Виталий Носов: «В нашем чемпионате даже массажисты — иностранцы»

Виталий Носов — легендарный центровой сборной России: он играл на двух серебряных чемпионатах мира, работал у Сергея Белова, видел, как на последних секундах команда проигрывала Хорватии в полуфинале Олимпиады и Германии в финале Евро-93.

Сборная, вера в русские бабки, РФБ при Кириленко

— У сборной очень много травм. Какой результат вы посчитаете достойным?

— Хорошим результатом может быть только выход на Олимпиаду. И нет никаких оснований полагать, что у нашей команды нет сердца, нет мужества, нет талантливого тренера. Полно примеров, когда команды теряют ключевых игроков и достигают результата.

Конечно, эту задачу трудно будет решить. Но матч с Италией показал, что молодые ребята способны побеждать. Я был приятно удивлен. Я просто верю в русский дух — у нас есть Курбанов, Воронцевич, Фридзон, очень верю в Кулагина. Надеюсь, что Базаревич найдет место для Боломбоя, нужен хороший первый номер. Понятно, что и Мотовилов, и Платунов, и Сопин никогда не играли на таком уровне, но в этом у них преимущество — для них нет авторитетов.

Я сам был в похожей ситуации — перед Олимпиадой-92 в Барселоне мы играли товарищеский матч с Испанией, и я накрыл Сан-Эпифанио, который нес олимпийский огонь, практически Белов для России. У нас не было интернета, мы не смотрели испанский чемпионат — и в 92-м мы здорово играем против испанцев, дерем их, и мне говорят: «А ведь это сам Сан-Эпифанио». Я реально не знал, кто это, потом только мне рассказали. Но в тот момент мне было все равно, Сан-Эпифанио он или нет — я приехал защищать честь флага.

Естественно, они могут проиграть, могут и из группы не выйти. Но шанс есть, особенно если ребята, которые никогда не играли у Базаревича, поймут его систему. Он, конечно, специфический тренер, но у него есть своя линия и он ее не меняет. Это человек жесткой позиции по жизни и жесткой тренерской позиции. Он мог бы взять Понкрашова, Воронова, Зайцева, Вяльцева, даже Трушкина… Но он берет парней из Суперлиги, потому что у него есть свое представление о том, как должна строиться игра. И никто на него не может надавить — ни Кириленко, ни клубы.

Хорошим результатом может быть только выход на Олимпиаду. И нет никаких оснований полагать, что у нашей команды нет сердца, нет мужества, нет талантливого тренера

Конечно, сейчас он стал меньше спать — команда потеряла всех созидателей, и Шведа, и Кулагина. Но я не удивлюсь, если сейчас вместо них будут решать другие: тот же Мотовилов, Миша Кулагин, которому надо войти в ритм… Почему нет?!

Вообще, конечно, у нас сейчас странная ситуация: игроки в сборной должны доказывать, что имеют возможность сидеть на скамейках в ведущих клубах. Все без исключения игроки нынешней сборной, кроме Сопина и Мотовилова, которые играют в Суперлиге, или ролевые игроки в клубах, или сидят в глухом запасе. Как было у нас? Ты играешь в клубе, набираешь 20 очков или показываешь себя суперзащитником, делаешь что-то, чтобы тебя заметили. И тогда тебя берут в сборную. А тут наоборот.

Вот посмотрите на Платунова.

Возродился клуб в Перми, начали играть русскими. У нас всегда говорят: «Мы развиваем молодых игроков», — это означает, что бабла на иностранцев нет. И так у них появился Ваня Ухов — он стал ключевым игроком и получил приглашение в ЦСКА… На следующий год у них появились деньги. Есть Платунов, местный парень из Перми. Но они покупают иностранца на его место. Вопрос: что изменило приглашение иностранца, если в плей-офф они все равно не попали? О Платунове узнали благодаря тому, что РФБ придумала новый формат Кубка России, где играют команды второго эшелона без легионеров.

Вот эти три парня сейчас показывают себя, и их быстро подхватят Шарифьянов или Фимич (агенты, — Sports.ru), чтобы пристроить в богатые клубы, и что-то мне подсказывает, что контракты станут больше, а игровое время сократится. Очень рад буду ошибиться...

— Вы понимаете, почему у Базаревича нет нормальных предложений?

— Я тут подумал вот что. Был я тут в Балаклаве, под Севастополем, там находилась секретная база подводных лодок, которую строил еще Сталин. База внутри горы — там закрытый город, о котором никто не знал, внутри изготавливали подводные лодки. И эти лодки делали две группы людей: одни — корпус, а другие уже начиняли ее вооружением. И нам показали место передачи — между двумя зонами: секретно и топ-секретно. Люди сделали подводную лодку, а чем ее начинят дальше, они не знают. И в баскетболе у нас то же самое: воспитывают детей, доводят их до 16-18 лет, передают дальше, а дальше этот человек попадает в руки агента, для которого главное — личное обогащение, за очень редким исключением.

С тренерами такая же ситуация. На нашей баскетбольной базе появилась третья сила, которая заполонила наш баскетбол импортными игроками и тренерами, а российским парням затыкают рот огромными контрактами и лишают игровой практики. Базаревич — очень амбициозный человек и отличный тренер, он не пойдет тренировать команду второго эшелона, а в элитных клубах ему по вышеуказанной причине места нет. Будем надеяться, временно.

Базаревич — очень амбициозный человек и отличный тренер, он не пойдет тренировать команду второго эшелона, а в элитных клубах ему по вышеуказанной причине места нет. Будем надеяться, временно

— Разве так не везде?

