особо не чувствуется.

В Самарской области есть несколько крупных производителей, занятых в халяль-индустрии — в основном производство мясных полуфабрикатов

«Самыми активными донорами оказались мусульмане»

— На днях местные СМИ писали, как мусульмане Самарской области активно принимали участие в донорской акции. Откуда идут подобные инициативы — от самих прихожан или от муфтията?

— У нас есть молодежное крыло, которое и привлекает ребят к таким добрым делам. Увидев несколько лет тому назад, что сдается кровь, мы решили провести такую акцию к 9 Мая. Наши деды на войне проливали кровь, чтоб защитить нашу Родину, а мы делимся своей кровью с людьми, которые нуждаются в нашей помощи. С таким намерением была проведена первая акция. Потом ее повторили осенью. И так делали два года — весной и осенью. Потом перешли на один раз в год. Затем наше молодежное крыло предложило провести эту акцию с другими конфессиями — устроить некий марафон. И решили, чтоб иудеи сдавали кровь в четверг, мусульмане — в пятницу, христиане — в субботу, Дом дружбы народов сдает в воскресенье. И такую совместную акцию мы провели три раза. Самыми активными донорами оказались мусульмане. Естественно, не всем желающим удается сдать: кто-то пришел без документов, у кого-то нет прописки, некоторым отказывают по медицинским показателям, поэтому происходит достаточно большой отсев.

— А сами сдавали кровь?

— Да, раз десять, наверное.

— А какие еще мероприятия проводите?

— На праздник Курбан-байрам ребята развозят мясо жертвенных животных нуждающимся. Около полутора тысяч пакетов раздали. В дни Ураза-байрам и Курбан-байрам наши девочки выходили в парк и дарили по розочке проходящим: так они делились с людьми радостью, извещая о нашем празднике. Также в Сызрани один из приходов каждую неделю готовит еду. Затем люди вывозят ее в определенное место и угощают ею нуждающихся — бездомных, пожилых и других. Каждый раз получается более 100 порций плюс чай.

Также мы проводим детские праздники, посвященные Рамазану, Курбан-байраму, устраиваем молодежные форумы. Работаем с муниципальными образованиями и организовываем двухнедельные загородные лагеря. Там дети обучаются языку, религии. По окончании устраиваем им викторину.

Увидев несколько лет тому назад, что сдается кровь, мы решили провести такую акцию к 9 Мая. Наши деды на войне проливали кровь, чтоб защитить нашу Родину, а мы делимся своей кровью с людьми, которые нуждаются в нашей помощи

«Здесь татары строили мечети, они сохранили религию»

— Вы сообщили, что большая часть паствы являются татарами. На каком языке ведутся проповеди в мечетях?

— Пятничные и праздничные проповеди ведем на двух языках: сначала на татарском, потом на русском — так уже все люди понимают. К нам ведь не только татары приходят. Чтоб мусульмане ушли с какими-то знаниями в голове, для них читаем на русском. В деревнях, как правило, имамы выступают только на татарском.

— В Татарстане три года назад ДУМ РТ оставило только татарский язык для пятничных проповедей. Не было мысли взять эту идею на вооружение?

— Таких идей нет. Только татарский язык народ не воспримет. Даже сейчас нас спрашивают: «Почему вы говорите по-татарски?» Я отвечаю, что здесь татары, наши прадеды и прабабушки, строили мечети, они сохранили религию и донесли ее до нас. Из уважения к нашим предкам-татарам мы используем и наш родной язык. А чтоб все вы понимали, мы ведем проповеди и на русском языке.

— Взаимодействуете ли вы с ДУМ Республики Татарстан и муфтием Камилем Самигуллиным?

— Да, мы часто контактируем с Камилем хазратом. Мы частенько ездим в Казань, участвуем в форумах и иных мероприятиях, проводимых в Татарстане. Также у нас хороший контакт с Всемирным конгрессом татар. В Самаре работает школа «Яктылык» с компонентом татарского языка. Наши дети, участвуя в разных конкурсах под эгидой ВКТ, постоянно получают разные призы.

— Отправляете ли учиться ваших шакирдов в духовные учебные заведения Татарстана?

— Сам я в свое время заканчивал казанское медресе «Мухаммадия». Наши шакирды едут учиться в Казань и в Уфу. Кому больше нравится — туда и едет. Мы категорично не настаиваем.

— А в Алькино работает филиал Российского исламского университета ЦДУМ?

— В этом году мы не смогли набрать достаточно шакирдов на дневное обучение. Пока там учатся на вечерней и заочной формах обучения.

Сам я в свое время заканчивал казанское медресе «Мухаммадия». Наши шакирды едут учиться в Казань и в Уфу. Кому больше нравится — туда и едет. Мы категорично не настаиваем

«Я не приветствую многоженство»

— На днях в СМИ и соцсетях обсуждали инициативу Совета муфтиев России по легализации в отдельных регионах многоженства. Поддерживаете ли вы московских коллег в этом вопросе?

