Потомки казанского майора издали пролежавшие более века в архиве мемуары времен Николая Первого

Как причудливо тасуется колода! Кровь!

Булгаковская фраза, вынесенная в заголовок этой главки, пожалуй, наиболее точно характеризует то, что способствовало изданию записок Николая Ивановича Мамаева. Почти год назад его далекий потомок Айвар Муратов, имеющий отношение к семье Николая Ивановича, узнал от вновь обретенной родственницы историю своего рода и впервые услышал о Николае Мамаеве.

Это был толчок — и Айвар отправился в Госархив. И там он наткнулся на увесистую папку, которая словно ждала его, в ней лежали листы бумаги, исписанные каллиграфическим почерком. Их было трудно читать, но молодой человек, горящий желанием узнать, как же жил, что чувствовал его далекий предок, все же одолел рукопись.

Почти сразу же после прочтения интереснейших мемуаров, написанных прекрасным литературным языком и содержащих уникальный исторический материал, у Айвара Муратова родилось желание издать труд Николая Ивановича. В этом ему помог друг — казанский краевед Артур Тумаков.

Кстати, Айвар позже узнал, что у кого-то из казанских музейщиков ранее было желание издать рукопись Мамаева, но ее объемы пугали. Работа же над подготовкой рукописи у Айвара заняла полгода. Как он сейчас рассказывает, за это время он начал ощущать далекого кровного предка родным и близким человеком, ведь, по сути, все эти шесть месяцев он жил его жизнью.

В свое время Николай Иванович, естественно, составил завещание, из которого следует, что рукопись должна была перейти к старшему мужчине рода, на тот момент это был его родной племянник Алексей Мамаев, предводитель дворянства Казанского и Царевококшайского уездов. Своих детей у автора записок не было. В завещании он пишет, что разрешает издать рукопись, но просит никогда и ни при каких условиях не передавать оригинал ее в чужие руки. Но после событий 1917 года рукопись попала в архив, и это было, тем не менее, везение, потому что труд сохранился и не был уничтожен «разорителями дворянских гнезд».

Мамаев действительно хотел, чтобы его записки увидели свет, заранее благодарил тех, кто может их издать, и последний абзац его завещания был таким: «Затем, с своей загробной жизни, буду молить Преблагого Творца о ниспослании на них своего благословения и о не оставлении их своими святыми щедротами».

Книги по истории города, написанные очевидцами и участниками давно минувших событий, сейчас большая редкость. И поэтому, кроме увлекательного сюжета, мемуары Николая Мамаева имеют еще и такую ценность, которую, несомненно, должны оценить и историки, и краеведы.

Жизнь перед лицом потомства

Айвар Муратов сохранил в книге орфографию и пунктуацию автора, решив, что пусть все будет так, как написал Николай Иванович. Естественно, не правился и стиль. Книга получила то же название, что было и у самого Мамаева, — «Моя жизнь, перед лицом потомства, написанная мной самим». Книга вышла очень ограниченным тиражом в одном из казанских издательств, и ее обложку украсила репродукция с гравюры, на которой изображена Казань позапрошлого века. В минувшую субботу презентация записок Николая Мамаева состоялась в литературном музее Е. Боратынского.

Николай Иванович Мамаев родился в Казани в 1815 году и происходил из обрусевшего татарского рода мурз Мамаевых, иногда, впрочем, эта фамилия писалась как Маматовы. Предки его по татарской линии, уважаемые представители татарского военного рода, жили в Казанском ханстве. После же захвата Казани Иваном Грозным в числе прочих пленных татар были выселены в Нижегородскую губернию и, очевидно, здесь приняли православие. Так, как известно, поступали представители многих татарских родов, например также имеющие отношение к Казани Юсуповы, в роду которых была сама царица Сююмбике. Позже род был прославлен князем Феликсом Юсуповым, избавившим Россию от Распутина.

Но однажды все вернулось на круги своя, и отец Николая Ивановича, Иван Мамаев, моряк, был назначен в Казань, в Адмиралтейство, женился здесь на дочери помещика Варваре Мельгуновой и вошел в число дворян Казанской губернии. Возвращение представителей рода на историческую родину, которую защищали предки-мурзы, состоялось.