— Чтобы делать шаги вверх, человек должен совершать правильный выбор. Мне кажется, что он всегда должен выбирать игру, игровое время, а не деньги. Идеальный, по моему мнению, вариант — это клуб, где дадут максимальные деньги и игровое время. В нашей стране молодых игроков никак не защищают: у нас есть закрытый турнир из девяти команд, и пробиться в него сложно.

И с тренерами то же самое. Ты дошел до определенного уровня — а выше стена. У нас даже шансов никому не дают. Вот посмотрите на Пашутина. Он дошел до «Финала четырех» и обыграл там Вуйошевича — тем же летом тренер, которого он обыграл, занял его место в ЦСКА. Шакулину вообще дали пять игр.

То же самое с игроками. Лишь единицы могут пробиться — как, например, Никита Курбанов, который прошел все круги и поднялся через «Спартак», УНИКС и «Локомотив», вернулся обратно в ЦСКА. Как, например, Виктор Хряпа, который вернулся из НБА и здесь его уничтожал 1,5 года Мессина. Но он сдержал этот прессинг.

У нас нет веры вообще в русских — у нас есть вера только в русские бабки.

Посмотрите на состав «Химок» — восемь охрененных иностранцев и Швед. Где место Карасеву и Мозгову?! Зачем еще два «больших» из Питера?! Как поделить 40 минут игрового времени на четырех центровых?! Сколько игровых минут за сезон будет у Зайцева, Мони, Вяльцева? 17 человек в ростере, где нет ни одного молодого. Для кого работает баскетбольная академия «Химки», ставшая лучшим молодежным проектом — 2019 в России? А там отличные тренеры, такие как Герасимов, Резвый, Соловьев. Есть группа талантов, которые находятся на пороге взрослого баскетбола, «Химки»-2 в прошлом году ребятами, которые младше своих соперников, стали чемпионами Единой молодежной лиги ВТБ.

Зато есть Куртинайтис, помощник Куртинайтиса — литовец, помощник литовца — литовец.

Задача клуба — победа в чемпионате России и «Финале четырех» Евролиги, и российской молодежи места тут нет. И никто не может их в этом винить: кто девушку обедает, тот ее и танцует. Есть же пример футбольной академии в Краснодаре. Там 19-летние ребята уже в основном составе да еще Сулейманов два гола забил «Порту» в Лиге чемпионов. Это отличный проект, с которого нужно брать пример.

— Так, может, иностранцы просто лучше?

— Конечно, они лучше. Если ты работаешь в колхозных новостях в Зажопинске, тяжело попасть на Sports.ru. Как узнать, на что ты способен, если тебе не дают возможности? Вот ЦСКА взял тренера Итудиса, в первом сезоне тот занял такое же место, что и Евгений Пашутин, но ему сказали: работай дальше.

Посмотрите, у нас в чемпионате даже массажисты — иностранцы. У нас что, своих массажистов нет?!

Интересы клубов не совпадают с интересами сборной. Так не должно быть, что у нас закрытая система, которая мешает русских игрокам и тренерам прогрессировать.

— Интересы клубов Испании тоже не совпадают с интересами сборной Испании…

— Так там клубов 18 — это в два раза больше игроков. Плюс они вынуждены выходить из зоны комфорта. А у нас игрок в 19 лет если засветился, то попадает в руки агентов — ему дают деньги, которые его родители заработают за всю жизнь, и ему уже хорошо. У него нет стимулов развиваться.

Плюс не забывайте, что везде гораздо больше игроков количественно — и в Сербии, и в Литве, и в Испании. Недаром тренер Савков увез сына, лучшего игрока своего возраста в России и одного из самых перспективных европейцев, в Испанию. Недаром Дячок, руководитель резерва сборной России, отправляет сына за границу. Что-то не так в королевстве…

Кириленко сложно что-либо изменить — пока баскетбол контролирует один всем известный человек, чье имя нельзя произносить вслух, у клубов будут деньги и такая ситуация сохранится. Огромное количество бабла тратится не туда…

— С приходом Кириленко хоть что-то стало лучше?

— Стало иначе… Но ему сложно что-либо изменить — пока баскетбол контролирует один всем известный человек, чье имя нельзя произносить вслух, у клубов будут деньги и такая ситуация сохранится. Огромное количество бабла тратится не туда… Меня просто бесит, что у нас 9 всего команд и в каждой 5-8 иностранцев и везде, кроме Саратова, бригады иностранных тренеров.

— Вы часто говорите про 9 миллиардов на лигу ВТБ… Но что вы предлагаете конкретно?

— Я написал это один раз, взяв информацию из открытых источников. У нас недавно правительство России выделило 6 миллиардов рублей (информация из открытых источников) на борьбу с пожарами в Сибири. А это три миллиона гектаров горящего леса, которые равняются территории Бельгии, которые нужно потушить, десятки тысяч человек, сотни единиц техники, авиация. А цифры меньше. А у нас 3,5 очка в среднем за сезон у российских игроков при 9 миллиардах общего бюджета российских команд — и на каждое забитое очко нашего игрока 1 миллион рублей уходит. Это тоже из открытых источников. Неужели это сопоставимые цифры и задачи?

Предлагаю ввести ограничения на контракты молодых игроков. Чтобы они не шли в большие клубы, а имели игровую практику. Новицки пришел из второй бундеслиги. Рубио играл в «Ховентуде», а не в «Барселоне». Литовцы, сербы, хорваты, словенцы, черногорцы, македонцы начинают карьеру в маленьких клубах за скромные деньги и после того, как набьют шишки и получат опыт, лучшие из них оказываются в НБА и ведущих европейских чемпионатах, в том числе в нашем. И они на ведущих ролях. Наши же игроки могут заскочить только на край скамейки. После возвращения Мозгова и Лиходея у нас не осталось игроков, играющих вне нашей страны. А зачем? Тут дома больше денег и меньше ответственности.

