Нияз Гафиятуллин: «Мы конкурируем не со школами, а с укладом жизни»

«Вопрос о Международной школе витал в воздухе»

— Нияз Мансурович, до Международной школы вы работали директором гимназии №19. Как вам поступило предложение перейти в частную школу?

— В 19-й гимназии была определенная стратегия развития: во всем мире мы искали интересные образовательные практики, методики, которые могли бы применить в Казани. Таким образом, 19-я гимназия обнаружила лучшую на тот и на сегодняшний день образовательную систему международного бакалавриата IB. Мы начали изучать этот опыт и внедрять некоторые элементы в гимназии. Мы узнавали, может ли 19-я гимназия получить статус IB школы. К тому моменту среди школ Казани накопился определенный запас знаний относительно международной системы образования. И это стало одной из причин открытия Международной школы.

Вторая причина находится на уровне наших руководителей. Президенту Татарстана постоянно поступал вопрос от иностранных инвесторов об открытии международной школы, в которой могли бы учиться их дети, дети сотрудников компаний. Этот вопрос постоянно витал в воздухе.

Третья причина состояла в том, что Казань поставила перед собой задачу стать самым комфортным городом проживания в России, а для этого необходимо развивать образование. И так как мы хотим быть в одном ряду с лучшими столицами мира, международная школа — это неотъемлемая часть любого динамично развивающегося города, который открыт миру.

Когда этот пазл сложился, мне поступило предложение возглавить Международную школу, которая по форме оказалась частной.

— И как восприняли новую должность?

— Очень тяжело воспринял. В 19-й гимназии мы трудились очень долго. Я начинал там карьеру в качестве учителя, потом 4,5 года проработал директором школы, и если учителя по выслуге лет выходят на пенсию через 25 лет, то треть этого пути я прошел в 19-й гимназии. Уходить было тяжело и с точки зрения того, что мы уже создали в 19-й гимназии, и из-за планов, которые у нас были с ней связаны.

С другой стороны, мне предложили возглавить проект с лучшими инфраструктурными решениями на основе ведущих практик в мире, работать со специалистами со всего земного шара, развиваться самому и привнести в город что-то свежее. Наверное, такие предложения поступают один раз в жизни, и поэтому мы не стали отказываться.

Казань поставила перед собой задачу стать самым комфортным городом проживания в России, а для этого необходимо развивать образование

— Кто-то из преподавателей гимназии перешел в Международную школу?

— Часть управленческой команды и несколько преподавателей.

— Чем работа в Международной школе отличается от работы в муниципальной?

— По большому счету, разницы между учреждениями нет. Нам только в администрировании школы проще. Например, у нас своя бухгалтерия, а в других школах она централизованная, курирует сразу много школ, что затягивает некоторые процессы. В муниципальных учреждениях есть лимиты, касающиеся финансирования. И ты не можешь больше или меньше потратить денег. В частной школе в этом плане можно действовать более свободно.

Между тем федеральный закон об образовании распространяется на все школы, как на частные, так и на государственные. С точки зрения образовательных программ, к нам поступают такие же требования, как к городским школам.

В городских мероприятиях школа де-юре не участвует, хотя мы стараемся дружить с городом. Например, во время чемпионата WorldSkills будет действовать программа «Одна школа — одна страна». Иностранные делегации посетят около 100 школ Казани, где познакомятся с культурой республики и проведут мастер-классы. Мы могли не участвовать в этой программе, потому что у нас другой учредитель (АО «Связьинвестнефтехим», — прим. ред.), но как люди, живущие в республике и уважающие партнерские отношения, с радостью примем одну из делегаций.

— Какие новые обязанности у вас появились, когда пришли в Международную школу?

— Когда мы говорим о нашей школе, нельзя разрывать два понятия — частная и международная. У частных школ, работающих по российским стандартам, и частных школ, работающих по международным стандартам, немного разная концепция. И одно влияет на другое. Если в муниципальной школе я больше участвовал в образовательном процессе, то в частной из-за специфики нашей деятельности занимаюсь организационной, стратегической работой, планированием на несколько лет, выполняю представительские функции. За международное подразделение у нас отвечают международные директора, которые находятся в моем подчинении, и получается, что я работаю генеральным директором.

«Мы говорим честно и открыто о том, что происходит в школе»

— Какими принципами руководствуетесь, выстраивая отношения с родителями учеников?