Юный студент

Николай Иванович был свидетелем многих событий, происходивших в Казани. Например, страшной эпидемии холеры, которая охватила город в 1830 году. Год для него этот поначалу был радостным — он поступил в Казанский университет, и было ему всего 14 лет. В это время пришел приказ свыше принимать студентов не моложе 16 лет, но к Мамаеву отнеслись лояльно, посчитав, что он сдал успешно экзамены еще до прихода приказа.

Юный студент поступил на так называемый нравственно-политический факультет, прообраз нынешнего юридического факультета. И как раз в сентябре в Казани начались первые случаи смерти от холеры, страшного тогда заболевания, с которым в тот период медицина не могла бороться. В городе началась паника, многие священники, боясь заразы, отказывались причащать больных и даже отпевать их, в тот период не было известно, как распространяется эта инфекция.

Но тем не менее первого сентября занятия в университете начались и продолжались до 13 сентября. Это был праздник Воздвижения Креста Господня — в честь его была освящена университетская церковь. Престольный праздник прошел в тревоге, но все же торжественно. А на другой день была отслужена литургия, и университет из-за карантина был закрыт. Его открыли только в конце октября.

На улицах Казани творилось страшное: будочники и даже специально выпущенные арестанты в балахонах, пропитанных дегтем, с капюшонами, в которых были проделаны прорези для глаз, напоминающие средневековых католических монахов какого-либо ордена, ходили по городу и сгребали баграми трупы умерших от холеры. Ходили слухи, что иногда им попадались и еще живые, ослабленные люди. Население пряталось по домам.

К счастью, в семье Мамаевых никто не пострадал. Были живы и все сто студентов Казанского университета. Но холера унесла жизни двух университетских профессоров.

Материал для Пикуля

Мемуары Николая Ивановича в печатном варианте — толстый фолиант, составляющий более шестисот страниц. Они начинаются рассказом о его родителях, его первыми детскими впечатлениями, а завершаются 1842 годом. Это удивительно правдивая книга, рассказывающая о России в предреформенный период, период царствования Николая Первого. Мамаев пишет искренне, описывая и положительные, и отрицательные стороны дворянской среды. Пожалуй, именно искренность и честная оценка событий и людей — основа его записок.

Автор получил прекрасное домашнее воспитание, потом немного учился в Санкт-Петербурге, в горном корпусе, а затем стал студентом Казанского университета, окончил его с серебряной медалью, обучаясь, по нашим нынешним понятиям, на юридическом факультете. Как и положено человеку его класса, пошел на военную службу, начал юнкером, затем дослужился до чина майора, что случилось уже опять в Казани. В этом звании Мамаев и вышел в отставку.

Жизнь Казани, ее люди, казанский быт изложены точно и живо и представляют собой любопытнейший материал для тех, кто интересуется историей города. Кстати, фрагмент из записок Николая Ивановича был опубликован в «Историческом вестнике» за 1901 год. Разрешение на публикацию тогда дал Алексей Мамаев, племянник автора. И этим фрагментом в свое время воспользовался писатель Валентин Пикуль, автор новеллы «Есиповский театр».

В своих записках Николай Иванович передает мистическую историю, касающуюся гибели ведущей актрисы крепостного театра помещика Есипова (эта труппа была одной из первых театральных компаний в Казани), которую ему неожиданным образом пришлось услышать. Именно этот сюжет использовал Пикуль, естественно, упомянувший Николая Мамаева, в своей новелле-триллере. Впрочем, практически вся книга Николая Мамаева — это кладезь сюжетов для беллетристов.

«Приступая к составлению моих записок, я дал слово — не скрывать в себе ни дурных, ни хороших своих качеств, ни действий, ни помыслов. Записки мои предназначены ближайшему моему потомству, то есть людям мне не чуждым, которых я люблю душевно, а «кто много любит, тому многое прощается», — писал казанец Николай Иванович Мамаев.

Через полтора века дальние, но близкие по духу потомки помогли увидеть запискам Николая Ивановича свет.