— Так Кириленко делает что-то хорошее?

— Мастер-классы проводит. Наверное, то, что фарм-клубы выступают в суперлиге-1, — это хороший шаг. Мы бы тогда не увидели того же Сопина или Мотовилова. Кириленко делает что-то в рамках своих возможностей, своего бюджета — развивает баскетбол…

— Подождите, вот вы часто обращаетесь в фейсбуке к Кириленко, к Новожилову. Они хоть раз отвечали на запросы?

— Нет, конечно, если не считать ответа Андрея в интервью «Спорт-Экспрессу», но уверен, что мы с ним найдем точки соприкосновения, если это потребуется. На тот пост ответа не ждал — это был просто крик души, хотя если бы вдруг паче чаяния ответили бы, то был бы чудесный диалог. Ну если можно считать ответом трудовую книжку, которую мне дали на руки, то да, ответ был...

С Новожиловым мне вообще не о чем разговаривать — он разрушил всю систему подготовки московского баскетбола, воспитанником которой я являюсь, разломал то, что строилось 70 лет, и создал на отличной базе свое детище МБА. А сейчас он скажет: «Я Сопина дал, из какой команды суперлиги еще появился игрок сборной России?» А вообще-то у четырех лучших школ отняли финансирование и слили их в одну, а соответственно финансовые потоки в одни руки. И никто ничего не может сделать. Побурчали, повздыхали, но у всех семьи и дети, которых надо кормить, и опять победили деньги. А вот узнал бы о Сопине, кроме очень узкого круга лиц кто-нибудь, если бы не Базаревич — огромный вопрос. Я общался со многими людьми, работающими в московском баскетболе, и все говорили: нам сломали систему подготовки, руководитель не имеет возможности управлять школой, а должен на все шаги получать одобрение в центре.

С Новожиловым мне вообще не о чем разговаривать — он разрушил всю систему подготовки московского баскетбола, воспитанником которой я являюсь, разломал то, что строилось 70 лет, и создал на отличной базе свое детище МБА

И все же я оптимист. Несмотря ни на что, сборная U16 дошла до полуфинала ЧЕ, команда Пашутина, если бы не попала в четвертьфинале на американцев, могла бы побороться за медали чемпионата мира, сборная U18 — шестая на Евро.

Уже какое-то поколение игроков у нас растет. Наверное, Кириленко поставил правильных тренеров. Наверное, это его заслуга. Великолепное решение — то, что он отдал пост главного в сборной Базаревичу, кто бы еще взял парней из суперлиги?

— Вы каждый год болеете в «Финале четырех» за ЦСКА, но одновременно говорите, что ЦСКА убивает интригу в чемпионате России. Вы же понимаете, что без второго не будет первого?

— Я болею за русский баскетбол, за русских парней, за Курбанова. Хотя, конечно, ни ЦСКА, ни «Химки», ни «Локомотив» невозможно сравнивать со сборной России. Именно это моя самая любимая команда.

Нужна система развития российских игроков на уровне Лиги ВТБ: нужно запретить подписывать столько иностранцев, ввести потолки зарплат, что-то придумать…

В Европе есть гранды, которые бьются между собой, — «Олимпиакос», «Панатинаикос», «Маккаби», «Реал», «Барселона», но в других командах люди тоже развиваются. А у нас суперклубы берут себе молодежь, и она не двигается.

Я знаю лишь двух человек, которые отказались от денег в пользу игрового времени. Один из них — Сергей Быков, который пришел к Ватутину и попросил его отпустить. Что было дальше, все знают: Быков пошел в проход в концовке матча с Македонией на чемпионате Европы и принес нам бронзу.

Оппозиция, Навальный и баскетбольный Навальный

— А почему вы критикуете суперклубы, но не критикуете Иванова или Путина, под присмотром которых и вливаются государственные деньги?

— Не считаю, что имею право критиковать всенародно избранного президента, и уж точно не он виноват в том, что у нас мало баскетболистов высокого уровня. На митинги тоже не хожу.

— Почему не ходите?

— Абсолютно не согласен с тем, что надо бить женщин в живот. Но вот что я скажу. Я ради интереса был на одном оппозиционном митинге в 2011-м, еще до того, как посадили Удальцова. Мне было интересно, и я поверил, что можно что-то изменить, но, увидев, как все происходит там, разочаровался. Так вот: люди, которых бьют полицейские, сами их провоцируют. Приходит человек и начинает плеваться в них, кидаться бутылками, оскорблять. Я лично это видел. А потом начинается съемка, как их избивают.

Да и потом, неужели этими митингами можно что-то изменить?

Конечно, надо было допустить Яшина и Соболь на выборы в Мосгордуму — их поддерживает много людей, которые живут в нашем городе и имеют право голоса за своего кандидата. Кто какие подписи сдавал, судить не могу, потому что это не в моей компетенции. А вот выиграли бы они выборы или нет, это еще бабушка надвое сказала. Но тогда не было бы повода для плевков в сторону власти.

У меня мама старенькая, к ней приходит социальный работник — она приносит продукты, а еще контролирует участие в выборах. Мама попала в больницу во время выборов президента, и у нее с собой не было паспорта, так та весь телефон оборвала — пенсионеры должны обязательно проголосовать. В Конституции по-другому написано! Зачем это и кому это надо? Но это, скорее всего, инициатива снизу, чем приказ сверху и надеюсь это единичные случаи...

Конечно, надо было допустить Яшина и Соболь на выборы в Мосгордуму — их поддерживает много людей, которые живут в нашем городе и имеют право голоса за своего кандидата. Кто какие подписи сдавал, судить не могу, потому что это не в моей компетенции. А вот выиграли бы они выборы или нет, это еще бабушка надвое сказала

— Была же «арабская весна», были революции в СНГ…

— Слушайте, ну вот придет Навальный, что он сделает? У него же проявляются фашистские наклонности.