— В первую очередь мы говорим честно и открыто о том, что происходит в школе. Такая школа, как наша, окружена различными слухами об образовании, о внутреннем распорядке. В этой ситуации единственное решение — честность, и мы открыто говорим о проблемах, достижениях, путях решения проблем. Мы даже бюджет родителям полностью показываем и рассказываем, как тратим деньги.

При общении с родителями главное — чувство эмпатии. Сочувствие, сопереживание — это не совсем правильный перевод этого слова. Эмпатия означает стремление понять, что беспокоит родителя на самом деле. Школа — это клубок разных эмоций. Некоторым детям сложно встроиться в новый коллектив, некоторые застенчивые, другие — гиперактивные.

Бывает так, что проблема сидит глубоко, и чтобы до нее докопаться, надо пройти много этапов. Родитель может сказать: «Нам не нравится в школе». А на самом деле окажется, что у ребенка есть проблема. Например, у мальчика не клеятся отношения с какой-то девочкой. И приходится выслушивать, понимать, решать конфликт. Мы родителей видим неразрывно в связке с ребенком, поэтому верим, что если ребенок счастлив, то и родители будут счастливы.

Мы родителей видим неразрывно в связке с ребенком

— Сколько учеников в школе?

— Почти 400 человек.

— А сколько психологов?

— По психологу на каждое здание. Это не мало, потому что часть проблем решается учителями. Не надо думать, что каждый из 400 детей нуждается в этой помощи. Я привел крайние случаи. Не каждая проблема требует психологического решения.

— Как у вас выстроена коммуникация с гиперактивными детьми?

— Я работал и в нашей, и в городской школе и вижу, что на сегодняшний день школы не перестроились на работу с детьми с синдромом гиперактивности. У меня тоже сын гиперактивный. И чтобы понять, как с такими учениками работать, учителям надо проходить курсы, понимать нейрофизиологию, причины и следствия гиперактивности.

Пути решения могут быть разные. Есть дети, которым нужно чуть больше физической активности, чтобы энергия уходила. Есть дети, которые не высыпаются, смотрят слишком много мультиков на ночь, и это отражается на их утреннем поведении. А мы не вооружены, мы не относимся к этому как к проблеме.

Я не претендую на то, что мы решили все вопросы. Но я хочу сказать, что мы занимаемся проблемами. Были ситуации, когда мы говорили: «Мы, как школа, сделали все, теперь вы, как родители, помогите нам». У нас был ребенок с медицинским отклонением, и родители это скрыли. Мы сказали им, что отчисляем ученика не потому что с ним не справляемся, а потому что вы нам как родители не помогаете. Если мы не знаем, с чем бороться, то как можем помочь?

— И как повели себя родители?

— Они ушли из школы. Но у меня совесть чиста, потому что мы, как школа, сделали все, что могли.

— Были ли случаи, когда ученики жаловались родителям на учителей? Если да, то как поступали в этой ситуации?

— От учеников жалоб не было. Родители просили заменить учителя, это были единичные случаи. Я пришел к выводу, что все субъективно и надо смотреть на результат работы учителя. У родителей разные требования к педагогам: одним нужен строгий учитель, другим мягкий. Всем не угодишь. У нас выстроена внутренняя система аудита учителей. Есть испытательный срок.

Если родитель жалуется на учителя, то мы пытаемся решить эту проблему. Нельзя сказать: мне учитель не нравится, тут и до расизма недалеко, учитывая, что у нас преподают иностранцы. Мы жалобу на учителя воспринимаем как сигнал для работы. Но не как сигнал для того, чтобы его заменить. Мы уважительно относимся к родителям и ожидаем такого же отношения к нам. Мы не враги себе, хотим, чтобы школа процветала, дети были счастливы. Мы не будем против себя работать, и у нас нет задачи найти плохих учителей.

«Санкции — сдерживающий фактор для нашей школы»

— Какой процент иностранных учеников посещает школу?

— Одно время у нас учились 20—25 детей из Америки, Испании, Южной Кореи, Турции, Франции, Болгарии. Когда начинали проект, санкции еще не были введены. Мы знаем, что многие иностранные компании планировали открыть в Татарстане новые производства, и на нас выходили люди, которые спрашивали о школе. Потом включился режим санкций, мы думали, что их скоро отменят, найдется решение, но процесс затянулся. Это пока сдерживающий фактор для нашей школы. На сегодняшний день у нас не так много иностранных детей, около 15—20 человек. Их число постоянно меняется.