— Нет, у нас, у татар, своя идентичность. Конечно, понимаю, чем вызвана такая инициатива. И Всевышний дает такую возможность (но не обязательство). Нередко происходит так, что люди проводят никах (бракосочетание, — прим. ред.), но эти «молодожены» не живут по шариату. Раньше таких вопросов не возникало — читают никах, и не надо где-то специально регистрировать эти отношения, достаточно было слова и присутствия свидетелей. Сейчас это слово не держится. Свои обещания могут нарушить, порвать отношения для них ничего не стоит. Люди перестали бояться Всевышнего. Я сам не приветствую двоеженство. Такие вещи могут быть отчасти свойственны Кавказу или Средней Азии. Но у нашего народа другой менталитет. Лучше с одной женой прожить долгой и счастливой жизнью, чем метаться между двумя женщинами. К тому же жену надо содержать, а в наших условиях это порой бывает очень нелегко, а с двумя тем более. Да и ответственность многократно возрастает: если ты нарушил принцип равноправия между женами, то тебя ждет наказание.

— В Казани и в Уфе довольно болезненно воспринимается установка видеокамер в мечетях. С одной стороны, это безопасность прихожан, персонала мечетей. С другой, люди опасаются, что за мусульманами «следят». Как в Самаре решается эта дилемма?

— В больших мечетях стоят камеры — только для внутреннего пользования. Нужно смотреть за порядком, чтоб можно было зафиксировать какое-то нарушение. Под видом «Умного города» их начали устанавливать и около мечетей. Мы сами не против. Государство тоже можно понять: оно не хочет каких-то нарушений, провокаций.

— Мусульмане боятся попасть в базы правоохранительных органов, мало кому понравится такой тотальный контроль за каждым шагом.

— Честно говоря, мы все давно находимся в этой базе. Если захотят, они и без камеры все про тебя узнают. Службы в этом плане работают хорошо. Если тебе скрывать нечего, то не должен ничего бояться. Ну читаешь намаз, с кем-то поздоровался, пообщался. Что с того? Если у тебя какие-то плохие намерения, то будешь опасаться таких видеосъемок. Я каких-то противоречий в этом не вижу.

«Наш имам не говорил, что тафсир надо запретить»

— Зимой суд в Самаре пытался запретить один из переводов тафсира (толкования) Корана. И даже имам-хатыб Соборной мечети города Наиль Сулейманов нашел в книге некую «подмену ценностей» и «ненависть в отношении других конфессий». Вы согласны с мнением вашего подчиненного?

— Замечу, что он не говорил, что книгу надо запретить. Наиль хазрат лишь привел выдержки, сказал, что эти слова применяются там-то и там-то. Считаю, что в подобных случаях необходима экспертиза, в которой должно быть заключение разных ученых — лингвистов, психологов… И нельзя опираться на мнение лишь одного человека.

— Как раз-таки после таких «психолого-лингвистических экспертиз» религиозные книги попадают в «черный список» Минюста, что крайне возмущает верующих, правозащитников. Где богословы?

— Нужно, чтоб была большая комиссия, учитывающая всю совокупность мнений, в том числе исламских богословов. Не следует лишь на основании отдельных фраз, найденных языковедами, применять какие-то жесткие меры.

В любом высказывании можно найти одну или другую сторону. Вопрос — как эту фразу интерпретировать. Как и нож, которым можно хлеб нарезать и человека убить…

— Вы сами читали этот тафсир?

— Читал. Подчеркну, в любом высказывании можно найти одну или другую сторону. Вопрос — как эту фразу интерпретировать. Как и нож, которым можно хлеб нарезать и человека убить…

— И это не является основанием запрещать ножи и все режущие предметы.

— Соглашусь, это не повод. Поэтому нужно правильно, взвешенно подходить к таким вопросам и не принимать поспешных решений.

«Таджуддин помогает нам в административных вопросах»

— Ваше Региональное духовное управление мусульман функционирует под крылом ЦДУМ России. Почему решили остаться в структуре Талгата Таджуддина и не стали уходить в «самостоятельное плавание»?

— Мы коней на переправе не меняем. Мы изначально были в Центральном духовном управлении мусульман России, решили остаться в ЦДУМ и не нарушать эту традицию. Придерживаемся такого консервативного подхода.

— А были ли предложения перейти в Совет муфтиев России к Равилю Гайнутдину?

— Такого предложения не поступало. В регионе пытались открывать приходы от других духовных управлений, но не получилось. В Тольятти от СМР действует один приход, люди там собираются, но мечети или постоянной площадки у них нет. Еще был «Казанский муфтият» (организация ликвидирована в 2011 году, — прим. ред.), тоже тут что-то зарегистрировали, но они здесь фактически не функционировали.

— Итак, вы находитесь в подчинении Талгата Таджуддина. Часто ли встречаетесь с верховным муфтием?

— Чаще мы по телефону общаемся. Когда есть вопросы, раз в два-три месяца ездим к нему в Уфу, там обстоятельно разговариваем. Он, будучи авторитетным религиозным деятелем, помогает нам в административных вопросах. Он оперативно решает наши дела, если это в его силах. Слава Богу, нам и правительство помогает в разных вещах — например, восстанавливать мечети. А люди собирают средства на их содержание.