— Почему фашистские-то?

— Мне так кажется.

На все можно посмотреть с двух сторон. Можно сказать, что мы сидим в отличном месте, здесь красивые официантки, ты приехал со мной разговаривать как с легендой баскетбола…. А можно сказать, что ты опоздал, проехал остановку, что здесь сквозняк и мы можем заболеть, что здесь вот фантики лежат… И то, и другое — правда. Когда люди не видят ничего плохого, как Киселев и Скабеева, это одна история. Когда оппозиционные медиа вроде «Дождя» рассказывают про свое, это другое.

Ну что сделает Навальный? Как он может все изменить? Я бы не хотел видеть его президентом. Хотя на прошлых выборах мэра я его поддержал.

Тогда мне казалось, что он может что-то изменить и не только мне, больше 20 процентов москвичей отдали за него голоса. Но я ошибался. Ты не можешь вести диалог с властью с позиции «Вы все козлы». Я знаю людей во власти, которые достигли позиций своим трудом, своим умом. Они не кричат о том, что вот здесь говно — они пытаются его убрать. У нас не все плохо. Не любой чиновник плох. Путин точно не хочет, чтобы России было плохо, он поставил задачу сделать Россию мощной, великой и независимой страной и справился со своей задачей! Я горжусь своим президентом и Россией!

— И все равно голосуете за Прохорова и Навального?

— Голосовал. В тот момент мне казалось: что-то может измениться. Тогда «Единая Россия» стала доминирующей силой, и мне казалось, что там совсем зажравшиеся чиновники. Сейчас все иначе. Посмотрите, какое число чиновников сажают за взятки, и среди них есть и нечистые на руку губернаторы и министры… Считаю, что у нас пытаются бороться с коррупцией.

Я голосовал за Прохорова, потому что знаю его лично. Но даже поддерживая оппозицию, я не верил, что они выиграют.

Мне понравилось, как вела предвыборную компанию Собчак. Она очень умная девчонка, талантливая, языкастая, с отличной историей, с таким отцом. В какой-то мере независимая

— То есть сейчас вы бы проголосовали за Путина?

— Сейчас — да.

Мне понравилось, как вела предвыборную компанию Собчак. Она очень умная девчонка, талантливая, языкастая, с отличной историей, с таким отцом. В какой-то мере независимая. Отличный журналист. Но она сама не верила в то, что выиграет.

Я не понимаю, почему оппозиционеров не допускают до выборов — или они неправильно заполняют документы или еще что-то, но они видят проблемы снизу и их поддерживает много молодежи, которая не смотрит телевизор. Найти компромисс и вместе строить страну мне кажется лучше, чем стоять по разные стороны баррикад.

Но они сами на это не согласны. Им нужна власть, которую никто не планирует отдавать! Вот для чего Навальный каждый раз садится в тюрьму?

— Видимо, потому что его сажают…

— А какая у него цель? Он же юрист, знает законы, знает, что ему запретили делать такие и такие вещи… Но при этом притаскивает людей на несанкционированный митинг, где их лупят дубинами. Зачем он это делает?

— Он же тоже получает дубиной. Вы же сами говорите, что должна быть оппозиция во власти, а ее не пускают…

— Его не пускают, потому что у нас человек, который судим, не имеет права быть избранным.

— Так вот Соболь и Яшин не судимы, но их тоже не пускают.

— А почему Навальный не стал доверенным лицом Собчак? У него была фантастическая возможность выступить на федеральных каналах. И по-человечески, а не так, как он говорит у себя на канале с коптерами и тем, кто сколько ворует… Но нет, у него имперские амбиции, он не может быть у кого-то замом.

Путин — не один. За него проголосовали 56 миллионов человек: в кабинках не стоят дяди с автоматами и никого не заставляют ставить за него галочки

— Так Собчак — марионетка Путина.

— Я бы так не сказал. Она очень многого добилась своим умом. Путин — не один. За него проголосовали 56 миллионов человек: в кабинках не стоят дяди с автоматами и никого не заставляют ставить за него галочки. А эти говорят как будто правильные вещи, но не могут объединиться. Они стремятся к власти, а не к тому, чтобы что-то изменить.

— Все это легко экстраполировать на вас. Есть система, которую невозможно победить. И есть вы, который все равно продолжает эту систему критиковать…

— Я себя никогда с Навальным не сравнивал. Он пока для страны ничего не сделал, только говорит, что все плохо. Но это легче всего. А я для страны кое-что выиграл. У нас разные позиции.

Когда баскетбольная общественность собирается на матчах, то там говорится примерно то же самое: посмотрите, что вокруг творится. Но перед лицом работодателя все засовывают язык в жопу. И это нормально, иначе останешься без работы. Но все меняется: вода камень точит.

Возможно, Навальный тоже говорит правду. Но я точно не Навальный в российском баскетболе, я просто человек, который говорит вслух то, что и так все знают. Как мальчик из сказки про голого короля. К сожалению, это не поощряется.

Знаете, почему сошли на нет протесты в 2011-м? Когда собиралась сотня тысяч человек, когда все развивалось, когда Собчак говорила: «Я Ксения Собчак, и мне есть что терять»?

Оппозиция иногда говорит правильные вещи, которые волнуют людей. И мне кажется, что власть это услышала. Это было незаметно. То, о чем говорила оппозиция, власть начала реализовывать. Мне вот какая разница, кто построит мне детскую площадку во дворе? Навальный, Путин, Ватутин? Главное — результат. Нужно искать компромисс, а не вести себя, как сейчас оппозиция в Москве.

— Вы-то не особенно ищете компромисс.