Мы знаем, что многие иностранные компании планировали открыть в Татарстане новые производства, и на нас выходили люди, которые спрашивали о школе.

— Вы обучаете до десятого класса. Есть ли планы по созданию школы полного цикла?

— Мы растем органически: сначала открыли начальную школу, потом среднюю. По мере роста учеников будем открывать старшие классы. На следующий год станем школой полного цикла: будем обучать детей с 3 лет и до 11 класса.

— Ваши ученики будут сдавать ЕГЭ?

— Они могут сдавать ЕГЭ, если хотят. Мы настаиваем на том, чтобы все сдали ОГЭ после девятого класса, а после 11 класса у них будет выбор: сдавать ЕГЭ или международный экзамен, если захотят поступить за границей после окончания российского вуза. Мы не хотим навязывать, мы просто говорим, что у родителей есть выбор, что сдавать. Если ребенок выберет ЕГЭ, то программу целиком под этот экзамен мы не будем затачивать.

«Разница в концепции обучения — не что учить, а как»

— В одном из интервью вы отмечали, что школа работает по программе IB. Расскажите о ней.

— Мы получили аккредитацию начальной и средней школы по программе IB, осенью получаем для старшей. Также у нас есть российская аккредитация. Есть два направления, по которым мы хотим получить аккредитацию, первое — учебная программа. Если сравнивать школу и учебную программу, то школа — это автомобиль, а учебная программа — это двигатель.

Также мы хотим получить аккредитацию Совета международных школ (Council of International Schools), который дает оценку всему «автомобилю», то есть всей школе. Совет будет смотреть, как мы набираем кадры, строим бюджет, управляем школой, какое у нас материально-техническое оснащение, библиотека, учебные программы. На два дня в школу приедут шесть человек, которые проверят ее по восьми параметрам. Такую аккредитацию тяжелее получить, чем сертификацию IB.

— Вы первый раз будете проходить аккредитацию Совета международных школ?

— Да, и, по моей информации, мы будем единственной школой в России, у которой будет три сертификата IB и Совета международных школ. Есть школы, у которых два сертификата IB и Совета международных школ. Возможно, у Московской экономической школы есть сертификаты, если они обновили аккредитацию, но они не работают как международная школа, хотя так себя называют. У них есть элементы российской школы. Поэтому мы должны стать единственной международной школой со всеми четырьмя сертификатами.

Мы должны стать единственной международной школой с четырьмя сертификатами

— Что дает аккредитация Совета международных школ?

— Мы, когда заявились для участия в аккредитации, не знали, во что ввязываемся. Объем работы был проделан колоссальный. Аккредитацию надо проходить для того, чтобы улучшить себя, а не чтобы получить сертификат. В производстве есть стандарты качества ISO. Аккредитация Совета международных школ означает примерно то же самое, только для школы. Например, в международных школах сейчас уделяется большое внимание безопасности детей. Речь идет не просто о физической безопасности, а, например, о защите от педофилии.

У нас в детские туалеты не имеют права заходить взрослые, только отдельные лица. У нас есть человек, который следит за тем, как выглядит ребенок, нет ли у него синяков. Мы говорим не только о том, что для безопасности детей надо сделать подземный переход, мы говорим о чем-то большем, и Совет международных школ уделяет этому внимание.

Мы проверяем учителей, запрашиваем справки в полиции, узнаем, были ли у них нарушения, обзваниваем школы, в которых они работали. У нас идет серьезная проверка учителей на предмет рисков. Наряду с этим стараемся работать с буллингом.

— В чем особенности и отличия программы IB от российской?

— Содержательно любая образовательная программа на 95% одинаковая. Закон Ома во многих странах проходят в одном и том же возрасте. За тем исключением, что в Америке не будут учить историю России. Разница в концепции обучения — не что учить, а как. В начальной школе стратегия IB строится на шести базовых модулях. Все предметы связаны между собой, и ребенок получает не детерминированную картину мира, когда математика изучается отдельно, русский язык отдельно, а все объединяется под общим смыслом.

Дети также много занимаются проектной деятельностью, командной работой, созданием определенных продуктов и по итогам модуля делают презентацию. В средней школе картина все еще остается подчиненной моделям, но мы уже начинаем ее делить и укреплять. Если в начальной школе мы даем общее представление в рамках единой темы, то в средней школе даем это представление в рамках уроков. Уроки все еще объединены темой, дети понимают, что есть связь, но в каждом уроке они углубляются.