— Так для этого нужно собирать всех людей в баскетболе: от Иванова до руководителей клубов суперлиги, детских тренеров, развивать регионы, где федерации есть, а баскетболистов нет, привлекать ветеранов как тренерского цеха, так и бывших игроков, брать лучшие мировые и отечественные примеры. Вот в волейболе два иностранца всего, а обе сборные уже на Олимпиаде. И конечно же, учиться самим. И это невозможно сделать без пинка сверху. Так у нас в России все устроено, и я верю, что этот пинок скоро произойдет. Если баскетбол принадлежит нам всем, то все должны участвовать.

Мне вот какая разница, кто построит мне детскую площадку во дворе? Навальный, Путин, Ватутин? Главное — результат

10 рублей за данк, защита картера и Словения

— Вы как-то сказали, что ни о чем в карьере не жалеете. Почему, ведь даже Шак жалеет, что промазал 5000 штрафных?

— Я жалею лишь о том, что недостаточно заработал. Если бы я бросал лучше штрафные, то больше бы получал.

Я просто не думал никогда о деньгах, лет до 25 точно. Никогда не торговался — мне говорили будем платить столько-то, я удивлялся, радовался и подписывал контракт. Я получал мамину годовую зарплату за месяц, и мне было достаточно: мне было классно, я занимался любимым делом, получал кайф… У меня даже агента не было. Мы летали по 20 часов в Иркутск, проводили много времени в поездах, где полки явно не рассчитаны на баскетболистов, но я этого всего не замечал.

В Саратове у Родионова был бизнес-партнер. Он мне за каждый данк еще доплачивал 10 рублей. У моей мамы была зарплата 120 или 180 рублей, а я в каждом матче делал по пять данков — играл с Женей Пашутиным: если у него не выловишь мяч, то получишь по макушке, приходилось ловить.

Сейчас молодые совсем по-другому думают, чем мы тогда. У меня девочка тренируется в школе, седьмой класс. Спрашиваю ее: «Кем хочешь быть?» — «Хочу пойти либо в госуправление, либо в министерство иностранных дел». 13 лет!

А я привозил из командировки 100-200 долларов, и мне хватало этого на месяц.

Потом я подписал трехлетний контракт с «Олимпией», который был в разы больше моей 50-долларовой зарплаты в «Автодоре». Но я очень много недополучил — мне не заплатили в «Динамо», не заплатили в ЦСКА, хотя с приходом Кущенко часть компенсировали. Не возвращали деньги люди, которым я доверял, вложил деньги в дело, в котором не смыслил и прогорел....

Единственное, о чем жалею — что нет денег.

— Как игралось в Словении?

— Было очень тяжело — пришлось учить два языка одновременно да еще и учиться баскетболу. Югославская система очень отличалась: адские тренировки, все очень жестко, они очень въедливы в деталях. После этого легко было переносить нагрузки, которые были у Белова.

— Говорят, что вы очень быстро бегали…

— Я очень сильно старался. Никогда не сачковал на тренировках. Никогда не критиковал главного тренера.

Я совершенно иначе посмотрел на баскетбол. Начал понимать геометрию баскетбола.

Мы тогда выиграли Кубок Сапорты, хотя у нас выступали средние ребята, всего несколько иностранцев. Это получилось потому, что тренер сказал: «Барселона» поедет отдыхать на Рождество, а мы будем тренироваться».

Массажист у нас говорил: «В выходные работают только наша команда и светофоры». Первый выходной у нас был 31 декабря. Я, конечно, протестовал внутри, но зато научился понимать баскетбол так, как понимаю его сейчас.

— Как вы вообще попали в Словению?

— Я вообще не знал, что есть такая страна.

Родионов мне дал «девятку», «длинное крыло». Зарплата у меня была тысяча рублей, а официальная цена «девятки» — 9 тысяч рублей. На рынке она продавалась за сто тысяч, то есть по цене моего 10-летнего контракта. Это было прописано в контракте: то есть я был бог.

Водить я не мог, но я был бог. Когда первый раз сел, не смог завести ее, говорю: «Вы что мне машину бракованную-то дали?» А там руль заблокирован, я после тренировки ключ не могу засунуть. Потом я ее перегнал в Москву.

Но машина продавалась без картера двигателя. Это 30-килограммовая неподъемная хреновина, которую я из Саратова дотащил на самолете в Москву.

В пять часов утра я прилетел в столицу. Ко мне подходит высокий дядя и говорит на ломанном русском. Оказывается, генеральный менеджер «Олимпии» Лорбек, отец Эразема Лорбека, который играл в ЦСКА. Он был в Саратове, смотрел игру. А ему говорю: «А где эта «Олимпия», Словения? Это что, Словакия?» Мы ждем сумки. Говорю: «Ну, классно. Мне надо только хрень встретить, сейчас приедет». Он такой: «Я тебе помогу». Тут она приезжает, и мы вдвоем идем и еле-еле тащим эту хреновину. Он кряхтит: «Что это вообще такое?!»

Потом мы встретились вечером. На улице Большая Коммунистическая, сейчас называется улица Солженицына, в районе Таганки. Это 92-й год, открываются двери, это представительство Италии в России. А в то время жрать было нечего, все по талонам. И тут официант приносит пиалы с лимоном, чтобы руки помыть — а я думаю: «Какой интересный суп». А потом еще были морепродукты, которых я тоже до этого никогда не видел.

— Почему вернулись?

— Очень скучал по России…

А еще мне дали больше денег — я все же корыстный парень. Я там провел два года, а потом из «Динамо» приехал парень, который предложил мне в разы больше, чем в Словении (и половину дали сразу).