А в старшей школе ребенок концентрируется на том, что ему интересно. Он сам выбирает направление и два предмета для углубленного изучения. С точки зрения содержания программа старшей школы очень требовательная. Это и есть профилизация, о которой мы все мечтаем. Уже в 10 классе ученик должен понимать, куда будет поступать.

«Учредитель напрямую на образовательный процесс не влияет»

— Каким образом построено сотрудничество с учредителем?

— Учредитель выполняет свои функции в области финансирования, напрямую на образовательный процесс он не влияет. Директору в рамках договора даны полномочия, чтобы я в рамках финансирования, утвержденного бюджета, выполнял работу и задачи, которые передо мной поставлены. В этом плане мне, как директору школы, с учредителем повезло. Наряду с этим у нас есть попечительский совет, куда входят руководители города, учредитель, члены правительства, и на попечительском совете мы обсуждаем все важные вопросы.

Учредитель имеет право давать поручения, но когда запускали процесс, понимали, какую школу хотим построить, и мы исходим из этого. На одном из первых заседаний попечительского совета мы представили стратегию нашего учреждения, которая была утверждена, и мы работаем в рамках этой стратегии.

На одном из первых заседаний Попечительского совета мы представили стратегию нашего учреждения, которая была утверждена

— Почему принято решение о включении в попечительский совет чиновников, у вас же частная школа?

— Потому что мы находимся в Казани и школа была необходима городу с точки зрения презентации на международной арене. Например, в попечительский совет мы включили члена от министерства образования РТ. Это наш способ взаимодействия с министерством, и когда мы принимаем решения, например, касающиеся образовательных моментов, мы всегда получаем обратную связь от ведомства. А как без этого?

— Не все школы включают в попечительский совет представителей органов власти.

— Это же их право. Плохо зовут, а может им это сложно, думают, вдруг скажут — нельзя.

«За подбор учителя платим порядка 2 тысяч долларов»

— Расскажите, насколько сейчас укомплектован преподавательский состав. Из каких стран у вас работают специалисты?

— Преподавательский состав укомплектован полностью. Все основные предметы ведутся преподавателями из Америки, Великобритании, Канады, Южной Африки, Австралии, Новой Зеландии, Туниса. Также есть учителя китайцы, индусы, филиппинцы и работал преподаватель из Малайзии. Мы позиционируем себя как международная школа, не американская и не британская, и если видим сильное резюме, то не смотрим на происхождение, цвет кожи и наличие акцента.

Мир сегодня разнообразен, количество китайцев, говорящих на английском языке, превышает количество в принципе говорящих на английском языке. Скоро везде будет китайский акцент, и мы должны знать, как общаться с такими людьми.

Основные предметы ведутся преподавателями из Америки, Великобритании, Канады, Южной Африки, Австралии, Новой Зеландии, Туниса

— Как построен подбор кадров?

— Международные школы подбирают кадры через базу данных такой организации, как Search associates. Негласно — это лучшая компания по подбору персонала для международных школ. Мы сразу поставили задачу, что будем работать по самым высоким стандартам и сделали все, чтобы попасть в эту организацию. С первого раза нас не приняли, сказали, что мы молодая школа и о нас ничего не известно. Нам пришлось вызывать аудитора из Search associates. Он, как тайный покупатель, два дня провел с нашими учителями, беседуя с каждым по 20 минут.

Аудитор несколько дней провел в Казани, ездил на общественном транспорте, в такси, ходил в магазины. Проверку мы прошли и теперь имеем право нанимать учителей через Search associates. За подбор учителя в зависимости от его позиции в рейтинге платим порядка 2 тысяч долларов, за администратора — 4 тысячи долларов.

Члены этой организации, как правило, в прошлом сильные директора школ, находятся по всему миру и каждый из них имеет свою базу данных преподавателей. Они как агенты у футболистов.

— На что обращаете внимание в первую очередь при поиске учителя?

— Нам важно, чтобы преподаватель был нацелен на долгосрочное сотрудничество. Мы обращаем внимание на предыдущие места работы и срок службы. Если человек каждые год-два меняет школы, страны, то таких мы называем образовательными туристами. К базе данных прикладывается обратная связь от бывших работодателей. Мы обзваниваем их. Потом во время личного интервью задаем вопросы о преподавании, узнаем, сможет ли он перестроится к российскому менталитету.

— Какие трудности возникают у иностранных преподавателей при общении с российскими детьми?

— Дети — везде дети. Я бы не назвал здесь системной проблемы. Наши родители понимают, что идут в международную школу и готовы к иностранным учителям. У преподавателей сложность возникает в том, что Казань пока не международный город. Им помогает то, что все автоматизировано, такси можно вызывать без звонков, но в кино сходить они не могут и в магазинах не говорят на английском.

— Что входит в соцпакет для учителей?

— В соцпакет входят небольшие подъемные, перелет раз в год туда-обратно на всю семью, медицинская страховка, которая работает по всему миру, зарплата, проживание и бесплатные обеды в школе. Зарплаты в зависимости от опыта учителя составляют от 35—45 тысяч долларов в год. Сейчас у нас порядка 40 учителей.

«Поступок этих людей не укладывается ни в какую профессиональную этику»

— Как вы прокомментируете жалобы иностранных учителей на грубость со стороны руководства школы и нарушение принципов обучения по программе IB, описанные в статье одного из местных изданий?

— Поступок этих людей не укладывается ни в какую профессиональную этику. Когда журналист печатает материал, он дает право высказаться обеим сторонам конфликта. У нас комментарий никто не взял. Я считаю, что это попытка использовать нас в своих интересах. Я негативно отношусь как к профессиональной этике преподавателей, выступивших в этой статье, так и к журналисту.

Все договорные обязательства с людьми, которые там высказывались, были выполнены. Для нас принципиально важно выполнить свои договорные обязательства, потому что к нам никто не поедет, если мы не выполним условия. Журналист взял интервью у людей, которых уволили во время испытательного срока. И мы имели полное право это сделать.

У меня принцип: за свои слова надо отвечать результатом. Нам говорят, что мы нарушаем принцип IВ. Если бы мы нарушали принципы IВ, то разве нам дали бы аккредитацию? Комментировать внутренние дела школы — это слово против слова. Надо доказывать результатом. Более того, приведу цитату из уст человека, который проводил авторизацию нашей школы по стандартам IВ. Он сказал, что за 12 лет, которые ведет авторизацию, мы первая школа, к которой нет ни одного замечания. Я привожу официальную позицию третьего лица против высказывания людей, которые перешли все границы приличия.

Журналист взял интервью у людей, которых уволили во время испытательного срока. И мы имели полное право это сделать

— Как бы вы оценили уровень текучки кадров в вашей школе?

— С каждым годом текучка все меньше. В этом году у нас самый большой процент продливших с нами контракт учителей. Также надо понимать, что ситуация, отраженная в той статье, произошла на этапе становления школы, кризисы в это время неизбежны. Наша задача — с каждым годом становиться лучше. Учителя, которые уехали, не были набраны по Search associates. Мы находили их по другим каналам.

«Если ребенок нарушил дисциплину, то он должен учиться вместо кружков»

— В одном из своих интервью вы говорили, что авторитет учителя должен быть беспрекословным. Но в европейских школах, к которым старается приблизиться по качеству образования Международная школа, отношение к этому несколько иное: ученик становится чуть ли не выше учителя. Его нельзя ругать, выставить за дверь в случае нарушения дисциплины. Принято ли подобное в вашей школе?

— Беспрекословное уважение к учителю не должно переходить границы, и оно должно быть точно таким же, как и к ребенку. Что значит орать на ребенка? Это твоя слабость, значит, ты урок не можешь построить, не можешь уважение ребенка завоевать. А как мы достойную личность, незашоренных, свободно мыслящих людей будем воспитывать, если у нас кругом агрессия, негатив?

— Как поступаете в случае нарушения дисциплины ребенком?

— Если ребенок нарушил дисциплину, то он должен учиться вместо кружков. Например, он посещает после занятий футбол, но в случае проступка вместо футбола должен идти в библиотеку и выполнить определенную академическую работу. В критических ситуациях отстраняем ученика от школы. Для родителей это очень тяжело, потому что ребенка не с кем оставить. К тому же они заплатили большие деньги за учебу, и получается, что впустую.

— На сколько дней вы отстраняете от школы?