Вторую половину не заплатили. Потом был контракт с ЦСКА — там мне заплатили только треть. У меня был двухлетний контракт, и они мне предлагали доиграть второй год. Но тут у меня уже появился агент, он нашел вариант в Турции — меньше, чем в ЦСКА. А ЦСКА не только не заплатил деньги, так еще и Федерация отказывалась давать мне разрешение на переезд, Чернов сказал: «Ты должен заплатить за трансфер». И вот сижу я в Турции, сыну 4 года, жена беременная, зарплату не платят, играть не могу. В итоге агент помог очень сильно — открепительное письмо мы получили за несколько часов до дедлайна.

Легендарные штрафные, ксероксы в Астории и самые обидные поражения

— Вы помните, как вас впервые пригласили в сборную?

— Это была еще команда СССР, ее тренировал Владас Гарастас. Он плохо говорил по-русски и к нам обращался: «Две большие». Мы поехали в Америку. Это 90-й или 91-й год. Переходный период: литовцев уже не было, но еще играли Тихоненко и Волков.

Именно поэтому я так переживаю за Мотовилова и Платунова. Тогда у меня была похожая ситуация: распался Союз, и я никогда бы не оказался в сборной, если бы не это — Сабонис старше меня всего на 4 года, играл до 40 лет, Гоборов, который так рано ушел из жизни, на два года старше, еще были «большие».

Это была еще команда СССР, ее тренировал Владас Гарастас. Он плохо говорил по-русски и к нам обращался: «Две большие»...

— Как Америка?

— Потрясающе. Меня тогда поразила вода в бутылках: у нас из-под крана все пили, а тут за валюту продается.

Послушайте, мы туда приехали с колбасой и консервами. Нам давали 10-20 долларов суточных, плюс мы продавали икру, какие-то шинели я продавал, шапку. Какой-то ад был.

Мы жили в Waldorf Astoria в Нью-Йорке, это гостиница, где останавливаются все звезды. Это наша последняя ночь — на следующий день мы улетали домой. Мы поехали за какими-то ксероксами, факсами — покупали там за 100 долларов, в Москве продавали за 500. Я ничего не знал, но старшие научили. Мы нагрузили этими ксероксами машину типа «Газели», а мне как самому молодому сказали все это доставить. Приезжаем. Выходит швейцар, вытаскивает все это и везет к нам в номер по бархатным коврам. Он мне говорит: «Здесь 17 штук, каждая — по 10 долларов. С вас 170 долларов». А мне всего за поездку заплатили 300 долларов. Я не говорил по-английски, но думаю, что он запомнил мои возражения. На хрена ты сюда пришел, я бы сам все это дотащил?!

В общем, чувак ничего не получил. Ничего не было у нас...

А после этого мы пошли в Мэдисон-Сквер-Гарден, где играли Лэрри Берд и Кевин Макхэйл против Патрика Юинга. Я сидел там, смотрел на них и засыпал от усталости от всей этой беготни с ксероксами.

— Самый обидный момент вашей карьеры — это концовка полуфинала Олимпиады-92 с Хорватией (74:75). А что было в раздевалке после?

— В раздевалке были Витя Бережной и Володя Горин. По-моему, слезы. Абсолютная тишина и фраза Бережного: «Вова, ты больше никогда в жизни не сыграешь против Майкла Джордана». Мы их видели вне игры, но так прошлись по сетке, что не смогли пересечься.

— А что случилось тогда с Волковым?

— У него был огромный авторитет — человек приехал из НБА, мы икру продавали, а он уже был миллионером.

Дело в том, что у нас тогда был один тренер Селихов, врач и массажист. И все — всего три человека на скамейке. Нужен был помощник, чтобы подсказать. А возможно, просто он не мог убрать Волкова из-за того, что тот был столь авторитетен, а Селихов всю жизнь работал помощником Гомельского.

Это чисто тактическое поражение. Тогда же еще было правило 1-1 — ты либо бросаешь, либо выносишь из-за боковой. Ты мог сам выбрать — не можешь попасть, выноси все время из-за боковой. Но так как Волков был авторитетный чувак из НБА, который не может промахнуться… У него процентов 80 на той Олимпиаде, но в тот момент то ли он устал, то ли еще что… Я же тоже забивал штрафные до определенного момента.

— А вы помните тот момент, когда перестали?

— Не скажу, что я штрафные бросал как Стеф Карри… Но я помню, что в начале карьеры у меня не было такой проблемы. Потом мне начали бить по рукам — когда-то забивал, в какой-то момент несколько раз промазал, и на психологическом уровне что-то случилось. Причем Белов со мной часами оставался после тренировок и отрабатывал штрафные. В Словении мне нанимали психолога… Все впустую.

Думаю, что проблема возникла в «Олимпии». Никто не помнит, но в Саратове я попадал и трехочковые, и бил средние — я там вообще делал все что хотел. А в «Олимпии» мне запретили бросать вообще, сказали делать только то, что предполагает комбинация: я мог только ставить заслоны и подбирать. Как сейчас, так и тогда я просто бился через пот и слезы.

Олимпиада в Барселоне запомнилась фантастической атмосферой. Мимо ходят Карл Льюис, Майкл Джордан, Бубка, Карелин, такой огромный, что ты не можешь обхватить его рукой — невозможно поверить, что ты заслужил право находиться здесь

— Чем запомнилась Олимпиада-92 в Барселоне?