— Есть разные ситуации, самое длительное отстранение было на пять дней. Ребенок без согласования с родителями и учителями захотел сбежать после уроков. За это мы отстранили его от поездки за границу. Родители оплатили тур и сказали, что все равно поедут. Мы сказали — это ваше право, но вы не будете частью группы. Потому что ребенок показал, что мы не можем ему доверять. Это даже не вопрос наказания. Ребенок показал, что ему нельзя доверять. Представьте, что он захочет убежать за границей, когда родителей нет рядом? Мы делаем это ради безопасности ребенка.

— После поездки он вернулся в школу?

— Он был отстранен на несколько дней, потом вернулся и продолжает учится.

— Его поведение изменилось?

— В целом да. Мы также отчисляли учеников, не буду говорить за что, но у нас, к сожалению, в этом году был повод для этого.

— В этом случае деньги не возвращаются?

— Деньги возвращаются за неполученное образование.

— Обратно детей не принимаете?

— Таких случаев не было. Это возможно, если ребенок показал, что он изменился: стал членом волонтерской организации, помогает бездомным животным, учился на тройки, а теперь на пятерки. Я утрирую, но оставляю в этом вопросе место для дискуссий.

«Дети сегодня не будут учиться, сидя за столом, сложив руки и глядя в рот преподавателю»

— Как вы относитесь к мнению, что школа сначала перестала воспитывать, теперь перестает и образовывать?

— Я не соглашусь с этим. Мне понравилось высказывание предыдущего директора 19-й гимназии, он сказал, что в английском языке нет слова «воспитанный». Воспитанный с английского слова переводится как образованный. Хорошо образованный человек будет воспитанным.

— Существует мнение, что учитель не должен обучать, он должен стать тренером.

— У нас был учитель, который говорил: я не учитель, я facilitator (англ. facilitator, от лат. facilis «легкий, удобный»). И он только фасилитировал, но не учил. На его уроках было смешно, но образования он не давал.

Но это должно идти рука об руку. Надо понять, что дети сегодня не будут учиться, сидя за столом, сложив руки и глядя в рот преподавателю. У них другое мышление. Так же, как и мы были другими для наших учителей.

Я считаю, что школа всегда будет местом социализации детей. Я читал книгу доктора Курпатова, где он пишет, что развитие нашего мозга определяется количеством социальных связей, которые мы имеем. Потому что нам постоянно надо подстраиваться под человека, с которым мы общаемся. Наш мозг все время должен решать эту задачу, а где это делать, если не в школе?

Школа всегда будет местом социализации детей

Образование должно быть локомотивом экономики, и государство для своего развития должно и воспитывать, и учить, и развивать. Самое главное — школа должна детей готовить к жизни. А как? Обучая, решая жизненные задачи. Например, мы говорим о логарифмах, ну что — учитель математики не может придумать жизненную задачу с использованием логарифмов? Учитель физики не может придумать задачу из повседневности, чтобы увлечь детей?

— По каким учебникам преподаватели готовятся к урокам?

— Система IB говорит о том, что не надо привязываться к одному учебнику, надо использовать разный материал. Это трудно принять, особенно учителям, которые десятки лет работали по одним и тем же учебникам. Если бы у нас в плане был один учебник, то нас бы не аккредитовали. Может быть, должен быть базовый учебник, но если он единственный, то это неправильно. Я, как учитель, готовясь к уроку физики, всегда брал из учебника лучшее, но потом искал инструменты, с помощью которых мог бы все это донести до детей.

Знание английского языка мне в тот момент сильно помогло, потому что количество российских интерактивных учебно-методических материалов в интернете стремится к нулю.

— Родители часто жалуются на огромный объем домашних заданий, которые приходится выполнять с детьми. Как у вас выстроена подготовка детей к урокам?

— Институт домашних заданий, к сожалению, трансформировался в институт домашних заданий для родителей. Если сейчас задают то, что надо делать родителям, а не детям, я принципиально не делаю. Поделка с ребенком объединяет, но когда ее делаешь каждый день — это плохо. Домашние задания должны быть для ребенка, а не для родителя.

— Так у вас есть домашние задания?

— У нас есть задания на дом, но если ученик их не выполнил, «два» не ставим. Просто если он его не сделал, значит, тест хуже напишет. У нас домашнее задание дают раз в неделю и у нас нет единой системы оценки. Домашнее задание задаем, в начальной школе оно не обязательно, но у нас есть родители, которые хотят его выполнить.

«Когда начинали проект, доллар стоил 35 рублей»

— Какие инвестиции были вложены в открытие школы? Удалось ли выйти на самоокупаемость?