— Вообще, конечно, запомнилась фантастической атмосферой. Мимо ходят Карл Льюис, Майкл Джордан, Бубка, Карелин, такой огромный, что ты не можешь обхватить его рукой, — невозможно поверить, что ты заслужил право находиться здесь. Запомнилась женская сборная Китая по баскетболу — у них играли десять человек ростом 1,20 и одна центровая 2,10: они приходили в столовую и шли в ногу, как солдаты ходят…

Мы-то, как обычно, приехали с икрой — один день играли, один день продавали. С одной стороны — турнир с Джорданом, Бердом и Мэджиком. С другой — мы с Бабковым идем по ресторанам: мы не говорили ни на каком языке, но пытались впарить икру по 20 долларов. Причем один раз нас не поняли — один мужик подумал, что мы хотим ее съесть, взял и открыл банку… Мы его чуть не удавили…

Главное воспоминание — это совещание. Мы приехали в Испанию за месяц, всех отцепили и тренировались уже только двенадцать человек — нам уже выдали экипировку, мы проводили выставочные матчи перед Олимпиадой. Перед турниром Селихову приходит идея, что надо позвать Белостенного — а тот закончил с баскетболом зимой и полгода вообще не играл. Он должен был приехать за 10 дней до Олимпиады. Это ужас: ты уже мыслями на Олимпиаде, а тут берут другого центрового. И вот в олимпийской деревне собирается совещание (десять игроков и Селихов), кого отправлять домой: меня, Панова или Бабкова. Отцепили Бабкова, хотя он в итоге и остался в команде до конца Олимпиады.

Но я помню само состояние: мы сидим на балконе, и рядом в это время выбирают, кого из нас отправить домой. При этом мы — друзья, дружили всю карьеру, жили вместе в одном номере.

Конец СССР, серебро чемпионатов мира, харизма Сергея Белова

— После матча за 3-е место с Литвой (78:82) Марчюленис говорил, что они обыграли оккупантов. У вас какое было к ним отношение?

— Мне было 17 лет, когда я впервые узнал, что Сабонис — литовский баскетболист, а не советский. Для меня это было откровением.

В 80-е мы приезжали в Литву, и там уже начинали говорить «наша республика», но я не обращал на это внимания: сам никогда никого не оккупировал, оккупантом себя не чувствовал… И сейчас, когда говорят, что мы Украину оккупировали, у меня волосы дыбом.

В ЦСКА же играли баскетболисты из Прибалтики — всех призывали в армию. И вот, когда мы были молодыми и играли за дубль, у нас в команде выступали три литовца: мы все время рубились на тренировке три на три. Мы их как-то называли тогда — «фашистами», «зелеными братьями», что ли… Но это как маленькие дети ругаются матом, это было неосознанно.

Это было задолго до того, как я прочитал Солженицына, «Дети Арбата», литературу, которая появилась в постперестроечный период…

— Понравилось?

— Безумно. Это как будто ты всю жизнь шел по пустыне, и тут тебе дали воду. Этого не рассказывали родители — они многое знали, но также знали, что было с их родителями за такие разговоры.

У меня, например, к маминой маме пришли и отняли лошадь, корову, зерно, все юбки сняли… Половину маминой семьи сослали в Челябинск. Это все происходило в середине 30-х в деревне Зубово. Они были обычными крестьянами. Пришли люди: дом в три окна — расстрелять, потому что кулак, дом в два окна — все отнять. У них был дом в два окна. К бабушке пришел товарищ, который в их деревне жил, но стал красным командиром, почти как у Шолохова в «Тихом Доне», — привязал ее за волосы к лошади и круг дал по селу… После этого дед семью всю взял и в Москву уехал, где дворником работал и жили 8 человек в полуподвальном помещении на 9 «квадратов».

А я в молодости был повернут на агитации — знал наизусть устав ВЛКСМ, ни разу не ходил без красного галстука, дрался с чуваком, который мне говорил, что в Америке лучше живут. Я был всей душой за советскую власть.

***

— Один из самых известных моментов — в финале ЧМ-98 (62:64) с югославами Михайлов получает блок-шот от Ребрачи на последних секундах. Как команда переживала эту ситуацию?

— Да блок-шот любой может получить. Все равно тот турнир запомнился проходом Панова, а не блок-шотом Михайлову.

Югославы тогда были сильнее хорватов. Их дисквалифицировали после войны, и они какое-то время не выступали. Но в 98-м у них была очень хорошая команда, и мы никак не могли их победить — у нас было внутреннее ощущение, что мы не можем, хотя мы их и возили 38 минут. Сами не верили. Когда я играл за ЦСКА, то часто мы вытаскивали концовки вопреки всему. И наоборот — против ЦСКА играешь и понимаешь, что в какой-то момент они еще прибавят.

Ну и вообще, это один бросок. Да он мог бы занести сверху, ну мало ли кто чего в жизни мог бы?! Миша его просто не видел.

Вообще, мое субъективное мнение: если бы Белов был один, если бы не было Еремина, то, возможно, мы бы и забрали тот финал. Всей тактикой тогда занимался Еремин, именно он говорил, что нам делать. Возможно, сыграло роль отсутствие Базаревича, возможно, то, что с травмами играли Бабков и Кисурин.

— А самое яркое воспоминание в карьере?

— Наверное, проход Панова в полуфинале с Америкой. Мы вытащили почти проигранный матч тогда. Отставали немного, но все подтягивались и подтягивались. Потом, по-моему, от нас ушел мяч, но судья отдал его нам — такие мелочи тоже очень важны. Что интересно, Белов нарисовал схему, что надо сделать. А Панов просто получил мяч и пошел до конца. Он никогда так не играл.

Тем и прекрасен спорт: победителя от проигравшего отделяют мелочи. Я мог вообще ничего не выиграть, а мог бы стать вторым на Олимпиаде-92, чемпионом Европы в 93-м и чемпионом мира в 98-м.

— А в 93-м опять же была ошибка Михайлова?

— Да, там Бабков реализовал штрафные. А в ответной атаке Михайлов сфолил и дал забить. Ну как можно его винить?! Миша 71-го года: тогда он был моложе, чем сейчас Мотовилов.

***

— Часто вспоминаете тот блок Шаку на ЧМ-94?

— Нет, конечно… За два года до этого это были небожители, а здесь мы уже вместе толкались под кольцом. В старте был Михайлов, против него играл Моурнинг. Потом я выхожу вместо Миши, и тут этот появляется.

Мы с Шаком встретились еще до игры — после разминки обменивались сувенирами, и мы оказались напротив. Он мне дал кепку — она до сих пор висит на почетном месте. И пожал мне руку — полностью обхватил, моя рука утонула в его лапе.

— Почему так получилось, что вы лучше всех сыграли с США в первом матче (94:111) и так отлетели в финале (91:137)?

— В первом матче американцы нас не рассматривали как соперников — они вообще никого не рассматривали. Для них это была игра, которая ничего не значила. А мы настроились и возили их первые пятнадцать минут, пока они не включились.

А потом полуфинал с Хорватией (66:64) закончился в 11 часов. Мы выиграли в умопомрачительной концовке, я тогда выдал блок-шот Кукочу — вот он был гораздо важнее, чем блок Шаку. Когда Миша получил пять фолов, я вышел вместо него и захавал все подборы, два блок-шота сделал на последней минуте — и мы выиграли, попали в финал.

Мы понимали, что задачу выполнили, теперь играем с американцами. Дальше была бессонная ночь, а финал проходил днем, в 4 или в 5.

Понятно, что мы не бухали. Но ты находишься в таком эмоциональном состоянии, что не можешь спать.

Сейчас тяжело это объяснить. Тогда европейцев не было в НБА, европейские команды не могли с ними играть. Сейчас после отказа суперзвезд сборная США даже не является безоговорочным фаворитом чемпионата мира, а тогда это постер к тебе домой сам приехал! И уже расписался, специально для вас.

— В Америке на эту команду всегда ругаются за пренебрежительное отношение к сопернику. Вы чувствовали что-то такое?

— Да мне вообще наплевать было. Против меня вышел Шакил, а я несколько раз не дал ему забить. Да какая разница, как они себя ведут?! Я против них играл и не обосрался. Хотя в финале они как выскочили на нас, чуть ли не 24:0… Реджи Миллер забил нам чуть ли не семь трехочковых, Дюмарс прихватил Базаревича — я впервые в жизни увидел, чтобы Базаревич спиной к кольцу вел мяч и не мог повернуться…

***

— Вы говорили, что Сергей Белов — ваш кумир, а чем он удивлял как тренер?

— У него харизма мощнейшая, как сияние.

От Гомельского, например, исходил страх: вот он заходил в буфет ЦСКА, люди сидят-едят, и сразу же виснет тишина. Это как волны, просто кожей чувствуешь…

У меня были рваные кеды, он говорит: «Аскер, дай ему кроссовки». Я захожу к ним — тогда еще не было офиса, просто одна комната, где сидели и Гомельский, и Барчо… Аскер мне дает кроссовки, Гомельский спрашивает: «Хорошо?». «Конечно, хорошо», — говорю, а у меня дрожат руки-ноги. Потом оказалось, что кроссовки на два размера больше. А я сказал «Хорошо», потому что не мог сказать иначе.

Белову не надо было нравиться — нужно было просто работать

— А разве Белова не боялись, он же выгнал и Базаревича, и Фетисова?

— С Базаревичем не знаю, что там было, а Фетисов просто ###вничал.

Для меня Белов был примером — простой уральский парень, который всего добился трудом. У меня сформировались такие правила — я знал, что если я в сборной, то должен пахать как лошадь. У меня нет ощущения искусственности карьеры: не было такого, чтобы я кому-то пытался понравиться, а когда карьера закончилась, оказалось, что в жизни без этого не движется ничего.

Белову не надо было нравиться — нужно было просто работать.

Белов вообще жил в своем мире: у него не было близких друзей. Был друг Паулаускас, пока они играли. А с нами он просто вел себя как вождь. Помню, мы играли с Аргентиной, уступали 13 очков. Он берет тайм-аут. Оставалось минут семь до конца. Он говорит: «В общем, я не знаю, что вы будете делать и как вы будете это делать, но вы должны выиграть. Идите — играйте». И мы выиграли. Помню, я тогда забил два штрафных из двух при «-1».

Не могу сказать, что он был великий тактик и стратег. Но при нем я не мог плохо тренироваться…

***

— Как думаете, почему у вас не получается с работой в баскетболе?

— Сейчас я тренирую детей в обычной школе. У меня 80 ребят разных возрастов, группа взрослых, и я очень благодарен судьбе, что могу делиться своим опытом с ними. Судя по тому, что довольны и дети и родители, я делаю свое дело хорошо. Что касается большого баскетбола, то тут несколько причин.

Во-первых, я очень амбициозный. В «Химках» у меня не было возможностей сделать то, что я хотел. Мои амбиции не соответствуют тем позициям, которые я занимал.

Во-вторых, пока нет человека, который бы поверил в меня. Нет человека, который бы дал мне возможность не только говорить, но и делать.

Все мои увольнения — за язык. Я на дух не переношу несправедливость и вранье.

Сейчас я тренирую детей в обычной школе. У меня 80 ребят разных возрастов, группа взрослых, и я очень благодарен судьбе, что могу делиться своим опытом с ними

Но я все равно верю, что чудо случится в ближайшее время. И все равно считаю, что есть и моя заслуга в том, что Кириленко начинает говорить о том, что нужно премировать клубы за использование молодых игроков… Власть сейчас очень мудрая — она берет на вооружение то, что предлагает оппозиция. Мне хочется, чтобы эти люди не только думали о кошельке, но и о том, что они оставляют после себя.

sports.ru