— С трудом верится, что образовательный бизнес в принципе может быть прибыльным, и любые образовательные проекты начинаются, чтобы решить немного другие задачи. Знаю бизнесменов, которые открывали школу и решали не коммерческую задачу, а семейную. Они понимали, что к детям нужен другой подход, и верили, что, например, система Монтессори может дать гораздо больше, поэтому открывали школы, детсады. Так постепенно вокруг собирались единомышленники, и они выходили в точку безубыточности.

— Разве у частной школы самоокупаемость не должна быть в приоритете?

— У нас есть планы выйти на самоокупаемость, но не на прибыльность. К сожалению, в нашей школе это тяжело сделать. Может показаться, что при такой цене мы уже давно купаемся в деньгах, но надо понимать, что у нас много долларовых обязательств и мы первые пострадали от девальвации рубля.

Когда начинали проект, доллар стоил 35 рублей. Сейчас он стоит почти 65 рублей. И мы финансово не можем планировать год, потому что не знаем, как скакнет доллар. И все три раза, что я создавал планы, мой прогноз по доллару не сбывался. Поэтому на данный момент мы еще не самоокупаемая школа. Наш учредитель еще нам частично помогает, но мы верим, что еще несколько лет и выйдем в точку безубыточности.

С трудом верится, что образовательный бизнес в принципе может быть прибыльным

— Какой вы себе поставили срок?

— Три года. Мы существуем уже пять лет. За это время перестроились, от чего-то отказались, оптимизировали расходы и планируем, что выйдем на самоокупаемость.

Это план-минимум, план-максимум — создать подушку безопасности. Не говорю о прибыльности проекта как генерирующего деньги. Я говорю о прибыльности проекта, который будет чувствовать себя независимым от внешних факторов. Чтобы для создания следующего проекта у нас были инвестиции.

— Какой была выручка за прошлый год?

— Не могу сказать.

— Меняется ли стоимость обучения с началом учебного года? И из чего она складывается?

— Мы ее меняли. Самый большой шок был, когда мы были вынуждены поднять стоимость в два раза с 30 тысяч рублей. Для Казани наш проект дорогой, но с точки зрения самого проекта он дешевый. Если стоимость пересчитаем в доллары, то получится 10 тысяч долларов в год. Это очень дешево для международной школы по сравнению с другими подобными учреждениями. В других школах обучение стоит 12—15 тысяч долларов в год без учета дополнительных взносов.

У нас в стоимость включено питание, кружки, обучение, книги. Родители платят только за форму. Этот год первый, когда мы не изменили цену. Мы поняли, что нащупали свой максимум, после которого родителям становится тяжело платить за обучение. Если поднимем еще выше, то потеряем клиентов.

В других школах обучение стоит 12—15 тысяч долларов в год без учета дополнительных взносов

— Кого вы считаете своими конкурентами на международном рынке образования?

— IВ школы, которых очень много. В России они тоже есть, просто они не называют себя международными. Международная школа складывается из трех компонентов — международного состава учителей, наличия иностранных детей и международного языка обучения. В России IВ школы не преподают на английском языке и в них не работают носители языка. Сейчас мы не со школами конкурируем, а с укладом жизни.

«Я, как родитель, в этом году был счастлив»

— Однажды вы сказали, что хорошая школа та, из которой детям не хочется уходить. Остались ли вы верны этому принципу?

— Да, я так же считаю, что в хорошую школу всегда есть очередь.

— В вашу школу есть очередь?

— Если бы снизили ценник на 30%, то наверняка она была бы.

— Ваш ребенок учится в вашей школе?

— Да, он учится здесь.

— Какое будущее вы для него видите?

— Будущее ребенок выбирает сам. Я бы хотел, чтобы он стал физиком, как и я. Мы настраиваемся на то, что учиться он будет здесь, потому что я верю в этот проект. Я, как родитель, в этом году был счастлив. На будущее мы рассматриваем все варианты обучения, в том числе за границей. Мы планируем, что вуз сын окончит здесь, а магистратуру за границей, чтобы расширить горизонт возможностей.

Это не означает, что я считаю, что в России плохое образование. Я полностью доволен КФУ, где окончил физический факультет. Я говорю о том, что есть базовые знания, а есть навыки, которые даем мы или нет — это большой вопрос. Сегодня в тренде быть предпринимателем, несколько лет назад все стремились стать инженерами, программистами, кто знает, что будет через десять лет. Задача школы — подготовить детей к меняющемуся миру.